«Идеал (сборник)» kitabından alıntılar, sayfa 2

Он мог бы, как и прежде, носить свои аккуратные вечерние костюмы, мог бы выпрашивать по мелочи доллары у тех, у кого они водились, скрывая за невозмутимой маской подобострастную улыбку, претендуя на более не существующее равенство; он мог бы ходить с блестящим чемоданчиком, и бойко болтать об облигациях и доходе, и кланяться как умелый лакей. Однако для всего этого Дитрих фон Эстерхази обладал слишком хорошим вкусом.

Мысль эта оставляла его в полном безразличии; оно удивляло его самого, однако граф был безразличен даже в отношении собственного безразличия. Там, внизу, за этими огнями, мерцающими в тусклых окнах, люди страдают и терпят муки, которых не вместить никакому аду, но держатся за этот драгоценный, неоценимый дар, от которого он отказывается легко и непринужденно, с легкой усталостью – как будто дает чаевые официанту.

– Горчайшим мгновением в жизни художника является миг его триумфа. Свое одиночество он может осознать, лишь оказавшись посреди толпы. Художник – это горн, вызывающий на битву, в которой никто не хочет участвовать. Художник – это чаша, поднесенная им людям, чаша, наполненная его же собственной кровью, однако он не может найти жаждущего. Мир не видит и не хочет видеть того, что открыто ему. Но я не боюсь. Я смеюсь над людьми. Я презираю их. В презрении моя гордость. В моем одиночестве моя сила. Я призываю людей настежь распахнуть двери своих сердец для самого святого из того, что свято, однако эти двери остаются запертыми… запертыми… навсегда… о чем это я… ах, да… навсегда…

– Лэнни, ты гений, вот кто ты, гений, Лэнни, и всё тут, a мир гениальность на дух не переносит…

Он представил себе темную ночь за окном, и за ночью этой бесконечный мир, неведомый и грозный. Он любил свою комнату. Рози полтора года шила для него это самое одеяло. А у женщины этой были светлые волосы… холодные, золотые, к которым никто не смел прикоснуться. Рози связала ему ко дню рождения тот самый галстук в синюю и зеленую полоску, что лежал теперь на комоде. В другой женщине, в ее тонких белых ладонях чувствовалось нечто бесчеловечное. Пройдет еще один год, и Джорджу-младшему пора будет поступать в среднюю школу; и он часто думал о том колледже, в котором Джордж-младший будет носить черную мантию и забавную квадратную шапочку. Улыбка этой женщины причиняла ему боль. Рози пекла превосходные оладьи, в точности такие, какие он любил. Помощник бухгалтера всегда завидовал ему, всегда хотел стать заместителем директора, и теперь он обошел этого типа. Гольф-клуб предоставлял возможность завязывать самые лучшие в городе связи, притом среди самых лучших его членов, солидных респектабельных людей, отпечатки пальцев которых не хранятся в полиции и портреты их не появляются на первых страницах газет по подозрению в убийстве. Эта женщина говорила ему о темной и пустынной улице, на которой ему будет хотеться вопить… вопить… вопить… А Рози была ему доброй женой, трудолюбивой, терпеливой и верной. Жить ему оставалось лет двадцать, а может быть, тридцать, не более того. A потом жизнь будет кончена.

Понимаете ли, я не могу назвать себя несчастным. Более того, я очень счастлив, если разложить все по полочкам. Только какая-то частица меня знает о жизни, которой я никогда не жил, о жизни, которой никто не жил, хотя должен был жить.

Должно быть, я что-то потерял по пути. Не знаю, что именно, но знаю, что потерял, только не знаю причину.

Рози, дело совсем не в том, что я несчастен. И не в том, что мне не нравится то, что я имею от жизни. Все прекрасно, все мне нравится. Только… ну, просто наша жизнь стала похожа на мой старый домашний халат, Рози. Я рад тому, что он у меня есть, он красивый, в нем тепло и уютно, он мне нравится, как нравится здесь все остальное. Выходит именно так. И ничего более. А этого мало.

Он не пошевелился, когда она направилась к двери. А потом услышал, как открылась и закрылась за ней дверь. Не пошевелился он и тогда, когда услышал удалявшийся по коридору ее смех, громкий и беспечный.

Кей Гонда. Вы не понимаете? Я в опасности. Мне надо спрятаться. Пожалуйста, позвольте мне остаться здесь на ночь.

Лэнгли. По-вашему, здесь что, ночлежка?

Кей Гонда. Мне некуда пойти.

Лэнгли. Это старая голливудская ночлежка.

Кей Гонда. Они не станут искать меня здесь.

Лэнгли. Кто?

Кей Гонда. Полиция.

Лэнгли. В самом деле? А почему из всех мест Кей Гонда выбрала мой дом, чтобы спрятаться?Она начинает открывать сумочку, но потом закрывает ее и ничего не говорит.Откуда мне знать, что вы действительно Кей Гонда? У вас есть доказательства?

Кей Гонда. Никаких. Вам придется положиться на свое зрение.

Лэнгли. Кончайте молоть вздор! Зачем вы здесь? Вы берете меня на…Громкий стук в дверь.Кто там? Это что, заговор?Идет к двери и распахивает ее. Входит полицейский в форме. Кей Гонда быстро поворачивается к нему спиной.Полицейский (добродушно). Добрый вечер. (Растерянно оглядывается.) И где этот дебош, на который нам жаловались?

Лэнгли. Боже мой! Нет никакого дебоша, офицер. Ко мне заходили несколько друзей, но они давно ушли.

Полицейский (с некоторым любопытством глядя на Кей Гонду). Между нами, нам часто жалуются на шум, который сильно преувеличивают. По мне, так ничего страшного, если молодежь немного повеселится.

Лэнгли (с интересом наблюдая за реакцией полицейского на Кей Гонду). Мы правда никого не потревожили. Уверен, здесь нет ничего интересного для вас. Правда, офицер?

Полицейский. Нет, сэр. Простите за беспокойство.

Лэнгли. Здесь правда нет никого, кроме нас (показывает на Кей Гонду), меня и этой девушки. Но, пожалуйста, можете осмотреть помещение.

Полицейский. Нет, что вы, сэр. Не нужно. Спокойной ночи. (Уходит.)

Лэнгли (ждет пока стихнут его шаги. Затем разражается хохотом). Вот тебя и разоблачили, моя девочка!

Кей Гонда. Каким образом?

Лэнгли. Коп. Если бы ты была Кей Гонда, а полиция тебя искала, неужели он не схватил бы тебя?

Кей Гонда. Он не увидел моего лица.

Лэнгли. Нет, он посмотрел. Ну ладно, признавайся, в какую игру ты играешь?

Кей Гонда (становится перед ним на свет). Дуайт Лэнгли! Посмотрите на меня! Посмотрите на мои портреты, которые вы написали! Вы что, меня не знаете? Я была с вами в часы работы, ваши лучшие часы.

Лэнгли. Только не надо впутывать сюда мои произведения. Мои произведения не имеют никакого отношения к твоей жизни и к моей тоже.

Кей Гонда. Зачем нужны произведения, которые восхваляют то, в существовании чего не нуждаются?

Лэнгли (торжественно). Послушай. Кей Гонда — это воплощение красоты, которое я несу в мир, красоты, которой мы никогда не достигнем. Мы можем только воспевать ее, недоступную. Такова миссия художника. Мы можем только пытаться, но не можем обладать. Попытка, но никогда не достижение. В этом наша трагедия, но в отсутствии надежды наша слава. Убирайся!

Кей Гонда. Мне нужна ваша помощь.

Лэнгли. Убирайся!!!