Kitabı oku: «Последний молот», sayfa 3
Тысяча горестных вопросов замелькала у приговоренной в голове, словно некто извне пытался изменить ход её мыслей. Почему ты не появился раньше? Почему не уберёг меня не от пыток не от голодного пламени? Чего медлил? Почему дал сгореть детям?
– Ты опоздал! – чёрная злоба, подпитываемая шепотом Илавалена затмевающим сознание картиной мести и очищения от скверны всех окрестных земель, перемешанная с обидой вырвалась криком наружу.
– Они все расплатяться, каждый, никого не упущу, не смей вставать у меня на пути я лишь воздаю по заслугам! – разнеслось над площадью, сотрясаемой ударами грома. На что ворон бдящий даже глазом не повёл, ещё больше разверзая пучины её гнева. – Убить их всех. Каждого, иди к своей пастве пастырь. – указала исковерканному монстру приговорённая, направив трепещущее под её рукой сердце в сторону пробитой в рядах призраков бреши.
Ответом ему послужил не соображающий безумный взгляд. Осмысления от стражника Одерек добился только на миг, разжав хватку, да двину кулаком в морду. Времени не осталось, он слышал крик лича, скоро их сметут призраки, отошедшие от смятения его вмешательством
– Скачи в Рейвенхол упреди мой ор… – договорить ему не дал появившейся рядом, в двух шагах слева, туманный образ эльфа воителя.
Вновь ощутив множество лезвий рукояти что рвали плоть ладоней подпитываясь его кровью, он что было сил вдарил молотом по наваждению сверху вниз из-за головы, коля камни брусчатки да разметав призрак. Волною мощи, последовавшей после удара, развоплотило тени прошлого и опрокинуло на стены домов, бегущих мимо людей.
Молот обернулся, но как нестранно схваченный мгновение назад стражник не бежал, сливаясь с бросившейся на встречу спасению толпе. А всё ещё очумело на него пялился, потирая заплывающую синяком скулу словно пес, ожидающий команды.
– Скачи, упреди моих братьев! Скачи не медли! – парень, разбивая лёд на сердце орденского война кивнул головой.
– Я знаю где это, отец показывал всё хотел меня в послушники сосва…. – стражник примолк, бледнея лицом хотя казалось куда уж больше. Служивый судорожно взглотнув, потянулся к рукояти фламберта, словно вознамерившись остаться помочь Молоту, при виде того что происходило у того за спиной.
Нещадно взвыв, последние выжавшие, буквально вскачь не видя пред собой дороги стали пробиваться по улочке. Одерек что было сил толкнув от себя парня рявкнув в очередной раз, «Беги глупец» обернулся, обмирая сердцем да сильнее сжимая верную рукоять, в сласть напаивая собственной кровью.
От помоста расшвыривая в стороны мертвые тела своей благочестивой паствы, на Ворона бдящего мчался пастырь, вернее то что от него осталось. Боль единственное что осталось в нем, океаны невыносимой боли в коие погрузился священник затмевали крупицы разума, находя выход в бешёной жажде крови. Он пытался сопротивляться пытался оставаться человеком, но муки были слишком сильны. Может, прошла целая вечность, а может всего пара минут, но он сдался, он подчинился её воле, утратив в пламени агонии последние отзвуки себя самого.
Ужасно исковерканное существо месиво костей и мышц ровно паук, перебирая множеством лап сросшихся рук и ног, разинув кошмарную пасть, пестрившую костяными клыками, бросилось на свою добычу в пять ударов сердца миновав площадь.
Одерек давно ещё в бытность послушничества отринувший страх не дрогнул. Ворон бдящий устремился на встречу переключая внимание монстра с последних уцелевших проталкивающихся по улице, на себя. Их разделяло не более десяти шагов, тварь взвившись в высоком прыжке обрушилась на Одерика сверху, вытянув к своей жертве несколько лап, но прогадала. Молот обильно брызгая на собственные наручи кровью, размашисто впечатал тяжёлое оружие плоской стороной сдобренной шипами перьями. Аккурат под челюсть, наискось снизу-вверх. Туда, где находилась тоненькая шея, меж деформированной головой и сращенным мешаниной тел мешковатым туловищем.
Глухой чавкающий удар, треск костей и пастырь, издав нечто непонятное издали похожее на крик боли отлетел в сторону. Но тут-же сноровисто перекувырнувшись, проскоблив лапами о брусчатку, снова набросился на врага.
Одерек парой косых взмахов отбил по сторонам град ударов, вставшего на дыбы священника. Плетет длинное оружие в руках восьмерки и мельницы, часто срываясь в коварных едва приметных скоростью ударах, нещадно меся бока отвратного монстра. Хруст, брызги костей и будь тому свидетели уже поставили бы коном на воина, что сначала наискось сверху-вниз слева-направо вдарил от души затем, поворотом на триста-шестесят, когда молот описав за спиною круг перехватом, всадил чекан в зеркальном ударе чуть не прибив тварь в камень брусчатки. Пастырь метнулся назад, обираясь сил для очередного наскока.
Сильно согнувшись в поясе, ушел он от очередного маха услышав, как над головой лязгнули челюсти способные перекусить его надвое. Затем резко выпрямившись, ткнул в пузо головкой молота перехватив тот на манер копья, сызнова отбрасывая монстра назад, давая себе место для манёвра.
Краем глаза оборачивающийся для инерции вокруг себя Молот, заносящий длинным махом оружие, успел углядеть плотное кольцо эльфийских призраков, что окружили место битвы и их владычицу, с сонмом мертвых детей поддерживающих свою госпожу, держащую под вытянутой рукой бьющееся сердце.
Ему не победить! Пришла спокойная отрешенная мысль, пусть даже он разнесёт эту тварь на мелкие кусочки, она не погибнет, заново собравшись воедино, её жизнь заключена в филактерии под рукой лича и не уничтожив его, её не превозмочь.
Но Ворон бдящий не сдался, безысходность переродилась гневом. Завершив разворот и увидав нависшее над ним существо, что раскинуло лапы, будто намереваясь обнять. Он как можно сильнее сдавив рукоять, ощутил скрежет лезвий по костям ладоней, уже в который раз не скупясь брызнувших кровью. Собранными воедино всеми своими силами Одерек с оттягом вогнал молот под мерзопакосную личину снизу-верх .
Расчертив черный небосвод, в шпиль храма золотистую простертую к небесам длань символ Илира ударила молния, а гром, догнавший её, совпал с моментом соприкосновения кованной вороньей головы и нижней челюсти твари. Монстр, чья раскуроченная голова раскрылась подобно цветку отлетел назад, словно в конвульсиях задёргав много-суставчатыми искаженными лапами. Силой ударной волны разметало и несколько туманных силуэтов эльфов. А орденский воин, безучастно поглядевший на то, как кости и мышцы поверженного врага с противным хлюпаньем заново срастаются, восстанавливая голову и пасть, обернулся к бестелесному кольцу эльфов призраков, тяжело беря своё оружие наизготовку.
Чёрный ворон, круживший над своим спутником, даже не каркнул, а скорее вскрикнул, когда несколько стрел, таких-же едва видимых, как и оружие их выпустившее, вонзились в бедра орденского воина. Одерек упал на колени, уперевшись головкой молота в брусчатку, а позади, словно навесом прикрыв от потоков ливня, накрыв тенью, навис уже сросшийся воедино ужасный враг.
– Прочь! пошел прочь! – мелодичный ни сколь не совпадающий со внешностью, переродившейся в лича полуэльфийки голос отогнал лязгающего костяными клыками священника в сторону.
Молот с затаенной печалью медленно оглядел стайку обгоревших детишек призраков, жавшихся к приблизившемуся личу, а затем поднял голову. Чтобы без всяческой задней мысли подняться по наполовину сокрытому ворохом сырых волос обнажённому телу, от искалеченных ног минуя широкие бёдра узкую талию и высокую грудь встретиться с кроваво красными глазами приговорённой. Как ни странно, но заостренное лицо с неуловимой свойственной только эльфам иномировой отчуждённой красотой, коию не стёрли сотни расчертивших кожу чёрных венозных прожилок и глубоко залёгшие под глазами и скулами тени, было полно грусти и жалости.
– Молю тебя пощади их. – Одерек указал головой в сторону опустевшей улицы, по которой скрылись остатки беженцев.
– А они меня пощадили? – сверкнули гневом кровавые очи. – Или детей тех, что я исцелила? – приговорённая погладила свободной от филактерии-сердца правой рукой, ближайшую изуродованную головку, что некогда принадлежала девочке не старше шести лет.
– Не ради них, и даже не ради меня, сделай это ради осколков света, что ещё блещут в твоей душе. Не дай голосам, что обосновались в твоей голове в конец лишить тебя воли. Они ведь становиться с каждым мгновением всё сильнее.
От его слов лич отшатнулась, сузив глаза, откуда молот мог знать о тихих, но всепроникающих словах Илавалена настойчиво рисовавших картины мести и очистительной войны.
– Задумайся, разве ещё несколько часов назад ты желала всего этого? – рука ворона бдящего сокрытая сталью наруча обвела засыпанную неузнаваемо разорванными телами и залитую перемешанными на кровь дождевыми потоками площадь. – Взгляни ты пришедшая сюда, дабы исцелять людей, могла разве даже помыслить о таком.
Что-то треснув словно глиняный горшок, надломилось внутри приговорённой. Она принялась вертеть головой, дабы согнать наваждение. Ужас от сотворённого сковал сердце, но слова сокрытого, древнего эльфа воителя громом вдарили по подкорке сознания.
"Иного пути просто нет дочь моей ветви. Как думаешь, сколько воплей нестерпимой боли озаряют застенки пыточных камер, сколько костров, пылает, обдавая смогом каждый день, сжигая волею Илира ни в чем неповинных людей, в частности тех в ком течёт кровь нашего рода. Церкви хорошо знакомы пределы его могущества, способного пошатнуть ёе власть. Они пойдут на все, чтобы искоренить нас, вплетая в проповеди на службах семена раздора и ненависти к представителям старших рас! Ты видела эту истину в каждом обращенном на тебя косом взгляде, в каждом лице, что повстречалось тебе, едва ты ведомая чистым сердцем покинула родную обитель древних пущь. Этот мир, как и эти земли нуждаются в очищении от скверны, порождённой одним безумцем, но завладевшей умами прочих. Слова этого достойного война нашли отклик в твоей душе, он храбр и благороден, но таких как он единицы и им не ведомо что их черед наступи вслед за нами, если не раньше. Их непорочность стала их же проклятьем, а другая вера не извращенная жаждой власти, хоть и сокрытая от Илировых ревнителей станет камнем, что утянет на дно.
Призрак Весты чуть не до костей обгоревшей девочки, подтверждая слова древнего, шагнул от её ног и протянул изувеченную пламенем ручку к воину под упреждающий выкрик лича. Но ворон бдящий смело коснулся бесплотной невесомой ладошки своей окровавленной пятернёй. И не потерпел ущерба, даже не вздрогнул в отличие от стражи пастыря вмиг обратившихся гниющими мешками отвратной плоти и проржавевших доспехов.
– В тебе нет Илировой скверны ты чист! – ошарашено прошептала приговоренная глядя на соприкоснувшихся война и духа убитого ребёнка.
Это был его последний шанс, единственный. Видя замешательство на измененном лице полуэльфийки лича. Опущенный простреленными бёдрами на колени Одерек, взмахнул молотом настолько сильно насколько позволяла его неудобная поза. Приговорённая успела туманом скользнуть назад, минуя удар, но молот стороной клювом всё же пронзил бьющееся под её дланью сердце.
Страшно взвыв разинутой огромной пастью да задёргав всеми своими конечностями, гротескный паукообразный священник повалился на бок, быстро рассыпаясь тленном. А за спиной Ворона бдящего, под очередной жалостливый выкрик верной птицы, словно соткавшись из неоткуда, возник один из туманных эльфийских воинов, пронзая сокрытую хауберком плоть, бесплотным тонким клинком вычурной рукояти, разрывая изнутри грудь Одерека.
Даже под образом высокого шлема с гребнем, сквозь смотровую щель было видно, как исказилось нестерпимой мукой мёртвое высушенное лицо с пустыми глазницами. За миг до того как лич силой воли изгнала придав вечному небытию верного древнего война.
Одерек кашлянув в бороду, вестником смети темною кровью, поднял голову, горделиво расправляя спину уперевшись руками о рукоять молота в очередной раз, бесстрашно посмотрев в кровавые очи.
– Зачем? Почему ты так жаждешь защитить этот гнилой и слабовольный скот, они не достойны и капли пролитой тобою крови. – скорбь вновь тронула изменённое лицо приблизившейся приговорённой.
– А зачем даже увидев всю грязь рода человеческого ты продолжала исцелять их. – кивнул он головой на её детскую ужасную свиту. – Прости меня за то, что не успел.
Голова молота стала безвольно клониться, будто под непосильной тяжестью осунулись плечи содрогаемые кашлем, толкавшим через рот кровь. Только сокрытые наручами руки продолжали сжимать молот упёртый билом в брусчатку.
– Я не отпущу тебя доблестный воин, ты должен будешь узреть новый мир, что я возведу, очистив старый. Отныне не подвластный смертной юдоли ты будешь прибывать подле меня. – лич шагнула вперёд, простирая над головой молота свободную от пронзённой клювом филактерии–сердца руку.
Но в тот же миг на наплечник воина опустился дико каркающий ворон, забивший крыльями словно оберегая Одерека. От мудрой многовековой птицы исходили волны невиданного могущества, заставившие приговорённую чуть прикрыв рукою глаза будто стережась ослепляющего света, отступить назад, а свиту детей призраков и вовсе спрятаться за ней.
Издав ещё пару предостерегающих криков ворон широко расправив крылья над Одереком неожиданно замер, серея перьями и обращаясь в каменную статую, как и воин ордена под ним так и не разжавший рук на ощетинившейся лезвиями рукояти молота.
Постепенно, ярящаяся во всю буря, утрачивая запал, сошла на нет. Неудержимые порывы ветра, крутящие сотни флюгеров поверх крыш, завывающие средь узких пустынных улочек, сменились лёгкими дуновениями. Смерил свою ярость и ливень, обратившийся лёгкой холодной моросью, вот только небеса так и остались, затянуты свинцово черными тучами будто буря, разразившаяся над Эльбургом, гремевшая на протяжении нескольких часов, не смогла избавить их от накопленного гнева.
Приговорённая окружённая детьми призраками за чьей спиной застыв в ожидании ровными шеренгами, стояли туманные силуэты древних воителей эльфов, продолжала смотреть на опустившую голову статую. Размышляя над последними словами орденского воина да вслушиваясь в нескончаемый шепот Илавалена. И словами древнего, лич полнилась уверенностью, что и этот славный воин потерял жизнь по вине её мучителей. Ведь нибудь они столь жестоки да кровожадны, ему бы не пришлось вступить в неравный бой, бросая вызов силам, что смогут отчистить эту землю.
Разве кто из них остался помочь ему, разве кто сказал хоть слово поперёк святоше, что бросил факел, запаливая костры под ней и ни в чем неповинными детьми. Никто из них не достоин жизни и ни кто не скроется. Тёмная эльфийка посмотрела в сторону извечных спутников больших городов нескольких стай бродящих собак, что переборов чувство опасности, вытесненное голодом, потихоньку начинали глодать устилавшие площадь многочисленные трупы.
– Пресытившиеся скверной ею и прорастут. – тихо, но властно сродни приговору прозвучал голос тёмной эльфийки заглушенный визгом собак. Что упав и принявшись валяться, стали расти и меняться, покрываясь ужасными струпьями да гнойниками облезая частично шкурами, вытягиваясь клыкастыми мордами.
Несколько пар десятков несуразных, словно высушенных поджарых бестий ростом в холке не ниже доброго пони. Безошибочно беря след, ожигая округу голодными взорами мутных белёсых буркал, миновав подъемный мост, бросились следом за своей добычей, завывая и указывая дорогу призрачному воинству первородных.
А их госпожа, со своею свитою вновь вернувшись на помост судилища, скривив свой тёмный лик в жуткой гримасе. Посмотрела на венчающую главный шпиль громады каменного храма золотую длань символ веры, принесённой пророком Илиром. Её слуха, достигли истовые молитвы нескольких вторивших отцу приору служек, доносившиеся из глубин. Поглядишь-ты не все сбежали.
– Света возжелали, отриньте свои лживые молитвы, вы не достойны его. – Расхохотавшись, парящая лич принялась в танце кружить по настилу судилища, широко раскинув руки и запрокинув голову.
Повинуясь её воле, вся кровь, пролитая сегодня, помешенная на дождевую воду залившая площадь и канализацию. Каждая капля, что залегла меж плотно приложенных камней брусчатки. Обратившись густым багряным туманом, стала тоненькими струйками тянуться к чёрному углями и копотью столбу. Затрещал уже оцеревший заслугой ливня хворост, раздулись угли, и посреди площади взвилось черное пламя, чадом своим полня жизненными силами и укрепляя свинцовые тучи. Тяжёлые грозовые облака множась на глазах принялись расползаться по небосводу неся весть о новом нерушимом порядке, что возродит окрестные земли.
– Давай милый ещё чуть-чуть, осталось недолго. – Асарг подбадривал взмыленного коня что, плюясь пеной, месил копытами высокую грязь размытого ливнями старого тракта, окружённого непролазными предгорными лесами.
Стучащий зубами от холода, промокший насквозь стражник в сюрко и кольчуге с тяжёлым двуручным фламбертом за спиной. Уже понял свою ошибку коия упаси Илир не иначе обойдется ему ценою жизни. И хуже того данного слова.
Он забыл, когда последний раз спал и не ведал, сколько времени провёл в седле, да и как тут определить ведь изнурённый скачкой молодой стражник уже давно не видел тёплых солнечных лучей. Словно павшее на все окрестные земли проклятье, черные грозовые тучи, непрестанно извергающие то ливень, то морось. По его прикидкам затмили небосвод более двух дней назад и сдавать свои позиции боле не собирались. Занемевшее тело невыносимо ломило, а ляжки да промежность стёртые в мясо, похоже, до конца его дней останутся в этом положении, делая из обычного стража родовитого кавалериста.
Он останавливался около пяти раз, да и то не для отдыха, а дабы напоить скакуна, да зычными выкриками упредить людей. Без лишних слов одним своим изнурённым ликом недавно оседевших волос. Да сухим голосом схожим со скрежетом давно не масленых затворов, понукая и без того видевших в черных небесах дурное знаменье жителей двух деревень и трёх ферм, бежать без оглядки. Бежать прочь забыв про нажитый сорванными хребтами невеликий скарб.
Мимо мелькая неуловимым узором навивающий дрёму, проносился погруженный в полусумрак лес, но жавшийся к конской шее Асарг силясь не смыкать глаз, смотрел только вперёд. На маячившие над лестными кронами черные силуэты гор Дрогдир, своё спасение и исполненный перед пожертвовавшим собой Молотом долг.
Стражник не знал, спасся ли ещё кто-то из бежавших из Эльбурга жителей, ведь он разминулся с прочими беженцами у городских ворот. Совесть жгла Асарга за этот поступок, но он обещал Ворону бдящему что доставит весть о случившемся в цитадель ордена. Он силясь исполнить порученное, даже двинул в морду сапогом, своему же десятнику, что пытался его спешить сразу за подъемным мостом отныне проклятого города. Он не ведал для чего, седоусый Ультар, вцепился тогда в вожжи, ради себя тешась надеждою спастись или дабы усадить в седло немногочисленных детей. Ему было всё равно, стражник спешно ускакал по северо-западному тракту, оставляя позади воющую сметённую страхом толпу.
Но на вряд ли кому ещё довелось спастись, раз уж его непрестанно мчащегося верхом настигала погоня, куда там бегущим на своих двоих старикам женщинам и детям. Словно вторя горестным мыслям позади из сумрака, овладевшего миром, раздался долгий голодный вой, на что Асарг ещё сильнее вдарил пятками по бокам коня. Хотя истово ржавшее животное, словно чуя свою судьбу, не нуждалось в каких либо понуканиях. Это его ошибка! Он дурак решил срезать путь, свернув с мощенного широкого тракта на старую прямую дорогу не подумав, что под дождями та превратиться в непролазное месиво.
Скоро настигнут нечаянно-обречённо смирился измотанный страж, повернувшись да углядев неясные, но большие силуэты схожие с собаками или волками что мелькали позади. А оборачиваясь обратно к безнадёжно далеким горным вершинам, он обмер сердцем, ибо прямо посреди дороги стояла она, его ночной кошмар. Парящая над огромной лужей эльфийка полукровка с целым сонмом детских призраков и пылающими кроваво красными глазами. Более не обнажённая ведьма, чью негу прикрывала необузданная длинною до пят копна волос и пестрившее серебром непроглядное черное аки волосы платье высокого ворота с глубоким вырезом на груди. Она протянула руки на встречу пуще поседевшему стражу, что, дико выгнувшись в пояснице, натянул поводья.
Всхрапнув конь вскочил на дыбы, а затем рухнул, зарываясь мордой в грязь, судорожно дергая ногами. Перелетевший через его холку всадник кубарем покатился вперёд. Чуть не захлебнувшись в глубокой луже. Асарг хрипло отплёвываясь и сыпля ругательствами на силу разогнув одеревенелые скачкой суставы, поднялся, опасливо оглядываясь по сторонам в поисках ведьмы дивясь тому, что не свернул себе шею.
Морок, осенило стража или вызванное усталостью видение, но легче не стало. Шагах в десяти от него огромное лишь отдалённо погожее на собаку нескладное существо всё покрытое гнойниками да струпьями выскочило из мрака. И играючи сжав огромные вытянутые челюсти, вырвало добрую часть шеи измученного беспрерывной скачкой коня, оборвав почти человеческие хрипы покалеченного животного.
– Илир проводник воли его даруй мне сил! Укрой ровно щитом светом своим душу мою! Огради от тьмы, словом своим и волею. Не оставь светоносный и пречистый в одиночестве верного роба твоего! – знакомая с детства молитва помогла, отбросив страхи потянуть из-за спины надежно сберегаемый в кожаных силках портупеи Фламберт. Чуть поведя плечами и водрузив двуручный клинок вертикально, молодой страж устремился вперёд словно своё спасение, сжимая обеими ладонями шероховатую рукоять.
Бестия, оскалившись обнажила ну ровно кинжалы, гнилые клыки, пожирая мёртвыми остекленевшими буркалами очередную жертву, тоже не заставила себя просить дважды. Человек и монстр мчались на встречу друг другу, разбрызгивая, грязь. Десять шагов, пять, три некогда бывшее обычной дворнягой существо, оттолкнувшись четырьмя вытянутыми лапами подпрыгнуло, следуя неизменной даже после перерождения привычке, силясь сцапать за горло. А стражник, пользуясь весом и длинной своего оружия в последний момент, для пущего размаха обернувшись вокруг себя, ударил горизонтально. Тяжёлый клинок способный разбивать башенные щиты, равно как и располовинивать закованного в латы рыцаря, легко будто, не встретив сопротивления срубил бестии передние лапы и выпустил гниющие потроха, разметав по сторонам рёбра.
Существо упало к ногам Асарга, но не издохнув принялось извиваться, силясь дотянуться лязгающими челюстями до его ноги, на что юноша описав фламбертом свистящую мельницу снёс ему голову. Где-то позади со стороны не досягаемых ныне, спасительных горных вершин надтреснуто каркнул ворон
Но Асарг даже не обратил на то внимания, отражая атаку следующего врага. Очередной не иначе адский пёс вылетел из кустов, но был отброшен в сторону сильным взмахом на отмашь, отнявшим добрую половину скалящейся морды. Третья бестия оказавшаяся умнее товарок выждав момент, когда страж отвлекаться на её собрата, вскочила из кустов на противоположной стороне дороги, нацелившись на его спину. Движение что он зацепил краем глаза, сулило верную и мучительную смерть, монстр уже мчался в атаку, а он не успевал даже обернуться, не то что бы занести Фламберт.
Асарг обречённо смежил глаза, подчинившись неминуемому концу. Но боли не последовало, как и не коснулись его тела клыки, да когти. Слух резанули до боли знакомые щелчки арбалетов, натужно засвистели болты. Жуткая гончая вмиг став похожа на ежа безвольно завалилась на бок, упав в паре шагов от стража.
Ансгар чьи глаза увлажнились, опустился на колени, прямо в сдобренную вонючей желчью тварей грязь, силы в конец оставили юношу. Плечи сотряслись рыданиями, давая выход надёжно сдерживаемым последние дни эмоциям. Он истово взывал, теряясь в благодарностях к деснице божией пречистому Илиру, не оставившему своего заблудшего ребёнка в столь тёмный час.
Заскрипело множество взводных механизмов, а из сумрака охватившего весь подвластный взору мир, со стороны ведущего к горам старого тракта. Стали один за одним появляться с арбалетами на перевес кнехты в таких-же как у стража кольчугах и широкополых шлемах капелиннах. В воздухе забило множество крыльев, тишину разорвало многоголосое карканье десятков воронов. Средь обычных солдат ну ровно вестники Илира показались Вороны бдящие с неизменными своими диковинными птичьих голов молотами, все как один в кованых наручах и наплечниках.
Будто стёсанные из камня волевые лица длинными бородами ложились на сокрытые хабуреками, кольчугами и панцирями, мощные непомерно широкие груди. Казавшееся кристалликами льда глаза бесстрашно и сосредоточенно вглядывались в потустороннюю мглу. Почтительно расступившись Молоты пропустили вперёд могучего седобородого орденского война, чьи неподъемного вида тяжёлые пластинчатые брони были выделаны серебром и искусно гравированы.
– Всё позади, теперь ты в безопасности. – магистр склонился над перелопанным грязью измождённым стражем, протягивая сплошь засечённую рубцами ладонь и в его спокойном взоре полном силы страж ощутил, что всё наконец кончено. – Поведай мне что случилось.
"Я добрался, знай же, неведомый безымянный заступник, оставшийся там, на площади. Я донёс твою весть!" – молчаливо больше самому себе прошептал Ангар.
Свидетельство обвинения за номером 19. Показания Хельберта добропорядочного содержателя трактира (Хмельной гнол). Даденные под присягой над символом пречистого пророка слова его, святому трибуналу карающей длани Илира, против братства воинов Воронов бдящих самовольно орденом провозглашенных средь народа (Молотами) прозванных. Обличающие виновность подсудимых в следующих обвинениях. Заведомое добровольное сношение со тьмою посланцами, изведение людей методами ужасными неподдающимися описанию, порабощение земель отвратным кровавым волшебством под властью врагов рода людского и укрытие их от праведного света божьего.
– Я видел все глазами своими, душою своей бессмертной клянусь, да поразит пречистый слабую плоть мою, если лгу. – полными слёз глазами смотрел Хельберт на судейскую трибуну.
Своею громадою загораживающую три высоких стрельчатых окна до самого потолка храма, причудливо переливающихся под солнца лучами сложным витражом, всеми оттенками разноцветных стёкол, передававших изображение прихода пророка воли его пречистого Илира. Там восседая на высоких креслах, его слову внимали трое судей, двое сухих, словно высушенных старцев епископов в длинных белых Альбах под черными Мантелеттами сокрывших плешивые головы четырёх угольными беретами. И заседающая меж ними одна уже не молодая, но жутко властная женщина с убранными в высокий пучок седыми волосами облаченная во вроде бы непристойном для храма черной кожи дублет высокого ворота и свободные штаны заправленные в высокие сапоги ботфорты.
– Так облегчите душу почтенный, дайте миру узнать истину произошедшего, дабы мы силами своими, светом слова его обличенные, могли воздать всем виновным по заслугам. – Чуть подавшись вперёд тягуче-плавным движением истового воина, верховная мать судительница пригвоздила ответчика взором обнесенных сетью морщин бледно серых глаз на волевом лице, сдобренным косым шрамом, порвавшим губы, идущем от правой стороны подбородка до левого уха.
– Это произошло в разгар Аутодафе.
– Не нам. – был остановлен Хёльберт властным голосом. – Им. – кивком головы она указала за спину трактирщика.
Поспешно кивнув, исхудалый мужчина со впалыми щеками и нездоровым видом обернулся, теряясь взглядом средь сотен лиц присяжных, заполнивших ныне столичный храм огороженных от ответчика молчаливым кордоном церковной стражи.
– В разгар суда. – словно невиданным усилием чуть дёрнулся кадык.
Зовущийся Хёльбертом вернее его жалкая тень облаченная в давно не стираную рубаху и местами изодранные штаны. Неуверенно словно стесняясь такого многолюдного внимания, подняла руки в неизгладимой с детства привычке вознамерившись начать теребить ткань рубахи. Но лицо исказилось мукой, а обожженные болью вырванных ногтей руки опустились вдоль тела. – В разгар священного и праведного суда творимого над богомерзкой ведьмой изживавшей чарами тёмными жителей Эльбурга! Вмешался молот сиречь воин ордена Воронов бдящих. Он, безжалостно убив доблестных стражей, охранявших помост с приговорённой, освободил злобную эльфу полукровку и словно коршун, изрыгая проклятья и смеясь, стоя подле неё наблюдал как вызванные богомерзкими чарами темные силы вершили расправу над ни в чём неповинными людьми.
– А что-же до ныне возведённого в сан мученика пастыря Ескертра. – подал голос один из стариков судей. – Вы видели, как почил мученик.
– Он, не щадя себя помогал бежать мирному люду и принял страшную смерть закрыв собой малых детей от ярости Молота. – по исхудалому лицу вновь крупными бусинами покатились слезы. Подтверждающие для всех присутствующих слова бедняги видевшего настоящий ад.
А снедаемый стыдом и горем трактирщик неотрывно смотрел на свою окружённую стражей младшенькую. Последнюю из дочерей коию не коснулся огонь костра, и не коснуться ведь он сказал и сделал всё, как того велели заплечных дел мастера и святые отцы.
День 64 святого судилища над павшим в ересь греховным воинским орденом Воронов бдящих. обвиняемых в утрате земель переданных тьме на заклание.
Год 487 от Илира пришествия.
Секретарь святого трибунала Освидир.
Год 537.
Снедаемы земли. Эльбург.
Легкий ветерок, хлопая расшатанными ставнями и скрепя покосившимися флюгерами, гулял сквозняками давно отворённых рассохшихся дверей по заросшим вьюном и сорняками улочкам Эльбурга. Обьятым в серую хмарную мглу и навеянный непрестанной сыростью смог разложения, что ныне волею не пропускавших света солнца, чёрно-свинцовых небес величалась днём.
Некогда многолюдный городок серым пятном выделялся средь давно не дающих жизни новых пажитей чёрных полей, став призрачным сердцем мертвых земель, средь народа снедаемыми прозванных.
Но жизнь, какою бы извращённую и жуткую она не приняла форму. Не покинула высоких в несколько этажей обветшалых без угляда хозяев каркасных домов на каменных цоколях, под частью прохудившимися черепичными крышами. Окружённых высокими крепостными стенами, словно стягами венчаемыми меж зубцов бойниц, длиною вереницей кривых колов с насаженными на древки застывшими непродаваемой муки истлевшими телами.
