Kitabı oku: «Приключения Шерлока Холмса / The Adventures of Sherlock Holmes (на русском и английском языках)», sayfa 2
III
Пока Шерлок Холмс рассказывал подробности дела, мы проехали предместья большого города, последние дома остались позади, и мы покатили по деревенским пейзажам. Как только он закончил, мы, однако, проехали две деревни, где в окнах ещё горели огни.
– Мы находимся в предместьях Ли, – сказал мой друг. – Во время нашего короткого путешествия мы посетили три английских графства: выехали из Миддлсекса, пересекли край Суррея и приехали в Кент. Видите свет за деревьями? Это «Кедры», там возле лампы сидит женщина, и я уверен, что её настороженный слух уже уловил стук копыт нашей лошади.
– Но почему вы не ведёте это дело на Бейкер-стрит? – спросил я.
– Потому что многие изыскания нужно провести именно здесь. Миссис Сент-Клер любезно предоставила в моё распоряжение две комнаты; вы можете остаться и убедиться, что она окажет гостеприимство моему другу и коллеге. Мне не хочется встречаться с ней, Уотсон, пока у меня нет никаких новостей о её муже. Вот мы и приехали.
Мы остановились перед большой виллой, окружённой собственным садом. Слуга увёл лошадей, и я последовал за Холмсом по тропинке, которая вела к дому. Когда мы подошли ближе, дверь открылась, и в проёме показалась маленькая светловолосая женщина, одетая в шёлковый муслин. Её фигура чётко виднелась на свету, одной рукой она опиралась о дверь, а другая была приподнята в нетерпении, глаза блестели, рот был открыт, она всем своим видом являла живой вопрос.
– Ну? – крикнула она. – Ну? – И затем, видя, что нас двое, испустила возглас надежды. Но Холмс покачал головой и пожал плечами.
– Никаких хороших новостей?
– Ни одной.
– А плохих?
– Тоже нет.
– Хвала Богу за это. Но входите же. Вы, должно быть, устали за целый день.
– Это мой друг, доктор Уотсон. Он много помогал мне в некоторых делах, и волею счастливого случая стало возможным привезти его сюда и подключить к расследованию.
– Рада вас видеть, – сказала она, тепло пожимая мне руку. – Извините за неудобства, с которыми вы можете здесь встретиться, беда так внезапно обрушилась на нас.
– Сударыня, – сказал я, – я старый солдат. Более того, не требуется никаких извинений. Если я смогу помочь вам или своему другу, то действительно буду счастлив.
– Итак, мистер Шерлок Холмс, – сказала леди, когда мы вошли в хорошо освещённую столовую, где на столе ждал холодный ужин, – мне бы очень хотелось задать вам парочку простых вопросов. Пожалуйста, дайте мне на них чёткие ответы.
– Конечно, сударыня.
– Не волнуйтесь о моих чувствах. Я не истеричка. Я просто желаю услышать ваше настоящее мнение.
– О чём?
– В глубине души вы думаете, что Невилл жив?
Казалось, Шерлок Холмс был смущён вопросом.
– Говорите откровенно! – повторила она.
– Если откровенно, сударыня, то не думаю.
– Вы думаете, что он мёртв?
– Да.
– Убит?
– Я не утверждаю этого. Возможно.
– А в какой день он встретил свою смерть?
– В понедельник.
– Тогда, возможно, мистер Холмс, вас не затруднит объяснить мне, каким образом я сегодня получила от него письмо.
Шерлок Холмс подпрыгнул в кресле.
– Что! – вскричал он.
– Да, сегодня. – Она улыбалась и держала небольшой листок бумаги.
– Могу я взглянуть?
– Конечно.
Он нетерпеливо взял у неё письмо, положил на стол и тщательно исследовал при свете лампы. Я поднялся из кресла и заглянул ему через плечо. Конверт был очень дешёвым, штемпель проставлен в Грейвзенде, на штемпеле – сегодняшнее или, скорее, вчерашнее число, так как уже перевалило за полночь.
– Разумеется, это почерк не вашего мужа, сударыня, – сказал Холмс.
– Здесь нет, но внутри почерк его.
– Я также вижу, что человек, который подписывал конверт, был вынужден где-то узнать адрес.
– Откуда вы это знаете?
– Имя, как видите, написано совершенно чёрными чернилами, которые высохли сами. Остальные слова серого цвета, значит, использовали промокательную бумагу. Если бы всё было написано сразу, а затем высушено, чёрного цвета не было бы нигде. Этот человек написал имя и сделал паузу, прежде чем написать адрес, из чего следует, что он его не знал. Это, конечно, деталь, но нет ничего важнее деталей. Давайте теперь посмотрим само письмо. Ха! Здесь была какая-то вещь!
– Да, было кольцо. Его кольцо с печаткой.
– А вы уверены, что это почерк вашего мужа?
– Один из его почерков.
– Один из почерков?
– Так он писал, когда спешил. Это очень не похоже на его обычный почерк, но и его я знаю хорошо.
– «Дорогая, не волнуйся. Всё будет хорошо. Произошла большая ошибка, на исправление которой может понадобиться время. Жди терпеливо. НЕВИЛЛ». Это написано карандашом на книжном листе без водяных знаков. Хм! Отправлено сегодня из Грэйвзенда человеком с грязным пальцем. Ха! А конверт был запечатан человеком, который жевал табак. И вы действительно уверены, сударыня, что это почерк вашего мужа?
– Абсолютно. Это написал Невилл.
– И отправлено письмо сегодня из Грэйвзенда. Хорошо, миссис Сент-Клер, небо проясняется, хотя я не могу сказать, что опасность миновала.
– Но он должен быть жив, мистер Холмс.
– Если это не хитроумная подделка, чтобы направить нас по ложному следу. Кольцо, в конце концов, ничего не доказывает. Его могли отобрать.
– Нет, нет; почерк его, его собственный!
– Очень хорошо. Письмо, возможно, было написано в понедельник, а отправлено лишь сегодня.
– Это возможно.
– Если так, то за это время могло что-то произойти.
– О, не надо меня разубеждать, мистер Холмс. Я знаю, что с ним всё хорошо. Мы с ним настолько близки, что я бы узнала, если бы с ним произошло что-то плохое. В последний день, когда я видела его, он порезался в спальне. Я была в столовой, но немедленно помчалась наверх, потому что была уверена, что что-то случилось. Вы думаете, что я бы отреагировала на такой пустяк, но не почувствовала бы его смерти?
– Я повидал немало и знаю, что женское чутьё может быть намного ценнее, чем логические заключения. А это письмо служит убедительным доказательством вашей правоты. Но если ваш муж жив и в состоянии писать письма, почему же он не с вами?
– Я не могу предположить. Это необъяснимо.
– А в понедельник он ничего не сказал, прежде чем покинуть вас?
– Нет.
– И вы удивились, увидев его на Свондам-лэйн?
– Очень.
– Окно было открыто?
– Да.
– Возможно, он звал вас?
– Возможно.
– Он, как я понимаю, лишь испустил невнятный возглас?
– Да.
– Вы подумали, что это просьба о помощи?
– Да. Он махал руками.
– Но это, возможно, был крик удивления. Он не ожидал увидеть вас и вскинул руки?
– Возможно и так.
– И вы подумали, что кто-то его тащит назад?
– Он исчез так внезапно.
– Он мог отскочить назад. Вы видели кого-нибудь ещё в комнате?
– Нет, но этот ужасный человек признался, что был там, а индиец стоял у подножья лестницы.
– Совершенно верно. На вашем муже, как вы могли видеть, была обычная одежда?
– Но без воротничка и галстука. Я видела отчётливо.
– Он когда-нибудь говорил о Свондам-лэйн?
– Никогда.
– Вы замечали какие-нибудь признаки того, что он курит опиум?
– Никогда.
– Спасибо, миссис Сент-Клер. Это было главное, что я хотел прояснить. Сейчас мы поужинаем, а затем пойдём спать, потому что завтра нас ожидает очень хлопотный день.
Для нас была приготовлена большая и удобная комната с двумя кроватями, и я быстро отправился спать, потому что устал после ночи, полной приключений. Шерлок Холмс, однако, был человеком, который – если у него была нерешённая задача – мог работать в течение многих дней, и даже недели, без отдыха, рассматривая её с разных сторон, пока бы он её не решил или не понял, что у него недостаточно фактов. Скоро я понял, что он готовился к ночному бдению. Он снял свой сюртук и жилет, надел большой синий халат и зашагал по комнате, собирая в кучу подушки с кровати, дивана и кресел. Из них он соорудил своего рода восточный диван, на котором уселся со скрещенными ногами, положив перед собой табак и коробок спичек. При свете лампы я видел, как он сидит там, со старой трубкой во рту, глаза были безразлично обращены в угол потолка, голубой дым поднимался вверх. Холмс сидел тихо, неподвижно, и свет озарял его орлиные черты.
IV
Когда меня разбудил неожиданный возглас, Холмс всё ещё сидел в том же самом положении, а летнее солнце уже светило в комнату. Трубка всё ещё была у него во рту, комната заполнилась дымом, но от табака, который я видел вечером накануне, ничего не осталось.
– Проснулись, Уотсон? – спросил он.
– Да.
– Готовы к утренней поездке?
– Конечно.
– Тогда одевайтесь. Ещё никто не проснулся, но я знаю, где спит слуга, и скоро у нас будет коляска. – При этих словах он усмехнулся, его глаза блестели, он был не похож на мрачного мыслителя, которого я видел вчера вечером.
Одевшись, я посмотрел на часы. Неудивительно, что ещё никто не проснулся. Было двадцать пять минут пятого. Как только я закончил, Холмс возвратился с новостью, что мальчик запрягает лошадь.
– Я хочу проверить одну небольшую теорию, – сказал он, натягивая ботинки. – Я думаю, Уотсон, что вы сейчас говорите с одним из величайших дураков в Европе. Но я предполагаю, что у меня теперь есть ключ к этому делу.
– И где он? – спросил я, улыбаясь.
– В ванной, – ответил он. – О, да, я не шучу, – продолжил он, видя мой недоверчивый взгляд. – Я только что был там, взял его, и сейчас он в этой сумке. Поедем, друг мой, и посмотрим, подойдёт ли он к замку.
Мы спустились вниз так тихо, как могли, и вышли на яркое утреннее солнце. Наша лошадь и коляска стояли на дороге, рядом ждал полуодетый слуга. Мы уселись и покатили по лондонской дороге. По пути нам попались телеги, везущие в столицу овощи, но виллы с обеих сторон дороги были безмолвны и безжизненны, как в заколдованном городе.
– В некоторых отношениях это исключительное дело, – сказал Холмс. – Признаю, что я был слеп как крот, но лучше узнать правду поздно, чем никогда.
Когда мы въезжали в город со стороны Суррея, люди только начинали сонно выглядывать из своих окон. По Ватерлоо-Бридж-роуд мы пересекли реку, на Веллингтон-стрит резко свернули направо и оказались на Боу-стрит. Шерлока Холмса хорошо знали в полиции, и два констебля поприветствовали его у дверей. Один взял лошадь под уздцы, а другой повёл нас внутрь.
– Кто дежурный? – спросил Холмс.
– Инспектор Брэдстрит, сэр.
– Ах, Брэдстрит, как дела? – в коридор вышел высокий, грузный полицейский. – Я хочу поговорить с вами, Брэдстрит.
– Конечно, мистер Холмс. Проходите в мой кабинет.
Это была маленькая, похожая на контору комната, с огромной бухгалтерской книгой на столе и телефоном на стене. Инспектор уселся за стол.
– Чем могу служить, мистер Холмс?
– Я по поводу того нищего, Буна, обвиняемого в исчезновении мистера Невилла Сент-Клера из Ли.
– Да. Его арестовали и привезли сюда для дальнейшего допроса.
– Слышал. Он здесь?
– В камере.
– Он тихо себя ведёт?
– О, он не создаёт неприятностей. Но он грязный.
– Грязный?
– Да, вымыть руки мы его заставили, но лицо почти черно. Ну, когда его дело решится, его будет ждать обычная тюремная ванна; и думаю, что если бы вы его видели, то согласились бы со мной, что она ему нужна.
– Мне бы очень хотелось его видеть.
– Правда? Это легко сделать. Идите сюда. Можете оставить свою сумку.
– Нет, я лучше возьму её с собой.
– Хорошо. Сюда, пожалуйста.
Он повёл нас по проходу, открыл решётчатую дверь и привёл в выбеленный коридор с вереницей дверей на каждой стороне.
– Третья дверь справа – его, – сказал инспектор. – Вот здесь! – Он осторожно посмотрел за дверь.
– Он спит, – сказал инспектор. – Вы можете хорошо его рассмотреть.
Мы заглянули. Заключённый лежал, обратив к нам своё лицо. Он крепко спал, дыша медленно и тяжело. Это был мужчина среднего роста, скверно одетый, как и положено его занятию, в цветной рубахе, торчащей через дырку изодранного пиджака. Он был, как и сказал инспектор, чрезвычайно грязен, но грязь, покрывавшая лицо, не могла скрыть его ужасное уродство. Старый шрам проходил прямо через всё лицо от глаза до подбородка, и верхняя губа была приподнята – так, что виднелись три зуба. Очень яркие рыжие волосы падали на глаза и лоб.
– Красавец, не правда ли? – сказал инспектор.
– Ему, конечно, надо помыться, – заметил Холмс. – Я и раньше об этом догадывался, поэтому захватил с собой инструменты. – Говоря это, Холмс открыл сумку и вынул, к моему удивлению, очень большую губку.
– Вот как, да вы шутник! – рассмеялся инспектор.
– Теперь, будьте любезны, тихонько откройте нам дверь, и вскоре мы придадим ему более подходящий вид.
– Ну, почему бы и нет, – сказал инспектор. – Он не выглядит достаточно опрятным для камер Боу-стрит, не так ли?
Инспектор отпер дверь, и мы очень тихо вошли в камеру. Спящий шевельнулся, но не проснулся. Холмс взял кувшин с водой, намочил губку, а затем вымыл лицо заключённого.
– Позвольте представить вам, – крикнул он, – мистера Невилла Сент-Клера из Ли, в графстве Кент.
Я никогда в своей жизни не видел ничего подобного. Лицо этого человека сползло под губкой, как кора с дерева. Коричневая грязь пропала! Пропал и ужасный шрам, который пересекал лицо, и искривлённая губа, которая придала ему такой ужасный вид! Исчезли и рыжие волосы – и на кровати сидел, сонно озираясь, бледный черноволосый мужчина с грустным лицом и нежной кожей. Внезапно поняв, что случилось, он вскрикнул и бросился лицом на подушку.
– Боже мой! – воскликнул инспектор, – вот он – пропавший человек. Я знаю его по фотографии.
Заключённый повернулся с безнадёжным видом человека, повинующегося своей судьбе.
– Пусть будет так, – сказал он. – И скажите мне, пожалуйста, в чём меня обвиняют?
– В исчезновении мистера Невилла Сент… О, ну, в общем, вас нельзя в этом обвинить, – сказал с улыбкой инспектор. – Да уж, я двадцать семь лет служу в полиции, но это дело действительно превосходит всё.
– Если я – мистер Невилл Сент-Клер, то никакого преступления не было и я задержан незаконно.
– Не было никакого преступления, но произошла величайшая ошибка, – сказал Холмс. – Вам бы следовало довериться своей жене.
– Дело не в жене, а в детях, – воскликнул заключённый. – Да поможет мне Бог, я бы не хотел, чтобы они стыдились своего отца. О боже! Что мне делать?
Шерлок Холмс сел рядом с ним на койку и ласково потрепал по плечу.
– Если вы позволите разбираться в этом деле суду, – сказал он, – то, конечно, вряд ли сможете избежать огласки. С другой стороны, если вы докажете полиции, что за вами нет никакой вины, я не вижу причин, по которым подробности дела могли бы попасть в газеты. Инспектор Брэдстрит, я уверен, мог бы записать всё, что вы нам расскажете, и передать это надлежащим властям. Тогда это дело никогда не попадёт в суд.
– Да благословит вас Господь! – страстно воскликнул заключённый. – Я был готов к тюрьме, да, даже к казни, но никогда бы не позволил своей несчастной тайне опозорить детей.
Вы первые, кто когда-либо слышал мою историю. Мой отец был учителем в Честерфилде, где я получил превосходное образование. В своей юности я путешествовал, работал на сцене и, наконец, стал репортёром в лондонской вечерней газете. Однажды мой редактор захотел получить серию статей о нищенстве в Лондоне, и я решил их написать. С этого места начались все мои приключения. Я мог получить факты для своих статей, только испытав нищенство на себе. Когда я был актёром, я, конечно, изучил все тайны грима и славился в актёрской среде своими навыками. Я разукрасил своё лицо и, чтобы выглядеть как можно более жалким, изобразил неплохой шрам, и с помощью маленького кусочка пластыря изуродовал свою губу. Потом, надев рыжий парик и подходящую одежду, я выбрал себе место в деловой части города и под предлогом продажи спичек стал просить милостыню. Я просидел там семь часов и, вернувшись вечером домой, к своему удивлению обнаружил, что заработал целых 26 шиллингов и 4 пенса.
Я написал свои статьи и забыл об этом, пока через некоторое время мне не понадобилось вернуть 25 фунтов своему другу. Я понятия не имел, где раздобыть деньги, но тут мне пришла идея. Я взял на работе отпуск и провёл это время, прося милостыню в Сити. Через десять дней я получил нужную сумму и выплатил долг.
Итак, вы можете себе представить, как трудно мне было вернуться к тяжёлой работе за 2 фунта в неделю, в то время как я знал, что могу заработать столько же за день, немного подкрасив лицо, положив кепку на землю и сидя неподвижно. Последовала долгая борьба между моей гордостью и деньгами, но доллары, в конце концов, победили, и я бросил репортёрское дело и принялся день за днём сидеть на углу, который поначалу выбрал, вызывая жалость своим ужасным лицом и заполняя карманы монетами. Только один человек знал мою тайну. Это был содержатель гнусного притона на Свондам-лэйн, где я квартировался и мог каждое утро появляться как грязный нищий, а по вечерам превращаться в хорошо одетого человека. Я хорошо платил индийцу за комнаты, поэтому знал, что моя тайна в безопасности.
Вскоре я обнаружил, что скопил большую денежную сумму. Я не хочу сказать, что любой нищий на улицах Лондона мог бы зарабатывать по 700 фунтов в год (а я собрал больше), но мой искусный грим, а также смекалка, помноженные на практику, сделали меня узнаваемым в Сити персонажем. Весь день на меня лился поток пенни, перемешанных с серебром, и если я не мог собрать 2 фунта за день, это был очень неудачный день.
Когда я разбогател, то стал более честолюбивым, снял дом за городом, женился, и никто не знал о моём настоящем ремесле. Моя дорогая жена знала, что у меня дела в Сити. Но она не представляла какие именно.
В прошлый понедельник я закончил работу и одевался в своей комнате над опийным притоном. Выглянув из окна, я увидел, к своему ужасу, что моя жена стоит на улице и смотрит прямо на меня. Я вскрикнул от удивления, поднял руки, чтобы закрыть лицо, и, побежав к индийцу, попросил его, чтобы он никого ко мне не пускал. Я услышал голос жены внизу, но знал, что войти она не сможет. Я быстро сбросил свою одежду, надел нищенские лохмотья, раскрасил лицо и нацепил парик. Даже жена не смогла бы узнать меня. Но мне тогда пришло в голову, что в комнате может быть обыск и моя одежда меня выдаст. Я открыл окно, задев ранку, которую я получил утром в спальне. Потом я взял свой сюртук, набитый монетами, бросил его из окна – и он исчез в Темзе. Другая одежда последовала бы за ним, но в этот момент я услышал шаги констеблей по ступенькам, и спустя несколько минут оказалось, что меня – к моему облегчению – не признали Невиллом Сент-Клером, но арестовали как его убийцу.
Не знаю, что ещё объяснить. Я хотел оставаться в своём наряде как можно дольше, именно поэтому я предпочёл не мыть лицо. Зная, что моя жена ужасно беспокоится, я снял с пальца кольцо и отдал его – когда полицейские за мной не следили – индийцу вместе с поспешной запиской, в которой говорил, что для тревоги нет причин.
– Эта записка пришла к ней только вчера, – сказал Холмс.
– О боже! Какую неделю ей пришлось пережить!
– Полицейские следили за индийцем, – сказал инспектор Брэдстрит, – и я прекрасно понимаю, почему ему было трудно незаметно отправить письмо. Вероятно, он вручил его одному из своих клиентов, который забыл о нём на несколько дней.
– Так и было, – сказал Холмс, – я даже не сомневаюсь. Но вас никогда не привлекали к суду за попрошайничество?
– Много раз; но что для меня штраф?
– Однако теперь следует остановиться, – сказал Брэдстрит. – Если полиции придётся замять это дело, то Хью Бун должен исчезнуть.
– Клянусь в этом!
– В таком случае, я думаю, дальше дело не пойдёт. Однако если вас снова найдут, то всё выйдет наружу. Мистер Холмс, мы очень обязаны вам за то, что вы раскрыли это дело. Хотел бы я знать, как вы достигаете своих результатов.
– Я достиг этого, – сказал мой друг, – сидя на пяти подушках и куря табак. Думаю, Уотсон, что если мы отправимся на Бейкер-стрит, то прибудем как раз к завтраку.
