Kitabı oku: «Рассказы в ночи: младенческие годы», sayfa 3
Дождь отстукивал шестнадцатые в окно, когда Василий склонился над письменным столом, заложив руки на затылке. Он точечно терроризировал стол своим взглядом, словно пытаясь добиться от него ответа. Бледнов ужасно краснел (это был единственный цвет, на который менялось его лицо) от мыслительных вопрошаний самого себя: "Закончится ли все?", "Наступит ли мир по всей земле?", "Будут ли дети наши жить в гармонии и легкости?". И всякий раз, когда он думал над этим, он вербально повторял только "пожалуйста" до тех пор, пока слово вновь не начинало терять смысл. В комнате уже смеркалось. Василий хаотичным взглядом стал обыскивать свой стол и наткнулся на брошюру, которую подцепил где-то на улице. Она гласила о каком-то культурном мероприятии с репродукциями классических картин Средневековья и эпохи Возрождения. "Ну и чушь.. Понабирают же всяких малеваний и каракуль, а говорят «Культура, культура». Вот вам ваша культура, которая взрастилась на насилии и страданиях, – подавитесь ею", – злобно думал Василий, однако что-то в нем воспротивилось, – "Ну да черт с этим, будет время, зайду посмотреть на эту ахинею". Василий тяжелым движением встал со стула и, покачиваясь, словно от пьяни, подошел к окну. На улице темно, светят фонари и все так же льет дождь.
Наутро – а то был выходной день – Василий прогуливался по лабиринтам дорог и, будто играя в игру, старался запомнить дорогу назад. В вышине пели птицы, созвучиваясь с шелестом листьев. Солнце находилось в своем пике. Бледнов зашёл в ларёк, чтобы купить себе воды. Стоя в очереди, Василий обдумывал свой день: вот сейчас он купит воды, выйдет, сядет на лавочку и будет смотреть на солнце, пока оно не зайдет за горизонт. Будет мечтать о рае на земле, об ангелах за спинами и о Ком-то там, кто принес бы всем счастье и лёгкость. В таком расположении, он вышел из ларька и чьи-то крики привлекли его взор. Мальчишки дрались, испуская друг на друга похабные ругательства и перебивая их же кулаками. Василий вдруг затрепетал, что-то в нём поднялось прямо до горла. Он с дикой радостью осознал, что он и его идеи вправду кому-то помогут. Он уже воображал себя и полицейским, и врачом, и священником, и мессией. Прыжками добежав до юных хулиганов, он начал свою новую около-ларьковую проповедь: "Дети, взгляните, что вы творите! Разве вы не знали, что причинять боль брату своему – грех и преступление? Разве вы не читали сюжет о том, как апостол Василий предал Иисуса? Ему было очень больно, разве вас это не трогает? Покайтесь! Иначе вас ждут вечные муки в аду: черти будут грызть ваши глотки и вы буде… "
-Старый, что ты тут забыл? Вали обратно по своим делам, ты здесь не нужен, – перебил его один из мальчиков, выставив на него кулак. Бледнову тотчас кинулась в глаза кровь на руке мальчика. Алая, светящаяся на солнце, она переливалась золотом и капала на зелёную траву. Весь маленький мир Василия превратился в эту кровь: в глазах все светилось, а под светом пульсировал ярко-красный увет. В испуге он загипнотизировался и молча созерцал алую жидкость. Она то плескалась, то останавливалась, чтобы набраться сил. Перед глазами Василия мелькали тысячелетия, империи и их упадки.
—Что ты смотришь, совсем уже из ума вышел? – ответил на его молчание юный собеседник. В глазах Бледнова стояли слёзы, он отвернулся и пошел домой. Воду он в тот день не выпил.
Густой звон колоколов разносился по площади – у церкви столпился народ. Кто-то курил, кто-то ликовал и смеялся, а кто-то пришел просто из любопытства. Земля тряслась от звуковых колебаний толпы. А на небе ярко светило солнышко. Василий пробирался сквозь толпу, спотыкаясь о людей и снося случайные удары в лицо плечами (рост Василия позволял). Когда же он подошел к храму – перекрестился (все же он читал пару страниц Евангелия и носил крестик). И вдруг он задумался. Он рисовал в сознании, как Христос сносил свое бремя, как его распинали и как презирали. И как Христос своей смертью даровал жизнь другим. "Почему же тогда мы до сих пор страдаем?" – думал Василий. Он забылся в размышлениях и пошел гулять дальше. От какого-то прохожего он случайно услышал о выставке. О той самой выставке репродукций картин. Глаза Василия вспыхнули, будто он обрёл великую цель в жизни. Его раздирали злорадство и злоба. Вот он придет туда, всех обсмеет и скажет, какие же они убийцы, садисты, извращенцы и многие другие, раз они потакают такому искусству. И самое главное – как они заслуживают наказания в аду! На небе стали появляться первые облака, которые, тем не менее, медленно сгущались. Народ необузданно маршировал по улице с весёлыми лицами и только Василий – слабый, сутулый и напоминающий человека, который уже много лет страдает неизлечимым заболеванием – плелся между ними.
После того, как Василий обогнул пару ветхих домов, которые изнывали от своей дряхлости, вдруг его глазам предстало огромное здание, построенное еще в декабристскую эпоху. Именно в сем месте проводилась выставка. Бледнов подивился этому контрасту: одно – доживает, а второе – продолжает жить. Войдя внутрь, Василия охватила паника – как здесь просторно! вся широта и высота мира не сравнится с этим помещением! Вот он уже увидел первых жертв его проповедей: молодые люди с черными волосами в чёрных пальто, дамы в костюмах и очках (между тем очень даже привлекательные) и эксцентрично одетые мужчины с уверенными глазами и чуткой натурой. Однако что-то в Василии сжалось, и рот его не мог разомкнуться – лишь своими серыми глазами он со страхом впивался в них. Оцепенение. Один из сотрудников мероприятия подошел к нему, немного испугавшись его вида, и спросил: "Мужчина, что с Вами? Быть может, Вы не знаете, куда идти? Позвольте я проведу Вас". Но Василий, еще больше оцепеневший, смог всего издать невнятные звуки, напоминающие отказ. Сотрудник отошел. Всем своим телом Бледнов заставил себя сдвинуться. Он осматривал людей, стены, люстры, но не картины – что-то в них таило опасность для него. Увидев огромное скопление народа, он, точно под гипнозом, понесся к нему. Что-то магнетическое притягивало его. Он чувствовал, что что-то грядёт, что-то откроет ему то, что закрыто в нем. Невольно растолкав людей, тотчас он увидел огромное полотно и слова на табличке снизу – "Вавилонская Башня, картина Питера Брейгеля Старшего, 1563г". От взгляда на картину, внутри Василия все стало стремительно падать и ломаться на мелкие части, а потом – на осколки, что приносили ему нестерпимую боль.
