Kitabı oku: «Дом там, где твое сердце», sayfa 10
Глава 20
Старик в роскошном халате, подбитом песцом, переменил позу, всем своим видом показывая, как ему неприятен этот разговор.
– Мой сын выбрал тебя, девушка. Я не хочу это обсуждать. Здесь не о чем говорить. Я уважаю выбор Омара.
– Вы уважаете его право выбирать, но не меня! – закричала Элиза, не в силах смотреть, как ещё один путь к свободе стремительно закрывается для неё.
Хусейн Лалие улыбнулся уголком рта. А может, Элизе это почудилось, и по его губам всего лишь пробежала нервная судорога…
– Мне нет дела до тебя. Ты – только инструмент, вещь, способная доставить удовольствие моему сыну. Сосуд, внутри которого вырастет мой внук.
– Разбежался, старый пень, – пробормотала по-шведски Элиза. Потеряв последнюю надежду, она отвернулась от Хусейна.
Старик задержал её, взяв за плечо. По смеху, блестевшему в его глазах, было ясно, что об общем смысле ответа Лиз Линтрем он догадался.
– Почему? – проговорил своим хриплым каркающим голосом Хусейн Лалие. – Почему ты хочешь покинуть Омара? Мой сын плохо относится к тебе?
– Слишком хорошо, – искренне ответила Элиза. – Я боюсь его.
Хусейн удовлетворённо кивнул, будто 6ы уяснив что-то для себя.
– Чувство любви ты должна взрастить в себе, словно хрупкий цветок белого лотоса…
– Вы не поняли меня, – прервала его Элиза. – Я ничего не собираюсь растить для Мариса… Омара. Я не хочу его любви, и мне не нужны его деньги. Только свобода.
– Свобода от чего? – мягко переспросил Хусейн. – От самой себя? От страсти, которая тебя пугает?
– Да. Ответ на все ваши вопросы – да. Мне просто необходимо вырваться из этого дома, чтобы ещё раз всё хорошенько обдумать. Я буду управлять своей жизнью сама, как захочу; а сейчас Марис всё время вырывает у меня вожжи.
– Я понимаю, – Хусейн снова кивнул, машинально поглаживая седую, коротко подстриженную бороду. – Омар нетерпелив, как вся молодость. Ему невдомёк, что бабочка может улететь раньше, чем он успеет схватить её. Ты – красивая бабочка, девушка Феризат.
– Спасибо, – дрогнувшим голосом отозвалась Элиза, не совсем уверенная, стоит ли это считать за комплимент.
Хусейн пронзительно глянул на неё:
– Это похвала не тебе, а Аллаху, великому создателю всего сущего на земле. Твоё тело создано по Его воле, и твоя судьба вложена Им в твои уста.
– Вы меня отпускаете? Ваш бог одобрил 6ы это, я уверена. Он кажется славным парнем…
– Женщина! – Хусейн резко поднял руку с раздвинутыми пальцами. – За такие речи на моей родине ты сразу лишишься головы. Или будешь забита камнями.
Лиз ничуть не смутилась.
– Ваши обычаи для меня – тёмный лес. Теперь вы понимаете, почему я не подхожу Марису? – ей хотелось добавить «а он – мне», но Лиз благоразумно сдержалась, понимая, что этот аргумент не будет иметь никакого значения для Хусейна Лалие.
– Отпустите меня! – настойчиво повторила она.
Хусейн невозмутимо расставлял шахматные фигуры, вырезанные с редким мастерством из дорогих пород дерева, на поверхности столь же уникальной доски.
– Ты на этих же струнах сыграла несколько месяцев назад с его матерью, не правда ли?
Старик усмехнулся, поймав полный изумления взгляд Элизы.
– О да, Омар мне рассказал, что его мать помогла тебе бежать из его шведского дома. Но насколько хорошо эта женщина понимала, что это не она управляет тобой, а ты – ею?
Элиза прямо взглянула ему в глаза:
– Лаймен придумала прекрасный план. Я не стала говорить, что он созрел у меня первой.
Хусейн прикрыл глаза в молчаливом одобрении.
– За день до этого Маржан, смотрительница моих домов, заключила договор о покупке слуг у Лаймен Сторон… Соторон…
– Стронберг, – машинально поправила Элиза.
Хусейн Лалие кивком выразил свою благодарность.
– Да, верно. Маржан располагала чёткими указаниями, каких слуг ей приобрести.
– Иными словами, Марис шёл на шаг впереди каждой из нас.
– Мой сын знает, когда следует поменять наживку и декорации. Он – великий охотник, мой Омар, – ни один отец так не гордился своим родным сыном, как Хусейн Лалие – Марисом Стронбергом.
– Такой дичи, как я, ему ещё не попадалось, – со злобой проговорила Лиз. – Я выверну его шкуру наизнанку…
Старый араб смотрел на неё со странным выражением в глазах. Лиз могла бы поклясться, что это восхищение, если 6ы не знала, что подобного чувства к женщине Лалие не испытает никогда.
– Ты не покинешь сердца Омара, северный цветок Феризат. Я хочу, чтобы ты родила ему сына.
– А! – язвительно откликнулась Лиз. – Так я уже нечто большее, чем просто сосуд, в котором растёт ребёнок, неизвестно как туда попавший?
– Прости меня, – смиренно проговорил Хусейн, повергнув девушку в новый шок. Старик Лалие извиняется? Тот, кто мог бы приказать горам прийти к нему на поклон – и горы бы зашевелились, просит прощения у простой смертной? От чудовищного ощущения неловкости она побледнела.
– Ну, Стронберг, ты мне ответишь и за это, – пробормотала шведка.
– Я прошу вашего позволения вернуться в мой лен последний раз, – Элиза не смотрела на Лалие, и речь её звучала отрывисто. – Я хочу домой.
– Ты не можешь уехать. Никто не может покинуть дом, пока не покажет стражникам моего кольца, – Хусейн погладил свои унизанные драгоценностями пальцы, – дающего разрешение на выезд.
– Любое из них? – не отрывая глаз от колец, уточнила Элиза.
Араб еле заметно кивнул:
– Любое, – его пальцы снова обняли головку белой шахматной королевы, играя с ней. – Лучше отдохни, дитя моё. Омар недавно уснул, пойду и я последую его примеру. Мальчик, наверное, проспит до полудня…
Сохраняя всю свою величавость, Хусейн Лалие выплыл из комнаты, всё с той же белой королевой в руке. Лиз проводила его взглядом. Всё, ушёл. Теперь, когда он перестал контролировать каждое её движение, можно вести себя, как ей хочется. Поставив локти на шахматный столик, Лиз оперлась подбородком о ладони, сложенные чашечкой, и долго тупо смотрела на скопление фигур – Хусейн составил их все вместе. Так, с собаками встречаться ей больше не хотелось, а вот снова увидеть знакомое милое лицо Андреса… За это Лиз готова была отдать многое. Эту порочную игру Стронберга пора было прекращать. Но для начала она должна выбраться отсюда. Кого просить о помощи, если оба хозяина дома – и старый, и молодой – отказали ей? Рейхан скорее отрубит себе правую руку, чем поможет ей в деле побега. С жёнами Хусейна Элиза практически перестала общаться, да и какая польза от таких же узниц дома, как и она?
В этих фигурках было что-то странное. То ли чего-то не хватало, то ли, наоборот, появилось лишнее. Лиз не играла в шахматы, но всё же подозревала, что массивный золотой перстень с рубином не являлся обязательной частью резной фигурки с острием наверху. Хусейн забыл одно из своих колец! Схватив перстень, Лиз зачарованно уставилась на полыхающий внутри красного камня густой огонь. Вот он, пропуск к её свободе! Лиз вскочила.
Нет, подожди, не радуй охотников, не беги так резво в расставленную тебе ловушку. Хусейн Лалие отнюдь не глупец и не оставил бы здесь случайно перстня сразу после их разговора о волшебных свойствах колец. Он не мог открыто позволить ей уехать, но хотел этого и тайком намекнул…
Лиз в сомнении покусала нижнюю губу. А что, если это ловушка?
Ловушка? Ну и подумаешь! Неужели Марис, если поймает на очередной попытке к бегству, убьёт её? Выпавшим шансом следует воспользоваться.
Два часа спустя Элиза Линтрем, позволив служанке доложить о себе, входила в гостиную, где её ожидала Лаймен Стронберг. По приглашающему жесту хозяйки дома гостья присела. Обе молчали, не испытывая в словах нужды. Они были похожи на двух молодых хищниц, обнюхивающих друг друга и ещё не знающих, будут они дружить или станут смертельными врагами.
– Госпожа Лаймен, – Элиза Линтрем почти не моргала, глядя на строгое лицо хозяйки, – я приехала, чтобы рассказать вам одну вещь. И даже не одну. Просто правду. Я не жду, что вы поверите мне с первого раза. Но проверить мои слова будет легко: если ваш младший сын появится в этом доме до вечера…
Марис и Хусейн встретились на галерее около трёх часов дня.
– О, это вы, отец! – Марис вздрогнул от неожиданности, когда Хусейн Лалие дотронулся до его плеча.
– Простите мою неблагодарную невнимательность. Мои мысли далеко унесли меня.
– Ты хорошо отдохнул, 'ibn? – Хусейн смотрел на него ласково, более снисходительно, чем Марис, как он считал, того заслуживал.
Сын еле заметно улыбнулся.
– Мне больше понравился бы дневной отдых, если 6ы рядом была моя жена. Но она ускользнула, и теперь…
– Она ещё не жена тебе, Омар, и имеет право выбора.
Губы Омара Лалие немедленно упрямо сжались.
– Я всего лишь дал ей время, чтобы привыкнуть.
Хусейн рассматривал его своими печальными тёмными глазами.
– Как выбирать птице, дверца клетки которой всегда закрыта?
– Так, – Омар устало провёл по лицу рукой. – Похоже, «птичка» успела напеть вам свою райскую песенку.
– Она мне понравилась.
– Естественно. Лиз ничего не делает просто так. Что она получила от вас, отец?
Хусейн не стал упрекать сына за грубый тон вопроса.
– Я забыл запереть дверцу, – просто сказал он. Марис с шумом выпустил воздух сквозь сжатые зубы.
– Понимаю. И в направлении какой стороны света вы забыли её закрыть, отец?
– Девушка вернулась в свою деревню.
Кончиками пальцев Марис потёр лоб:
– Да, конечно, куда ещё она могла отправиться… Но с её стороны глупо искать помощи у Лаймен Стронберг.
– Ты не послушаешь свою мать?
– Не в этом вопросе. Лиз мне необходима, я намерен жениться на ней. У вас будут замечательные внуки, отец: упрямые, как викинги, но столь же доблестные.
– Берсерки, – тихо проговорил Хусейн, вспомнив слово, обозначавшее безумных и свирепых скандинавских воинов-волков.
Марис встал.
– Возможно. Собственный брат с семи лет называл меня хёвдингом – предводителем разбойничьей шайки, – он криво усмехнулся. – Боюсь, я был шумным ребенком, отец…
– Раймонд первый дал ему прозвище «хёвдинг», – со слабой ностальгической улыбкой на губах рассказывала Лаймен. – Целыми днями они пропадали где-то в округе, играя в разбойников и понарошку грабя проезжающих. Им нравилось быть хозяевами лена…
– Потом Раймонд перестал играть, – добавила сидевшая рядом Элиза. – Он начал грабить и насиловать совсем не ради игры.
Лицо старшей блондинки помрачнело.
– Ты не должна так говорить о Раймонде. Он – мой сын.
– И тот, второй, тоже.
– У «второго» есть имя. Как 6ы ты ни относилась к нему, его зовут Марис, Марис Стронберг.
– Может быть, – Элиза пожала плечами. – Или Омар Лалие.
В тишине отчётливо скрипнули зубы Лаймен – белые, крепкие, похожие на жемчужины.
– Я не знаю, почему боги позволили, чтобы это произошло. Никто из нас не гнал Мариса из родного дома…
– Наверное, это сделала я.
– Ты? – Лаймен Стронберг недоверчиво уставилась на Элизу. – Но как? Ты была сорняком под его ногами, глупой маленькой девчонкой!
– Я была его будущим. Тем самым, которого он не хотел. Каждый день, видя меня, он вспоминал, что через несколько лет ему придётся на мне жениться. А что, если он полюбит кого-нибудь?
– Я помогла 6ы ему! – Лаймен в волнении привстала с дивана.
– Расправившись со мной? – Лиз в упор уставилась на неё. Лаймен выглядела так, будто её окатили из ведра ледяной водой.
– Не знаю, – она посмотрела себе под ноги. – Наверное, если не нашла бы другого выхода.
– У вас был выход, госпожа Стронберг, – мягко проговорила Лиз, жалея её. – Ускорить мою свадьбу с Андресом. Даже ваш сын не осмелился бы нарушить святость брачных уз…
– В Париже ты будешь выглядеть настоящей деревенщиной, если не победишь свою наивность.
Обе женщины одновременно посмотрели на дверь. Снова привстав, Лаймен умоляюще протянула правую руку:
– Марис! О, Марис, скажи мне поскорее, что всё это…
– Неправда? – холодно закончил её сын. – К сожалению, не могу. Отец учил меня всегда быть искренним.
Оттолкнувшись плечом от двери, Марис прошёл к тихо сидящей на диване Элизе – она была воплощением кротости: скромно опущенные глаза, руки, зажатые между коленями. Марис плюхнулся на диван рядом, заставив её подпрыгнуть.
– Любовь моя, – вкрадчиво пробормотал он. – Разлука всего лишь на четыре часа с тобой показалась мне вечностью.
Не смущаясь присутствием матери, он схватил Элизу за волосы и жадно поцеловал её. Марис выкладывался полностью, надеясь, что она хотя бы посмотрит на него. Но вместо этого Лиз закрыла глаза вообще.
– Стерва! – разъярился Марис. – В моих объятиях ты не будешь спать.
– Ты обманывал меня всё это время! – жалобный голос Лаймен сменился гневом.
Марис повернул голову к матери, дрожа, как потревоженный вампир у тела своей жертвы.
– Тебе нужна правда? Да, обманывал. Причем с согласия отца.
– Эмиль знал про это?! – голос Лаймен взлетел до не выносимых человеческим слухом высот.
Сын удивлённо посмотрел на неё:
– Не этот, нет. Эмиля я давно уже не зову отцом. Мой приёмный отец – Хусейн Лалие. Он умён, благороден, мудр.
– А ты – лжец! – крикнула Лаймен. – Ты обманывал меня, свою мать, когда тебе стоило лишь попросить о помощи…
– И ты тут же кинулась бы за свадебным платьем для Элизы, – со злостью закончил сын.
Лаймен закрыла лицо руками.
– Я не думала, что у тебя это серьёзно. Я и сейчас отдала 6ы всё за возможность уснуть, а проснувшись, обнаружить, что ты женат на милой девушке из своего круга.
– Милой девушке из моего круга? – медленно повторил Марис. – Такой, как Аделаида?
Лаймен только вздохнула, признавая своё поражение. Но теперь Марису этого было мало, он вошёл в раж.
– И что значит «девушка моего круга»? Что ты знаешь о моём круге, мама?! Во всём мире едва ли наберётся двадцать человек, столь же богатых, как я. Привилегия такого высокого положения – именно в том, чтобы выбрать себе спутницу по душе.
– Мне наплевать, сколько у тебя миллионов, миллиардов, всё равно! – закричала Лаймен. Впервые Элиза видела ледяную хозяйку поместья столь несдержанной. Может, Лаймен Стронберг и смеялась, и плакала, но никогда не делала ничего подобного на глазах своих слуг.
– Ты – мой сын, и всё, чего я хочу – чтобы ты был счастлив…
– Я счастлив, мама. Только не надо вмешиваться в мою жизнь. Пойдём, дорогая, – он взял Элизу за руку. – Попытка была смелой, но глупой. Тебе придётся убить меня, чтобы освободиться.
– В следующий раз я так и поступлю! – пригрозила Элиза. Марис только усмехнулся.
– Увидим.
Он помогал Элизе подняться, намотав на сжатый кулак её волосы:
– Я думаю, что у тебя было достаточно времени, чтобы поплакать у матери на плече. Я почему-то был уверен, что ты побежишь к Ресья за защитой или к своей собственной матери.
– Ты видел Андреса? – Элиза разволновалась. – О боже! Он… он здоров?
Трепетные нотки в её голосе довершили дело, начатое Лаймен. Марис окончательно озверел:
– Ах ты, блудливая кошка! Я выкопал тебя из помойной ямы, я дал тебе любовь, уважение, всё…
– Ты называешь это уважением? – стараясь не морщиться от боли, Лиз прямо смотрела ему в глаза. – И мне не нужна твоя любовь, оставь меня в покое!
– Не будет этого, Линтрем. Да, кстати: наше соглашение не предусматривало подобных выходок с твоей стороны.
– А ты стыдишься признаться, кто ты? Или сам этого не знаешь? – съязвила Лиз.
– Перестань, дорогая, – рука Мариса погладила её по животу. – В твоём положении вредно так волноваться.
Взгляд Лаймен Стронберг скользнул по втянутому животу Элизы, потом – по лицам двух спорщиков.
– Ты не сказала мне, Элиза, что вынашиваешь дитя. Иначе я сразу 6ы отправила тебя обратно к Марису.
– Поэтому и не сказала, – мрачно пробормотала Элиза. Но тут же опомнилась. – Боже, что я несу! Не вынашиваю я никаких детей, что за бред! Я вообще ещё девушка!
– Чисто технически, дорогая, уверяю тебя, – замурлыкал Марис у неё над ухом. – И это недоразумение мы исправим сегодня же.
Лиз громко застонала. Лаймен с сердитым видом махнула рукой:
– Убирайтесь отсюда, вы оба! У меня утром было такое хорошее настроение…
– Я хочу навестить мать! – протестовала Элиза, подталкиваемая к выходу. – Ты свою увидел, а я?
– Сожалею, что визит был таким коротким, мама. В следующий раз мы заглянем, когда живот у Элизы будет заметен всем. А ты, пожалуйста, позаботься пока, чтобы пристроить Андреса Ресья в надёжные руки. Тогда он два раза подумает перед тем, как совершить какую-нибудь глупость.
– Договорились, – Лаймен коротко кивнула на прощание.
Во дворе поместья Элиза отбивалась от Мариса, пытаясь оцарапать его длинными ногтями.
– Как ты посмел сказать такое про Андреса?!
– Посмел – и сказал, – связав колючей верёвкой её руки, Стронберг романтично перекинул возлюбленную через круп Малика.
– Ты отобьёшь мне все внутренности, – визжала Элиза, – если повезёшь так!
– Ну, – Марис ловко затолкал ей в рот чистый носовой платок как подобие кляпа, – поскольку ты не беременна, бояться нечего. К тому же и бедуины, и викинги возили своих похищенных пленниц именно так. Тебя не привлекает овеянная веками романтика?
В ответ на гневные звуки, издаваемые Элизой, он, усмехаясь, провел вдоль её спины рукой, задержался на округлости зада и перешёл на ноги. Дождавшись, пока вопли сменит жалобное поскуливание, он наклонился к уху пленницы.
– А чтобы тебе было интереснее ехать, сообщу, что сразу после приезда домой ты будешь наказана. Но вот способ наказания оставляю твоему воображению. У тебя впереди два часа сладких грёз, любимая, – он пришпорил коня.
Богатая фантазия – страшная вещь. Когда сто двадцать минут быстрой скачки были почти на исходе, Элиза Линтрем свисала поперёк крупа Малика совершенно без сил. В своём воображении она уже десять раз была изнасилована, выпорота, распята и колесована. В тот момент, когда Малик остановился, её четвертовали. Физическое и моральное напряжение истощило её силы до конца, и она начала падать, как только ноги её коснулись песка.
– Бедняжка, ты совершенно измучена, – ласково проговорил Марис, беря её на руки.
Слуги в поместье Лалие так и не поняли, что произошло с хозяином в тот день, когда волосы его из тёмных раз и навсегда стали белыми, но повиновались столь же безропотно, как и всегда. Малик моментально был уведён на прогулку – конь должен остыть, а перед Омаром Лалие бежала служанка, открывая хозяину двери. Через минуту в «Покоях малой жемчужины» появилась Рейхан.
– Омар, что случилось? – от беспокойства она позабыла установленные обожаемым господином правила. Любовь дочери экономки преследовала Омара с тех пор, как ей исполнилось шестнадцать.
– Закрой двери, Рейхан. Не случилось ничего особенного. Мы катались верхом с Феризат, и ей стало плохо от солнца.
– Думаешь, я не вижу, что её руки связаны? – Рейхан бен-Сина кивнула в сторону неподвижной фигуры на кровати. – Она сводит тебя с ума, а ты позволяешь это. Почему?
– Кому действительно позволено слишком много, так это тебе, Рейхан, – сердито проговорил Лалие. – Ты везде подглядываешь, шпионишь…
Дочь Маржан заплакала от ревности и от обиды:
– Но я люблю тебя! Люблю так, как она никогда не полюбит! Почему она, а не я, почему?
– Я люблю её, Рейхан. Давно люблю. Это она приходила в мои сны, это её, а не тебя, я видел, когда ты делила со мной ложе…
Рейхан дико вскрикнула, накинула петлю из шарфа на шею, пытаясь задушить себя. Омар не дал ей этого сделать, но не из-за любви. Ему не хотелось объяснять Маржан, что случилось с её дочерью.
– Пусти, я убью себя! – кричала Рейхан. – Мне не нужна жизнь, если ты отвергаешь меня ради чужеземки!
Марис не стал тратить время на объяснения, какая из женщин ближе ему по культуре и крови. Честно говоря, он сам этого не знал. Но только доступность Рейхан больше его не привлекала.
– Ты с самого начала знала, Рейхан, что наши отношения не вечны. Я не обещал сделать тебя женой. У меня будет только одна жена, и выбор уже сделан.
Дочь Маржан зарычала от разочарования:
– Я вырву сердце у этой белой суки и приготовлю его тебе на ужин!
Пройдя к двери, Омар Лалие распахнул её:
– Уходи из этого дома, Рейхан, и не возвращайся. Мы с отцом больше не нуждаемся в твоих услугах.
Рейхан бен-Сина недоверчиво уставилась на него.
– Что ты говоришь, Омар…
– Ты забыла свое место, служанка, – голос хозяина звучал раскатами грома. – Ты чуть подняла голову из пыли и возомнила себя равной своему господину. Ты знаешь, как мы поступаем с плохими слугами.
– Мой господин, не прогоняй меня! – рыдая в голос, Рейхан рухнула перед ним на колени. – Я умоляю, я клянусь, я стану хорошей рабыней – слепой, глухой. Я откажусь от всего, только чтобы служить тебе, мой господин Омар…
Лалие ещё колебался, но пересилило, как обычно, воспоминание о Маржан. Она обязательно пожалуется отцу, если с Рейхан что-то случится. А Хусейн заслужил спокойную старость.
– Оставайся, – буркнул он. И брезгливо освободил руку из-под страстных поцелуев, которыми покрывала её Рейхан. – Но сейчас уходи. И забудь о том, что ты видела.
После исчезновения дочери экономки Марис всего лишь вынул платок и распутал верёвку на руках Элизы. Желание предпринимать что-то ещё начисто отбила история с влюблённой идиоткой Рейхан. Интересно, какими аргументами руководствовался Аллах, совершенно лишая женщин здравого смысла?
