Kitabı oku: «Смоляной дневник», sayfa 2

07/03

Иногда, подолгу вглядываясь в пустую страницу на экране монитора, наблюдая за пульсацией курсора – черное-белое, черное-белое – будучи неспособным написать ни строчки, я пытаюсь понять, чем занимаюсь. Что это за форма деятельности такая, что за занятие – писать. Кто навязчиво и одержимо печатает буквы, выкладывая из них слова? А затем, сообразно законам языка, складывает из слов предложения. Не придумывает или сочиняет, а просто составляет из уже существующих, находящихся в общем употреблении слов и их сочетаний. Законы языка обрамляют содержание текста, предопределяют его движения, ограничивают, берут в кольцо и сжимают.

Далее, мы имеем дело с распространенными речевыми оборотами и расхожими литературными тропами. Сравнил что-то с чем-то, выразил что-то через что-то, поиграл с множественными смыслами и ассоциациями, перетасовал разные значения, задействовал парадоксы – и текст готов. Простая арифметика! Сравнения, конечно, должны быть сильными, образы – емкими, смыслы – диковинными и изощренными, а текст – добротно сбитым и ритмичным, но сама технология конструирования – вполне незамысловата. Не понятно лишь, зачем, для чего снова и снова воспроизводить эти действия?

Далее, сюжеты… Кто-то где-то жил себе поживал, пока не приключилось с ним что-то. Причем что-то такое, что сделало прежнюю жизнь более невозможной. А посему придется этому кому-то отправиться куда-то и сделать что-то, чтобы прекратить то, что приключилось. Во время путешествия ему повстречается кто-то, а затем кто-то еще. Между ними будут разные отношения, основанные на всевозможных переживаниях, возможно, совместные приключения. И вот, в какой-то момент, кто-то наконец попытается прекратить приключившееся, однако, это что-то значительно превосходит его. И, возможно, почти даже и уничтожит кого-то. Но, внезапно, кто-то с ним что-то такое сделает, и то закончится. Затем, кто-то вернется назад куда-то восвояси, только вот незадача – наш кто-то теперь стал кем-то другим.

Для усиления эффекта можно поместить в сюжет разные усугубляющие положение элементы, хитроумные приспособления и чудесные средства, дать разыграться страстями, нагнать жути, выжать интригу, наделить персонажи противоречивой мотивацией, неожиданными свойствами и архетипическими чертами.

Все это – игрушки, а автор – ребенок, который в границах языка выкладывает из кубиков строения, комбинирует, конструирует, используя извлеченные из упаковки детальки. Он расставляет по местам персонажей и объекты и разыгрывает по ролям сценки из его – детской – жизни.

Но скоро на смену писателям придут алгоритмы, который будет заниматься этой комбинаторикой более эффективно, более произвольно и объективно. Из литературы уйдет вся узость писательского и, более того, человеческого опыта. Биологические литераторы напоминают первых математиков, робко полагавших, что они постигают язык богов, законы космоса. Эти бедолаги и представить себе не могли, что грядут компьютеры, которые подобно богам будут петь на этом языке. Эти божественные машины в один прекрасный день освободят нас – нависших с пустыми глазами над белыми листами, довлеющих над лэптопами, едва отбрасывающих тень в свете мониторов. С тупым упорством мы пытаемся подняться над формами, условностями, законами, и воспарить. Однако, неизбежно сдаемся и, стыдливо отводя глаза, пишем все те же истории об одном и том же, меня лишь незначительные детали.

Я не знаю, зачем я это делаю. Что заставляет меня снова и снова вглядываться в эту бледную пустоту, пытаясь разглядеть сквозь пылающие пиксели нечто-то невообразимое, чтобы затем это вообразить. Но это самообман – вечная гонка блохастого пса за собственных хвостом.

По всей видимости, я попросту не смогу ценить себя, пока не напишу что-нибудь более-менее стоящее, пока не добьюсь самовыражения через самоистязание. Это создание себя через текст, выявление себя текстом. Я биологическое существо, которое формирует, утверждает себя в виртуальном.

Но я сам запечатал свой язык, связал себя им. Теперь необходимо найти заклинание, достаточно могущественное, чтобы снять с меня это проклятье.

09/03

Итак, вернемся к игре…

Во время загрузки игрок сможет посмотреть внутриигровое видео, выполненное в стиле гиперреалистичной анимации, созданной на основе сцен, сыгранных настоящими актерами. Анимация как бы ляжет поверх реальных съемок, позволяя произвольно расставлять акценты, выделять отдельные элементы, смешивать и изменять цвета, резкость и контраст. Эти перемены будут проявляться плавно, едва заметно просачиваясь сквозь плотную, грубую ткань бытия. Таким образом, мы изобразим мир, вынашивающий в себе фальшь, иное – призрачное – измерение. Вступительное видео призвано отразить природу реальности главного героя – иллюзорную и хрупкую.

Мы увидим, как наш безобидный бухгалтер Том проживает свою ничем не примечательную жизнь – как он просыпается утром в мокрой, измятой постели, принимает душ, чистит зубы, одевается, завтракает с семьей, целует жену, отвозит детей в школу, идет на работу, зевает в лифте, садиться за рабочий стол в офисе открытого типа, попеременно переводя взгляд с одного монитора на другой, печатает, пьет кофе, перекидывается пригоршней слов с коллегами возле кулера, затем обедает, зевает, пьет кофе, снова напряженно таращится в монитор, печатает, встает, выходит на парковку, садиться в отжившую свой век машину, пристегивается, забирает детей из школы, съедает жаркое с вареными овощами, смотрит телевизор, снова чистит зубы, ложится в кровать, целует жену и… начинается игра.

Игрок наблюдает происходящее от первого лица. Визуальное оформление меняется: на место анимацию приходит реалистичное изображение, намекая на то, что мир игры более настоящий, чем тот, который мы наблюдали во вступительном видео.

Открыв глаза, игрок обнаруживает себя лежащим на кровати в темной комнате. Интерьер комнаты очень старомоден: древний книжный шкаф с пыльными фолиантами, комод с выцветшим зеркалом, огромное окно с тяжелым пыльным занавесом. На стенах портреты печальных и строгих людей.

За окном виднеется огромное лицо, заглядывающее внутрь большими светящимися глазами. Лицо видно не отчетливо, раскачивающиеся из стороны в сторону занавески не позволяют толком разглядеть его.

Попытка приблизиться к окну не увенчается успехом, чем больше игрок будет пытаться подойти к нему, тем дальше он от него отдаляется, а пространство между ним и окном будет вытягиваться, смыкаясь в туннель.

Игрок может покинуть комнату и свободно исследовать пространство дома. Запомнить его, однако, будет крайне сложно – одни и те же коридоры ведут в разные части дома, а за идентичными дверями скрываются разные комнаты. Извивающиеся лестницы периодически изменяют свое направление так, что, поднимаясь, игровой персонаж будет на самом деле спускаться, и наоборот. Но за видимым хаосом скрыта закономерность, которую игроку лишь предстоит разгадать. Здание работает подобно заводному механизму, чью пружину натягивает неведомая сила.

Дом – старинное поместье XIX века. Интерьер: массивная деревянная мебель, головы животных на стенах и чучела в темных углах комнат. Кабинеты завалены книгами, рукописями, статуэтками, пепельницами и костями. Азиатские ширмы, парча, красные ковры, засохшие комнатные растения. Фальшивые стены, пыль и свечи. Звуковое оформление: тревожные шорохи, скрип половиц, едва различимый шёпот теней. Боковым зрением можно заметить мельтешение оживающих вещей. поместье кишит сущностями, скрывающимися от взора игрока.

Дом манит… но куда? Кажется, у него есть свои цели, свои виды на главного героя. Игроку предстоит их выявить и сделать выбор – подчиниться воле дома или, вопреки густому течению пространства, направиться сквозь извивающиеся помещения коридоров, залов, чердаков, погребов и ветвящихся катакомб.

Персонаж также сможет выйти за пределы здания, чтобы прогуляться по лесной тропе, петляющей к старой мельнице. Там под песни козодоев и звуки флейт на цветущих болотах он будет созерцать блистательный парад бесформенных сущностей, сбросивших с себя понятия единства и множественности, цельности и разделения. Гроздья люминесцентных личинок, роящиеся вихри грибов с жилистыми крыльями, слизистые следы сухопутных кораллов-людоедов. Черный козел своим анусом пожирает потомство лишь для того, чтобы изрыгнуть живородящей пастью свою светлую песнь.

10/03

Игра поставит важный вопрос – важный прежде всего для меня – живем ли мы сообразно свободной воле или же следуем заранее заданному, старательно проложенному кем-то маршруту? Вопрос – сколь важный, столь и ложный. Его принципиальная неразрешимость заложена в самой формулировке. А точнее, в непрозрачных, темных установках.

Свободная воля и детерминированность – надуманная дихотомия. Каждый ответ на этот вопрос будет соответствовать истине в зависимости от понимания истины и от определения понятий свободы и несвободы.

Но, что до этого нашему игроку? Он человек действия. Проникая в мир чужих фантазий, он обживается там, приспосабливается, учится и оперирует вымышленными объектами в чуждой среде, подчиняющейся инородной логике. Игрок не философ, его мало интересуют умозрительные определения и установки. Механика смыслов его занимает гораздо меньше игровой. Игроку можно скормить даже ложное противоречие. Понимая это, я закладываю два возможных варианта развития сюжета.

В первом, игрок действует вопреки игре, пытаясь воссоединиться с первичной реальностью – жизнью Тома. Им движет желание сбросить с себя морок мистических сновидений и вернуться к сладостной рутине, оставив за спиной уродливые образы. Я уверен, наука в силах объяснить Тому пережитый им экзотический опыт. “Осознанные сновидения, наполненные образами из детства” – вот, что скажет любой психотерапевт.

Во втором игрок подчиняется логике игры и отдает ей на откуп своего персонажа. Это неизбежно приведет к потери личность, герой постепенно перестанет быть Томом и переродится в нечто неведомое.

А пока игрок тщетно пытается осознать происходящее, игра прерывается очередной сценой. Том просыпается в своей постели от дребезжания будильника. Рядом ворочается заспанная жена. Какое-то время он механически листает в смартфоне ленту новостей, затем жалобно стонет, переваливается на бок, вяло встает и направляется в душ. Моется, чистит зубы, будит детей, готовит завтрак, пьет кофе и безразлично поглощает еду в компании семьи. Затем Том затягивает петлю галстука на шее, отстраненно управляет машиной, целует детей у порога школы. И вот, он заходит в офисное здание, смотрится в зеркало в лифе, переводит взгляд на, стянутую тугой юбкой, задницу коллеги.

Офис открытого типа простирает перед Томом свои объятья. Его рабочее место, отгороженное от остальных обтянутыми серой тканью фанерными стенками. Игрок видит таблицы Excel с данными счетов, статьями расходов и центрами затрат. Кружка кофе, хрустящий стакан воды, пластиковая коробка салата, несвежие лица коллег. Конец рабочего дня, лифт, парковка. Школа, дети, дом. Ужин, телевизор, рефлекторный поцелуй жены и сон.

Тому не спиться, ему не по себе. В памяти всплывают обрывки бредовых сновидений: старое поместье, шелест теней, шуршание занавесок, щелчки пыльных костей. Причудливые образы, тревожащие нашего героя, не позволяют ему уснуть. Том отчаянно ворочается, но безжалостная усталость берет свое, и он беспомощно утопает во сне.

12/03

В романе Говарда Филлипса Лавкрафта “Случай Чарльза Декстера Варда”, главного героя захватывает и поглощает дух предка. Его прапрадед – мистик и алхимик – находит способ вернуться к жизни, вселившись в тело своего несчастного потомка. Попутно покойник уничтожает личность молодого человека, пока окончательно не берет контроль над живой материей. Но на что же еще нужны внуки, как не для того, чтобы в них возродиться? Для чего нужно будущее, как не для того, чтобы опрокинуть в него прошлое?

С похожей дилеммой сталкивается и наш герой: поместье толкает его к разгадке причудливых, сулящих погибель тайн. Сопротивление воле проклятого места может принести освобождение, либо смерть. В первом случае необходимо воспротивиться страшному и пагубному, во втором же – отдаться ему, надеясь на пощаду. Здесь возникает первая дихотомия – первая возможность выбора между двумя потенциальными сценариями развития событий. Цель одного – найти выход и вырваться. Второго – погрузиться в мрачные секреты хозяина поместья и изучить оккультные практики, описания которых содержатся в источниках, разбросанных по пространству зловещего строения.

13/03

Есть ли смысл в моей работе? Возможно, этот проект существует лишь в моем воображении? Нужен ли он хоть кому-нибудь за пределами моей головы? Пока он существует только в этом пространстве. Никто ничего о нем не знает и, вероятнее всего, никогда не узнает. Он будто заперт в пыльном особняке, с рушащимся фасадом, в заброшенном доме, наводненном неразумными призраками, и я всего-навсего один из них.

Что я делаю? Снова пишу в ящик? Подкармливаю свои надежды? Подкидываю им кости? Подпитываю жизнь смыслом? Или, попросту, развлекаю себя историей, интересной лишь мне одному?

Я придумываю рассказ, в которой я пишу сценарий к игре. И все выгорит – сценарий пренепременно примут. Все будут в восторге, а я буду тешить свое самолюбие, думая – какой же молодец, что не сдался. Заработаю денег, посмотрю мир, возможно, даже перееду жить в другую страну. Мною будут восхищаться, спрашивать моего совета, дивиться, как же это я все так талантливо спланировал. Того глядишь, игра будет номинирована на премию, и я выиграю приз. А вслед за ним – еще больше признания… Заказы, внушительные гонорары, дорогой автомобиль и дом с бассейном. Возможно, я даже буду выступать с лекциями.

Скучный рассказ… По такой сценарию не то, что игру не сделаешь, – слишком унылым будет геймплей, – даже и фильм не снимешь – зрители умрут от тоски. Пошлая, наивная история: он прятался от мира в уютной коробке, мягком футляре, коконе гроба с бархатной обивкой, но в одночасье разбогател, написав гениальный сценарий к видеоигре. Но все, о чем он мечтал были слава и деньги. Более тупого и прямолинейного сюжета не придумаешь. С другой стороны, он ведь очень универсальный, понятный, до боли знакомый каждому. Кто не желает того же? Пусть иначе, другими средствами, но того же. А главное – чудом, по щелчку пальцев, по случайному совпадению. Это найдет отклик в каждом, любой сможет примерить это на себя и посочувствовать герою. Просто и честно!

Существует такая иллюзия, не знаю, естественным ли образом она заводиться в голове или же распространяется неведомым путем, будто все подчиняется некоему порядку. Если будешь делать то-то, то это приведет к таким-то результатам. В рамках такого образа мысли даже мои нелепые грезы выглядит вполне воплотимыми. Однако, это не так… Они бесконечно оторваны от жизни и эфемерны. В мире, в котором человек – единственный агент порядка, порядок невозможен. Несчетное количество элементов подвергаются бесконечному числу взаимодействий, приводящих к невообразимому количеству последствий, каждое из которых непредсказуемым образом влияет на другие элементы. В таких условиях повторение одного и того же сюжета представляется скорее чудом, нежели закономерностью. Вероятно, поэтому мы и тяготеем к простым, однотипным историям. Подобно стандартным пластиковым хомутам они стягивают, скрепляют рваные куски хаоса в мало-мальски цельную реальность.

Я устал притворяться, будто желаю чего-то необыкновенного, изысканного и уникального. На самом же деле я хочу простого, повторяющегося, убаюкивающего своей обыденность, ничем не выделяющегося и страшно предсказуемого. Я рад верить, что существует некий план, что все происходит в соответствии чьим-то с грандиозным замыслом, что за происходящим стоит если не бог, то как минимум элитарный заговор. Управляйте мной – тайно ли, явно ли, я хочу быть винтиком в аппарате, персонажем чьей-то игры, симуляцией.

14/03

Иногда я боюсь, что слишком заперт в своей жизни. Конечно, я изучаю людей, но все же опасаюсь, что не смогу вызвать отклик в другом человеке. Моя жизнь – вещь в себе, как и я сам.

Откуда вообще мне знать, что нравится людям? Притом, что полагаю, будто мое призвание – развлекать их, распалять в них интерес и возбуждать любопытство. Мое мышление слишком ограничено для этой задачи. У меня всего-ничего персонажей, которыми я играюсь, и два с половиной сеттинга.

Как могу я судить о чем-то, что лежит за пределами моего личного опыта? Хочется надеяться, есть какие-то общечеловеческие вещи, которые объединяют меня с другими. В противном случае, даже не представляю, что удерживает нас вместе…

Важнейший элемент игры – магия. Игрок будет иметь возможность исследовать особняк, выходить в сад и посещать заброшенную мельницу. Ночь, природа Новой Англии, тревожные вопли козодоев.

Согласно одной из двух основных сюжетных линий, игрок должен будет, используя разрозненные источники, воссоздать некий магический ритуал, предварительно собрав необходимые для его проведения предметы. Персонаж будет осваивать магию якобы для того, чтобы покинуть поместье и вернуться к обыденной жизни бухгалтера, отца и мужа.

Альтернативный этому сюжет: подвергая себя огромной опасности, он будет пытаться пробудиться от вязкого кошмара, сбежать из мрачного особняка в свою прежнюю жизнь.

Цель в обоих линиях одна и та же – как можно скорее вернуться в зону комфорта, окунуться в уютный быт, погрузиться в покой рутины. Но средства ее достижения предопределят дальнейшее развитие сюжета.

Игра не будет нейтральной стороной, у нее есть свой интерес, своя воля. Она будет подталкивать, провоцировать игрока к изучению магии, и удерживать, как бы оберегая, от выбора альтернативного пути. Воля игры – направить игрока на путь принятия проклятого оккультного знания. С точки зрения игрока это будет своего рода квест – разыщи разрозненные элементы, сложи воедино полученные знания и предметы и соверши ритуал, который позволит освободиться.

Однако, сопротивление злой воле игры также возможно – игрок не лишен свободы выбора и при желании может двигаться вопреки ее течению. В этом случае, поиск артефактов и преодоление опасностей будут складываться в иную историю – лавкрафтовскую – о покойном деде Тома, который при жизни был колдуном. Как впоследствии станет известно, после рождения внука он замыслил план по преодолению собственной смерти и возрождению в теле потомка. Дед не успел полюбить внука и рассматривал его исключительно как средство – мясную оболочку для его воскресшего духа. Старик преуспел в изучении некромантии, демонологии и запретных знаний жрецов Месопотамии и Древнего Египта.

В то время как Том находится в виртуальном пространстве особняка, его телом владеет колдун. Но об этом можно будет узнать лишь встав на путь сопротивления игре. Однако, полный смысл происходящего игрок раскроет, лишь отыграв обе сюжетные линии.

Если же игрок все же выберет путь магии, ему предстоит собирать обрывки текстов, записки деда, разыскивать магические артефакты и крафтить новые ритуальные предметы. В конце концов, все должно увенчаться ритуалом, в результате которого Тома полностью поглотит дед. Он заберет его тело и захватит жизнь – темный хаос прошлого победит обросшую жирком рутину. В отличии от альтернативного варианта игрок не будет знать, что Том вызывает дух покойника. Хитрый колдун обставил все так, чтобы внук думал, будто магическое действо поможет ему покинуть поместье и освободиться.

Для пущей достоверности я буду использовать описание настоящего магического ритуала. Таким образом, игрок, сам того не ведая, проведет в виртуальном пространстве настоящий обряд вызова потусторонней сущности.

20/03

Я нашел в сети несколько гримуаров, и провел небольшое исследование. Мнения об их подлинности делятся. Чаще всего, магические тексты – это подделки наспех сляпанные католической церковью для нужд священной инквизиции. Возможно ли вообще проверить аутентичность записей, не воспроизведя описанных в них ритуалов?

21/03

Один из возможных вариантов развития событий таков: когда игрок наконец осознает, что и по какой причине происходит с его персонажем, он сможет воспротивиться воле покойного и попытаться нарушить наложенное на него заклятье. Но для этого необходимо будет совершить обряд, освобождающий от чар колдуна. Информацию об магических предметах, книгах и заклинаниях, игрок получит, прибегнув к вызову существ из других измерений. С этими неигровыми персонажами будет возможно заключать союзы и торговаться. Однако, некоторые, обладающие злой волей, либо неразумные, паразитарные сущности, попытаются использовать энергию Тома.

Именно энергия будет один из ключевых показателей в игре. Чем она сильнее, тем сильнее магические способности героя. Слабая энергетика ведет к неудачам – вокруг начинают виться паразиты, подлые тени, ритуалы будут все чаще срываться, а могущественные сущности – перестанут выходить на контакт.

Разорвав наложенное дедом заклятье, игрок получит возможность управлять персонажем и в момент бодрствования того. Это поможет разузнать больше о жестоком колдуне и его зловещем гнезде, а также обратиться за помощью к опытным магам и оккультистам. Однако, чары покойника сильны, и пока он окончательно не повержен, беспрерывно бодрствовать не получится. В определенный момент Том будет проваливаться в сон, и лучше бы ему, конечно, оказаться в этот момент в постели. Если персонаж заснет, скажем, за рулем своей машины или переходя дорогу, игра тут же закончится проигрышем.

Если же игрок подчиняться замыслу деда, возвращения персонажа в реальность станут все более короткими, а из внутриигровых видео он узнает, что привычный образ жизни Тома, его отношения с женой и детьми, даже стиль одежды претерпевают жуткие изменения – черты лица, звучание голоса и манеры становятся чуждыми, более характерными для человека пожилого. Но вместе с тем, его энергетика в ночном поместье будет возрастать. Теперь Том на пути становления могущественным магом, а потусторонние сущности служат ему верой и правдой. Он уже не прежнее ничтожество! У него появляются собственные зловещие амбиции – вызвать и подчинить своей воле гнусное, угрюмое божество из галактики, с бесконечной скоростью блуждающее по холодной пустоте древнейших областей вселенной, лежащих за пределами жалкого пузыря, который способен своим глазом охватить человек. В этой галактике, сплошь состоящей из выгоревших мертвых звезд и распадающейся, обрушивающейся в себя материи, царит смрад и бессмысленный хаос. Это божество апатично, но жестоко, равнодушно и агрессивно одновременно. Лишь горячая человеческая кровь способна согреть его. Для совершения обряда вызова, Тому необходимо будет совершать человеческие жертвоприношения. А так как других людей территории поместья нет, придется забирать их из мира бодрствования.