Kitabı oku: «Земля – лишь ферма», sayfa 3
Глава 4
Подзабытое детство кошмарное
Было уже за полночь, когда наши силы наконец иссякли. Отринув друг от друга, мы еще минут десять лежали на полу, не в состоянии пошевелиться. От холодных бетонных плит, покрытых линолеумом, нас оберегал серый шерстяной ковролин. Ковролин ковролином, но чтобы полностью исключить вероятность застудить себе чего-нибудь, я на четвереньках подполз к дивану, собрался с силами и со второй попытки вскарабкался на него. Натали последовала моему примеру.
Почему на полу? Хороший вопрос. Только не по адресу. Инициативу проявила докторша. А на мой риторический вопрос: «Что мы там забыли?» – я получил еще более невразумительный ответ: «Узнаешь!» Но как бы там ни было, а эти бесполезные мысли недолго терзали мою голову. Перемещение на более комфортное ложе сыграло свою роль – я отключился незамедлительно.
Утром меня разбудил звук телевизора, а распахнуть веки помог аромат свежеприготовленного кофе.
– Проснулся, милый? – чмокнув в щеку и вручив мне миниатюрную чашку с таким же блюдцем, спросила Натали. – Ты так сладко спал. Кошмары отступили? Наверное, снилось что-то хорошее?
– Нет, вообще ничего не снилось. Будто во тьму провалился.
– Все равно неплохо. Положительные сдвиги налицо, хотя нам и рановато еще пить шампусик.
– «Пить шампусик»? – скривился я. – И где ты только поднабралась этих фразочек?
– У своих клиентов. А что, не очень, да?
Ухмыляясь, я отхлебнул кофе сразу на треть чашки, но донесшийся из динамиков тридцатидвухдюймовой плазмы писклявый мужской голос вынудил меня вернуть все обратно.
– Сделай громче! – вскрикнул я, переметнув все внимание на телевизор. – Ну?! Быстрее!
Выказывая недовольство неразборчивым бурчанием, Натали повиновалась.
«Наш мэр – Шакалов! Голосуйте за Шакалова!» – сопровождаясь потоком семейных и деловых фотографий кандидата, закадровое ликование не унималось.
«Что предлагает Шакалов?! Новые эффективные программы по улучшению жилищных условий! Безжалостную борьбу с коррупционерами в управлении ЖКХ и установление контроля над тарифами! Реставрацию объектов культурного наследия! Поддержку малому бизнесу! Современное оборудование в больницах и домах для престарелых! Ремонт интернатов, садиков и учебных заведений! И это лишь малая часть того, что стремится осуществить Шакалов – человек знающий свое дело! Человек, который долгое время занимал руководящие должности не только в чиновничьих кругах, но и на промышленных предприятиях! Отдадим город в надежные руки! Наш мэр – Шакалов! Голосуйте за Шакалова!»
Благо я не видел свое лицо со стороны. Уверен, что оно изменилось до неузнаваемости. Я вдруг ощутил такую тошноту, которой не ощущал даже после самой серьезной пьянки. Зародившись где-то в районе солнечного сплетения, она, как вирус, распространилась по телу, выворачивая наизнанку все мои внутренности, орган за органом. К счастью докторши и ее фирменного пододеяльника, то, что накопилось в моем желудке днем ранее, чудом не вырвалось наружу.
На смену тошноте возникло непреодолимое желание разрядить в воздух парочку отборных матерных словечек, но, пожалев уши Натали, я процедил сквозь зубы только эти:
– Что?! Неужели он?! Сволочь!
Вслед за предвыборной заставкой на экране появилась привлекательная брюнетка лет тридцати пяти. С ее лица не сходила улыбка, демонстрирующая ровные, до блеска отбеленные зубы. Вначале я заподозрил в ней рекламщицу зубных паст или, на худой конец, гигиенических средств для женщин, однако то, с чем она обратилась к телезрителям, разнесло мои подозрения вдребезги. Ее глаза казались настолько честными и бесхитростными, что если бы я не читал статью Громова, то искренне бы поверил всему, что она говорила:
«Журналисты меня часто спрашивают: „Почему Шакалов? Чем он лучше своих предшественников? И какие гарантии того, что, став мэром, он не исчезнет из поля нашего зрения на последующие пять лет, а все его обещания, так и не останутся лишь обещаниями? “ Так вот… Гарантии есть! Уже три года я возглавляю благотворительный фонд помощи малоимущим пенсионерам и инвалидам. Пришлось повидать многое и провести огромнейшую работу, но благодаря нашей организации оздоровились и улучшили материальное положение тысячи нуждающихся. О существовании фонда слышали многие, а вот о том, кто его создал, знают лишь единицы. Догадываетесь почему? Думаю, догадываетесь. Фонд создавался не ради пиара и хвалебных од, а для того, чтобы помочь людям. Но на сегодняшний момент этот благороднейший человек решил обнародовать свое имя, поскольку считает, что у него не должно оставаться никаких секретов от своих избирателей. И для меня большая честь, что именно мне он поручил это сделать. Да, этот человек не кто иной, как Алексей Вениаминович Шакалов… который не только обещает, но и делает! Заметьте, уже сейчас делает, еще не будучи мэром Москвы. Какие вам еще нужны гарантии?! Отдайте свой голос за Шакалова, и добрых дел прибавится!..»
По моей физиономии докторша прочитала нежелание что-либо дальше смотреть. Выключив телевизор, она встала на колени рядом с диваном и, жалобно поглядывая, положила голову мне на колени. Помогло. Я начал успокаиваться. Опустошив чашку за несколько глотков, я приземлил ее вместе с блюдцем на пол.
– Ладно, не сердись, – сказал я, поглаживая ее волосы.
– Почему этот человек вызывает у тебя столько агрессии?
– Ах да, ты же не знаешь. Хотел еще вчера рассказать, но нам не до того было.
– О чем?
– Найди в моих джинсах листок бумаги. На нем статья об этом сердобольном филантропе. Прочти, и все поймешь.
Отыскать статью у нее получилось не сразу. Точнее, отыскать джинсы, в кармане которых она находилась. Мы вчера так торопились, что скидывали шмотки в одну кучу. Целились в кресло, а они почему-то валялись на полу возле него. Натали принялась копошиться в них, аккуратно складывая в две стопки там, где они должны были быть изначально. Приподняв над головой листок, она радостно воскликнула:
– Есть!
Ей всего ничего понадобилось, чтобы прочесть, сложить и запихнуть статью обратно.
– Ну, что скажешь? – насупился я.
– Жуть какая-то. Как вообще такое может быть?
– И мы с Кириллом задались тем же вопросом, но подожди, это еще не все. Сейчас ты снова им задашься. Помнишь, под гипнозом я видел какого-то Максима?
Натали кивнула.
– Так вот, это он написал статью! Он – журналист Максим Громов!
– Не может быть.
– Я же говорил.
– В моей профессиональной практике встречалось всякое, но такое…
– О практике ты заговорила как нельзя кстати.
– Гипноз? Сейчас?
– Да. Хочу наконец узнать, что же там произошло.
Она не стала противиться. Велев умоститься поудобнее, расслабиться, докторша возложила ладонь мне на лоб и, сосчитав до трех, приказала выключиться сознанию и включиться подсознанию. И оно включилось. Но однообразный голос не собирался умолкать. Он продолжал сопровождать мое подсознание, пока оно не перенеслось туда, куда требовалось.
Очутившись в другой реальности, я опять ощутил себя счастливым и беззаботным. Бегал во дворе. Играл с псом. Однако продолжалось это не долго. Услышав рев моторов, я замер от удивления, поворачивая виртуальную голову то вправо, то влево. Натали ни на йоту не ошибалась, когда говорила, что мой сон – точное отображение минувшей действительности. Та же апрельская ночь. Ясная луна. И даже запахи те же. Только события, которые передо мной развернулись, оказались гораздо ужаснее того, что я видел и предполагал ранее.
– Чертовщина какая-то… – прокряхтел я.
– Что? Что ты видишь?
– Они одеты как спецназовцы. Черная форма, балаклавы.
– Кто они?
– Понятия не имею, вояки какие-то с автоматами. Они из грузовиков повылезли и теперь носятся по всему селу как угорелые, орут, стреляют.
– Куда стреляют? В кого стреляют? Неужели в людей?
– Не знаю, этого я не вижу, только слышу. Может, в воздух просто, для устрашения.
– Где ты сейчас находишься и где твои родители?
– Они рядом. Когда началась заварушка, отец быстро среагировал и повел нас на чердак. Сейчас мы лежим на соломе и в досочные щели наблюдаем за происходящим. Мать периодически прижимает меня к себе и целует в голову. Она дрожит настолько, что я слышу, как стучат ее зубы. А отец шепотом проклинает этих вояк, но держится довольно уверенно. Он готов даже ринуться в бой, причем не с голыми руками. Рядом с ним лежит охотничья винтовка, а в правой руке он держит пистолет. И не спрашивай, откуда он взялся у отца. Я не в курсе.
– Хорошо, продолжай и…
– О, черт! Черт! Черт! – перебив, заорал я. – Сволочи!
– Что случилось?!
– Они вытащили из дома напротив мужчину и женщину. Мужчина вырвался, схватил притуленную к воротам лопату и замахнулся на одного из них. Но прогремели выстрелы, и… он рухнул на землю. Понимаешь?! Эти твари убили его!
– Тихо-тихо, дорогой мой. Представляю, каково тебе, но не забывай, что все это уже давно в прошлом. Сейчас ты лишь наблюдатель. Поэтому сделай несколько глубоких вдохов и постарайся успокоиться. Но если хочешь, мы можем прекратить.
– Нет, я справлюсь!
– Тогда соберись и рассказывай дальше.
– Отец взял у матери мобильник и кому-то звонит. Ему ответили.
– С кем он разговаривает?
– Не могу разобрать. Он говорит шепотом, да и вдобавок крики на улице, выстрелы, вой собак. Нет, не получается! – Отвлекаясь от отца, я резко повернул голову на мужские голоса, раздавшиеся из-за ворот. От удара наша калитка распахнулась с такой силой, что еле удержалась на навесах, а ворота завибрировали. Залаяв еще сильнее, пес бросился навстречу. Но прозвучал выстрел, и лай резко оборвался. Пес пару раз заскулил и затих. У меня перехватило дыхание. Прислушиваясь к каждому звуку, я еще на что-то надеялся, но безрезультатно. Признаков жизни он больше так и не подал. Решив, что не стоит посвящать Натали в последний эпизод, я сделал пару-тройку глубоких вдохов, как она меня учила, и продолжил: – Этого еще не хватало! Вот уроды!
– Что там?
– Двое вояк зашли к нам во двор и орут, твари, чтобы мы не сопротивлялись и выходили по-хорошему. Но, не дождавшись ответа, вломились в дом. Погремели там, поорали. Мародеры! Потом обыскали все вокруг дома, даже в сливную яму заглядывали, и теперь вот на чердак нацелились. Когда мы на него забрались, отец откинул лестницу в сторону. Да только их это не остановило. Гады не поленились вернуть ее в вертикальное положение. Отец велел нам не двигаться и…
Мое сердце бешено заколотилось в обеих реальностях. С раздирающим скрипом дверца чердака распахнулась, и в дверной проем просунулась рука, державшая фонарик, а следом и голова в черной маске, издававшая недовольное постанывание и ругань. Схватив бандита за рукав, отец молниеносно втянул его внутрь. Автомат Калашникова отлетел в сторону, а его хозяин, получив пистолетной рукояткой по темени, прокряхтел и рухнул на солому. Но через несколько секунд вновь зашевелился. Это была его роковая ошибка. Отец обхватил шею бандита сзади и, резко повернувшись ко мне, скомандовал: «Никитка, отвернись!» Я отвернулся и услышал хруст.
– И что потом?
– Один из вояк проник на чердак, и отец свернул ему шею.
– Он свернул ему шею? – удивленно протянула она.
– Думаю, да, ведь теперь вояка лежит смирненько.
– Какой кошмар, ты еще и иронизируешь?!
– А то, что они творят, не кошмар?!
– Может, ты и прав. Прости, что перебила. Продолжай.
– Второй заподозрил что-то неладное, но помощь звать не стал. На собственные силы понадеялся. И зря. Стоило ему сунуться на чердак, как с ним произошло то же самое, что и с первым.
– Отец и ему свернул шею?
– И ему.
– Понятно… и что дальше? Ведь на чердаке теперь небезопасно, да и было ли?
– Отец решил выбираться из деревни. Даже план отхода разработал, который мы поддержали. Мать ни на секунду не засомневалась в целесообразности его замыслов, пообещав беспрекословно выполнять все указания. Я тоже пообещал слушаться и даже вызвался помочь, но мою помощь решительно отклонили. После того как отец переоделся в форму вояки, мы спустились с чердака, вышли за ворота и простились с убитым псом, на которого чуть не наступили при выходе. Мать расплакалась, глаза мне ладошкой закрывала, чтобы я не смотрел на него, но разгневанное ворчание отца убедило ее взять себя в руки.
– Пса? Они убили вашего пса?
– Да, – приглушенно выдавил я, поняв, что облажался. Однако, к моему успокоению, Натали держалась молодцом. Ее больше волновало другое:
– Там же кругом бандиты, куда вы направляетесь?
– В лес, до которого, как сказал отец, рукой подать. Он надеется, что мы сможем там укрыться. Наставив на мать автомат, он ведет нас как под конвоем, и, похоже, это работает. На нас даже внимания никто не обращает.
– И ты видишь лес?
– Да. Хотя я сомневаюсь, что нам удастся прорваться. В конце улицы вояки выставили подобие блокпоста. Перегородили дорогу двумя «Нивами» и трех охранников приставили. В голове не укладывается, – что здесь вообще происходит?! Неужели весь сыр-бор только из-за этой несчастной земли?!. – делая паузу, сам не знаю, каких пояснений я ждал от Натали, ведь ей известно не больше моего. Правильно сделала, что промолчала.
– Вокруг творится какое-то сумасшествие! Крики, вопли, женский и детский плач! Выстрелы, попеременно раздающиеся со всех сторон деревни!
– Никита, успокойся.
– Они с людьми обращаются, как со скотиной, которую ведут на бойню! Растерявшихся в этой суматохе и не понимающих, что от них хотят, – избивают, а непокорных истребляют!
– Прошу тебя, хватит. Или прекращаем…
– Все-все, я в норме! – Сделав несколько глубоких вдохов, я продолжил чуть ли не шепотом: – Людей строят группами в две шеренги. По двадцать человек. Приказывают им чего-то ждать и не делать глупостей. Пока неясно, что с ними собираются предпринять дальше, как и с трупами, которые в грузовик штабелями складируют.
Ума не приложу, для чего я посвящал докторшу во все детали. Наверное, моральный аспект для меня уже утратил какое-либо значение. Да и смысл от нее скрывать-то? К тому же психотерапевт она или кто?! Ее нервы должны быть покрепче моих, так что пусть терпит!
– Много погибших? – жалобно протянула она.
– На моих глазах пятерых убили. Трое мужчин, две женщины. Бабы-то какое им могли оказать сопротивление, а? Бугаям этим? Да этих нелюдей сперва кастрировать надо, а после четвертовать!
– Боже, боже… какой кошмар.
– Так, мы к посту подошли. Приказным тоном отец пробухтел нам в спины: «Будьте внимательны. Как крикну «бежать», вы со всех ног мчитесь в лес, не оборачиваясь и не останавливаясь ни при каких обстоятельствах. Даже если со мной что-нибудь случится. Уяснили?» Странно, но в течение всего этого кошмара я ни разу не заплакал. Наверное, толком не осознавал, что в действительности происходит?
– Не только. Тебе же тогда было всего-навсего десять лет. Не каждый взрослый способен пережить такое, не то что ребенок. Я думаю, ты находился в шоковом состоянии и чем дальше, тем сильнее в него погружался. Но об этом потом, ладно?
Никак не отреагировав, я вернулся к событиям в деревне.
Соблюдая дистанцию около метра, «Нивы» выставили так, что их бамперы смотрели друг на друга. Заприметив нас еще метрах в пятидесяти, вояки рассредоточились. Их комбинация являлась довольно незамысловатой. Двое облокотились на капот, третий стал в проходе между ними.
Отец велел остановиться и, обогнув нас, уверенно направился к блокпосту.
Тот, что в проходе, взял отца на мушку и прокричал:
– Стоять! Куда собрался?!
– Тихо-тихо, я же свой! У меня к вам поручение! Вы вообще рацию включаете?! Вас уже полчаса дозываются! – замедлив ход, во все горло заорал отец. – Вот меня и прислали проверить, все ли у вас в порядке! Я, конечно, могу повернуть назад и доложить, что вы меня отшили, но тогда, ребятки, пеняйте на себя!
Продолжая идти, он приподнял над головой автомат.
– А их зачем сюда притащил?!
– Вам на замену, ребятки! – Отец громко и фальшиво рассмеялся. – Из-за вас не успел отвести куда надо, вот теперь и приходится таскаться с ними!
Вояка опустил оружие, а двое других вышли из укрытия. Лихо их отец развел. В армии за такую тупость им как минимум светила бы гауптвахта. А здесь – смерть! Заслуженная смерть!
Мать сжала мою кисть и, перекрестившись, что-то пробурчала.
– Началось! – заявил я.
– Что?
Первый, тот, который в проходе, получив прикладом по физиономии, отлетел назад, сбивая с ног второго. Отец начал стрелять. От серии пуль голова третьего превратилась в месиво, забрызгав кровью лобовое стекло машины, ранее его оберегавшей.
Второй выбрался из-под первого и, оставаясь в лежачем положении, поднял автомат и нажал на спусковой крючок. Но не умолкающий «калаш» отца настиг его быстрее. Грудь защитил бронежилет, а вот горло неизлечимо пострадало. Захлебываясь кровью, он продолжал жать на крючок, расстреливая воздух. Перед тем как рожок лишился последнего патрона, автоматная очередь поразила лампочку на фонарном столбе, неплохо освещавшую блокпост и конец улицы. Нам это было только на руку.
– Ты так и не ответил. Что началось?
– Ну, в общем, отец всех вырубил.
– Всех троих?!
– Да!
– Как?
– Да какая разница, вырубил, и все!
– Ладно, и что же дальше?
– Отец крикнул: «Бежать!» И мы рванули! Но воякам хватило несколько секунд, чтобы сообразить, что к чему, и броситься вдогонку. Оравой целой! Человек десять точно будет. В их шайке сразу же отыскалась пара недоумков, которым жуть как не терпелось пострелять в нашу сторону. И свое желание они удовлетворили в полной мере, – пули засвистели. Причем одна из них просвистела прямо возле моего уха.
– Ужас.
– Отец занял оборону за одной из машин и начал отстреливаться, а мы оставили позади блокпост и до самого леса слышали, как он кричал. Хотя «кричал» – это еще слабо сказано. Скорее вопил. Причем с такой силой, что даже на фоне горланящих бандитов и грохочущих автоматов каждое его слово отчетливо распознавалось. Раз за разом отец прокручивал одни и те же фразы: «Родные мои! Не останавливайтесь! Не оглядывайтесь! Бегите! Бегите! Бегите!» О, нет… твари… как так?! Мы же почти уже добрались…
В виртуальной реальности я разрыдался, а в настоящей, сквозь гипнотический сон, почувствовал, как из правого глаза покатилась слеза, проложив себе дорожку к уху.
– Что-то случилось с отцом?
– Нет, с матерью. Хотя и отцу, само собой, не жить.
Забежав в лес, мама резко остановилась, а я по инерции сделал еще несколько шагов. Примерно шесть-семь. И где-то столько же мне понадобилось, чтобы подойти к ней. Ее тело лихорадило, а одышка сопровождалась стонами и громкими хрипами. Выпрямившись, насколько это представлялось возможным, она попыталась выдавить из себя какие-то слова, но смогла лишь прокашляться.
То ли от осознания своего бессилия, то ли от приближения чего-то зловещего, я испуганно застыл на месте. Полумрак не позволял разглядеть ее лицо и уж тем более проявляемые им эмоции, но это было и необязательно. Я и так чувствовал ее боль, страх. Всем своим нутром чувствовал.
Потеряв равновесие, мать оперлась ладонью на мое плечо и приподняла голову. Устремляя взор на звезды, она сначала повалилась на колени, а затем упала на бок и замерла. Присев рядом, я потормошил ее за руку, взахлеб произнося: «Мама, что случилось?! Мама, вставай!» – но в ответ получил лишь молчание. Она больше не двигалась. И не дышала.
– Они убили ее?
Заливаясь слезами, я наклонился к матери и обнял, уткнувшись лицом в плечо. Но, проведя ладошкой по ее спине, сразу же отпрянул. Ветровка была пропитана теплой вязкой жидкостью. Не сомневаюсь, что даже тогда, будучи еще десятилетним ребенком, я без труда догадался, что к чему.
– Убили.
– Боже мой, как мне жаль… милый.
– Да, мне тоже.
– Как она погибла?
– Ранение в спину, – собравшись с мыслями, вымолвил я. – А была ли это одна шальная пуля или несколько, не знаю. Знаю лишь, что и отца больше нет среди живых.
– Как ты это узнал?
– Бандиты к лесу приближаются. Фонариками светят. Глотки рвут. Если бы отец был жив, то вряд ли бы им это позволил. Хотя он и так долго их сдерживал.
– Да, твой отец настоящий герой.
– Знаю.
– Как ты? В состоянии дальше продолжать?
– А, собственно, и продолжать-то нечего. Дальше я побежал куда глаза глядят. Благо мать одела меня тепло, да и в карманах куртки кое-какой провиант оказался. Яблоко и жменя барбарисок. После случившегося меня уже не пугали ни шатающиеся деревья, ни звуки животных, ни даже одиночество и темень, я просто брел. Брел не останавливаясь. А к утру вышел на шоссе и уже никуда с него не сворачивал. Добрые люди, встречавшиеся на пути, подкармливали меня, рублем выручали. Но куда я шел? Зачем? Понятия не имею. Просто шел, и все. Итог ты знаешь: я очутился в столице.
– После такого еще и целую ночь в лесу провел… сам… такой маленький…
– Да, как-то пережил… самую ужасную ночь в своей жизни.
Ну и каким теперь будет заключение моего психотерапевта? Что во мне тогда что-то надломилось? Что схемы какие-то перемкнуло или шестеренки с винтиками полетели, отвечающие за нормальное функционирование определенных участков мозга, в том числе и памяти?
На счет три докторша вывела меня из гипнотического состояния.
Открыв глаза, я вскочил с дивана и схватил со столика свой мобильный. Перекидывая его из одной руки в другую, я метался по комнате и выкрикивал матерные слова, приходившие мне на ум. Сказать, что я был не в себе от бешенства, – это все равно что ничего не сказать. Если бы в эту минуту в мои руки попался кто-нибудь из виновников той трагедии, я бы разорвал его на куски. На множество крохотных кусочков!
Сообразив, что телефон мне ни к чему, я с силой швырнул его на диван. Тот отпружинил, потерял в воздухе крышку и, упав на ковролин, лишился и батареи. Поглядывая на меня с опаской, Натали подошла к нему и молча собрала воедино. Ее перепуганное личико меня зацепило. Пришлось пересмотреть свои варварские замашки, взять себя в руки и немного успокоиться.
– Извини, нервы, – присев на пол рядом с ней, я прислонился спиной к дивану.
Она моментально расцвела и прижалась ко мне так, будто мы с ней видимся в последний раз.
– Ты не виноват. Такой кошмар никто бы не воспринял спокойно. Меня вон до сих пор колотит.
– Жизнь свою положу, но за отца, за мать и за людей ни в чем не повинных им отплачу сполна! Веришь?!
– Конечно. Только меня со счетов не скидывай, ладно? Я тоже хочу, чтобы эти звери понесли заслуженное наказание.
– Посмотрим.
– С чего начнешь?
– Найду Громова!
