Kitabı oku: «Сумерки Богов», sayfa 15
– Собираюсь передать свою память – с уверенностью ответила ему Таня.
– Что? Кому и зачем ты собралась передавать память?
– Кто-то из людей должен знать правду. Кто-то должен рассказать обо всем остальным.
– О чем ты говоришь? Они резко переглянулись с ней. Тэрок видел по её глазам, что она настроена решительно, но не понимал, что именно она задумала.
– Нам двоим не покинуть эту станцию. Только один из нас сможет выбраться… и это должен быть ты.
– Таня…
– Я отключу генератор. А ты угонишь корабль и доставишь в центр данные. А затем вы прилетите и спасёте всех людей. Вот такой план.
– Ну уж нет. Я тебя тут не брошу, даже не проси меня. Она отвлеклась от приборной панели и приблизилась к нему, глядя на его суровые нахмуренные брови и ласково дотронулась своей рукой до его напряженной багровой щеки.
– Тэрок… В его глазах она видела непререкаемое сопротивление и протест против задуманного ей, хотя он и сам осознавал, что другого пути нет.
– Это неправильно. Она лишь горько улыбнулась в ответ, глядя в его багровые глаза и успокаивающе поглаживая пальцем его ухо.
– Что же делать… Может быть такова наша судьба…
– Нет. Не говори так.
– Не переживай за меня. Я уже все решила. Я это сделаю. Все равно мне терять уже нечего. Впрочем, как и тебе. Её ладонь медленно соскользнула с его щеки и опустившись по его широкой груди ухватилась за его руку. Тэрок понимал, что она права и от того ощущал непередаваемый гнев внутри себя из-за того, что он вновь оказался в безвыходной ситуации. Он ненавидел все слабое в самом себе и презирал слабость в других, потому что был не в силах спасти тех, кто был слаб. Он не мог выносить, когда рядом с ним умирали те, кто был не готов противостоять смерти, потому что в такие моменты чувствовал своё собственное бессилие, и невозможность противостоять вызовам этого мира. Бессилие являлось для него единственной причиной для слёз, когда он осознавал, что не может ничего сделать. Как бы он не старался, и чтобы ни делал он не мог противостоять смерти, которая всегда неизбежно забирала всех, кого он любил. Столько раз он говорил самому себе больше ни к кому не привязываться, потому что понимал к чему это может привести. Ведь он же знал, чем это все закончится, знал, что по-другому и быть не может. И вновь проявил эту слабость, вновь пошел на поводу у своих чувств. «Болван! Куда ж ты полез? Вот теперь получай по заслугам. Страдай теперь и убивайся этой болью снова, идиот». Он крепко сжал её ладонь четырьмя своими грубыми багровыми пальцами.
– Ты осознаешь, что тебя ждет если ты пойдешь на это? Анраты тебе этого так не оставят. В лучшем случае ты можешь рассчитывать просто на быструю смерть, а в худшем…
– Я знаю. Я все знаю. Просто… это единственное, что я еще могу сделать. Мне не суждено было сделать что-то великое, я это знаю. Я никогда не была какой-то особенной или выдающейся. В школе надо мной часто смеялись и иногда даже издевались другие дети, а в универе я всегда себя чувствовала белой вороной среди других. У меня даже друзей или подруг никогда особо не было. И все чего я добилась в своей жизни – это звание «Мисс советского района» у наших местных толстосумов. Да и черт с ним! Может мне и не суждено спасти мир, но вот что я все-таки могу сделать так это вырубить этот гребаный генератор!
Пока она говорила в её голосе все больше и больше нарастала нервная дрожь, на последней фразе её голосовые связки окончательно дрогнули, а губы её задрожали. Тэрок наблюдал, как в её глазах постепенно накопилось слишком много солёной жидкости, которая в итоге хлынула из них через край. Она опустила глаза и по её щеке прокатилась тонкая слеза, которую она тут же поспешила смахнуть своей рукой. Он хотел что-то сказать ей, что-то что могло бы, наверное, приободрить и утешить, но уже настолько отвык от этого чувства, когда нужно как-то успокоить близкого тебе человека. Со стороны он мог казаться бесчувственным потому что отказывался в принципе признавать саму ценность любых переживаний. Он не хотел беспокоиться и переживать так как считал это пустой тратой времени и сил. Из всего спектра эмоций, которые он мог себе позволить были либо радость, либо гнев, все остальное не имело для него никакого смысла. Если он не мог радоваться чему-то или гневаться на что-то или кого-то он просто оставался равнодушным. Он не знал, как правильно выразить и сказать все что он думает о ней. Её смелость, упрямство, также, как и её непостоянство и импульсивность – все это напоминало ему ту, которую он знал когда-то давным-давно, в прошлой жизни, или даже несколько своих жизней назад, имени которой он уже даже не помнил и которой уже давно не было в живых. Он помнил о ней лишь отрывками, какой она когда-то была. И может быть именно поэтому с самого начала он проникся к Тане некой симпатией. Именно поэтому не бросил её на растерзание серафам. Ведь изначально у него не было никакого резона брать с собой эту девушку, которая могла бы стать для него серьезной обузой в этой погоне. Но в итоге все сложилось удачным для него образом. Если бы не эта обычная на вид девушка из обычного провинциального городка он, «развитый» и «все знающий» инопланетянин вряд ли смог бы сам пробраться аж на главную станцию серафов и собрать так много информации об этом месте. Он один вряд ли смог бы противостоять армии серафов у себя на хвосте, и его миссия могла бы быть под угрозой полного провала. Он прекрасно осознавал, чем обязан этой девушке, и ни за чтобы не стал требовать от неё сделать еще больше чем она уже сделала, а тем более пойти на смерть ради него.
– Я не смею просить тебя об этом.
– Понимаю. Знаешь… – Продолжила она, опустив свои глаза в пол, тихо почти что шепотом – Помню я как-то раз сидела на одной из соседских крыш… был такой теплый летний вечер, хорошая погода, внизу мальчишки играли в футбол, другие дети что помладше тоже бегали и резвились, смеялись, играли во что-то… а я смотрела вниз на них всех и думала… я думала много, о чем… но как-то мне пришло в голову, что вот если я сейчас упаду с этой крыши и разобьюсь об асфальт, будет ли кто-то сильно переживать из-за этого? Кто-нибудь вообще вспомнит потом обо мне? Единственный кто бы обо мне тогда вспомнил это бабушка, царство ей небесное. Я думаю она бы не вынесла если бы я еще померла бы в след за мамой. Наверное, я поэтому и переживала всегда за неё, потому что случись со мной что-то у неё ведь больше никого нет кроме меня. А у меня никого нет кроме неё. Так мы и жили с ней вдвоем. А сейчас… Она вновь подняла глаза посмотрев на смягчившееся лицо Тэрока.
– Знаешь у меня нет цели в жизни и…, наверное, никогда и не было – она обхватила сверху своей второй ладонью его руку – но зато у тебя она есть и эта достойная цель. Она стоит того, чтобы отдать за неё жизнь. Мне свою отдать несложно. Было бы ради чего. Может это моя судьба, кто знает… Я знаю ты в судьбу не веришь. Но мне хочется верить, что наша встреча не была просто случайностью. Ведь встреча с тобой это самое удивительное и необыкновенное, что случилось со мной в жизни.
Она посмотрела ему в глаза и снова улыбнулась. Тэрок смотрел на неё и ему самому невольно захотелось улыбнуться в ответ. Он вдруг вспомнил о том, как оказался здесь. Как по воле случая выбрал именно эту звездную систему, потом как компьютер выбрал случайное место для посадки в какой-то глуши. И именно там он впервые встретил её. Бывают ли такие совпадения? Ведь на случайной планете из семи миллиардов людей он мог встретить кого угодно на своем пути, но далеко не каждый из них был бы готов пожертвовать собой также как эта юная девушка. Пойти на верную смерть ради него, пришельца из другой галактики которого она знает всего около месяца. Какова вероятность, что он встретил бы еще какого-нибудь столь же безрассудного, столь же самоотверженного на планете, про которую он никогда раньше даже не слышал, кто готов был бы отдать жизнь ради его спасения? Было ли это всего лишь удачным стечением обстоятельств как он предпочитал думать до этого? Или это было все же чем-то большим? Судьба все же существует? Или если не судьба, то какое-то быть может «проведение» свело их двоих вместе? Эти рассуждения ставили под сомнение его представления о мире как о всего лишь беспорядочном хаосе, но опровергать или доказывать что-то саму себе сейчас он был не готов. Глядя в её прекрасные блестящие карие глаза, он не нашел слов, что ей ответить и поэтому лишь молча кивнул. Она, получив его молчаливое согласие отпустила его руку и снова прильнула к панели управления, продолжая судорожно что-то искать в компьютере.
– Ты хочешь передать свою память кому-то из людей?
– Я передам все что знаю. Может быть моих знаний и не так много, но все же…
– Но ведь это опасно ВОТ ТАК проводить эту операцию. «Аспи» какими бы многозадачными они не были не предназначались именно для передачи данных из одного мозга в другой. Кроме того, мозг взрослого человека может не выдержать этого. Мозг, уже обладающий своими собственным воспоминаниями, начнет сопротивляться чужеродной информации. Одно дело загрузить в него инструкцию о том, как пользоваться каким-нибудь прибором, а другое загрузить в него полноценные воспоминания всей жизни другого живого существа. В лучшем случае он отвергнет то что ты попытаешься в него передать, а в худшем, человек может просто на просто сойти сума, оказавшись в конечном счете в психушке.
– Тогда я загружу свои воспоминания ребенку. Новорождённому младенцу, у которого еще нет своих воспоминаний кроме девяти месяцев, проведенных в утробе матери. Когда она вырастет, то расскажет обо всем другим людям.
– Ты понимаешь насколько это рискованно? Даже если все получится, процедура внедрения пройдет успешно и мозг не отвергнет твои воспоминания, подумай на что ты обрекаешь эту девочку? Она будет единственным человеком, который будет знать правду. Никто не станет её слушать и не станет воспринимать её слова всерьез. А даже если она каким-то образом сможет убедить других людей что она не сумасшедшая и что она говорит правду серафы вычислят её и придут за ней. Она будет одна, не способная дать им отпор, и никто не сможет нечем ей помочь. Твоя затея бессмысленна.
– Может быть. Но это все что я могу сделать. Может она и не достигнет цели и не поднимет людей ни на какое восстание, но в одном я точно уверенна – она сделает все что в её силах. Она не сдастся и не отступиться. Возможно она последняя надежда для всего человечества… На экране появилось меню с вопросительной надписью на языке серафов, которая означала «Начать передачу данных?». Таня с помощью нейроинтерфейса ответила утвердительно и на экране появился медленно двигающий ползунок загрузки. Она стала чувствовать необычные ощущения у себя в голове. Это было похоже на то, как кто-то ходит с маленьким пылесосом по поверхности её мозга и словно собирает по крупицам все обрывки воспоминаний, прожитых ею за девятнадцать лет, отсылая их все куда-то далеко за пределы её черепной коробки. Она снова обернулась к Тэроку. Они посмотрели друг другу в глаза понимая, что это конец их совместного путешествия и дальше их путям суждено было разойтись.
– Ты знаешь где именно находится генератор?
– Да. Я видела карту… думаю смогу найти дорогу. На её лице была легкая и немного грустная улыбка. Тэрок отцепил от своего браслета небольшой прямоугольник темного цвета и протянул его Тане.
– Вот возьми. Это бомба, но думаю это тебе объяснять не нужно. Можешь активировать её просто надавив сверху большим пальцем до щелчка. После этого у тебя будет секунд десять, чтобы уйти из зоны поражения. Она взяла прямоугольник из его руки и положила в карман своей куртки туда где лежала уже начатая ей пачка сигарет. Они еще несколько секунд помолчали, глядя каждый друг другу под ноги. Помимо того, что Тэрок забыл, как утешать кого-то он также позабыл и как прощаться, особенно с тем, кто стал вдруг ему дорог и с кем расставаться не хочется. Он снова посмотрел в её прекрасные глаза.
– Ты чем-то напоминаешь мне её… Усмехнулся он. Она подняла взгляд и расплылась в улыбке, осознав кого именно он имеет в виду.
– Что, неужели такая же безрассудная?
– Нет. Скорее… храбрая. От этих слов её улыбка на мгновение сделалась еще шире. Она потянулась рукой к задней стороне своей шеи и отстегнула цепочку кулона в форме сердца подаренный ей когда-то матерью, что она носила все это время не снимая. Аккуратно сложив его в ладонь, она протянула свой кулон Тэроку.
– Вот, возьми его. Когда-то моя мама подарила его мне. Это, наверное, единственное, что у меня осталось в память о ней. Пусть теперь он напоминает тебе обо мне. Тэрок протянул руку, и она опустила кулон с цепочкой серебряного цвета в его ладонь и взяла его за руку.
– Пообещай мне одну вещь, Тэрок… Что ты не бросишь нас. Что ты вернешься и освободишь всех людей. Пообещай мне. Он несколько секунд смотрел на зажатое в его ладони украшение, а затем поднял взгляд посмотрев в её налитые надеждой глаза. Раньше для него не составляло особого труда врать или не договаривать, а уж сколько за свою жизнь он давал обещаний, которые естественно не собирался выполнять. Это была специфика его работы как шпиона. Но сейчас ему как никогда прежде было тяжело что-то обещать юной землянке. Он понимал, что на войне может произойти всякое и далеко не всегда все зависело только от него самого. И все же он искренне надеялся, что сможет во что бы то ни стало исполнить её просьбу.
– Клянусь всеми оставшимися у меня воспоминаниями, я вернусь и освобожу вас. Даю тебе слово. На сей раз его обещание звучало гораздо убедительней для неё чем прежде. Глядя в его глаза, она поняла, что в этот раз он сделает все, чтобы сдержать своё слово.
Она хотела уже было отпустить его руку, но он вдруг сам ухватил её и крепко сжал в своей ладони. Несмотря на то, что он уже в целом смирился внутри себя с неизбежностью всей ситуации ему все ещё почему-то не хотелось отпускать её. Ему хотелось что-то сказать ей, он сам не понимал, что и зачем, но чувствовал непреодолимое желание внутри себя. Она быстро считала его эмоции и её саму охватило необычайное когда-то знакомое ей теплое чувство, которое она не смогла бы описать словами. По его глазам она поняла, что он чувствует то же самое. Будто их двоих все это время тянуло друг другу непреодолимой силой через весь космос и наконец они все же встретились здесь, в единой точке в пространстве. Она уже давно заметила, как он все это время смотрит на неё, как реагирует на её слова и поняла, что между ними двоими есть нечто большее чем просто дружба. Она резко подалась вперед и держа его за руку второй рукой обхватила его шею и прикрыв свои глаза прижалась своими пухлыми розовыми губами к его грубоватому рту. Это было, наверное, как раз то, чего он все это время боялся и сторонился, понимая своим разумом, что все это бессмысленный тупик для них обоих и что за этим последует лишь боль и тоска, но чувства, бурлящие в этот момент внутри него самого, все же взяли верх над логикой и разумом, и он все-таки решил им поддаться, приобняв её в ответ за талию своими четырехпалыми руками. Ощутив вблизи тепло от её тела и прикоснувшись к её нежным губам в его сознании вдруг выплыло словно из густого тумана воспоминание, которое сидело в его мозгу настолько глубоко что казалось он сам себе его придумал. Оно было весьма нечетким и абстрактным, но общая картинка была ясна: он стоял и точно также приобняв целовал её, фигуру или призрака, у которого нет чёткой формы, есть только чувства и ощущение, что он испытывал, находясь рядом с ней. Где, при каких обстоятельствах и как давно это было? Он не мог сказать. Но будто сквозь время и пространство он снова слегка приобняв целовал её, также, как и тогда.
Она не понимала почему её тянуло к нему. Может быть из-за того, что он был непохож на всех мужчин, встречавшихся ей до этого. Или из-за того, что он напоминал ей кого-то кого она когда-то давным-давно потеряла, и всю жизнь стремилась найти. Она уже не раз до этого целовалась с другими парнями, что всю жизнь ухаживали за ней добиваясь её внимания. Хулиганы из параллельного класса в школе, мальчишка с её подъезда или те, с кем она играла во дворе, когда ей еще было лет одиннадцать. Кандидатов на её сердце всегда было предостаточно. Однако ей всегда были чужды любовные переживания. Выбирая себе партнера, она всегда делала выбор скорее головой, нежели сердцем. Ей всегда хотелось видеть рядом с собой человека, который бы уважал её как самостоятельную единицу и поддерживал бы её во всех начинаниях. Очень часто она требовала от мужчин невозможного чем, как правило, и отталкивала их от себя. Но почему-то сейчас ей хотелось будто бы растворится в нем. Почему-то именно этот поцелуй был каким-то особенным для неё. Словно это было чем-то большим чем просто поцелуй. Чем-то что выходило куда-то далеко за рамки её сознания и проносилось сквозь года и бескрайние космические просторы необъятной вселенной.
Спустя почти минуту, когда их объятия стали постепенно ослабевать и её руки медленно сползли по его груди вниз, они оба вспомнили что времени у них не так много и Тэроку уже пора уходить. Их губы разомкнулись и сложились в печальные улыбки. Он ничего не сказал ей напоследок. Лишь смотрел на её милое личико и в её широкие карие глаза, пытаясь запомнить их красоту во всех подробностях, чтобы память о них прожила как можно дольше в его воспоминаниях. «Прощай». Никто из них не желал говорить этого вслух. В глазах друг друга они и так видели гораздо больше чем можно было бы выразить словами.
С помощью нейроинтерфейса Тэрок дал команду открыться тяжелой защитной двери кабины. Отсоединив датчик от своего виска, он положил его на приборную панель и развернувшись молча направился в сторону выхода из управляющей кабины, который вел в другую часть станции, где находился ангар со звездолетом. Защитная дверь поднялась вверх, открыв ему проход в тусклый коридор, через который он, обойдя все патрули серафов доберется до корабля и попадёт наконец домой.
– Рада была знакомству, Тэрок… – произнесла Таня, глядя ему в след. Он стоя у выхода обернулся чтобы в последний раз бросить свой взор на отважную землянку. Ему вдруг вспомнилось старое разговорное выражение, которое градарианцы обычно говорили на прощание, когда понимали что вряд ли когда-нибудь уже встретятся друг с другом. Это было простое выражение вроде «прощай», но звучало оно при этом не так грустно и категорично что ли.
– Увидимся среди звёзд… – ответил Тэрок. Это были последние слова, которые Таня услышала от него перед тем как он покинул кабину. Она в последний раз взглянула в его багровые глаза, на его лицо, обтянутое грубой красноватой кожей, прямые выпирающие скулы, толстые темные волосы из-под которых виднелся небольшой серебряный прямоугольник, а затем наблюдала как его фигура медленно исчезает, растворяясь в тусклом темном коридоре станции.
После того как тяжелая дверь кабины снова опустилась вниз, девушка осталась одна, ощущая вокруг себя холодную, неприветливую и как будто даже враждебную по отношению к ней станцию, сделанную из неведомого ей отталкивающего материала. Теперь, когда вокруг не было сторонних наблюдателей она уже не сдерживала своих слез. Они хлынули по её щекам как стремительные и неудержимые потоки воды по руслу реки, стекающей со скалистых гор. На неё вдруг снова нахлынуло невероятное чувство одиночества и собственной брошенности всеми вокруг. Дыхание участилось. Упершись руками в приборную панель, она попыталась успокоиться. «Я смогу. Я это сделаю. Возьми себя в руки! Ты ведь храбрая, правда?». Она вновь вспомнила о своей матери. О том какой сильной она была и как ничто казалось не могло сломить её при жизни. Наверное, она всегда оставалась примером для неё все эти годы, и она всегда хотела быть хотя бы отчасти похожей на неё.
– Я смогу. Я это сделаю… – негромко повторила она вслух. Она старалась дышать все глубже, чтобы заглушить свою внезапно охватившую её паническую атаку. Постепенно её пульс начал приходить в норму. С экрана тем временем послышался звук оповещения. Таня подняла глаза и увидела надпись на языке серафов: «Загрузка завершена». Она вызвала меню реестра данных и стерла из него все свои последние операции, для того чтобы нельзя было отследить что и кому она передавала, после чего снова свернула его. Открыв карту, она еще раз сверила точное расположение главного генератора на станции и маршрут патрулей серафов. Запомнив и проговорив про себя еще раз порядок действий, который ей нужно было совершить она открыла вторую дверь, ведущую из управляющей кабины и отлепив датчики управления со своих висков положила их на приборную панель.
