Kitabı oku: «Москва 2045», sayfa 3
Она смотрела на Ирину и Даниила сверху вниз, используя старую, пыльную балюстраду в качестве укрытия. Ее глаза были полностью сосредоточены на них, а руки неподвижно держали бинокль, через который она наблюдала за каждым их движением. Это было не случайное наблюдение; фигура следила за ними с того самого момента, как они вошли в торговый центр, не пропуская ни одной детали.
Наблюдение началось сразу, как только Ирина и Даниил переступили порог торгового центра. Фигура заняла позицию за одной из перевернутых витрин на втором этаже, откуда открывался обзор на главный вход. Он (или она) видел, как они медленно перемещались между разрушенными магазинами, оценивая остатки товаров или ища что-то полезное. Фигура тихо пересекала зал, переходя от одной укрытой позиции к другой.
Когда они направились к будке оператора кинотеатра, фигура последовала за ними, удерживая безопасное расстояние. Незнакомец видел, как они осматривают кинозал, подходят к двери будки и входят внутрь. Он подошел поближе к кинозалу, но не решился войти. Вместо этого, выбрал удобное место для ночлега в предбаннике кинотеатра, где мог сохранять невидимость и в то же время контролировать выход из будки.
После того как Ирина и Даниил отошли от витрины и направились к выходу, фигура осторожно, стараясь не выдать своего присутствия, переместилась к следующему укрытию, чтобы продолжить наблюдение. Она перемещалась легко и бесшумно, как тень, мгновенно адаптируясь к изменениям в окружающей среде и следуя за Ириной и Даниилом на безопасном расстоянии, готовая к любым изменениям в их поведении или маршруте.
***
Когда мама с сыном вышли из торгового центра, их встретил холодный, порывистый ветер, который моментально окутал их своим дыханием. Утро было пасмурным, небо заволокло серыми, тяжелыми облаками, которые словно висели над городом, угрожая дождем. Воздух был наполнен пылью и землистым запахом, что делало дыхание тяжелым и неприятным. Мир вокруг казался серым и безжизненным, лишенным ярких красок. Ирина окинула взглядом окрестности, пытаясь ориентироваться в измененном ландшафте города. Здания вокруг носили следы разрушения: выбитые окна, обрушенные фасады, местами валялись кучи обломков. С улицы едва различимые звуки города донеслись до их ушей – где-то далеко лаяла собака, где-то скрипели металлические ворота на ветру.
Не теряя времени, Ирина подошла к входу подземного перехода, который представлял собой мрачный проход в земле, ведущий в недра города. Стоя у края ступенек, она на мгновение задержалась, пытаясь привыкнуть к темноте, которая царила внизу. Она знала, что каждый шаг в таком месте может быть рискованным, особенно когда не видишь, куда ступаешь.
Ирина включила фонарик, который осветил ступени перед ними, создавая на земле длинные, искаженные тени. Свет фонарика, хоть и был не очень ярким, помогал им ориентироваться в темноте. Она проверила надежно ли закреплен Даниил в переноске и начала осторожно спускаться вниз, контролируя каждый свой шаг. Её глаза настороженно следили за каждой деталью в свете фонарика, ища признаки присутствия других людей или возможные препятствия на пути.
Но спуск вниз по лестнице в подземный переход оказался более трудным, чем ожидала Ирина. Каждая ступенька, каждый пройденный метр здесь хранили следы беспорядка и разрушения. По мере того, как они спускались все глубже, обстановка становилась всё более мрачной. Ступени были покрыты слоем грязи, пыли и мусора. Валялись обломки от бетонных перемычек, разбитые фрагменты светильников, оборванные куски проводов, изгибы металлических перил. Всё это создавало серьёзные препятствия, требующие внимания и аккуратности при спуске. Ирина, крепко обняв сына и пытаясь удержать равновесие, осторожно ставила ногу за ногой, стараясь избегать особенно опасных участков. Стены вокруг них были исчерчены следами пожара и обшарпаны временем. Когда Ирина водила фонариком вдоль стен, свет отражался от осыпающейся штукатурки и обугленных пятен, создавая жутковатые тени, которые танцевали в темноте. Влажный воздух был пропитан запахом плесени и гнили, а каждый шаг поднимал небольшое облако пыли.
После спуска по двум пролетам, Ирина повернула налево, в сторону одного из боковых коридоров, ведущих к основному входу в метро. Здесь освещение было еще хуже, и она полагалась исключительно на свой фонарик. По мере продвижения вперед, на полу перед ними в свете фонаря стали видны пятна крови. Эти засохшие, темно-коричневые следы крови рассказывали о столкновениях или несчастных случаях, которые произошли здесь не так давно. Она осторожно ступала, стараясь не наступать на следы крови, чувствуя, как напряжение нарастает.
Внезапно, глубоко в переходе, раздался слабый шум – возможно, шаги или гулкий стук. Ирина замерла, направив фонарик в темноту впереди. Её рука инстинктивно сжала фонарик крепче, а взгляд пытался проникнуть сквозь темноту, чтобы определить, чего следует ожидать дальше.
Подойдя ближе к центральному входу в метро, Ирина ощутила, как шум внезапно прекратился, оставив после себя лишь глухую тишину. Она слегка помотала головой, пытаясь избавиться от внезапного чувства дезориентации, вызванного странным затишьем. Её дыхание звучало громко в тишине, и каждый выдох казался эхом, отраженным от стен подземного перехода. Но самое удивительное ожидало её впереди. За несколько шагов до входа в метро перед Ириной вдруг возникла массивная металлическая дверь. Она не помнила, чтобы раньше здесь было такое сооружение. Огромная, почти исполинская дверь выглядела как часть некой футуристической крепости или бункера. Это был гермозатвор, предназначенный для герметизации станции в случае химической, биологической или ядерной угрозы.
«Гермодверь или еще как-то её называют, гермозатвор,» – прошептала Ирина вслух, слова вырвались сами собой. Она вспомнила эти термины, потому что её муж, инженер-проектировщик, часто рассказывал ей о различных аспектах конструкции московского метро. В те дни он занимался расчетами осевых сжимающих нагрузок, приходящихся на монолитные конструкции. Как подрядная организация, они работали над многими проектами для метро, включая проектирование вестибюлей, переходов и прочих критически важных элементов инфраструктуры.
Подходя ближе к двери, Ирина ощутила, как её сердце забилось быстрее. Гермодверь была закрыта, и не было видно никаких очевидных способов её открыть. Поверхность двери была гладкой и холодной на ощупь, покрытой слоем пыли и грязи, что свидетельствовало о долгом времени её неиспользования. Ирина осветила фонариком механизм управления дверью, который находился сбоку. Контрольная панель была обесточена, и требовалось найти способ активировать систему открытия. Она начала осматривать панель, вспоминая, что муж иногда упоминал о резервных системах питания, которые могли быть активированы в крайних случаях. Она решила, что необходимо попробовать активировать систему управления дверью, возможно, найдя ручной рычаг или резервный источник питания, который мог бы запустить механизм открытия гермозатвора.
Ирина тщательно осматривала массивную конструкцию гермодвери, пытаясь найти хоть какой-то механизм или зацепку, которая могла бы подсказать, как её открыть. Она обходила дверь вокруг, исследуя каждый сантиметр металлической поверхности, ощупывая её в поисках скрытых кнопок или рычагов. Пальцы скользили по холодному металлу, оставляя следы на пыльном покрытии.
В это время маленький Даниил мирно спал в своей переноске, его тихие посапывания были единственными звуками, которые разбавляли мертвую тишину подземелья. Ирина время от времени бросала взгляд на сына, убеждаясь, что он в безопасности и ничто не угрожает его спокойствию.
После нескольких минут безуспешных поисков Ирина отступила на шаг назад, с разочарованием взглянув на неприступную дверь. Она погрузилась в свои мысли, размышляя о том, что делать дальше, когда вдруг тишину прервал едва уловимый звук. Сначала это был одинокий «бум», едва различимый, но затем последовали другие, каждый раз громче и настойчивее: «бум бум» и затем серия ударов «бум бум бум бум», которые стали настолько громкими, что Ирина вздрогнула от неожиданности. На мгновение она замерла, не веря своим ушам. Звуки исходили именно с той стороны гермодвери. От ужаса у неё перехватило дыхание. «Кто-то там…», – прошептала она, сердце бешено забилось в груди. Ирина не могла понять, пытается ли кто-то выбрать наружу или наоборот предлагает присоединиться к ним. В её голове крутились мысли о возможной опасности или, наоборот, о шансе на спасение.
Осторожно, стараясь не шуметь, Ирина приблизилась к двери, прижав ухо к холодному металлу. Удары продолжались, и теперь они казались всё более зловещими и отчаянными, наполняя подземелье мрачным резонансом. Они казались почти инфернальными, словно исходили из самых глубин земли, будучи вырваны из глотки самой бездны. С каждым новым ударом воздух вокруг становился всё более напряжённым и тяжёлым, усиливая чувство тревоги у Ирины. Приложив ухо к холодному металлу двери, Ирина на мгновение почувствовала, как сквозь гул ударов пробился чей-то крик – это был высокий, пронзительный звук, похожий на крик женщины или подростка. Этот крик был таким отчётливым и настолько полным страха, что у Ирины мгновенно волосы встали дыбом. Она не могла сказать наверняка, было ли это реально или её напряжённое воображение подыгрывало ей.
Сердце Ирины забилось в паническом ужасе. Она резко отпрянула от двери, почувствовав, как каждый удар по металлу отзывается в её собственной груди. Она быстро повернулась и, не оборачиваясь, побежала обратно к лестнице. Каждый её шаг отдавался гулким эхом в пустоте метро, усиливая ощущение собственной уязвимости. Ирина поднималась по ступеням, стараясь как можно быстрее отдалиться от гермодвери и того неизвестного ужаса, который, казалось, хотел вырваться наружу. Её дыхание было рваным и тяжёлым, каждый вздох давался с трудом Она бежала вверх, чувствуя, как страх преследует её по пятам, заставляя двигаться быстрее.
Достигнув начала подъёма, Ирина остановилась, глубоко дыша и прижимая руку к бьющемуся в груди сердцу. Оглядываясь через плечо, она видела лишь мрачный коридор метро, который тянулся за её спиной. Никаких звуков больше не доносилось из темноты, и это молчание казалось ей более угрожающим, чем зловещие удары и крики. Она вздохнула с облегчением, чувствуя, как ветер касается её лица, и пыталась отогнать остатки тяжелых мыслей, чтобы сосредоточиться на их дальнейшем пути.
Но в тот момент, когда казалось, что она сумела оставить за спиной ужасы темных коридоров и зловещие звуки, которые так напоминали страшный сон, едва оправившись после стресса, вызванного спуском в мрачные недра подземки, Ирина, внезапно ощутив чью-то присутствие, инстинктивно огляделась. Боковым зрением она заметила фигуру в потрепанной одежде – того самого человека, которого она ранее хорошенько приложила кирпичом.
Время словно замедлило свой бег. Человек внезапно возник сбоку, как призрак, или как демон из кошмаров, и прежде, чем она успела как-то среагировать, он одним мощным движением завел ей руки за спину, заломав их с такой силой, что Ирина только и смогла, что выдохнуть от боли. «Попалась, сучка!» – вопил он, и в его голосе звучала не только ярость, но и какое-то безумие. Ирина ощущала, как с каждой секундой ситуация становится всё более отчаянной. Боль в запястьях была невыносимой, и она чувствовала, как слезы наворачиваются на глаза, туманя взор. Она старалась дышать глубоко, чтобы сохранить спокойствие, но каждый вдох и выдох приносил лишь острую боль и разочарование от неудачных попыток освободиться. Ирина пошевелила руками, пытаясь найти хоть небольшую слабину в захвате своего нападавшего, но его хватка была неумолима, как стальные тиски. Она попыталась подвигаться корпусом, стараясь создать достаточно давления, чтобы сместить его руки и ослабить захват. Но каждое движение казалось лишь усиливать давление на её запястья, углубляя ощущение безысходности.
Минуты тянулись долго, каждая секунда была наполнена мукой. Ирина ощутила, как её силы покидают её. Ирина почувствовала, как страх сковал её, и в этот момент она поняла, насколько уязвима. В голове мелькнула мысль о Данииле, тихо посапывающем в слинге. Она не могла позволить себе потерять самообладание, ведь от её действий зависела не только её собственная жизнь, но и безопасность её ребёнка. Её первой мыслью было защитить малыша любой ценой.
Тогда Ирина попыталась поговорить с нападавшим, пытаясь уговорить его ослабить хватку. Она старалась сохранять голос спокойным, но его тремор выдавал внутреннее напряжение.
– Пожалуйста, не делай этого, ты же не хочешь причинить вред невинному ребёнку, – произнесла она, чувствуя, как её руки онемели от болезненного давления. Однако мужчина не реагировал на её слова, или его поглотило собственное безумие настолько, что разумные аргументы были ему не ведомы.
Когда Ирина уже почти исчерпала свои силы и начала безвольно висеть в руках нападавшего, последний издал глубокий, хриплый смех, который казался искаженным от удовлетворения его победой. Смех был прерывистым, кашляющим, словно каждый звук вызывал ему физическую боль, и в этом было что-то зловеще жуткое. Его лицо, освещенное тусклым солнцем, было землянистого цвета, с лишенными жизни, безумными глазами. Взгляд его был мутноватый, будто покрытый пеленой, в нем не было ничего человеческого, только холодная безразличность и безумие. Волосы на его голове были редкими, тусклыми, как сухая трава на заброшенном поле, каждая прядь казалась отдельной от других, добавляя ему вид душевнобольного. Один кусок уха отсутствовал, замененный уродливой рубцовой тканью, напоминанием о какой-то давней, жестокой схватке. Этот шрам придавал его облику еще большую дикость и заставлял задуматься о том, какие испытания пришлось пережить этому человеку.
Когда он продолжал гоготать, его тело слегка подрагивало от кашля, и казалось, что он испытывает физическую боль с каждым смехом, но это не мешало ему наслаждаться моментом своего триумфа. Его глаза блестели безумным светом, когда он смотрел на Ирину. Когда нападавший удостоверился в своем контроле над ситуацией, его взгляд метнулся куда-то в противоположную сторону от торгового центра. Грубым, громким голосом он окликнул своего спутника:
– Эй, Вальтер, подойди сюда! Эта та девчонка, которая шандарахнула меня по голове! – голос его прорезал тишину, разносясь эхом по заброшенным улицам. Воздух вибрировал от его крика, и даже пустые здания, казалось, откликнулись на его вызов.
В этот момент маленький Даниил, который до того момента крепко спал в слинге, прижатый к груди матери, встрепенулся и распахнул глаза. Мирное выражение его лица мгновенно сменилось испугом. Глаза малыша наполнились слезами, и он начал всхлипывать, широко раскрытые глаза в ужасе смотрели по сторонам. Слезы начали струиться по его маленьким щекам, а всхлипы переросли в громкий плач. Ирина, чье сердце и так было полно страха и боли, почувствовала новую волну отчаяния при звуке плача своего ребенка. Она попыталась успокоить Даниила, насколько это было возможно несмотря на то, что ее руки были заломлены за спиной.
– Тсс, сыночек мой, всё будет хорошо, не плачь, – прошептала она, стараясь вложить в свои слова как можно больше уверенности и спокойствия, хотя сама чувствовала себя на грани.
Тем временем, к ним медленно выдвинулась еще одна фигура. Вальтер, подошел, освещенный лишь неясным светом осеннего солнца. Его лицо было спокойным и непроницаемым, как у человека, привыкшего к стычкам.
– Что тут у вас? – спросил он глухим, мрачным голосом, подходя ближе к Ирине и нападавшим. Его взгляд был холоден, и в его глазах не читалось ни сочувствия, ни жалости.
Вальтер, встал на несколько шагов от Ирины и Клыка, взирая на происходящее с холодной выжидательностью. Его темный взгляд скользил от одного лица к другому, и казалось, он взвешивал каждую деталь ситуации, как хищник, оценивающий свою добычу. Отметив момент слабости в поведении напавшего на Ирину, который, казалось, отключился от реальности, Вальтер рявкнул на него с неожиданной жестокостью:
– Клык, ты оглох? – его голос разрезал тишину, звуча мощно и требовательно. По Вальтеру было видно, что он был зол или недоволен своим компаньоном. Клык, который до этого момента казался погруженным в свои темные мысли, вдруг встрепенулся, словно его разбудили из полудремы. Его глаза мгновенно раскрылись, и он быстро взглянул на Вальтера, словно только теперь осознавая его присутствие. В этот момент Клык казался оторванным от реальности, его дыхание было тяжелым, а взгляд – отсутствующим.
Со стороны Ирины, стоящей с заломленными за спину руками, каждое действие и слово нападавших казались замедленными и какими-то особенно зловещими. Она почувствовала, как незнакомец уткнулся ей в затылок, его грубое дыхание коснулось ее шеи, вызвав мурашки от страха и отвращения.
Внимание Вальтера, однако, было полностью сосредоточено на Клыке. Он подошел ближе, его шаги звучали тяжело на асфальте. Он остановился в непосредственной близости от Клыка, смотря ему прямо в лицо. Его глаза сверкали холодом.
– Соберись, – коротко бросил он Клыку. – Мы должны закончить это быстро и без лишних проблем.
Клык медленно кивнул, пытаясь сосредоточиться и собраться с мыслями. Он вновь взглянул на Ирину, в его взгляде появилась ясность. В этот момент он походил на хищника, который только что пробудился ото сна и готов продолжить охоту. Вальтер, оценивающе взглянув на Ирину, заметил, как она крепко держит своего младенца, защищая его от всех угроз, которые могли исходить от них с Клыком. В его глазах мелькнула тень удовлетворения от осознания того, что он полностью контролирует ситуацию.
Он медленно достал из-за пояса охотничий нож с матовым лезвием, который отблескивал даже при слабом свете фонаря. С намеренной театральностью Вальтер медленно провел ножом перед лицом Ирины, едва не касаясь ее кожи. Жест был четким и ясным: это было не просто угрозой, а требованием безоговорочного подчинения. Ирина, чье сердце колотилось в ужасе при виде холодного стали так близко к её лицу, поняла без слов, что от неё требуется. Она молча кивнула, показывая свою готовность следовать их указаниям, если только это обеспечит безопасность ее сына и ей самой. В ее глазах стояли слезы – от страха и отчаяния за их будущее.
После того как она кивнула, Вальтер убрал нож обратно за пояс. Он указал Клыку, и вместе они повели Ирину и ее малыша в сторону, противоположную торговому центру. Они двигались медленно, чтобы Ирина могла поспевать за ними, несмотря на усталость и страх, который истощал ее силы. Троица направилась куда-то на северо-восток, оставляя за собой пустые улицы и заброшенные здания. Ветер продолжал нещадно дуть, усиливая ощущение холода и одиночества.
***
С начала описываемых событий, когда Ирина впервые погрузилась в мрак подземного перехода, за ней неустанно наблюдала таинственная фигура. Эта таинственная личность устроилась в одном из служебных помещений на четвертом этаже торгового центра, откуда открывался широкий обзор на окрестности через тонированные окна. С этой высоты фигура имела полный обзор на все, что происходило ниже, на улице. Окна, покрытые тонировочной пленкой, создавали идеальную маскировку, позволяя наблюдателю видеть все наружу, но оставаясь невидимым для прохожих и даже для внимательного взгляда с улицы. Фигура внимательно следила за каждым движением Ирины, её взаимодействиями с нападавшими и реакцией на сложившуюся угрозу. Постукивание пальцев по подоконнику выдавало внутреннее напряжение наблюдателя.
Когда Ирина и её похитители наконец скрылись из виду, направившись на северо-запад от торгового центра, фигура оторвалась от окна и начала действовать. Под её ногами тихо заскрипел ламинат, когда она направилась к двери служебного помещения.
Фигура осторожно спустилась по служебной лестнице, избегая основных маршрутов и хорошо освещенных зон торгового центра, предпочитая малоиспользуемые ходы и закоулки. Выйдя на улицу, фигура на мгновение остановилась, оглядываясь по сторонам, чтобы убедиться, что никто не следит за ней. Затем, с быстрыми, но бесшумными шагами, она последовала по следу троицы. Тени зданий служили ей укрытием, а её движения напоминали скольжение тени – быстрые и практически бесшумные.
