Kitabı oku: «Сердце зимы», sayfa 2
Арэн
– Харст бы побрал северную стужу!
Рыжеволосая всадница зябко поежилась и пришпорила лошадь. Тонконогая и быстрая, как ветер, дшиверская кобылка зябла, переступала с ноги на ногу, утопая в выпавшем за день снегу. Искрящийся под ярким солнцем холодный покров простирался на многие мили вокруг. И только линия горизонта едва разбавляла убранство Северных земель редкими зубьями деревьев.
Арэн неодобрительно посмотрел на свою спутницу. Миара, истинная дочь Тарема, знала толк в красивых речах, но за пределами Вечного города брань и проклятия сыпались из нее, словно горох из прохудившегося мешка.
– Лошади дшиверцев не привыкли к снегу, Миара, не мучь бедную скотину своей глупостью, – поджучивал таремку третий всадник.
– Предлагаешь мне спешиться? – съязвила рыжая через плечо. – В таком снегу только вплавь передвигаться. О, боги!
– Или покупать правильных лошадей, – продолжал третий.
– Довольно вам, – спокойно, но решительно осадил Арэн. – Нужно ехать, пока солнце не ушло за горизонт.
Он поровнял своего мерина с лошадью Миары и потрепал испуганную кобылицу по холке. Животное потянулось за рукой, ткнулось ноздрями в грубую кожу рукавицы.
– Она испугана, Миара, и замерзла.
– Я тоже! – Всадница дернула ногой в стременах, словно собиралась топнуть по полу. – Мы заблудились, ведь так, Арэн? Где тот тракт, по которому до Северных земель три дня пути? Нам следует вернуться и поискать проводника, – решительно, будто все только и ждали ее позволения, заключила рыжая.
– Думаю, уже поздно, – тягучим голосом сказал последний из четверки. Статный и смуглый, будто отлитый из бронзы, он держался позади остальных.
– У нас обязательство, – напомнил Арэн сразу всем.
Он снял тяжелый плащ из просмоленной медвежьей шкуры и накинул на плечи женщины – поверх ее собственного, тонкошерстяного, на кунице, расшитого серебром. Всадница оттаяла лицом, подарила спутнику улыбку благодарности. Арэн никак не отреагировал, проверил лишь, чтобы застежка плаща держалась достаточно крепко.
Он хмуро осмотрел заснеженные просторы.
Несколько дней назад они пересекли границы Кельхейма – Северных земель, как его чаще называли за суровый климат, царивший в этой части Эзершата. О Кельхейме сочиняли множество легенд и небылиц. По количеству они могли соперничать разве что со страшными историями о румийских черных магах и канувшем в Лету великом государстве Шаймерия. В теплых краях, далеких от холода и никогда не знавших снега, ходили слухи, будто кельхи не рождаются из женского чрева, а выходят из ледяных глыб, которые отсекают от айсбергов, плавающих в Остром море. Еще говорили, что северные люди носят вместо плащей свежевыделанные кожи диких животных. И что здесь, недалеко от Края земли, всегда царит ночь.
Арэна мало волновали небылицы. Сейчас его беспокоило другое – за последние дни им не встретилось ни одного поселка, ни единой живой души. И ничто не указывало на то, что эти края обитаемы. Куда ни глянь – бесконечная заснеженная пустошь.
Несколько дней назад они наткнулись на отряд закованных в шкурные доспехи воинов, таких огромных, что Арэн чувствовал себя недомерком рядом с ними. Северяне хмурились, то и дело поглаживали свои аккуратные, заплетенные в косы бороды и внимательно слушали, какая нужда привела чужеземцев на север. Потом указали дорогу до столицы и велели не сворачивать с тракта.
Арэн начинал сомневаться, правильный ли путь указали бородачи.
– Мы заблудились, дасириец, – повторила Миара. – Проклятый снег! У меня ноги коченеют. И насморк. И я, в конце концов, не могу больше сидеть на лошади! У меня зад болит! Если я замерзну тут навеки, знай: ради тебя я бросила очаг и сладкоголосого иджальского кудесника, который языком работал во сто крат лучше, чем ты своими мозгами!
– Тебе нездоровится, госпожа? – вкрадчиво поинтересовался смуглокожий владелец тягучего голоса и, дождавшись ее сдержанного кивка, принялся искать что-то в своем вещевом мешке. Выудив маленький флакончик розового стекла, протянул его Миаре. – Отпивай по глотку, это снимет женский недуг и успокоит буйный нрав.
Тот, что подтрунивал над Миарой, черноглазый Раш, выехал вперед. Он приподнялся в стременах, ощупал взглядом лежавшие впереди земли.
– Там дым, – сказал он, указывая рукой на сизую ленту, убегающую в небо.
– Значит, едем, – за всех решил Арэн.
Погода стремительно портилась. Сыпавшие с утра хлопья снега сменились холодной колючей крупой. Ветер пригоршнями бросал ее в лица путникам, хлестал морды лошадей. Кони ржали, упрямились, но продолжали идти вперед. И все же порывистый ветер принес и благую весть – аромат жареного мяса, что само по себе приободрило путешественников.
Всадники миновали невысокий холм: за ним, в низкой долине, оказался лесок. Перед первой полосой деревьев виднелся разложенный костер и пара крепких лошадей.
– Хвала Равновесию, – вымученно произнесла Миара. – Когда мой желудок насытится теплой пищей, я сочиню песню во славу их щедрости.
– Я поеду первым, – придержал ее Арэн. – Вы – за мной. Варварские земли, кто знает, как нас примут.
Желающих возразить не нашлось.
Первым, когда до костра оставалось с десяток шагов, Арэн увидел рослого парня. Грубые меховые одежды и топор не самого лучшего мастерства выдавали в нем местного. Парень был высоким и широкоплечим, косиц в его бороде оказалось достаточно, чтобы Арэн не смог их пересчитать. Подъехав еще ближе, увидел и девушку: мелкую, щуплую, с колючим, как мороз, взглядом. Дасириец почувствовал, что и она с подозрением рассматривает его.
Дорогу преградил молодой здоровяк. Он вышел вперед, широко расставил ноги и сложил руки на груди. Сурово оглядел всех четверых.
– Приветствую. – Арэн спешился.
Северянин стоял, как каменный истукан, молчаливый и безучастный.
– Приветствуем в Северных землях, чужестранцы. – Девушка вышла на шаг перед своим спутником. – Кто вы и что делаете в наших краях в такую непогоду?
Она говорила на всеобщем, с резким акцентом и не всегда точно ставила ударения в словах, но Арэн понимал ее.
– Мы путешественники. Нам бы до вашей столицы добраться. Не подскажете верный путь?
– Что южным людям понадобилось в Бероле?
Северянка подозрительно прищурилась, и здоровяк, словно увидев секретный знак, положил на древко топора руку.
Арэн услышал позади себя возню: спутники, «обрадованные» северным приемом, вооружились. В другое время дасириец сам бы проучил тех, кто первым проявил враждебность, но лица обоих местных были слишком юными, чтобы скрещивать с ними клинки. Мало чести в убийстве двух детей, и вряд ли ему захочется рассказать об этом внукам.
– Мы просто заблудились, – подала голос Миара.
Как и северянка, она тоже вышла вперед, умудряясь двигаться изящно, даже дрожа от холода. Арэн видел, как округлились глаза северного великана, как его взгляд жадно ощупал холеное лицо красавицы.
– Величественные воители, что встретились нам на пути, указали эту дорогу и велели никуда не сворачивать. Но потом Скальд принялся вытряхивать свои подушки, и тракт замело снегом. Мы заблудились, ведь просторы Северных земель так велики.
– Стоило заранее подумать о проводнике, – северянка немного смягчилась. Пока ее спутник исходил слюной, как голодный пес, она продолжила: – Мы с Роком едем в Яркию – это в дне пути отсюда. Вы можете поехать с нами, а в деревне нанять проводника до столицы. Если Скальд будет милостив, через десяток дней будете в столице.
– Десять дней?! – Миара обреченно опустила руки и, не дожидаясь приглашения, шагнула к костру. Не снимая рукавиц, подставила ладони теплу и блаженно зажмурилась. – Дасириец, я тебя ненавижу.
Он оставил ее злость без внимания.
– Полагаю, мы договорились, – подытожил Арэн. – Мы отблагодарим вас.
Северянка пожала плечами. Судя по любопытному взгляду, спутники позади него интересовали девчонку больше, чем золото.
– Меня зовут Арэн из Шаам. Моя спутница – Миара даро-Эриат, дочка Четвертого магната Тарема. Это, – он перевел взгляд на иджальца, – иджальский врачеватель Банрут. И Раш – мой названый брат, – указал на третьего.
Бронзовокожий Банрут почтенно приложил ладонь ко лбу и склонился в поклоне. Раш ответил северянке ее же изучающим взглядом.
Северянка тоже назвалась:
– Я – Хани, это – Рок. Присаживайтесь к костру. – Она взглянула на небо. – Пока Скальд так усердствует, нет смысла ехать дальше. Только лошадей загоним. Нужно ждать.
– Позволь спросить, ясноокая госпожа, – обратился Банрут, как только привязал жеребца к дереву, – как ты и твой воинственный спутник собираетесь встречать ночь? Я не вижу поблизости селения или другого подходящего места.
– Там, – Хани махнула в сторону леса. – Днем лучше не тревожить духов-охранников, а на закате я задобрю их подношением, и нас пустят переночевать.
– Дикий народ, – едва слышно пробубнил Раш, а громче спросил: – Охотиться, стало быть, тоже нельзя?
Хани отрицательно качнула головой, а Арэн переспросил:
– С каких пор ты стал охотником, Раш?
Рок, с трудом оторвав взгляд от Миары, показал на сумку, что лежала недалеко от костра.
– Там солонина, сыр, ржаные лепешки и бурдюк с огненным бри. Разделите с нами хлеб.
Путники расположились вокруг огня, насытились теплой пищей, и завязался разговор. Арэн удивился, узнав, что обоим северянам нет и двадцати. Если Хани примерно выглядела на свои шестнадцать годков, то огромный Рок казался по меньшей мере лет на пять старше. На его скулах, покрытых темной щетиной, виднелись ровные полосы коротких, будто специально нанесенных шрамов. Рок сказал, что это отметки его побед.
– Все будут знать, что я храбр и силен, – не без гордости заявил северянин, а Арэн подумал, что не заметить это сложно даже без отметок.
Когда разговорились и выпили, Рок принялся хвастать: то он в одиночку вышел против десятерых, и в том поединке его даже не ранили; то своими руками задушил медведя. Но больше всего жарких разговоров разгорелось вокруг убийства ледяного тролля. За него, по уверениям северянина, он получил право вплести в бороде еще две косы.
– Детеныша тролля, быть может? – наигранно сочувствуя, поддернул Раш. – Боюсь, даже такому смельчаку зрелый тролль не по зубам.
Рок дернулся, свирепо выкрикнул что-то на своем языке, но Хани успокоила его парой коротких резких фраз. Раш сложил губы в ухмылку и потянулся за очередным куском сыра. В отличие от остальных, к вину он даже не прикоснулся.
День катился к вечеру. Когда на небе появились первые звезды, Хани попросила засыпать огонь снегом. Потом Рок оттеснил остальных назад и загородил к девушке дорогу. Северянка скинула плащ, бросила на него рукавицы, затем глубоко вздохнула, тряхнула головой, разбросав по плечам густую копну из толстых белоснежных кос. На некоторых из них висели фигурки зверей и птиц, кольца, костяные и деревянные бусины, пучки перьев.
– Она особенная девочка, да, Рок? – как бы между прочим спросила Миара.
– Не твоего ума дело, – пробасил тот и тут же виновато, будто нашкодивший ребенок, улыбнулся красавице. – Хани сделает, что надо. Она умеет.
Тем временем Хани опустилась на колени прямо в пушистый, девственно чистый снег и громким шепотом нараспев принялась произносить какие-то непонятные слова. Она медленно раскачивалась из стороны в сторону, словно ее тело стало мягче горячего воска. Волосы разлетались в стороны, зашевелились подобно змеиному клубку, тело окутала тусклая дымка поднявшегося снега. Неожиданно голос северянки стал громче, мгновение – и она раскинула руки, словно собиралась взлететь. Деревья качнулись, стряхивая снежные шапки, и снова замерли.
Стало пронзительно тихо.
Хани достала бурдюк с вином и разлила немного на снег, приговаривая что-то себе под нос.
– Духи пустят нас переждать ночь, – сказала она, когда рубиновые капли растворились на снегу, будто и не было их.
Между деревьями снег лежал вдвое тоньше, а кое-где даже проглядывала пожухлая с осени трава. Лошади охотно ощипывали островки лакомства. Хани шла пешей позади остальных. Время от времени останавливалась, срывала с кустов мороженые ягоды и прятала их в мешочки, привязанные к широкому поясу с крупной бронзовой пряжкой.
– Здесь разобьем лагерь, – сказал Рок.
Они остановились на небольшой полянке, словно специально подготовленной невидимыми хозяевами леса. Снега здесь не было совсем, и места оказалось ровно столько, чтобы расположиться всем путникам.
– Костер разводить нельзя, – предупредила Хани. – Ночью на охоту выходят твари пострашнее волков и медведей. Лучше не привлекать их внимание.
Было решено дежурить по очереди. Первым заступил Рок. Он прислонился к стволу дерева, обнял топор, словно любимую девушку, и уставился в пустоту перед собой.
Раш
Он услышал шорох раньше, чем открыл глаза.
Раш не спешил подниматься. Только чуть приоткрыл веки и прислушался.
Шорох повторился. Негромкий и размеренный. Как будто крадется кто-то небольшой, изо всех сил старается остаться незамеченным, но и остановиться не может. Раш потянулся за одним из кинжалов, который по старой привычке клал под голову всякий раз, когда доводилось ночевать под открытым небом.
Когда северянин просидел свое время караула, его сменил Арэн, потом – Миара, которая все жаловалась, что не может спать на земле. Видимо, сон все же сморил ее, подумал Раш, раз таремка не подняла переполох.
Он слегка приподнял голову. Тут же его руки коснулась ладонь беловолосой девчонки. Она тоже не спала. Выразительно посмотрев на Раша, чуть сильнее сжала пальцы. Раш прекратил попытки подняться, уставился на северянку. Странные, то ли розового, то ли фиалкового цвета глаза закрылись. Она даже не шевелилась.
«Уснула, что ли?» – мысленно ругнулся Раш и в тот же миг почувствовал легкое покалывание в кончиках пальцев.
Проклятие! Значит, он не ошибся. Чутье, харст его задери, никуда не делось, хоть оно так давно напоминало о себе, что он успел о нем позабыть.
Он скосил взгляд, стараясь не пропустить ни шороха, ни звука. В ладони девушки подрагивал клок черного тумана – он струился между пальцами, точно живое существо. И рос буквально на глазах.
Хани перекатилась на живот, дальше от Раша, который тут же вскочил, низко прижимаясь к земле и балансируя на широко расставленных согнутых ногах, как заправский акробат. В руке оскалился кинжал.
Из земли, в шаге от пяток спящего иджальца, торчал пучок длинных стеблей. Вечером их там не было – Раш отлично помнил. Часть их стелилась по земле, часть поднялась в человеческий рост, слегка покачиваясь, будто водоросли в стоячей воде.
– Изначальный милостивый! – завопил резко проснувшийся Банрут.
Хани шикнула, но поздно. Стебли встрепенулись, метнулись к ногам иджальца, оплетая их так стремительно, что Раш и глазом не успел моргнуть.
– Корень! – выкрикнула Хани и тут же швырнула туман из ладони в самое сердце растения.
Несколько коротких стеблей успели перехватить темный сгусток: послышалось шипение, вслед за которым на землю стек зеленый студень.
Банрут пытался сопротивляться, ему даже удалось перевернуться на живот и обхватить ствол, но странное растение не собиралось уступать. Уцелевшие стебли сдавливали и сковывали тело врачевателя, поднимаясь все выше по его рукам и ногам. Растение росло прямо на глазах, становилось больше, и из его середины вытягивались все новые отростки. С хищным свистом они рассекали воздух, словно зеленые кнуты.
Раш рванулся к жрецу, уклоняясь от лиан, которые стремительно потянулись к нему, преграждая дорогу. С каждым мгновением место ночевки все больше походило на зеленую паутину, готовую поймать каждую двуногую муху.
– Рок, корень! – кричала северянка.
Для Раша все крики слились в один нескончаемый отвлекающий гул. Он сосредоточился на Банруте: зеленый стебель уже добрался до шеи иджальца, сдавил ее удавкой, в то время как другие деловито оплетали тело. Врачеватель уже и двигаться не мог.
Раш увернулся от одной лианы, нырнул под следующую. Над головой раздалось шипение: огромный отросток, толщиной с руку взрослого мужчины, метил как раз в него. Раш уже приготовился обороняться, когда в растение ударил черный сгусток. Отросток зашипел, скукожился и рассыпался пеплом. Мысленно поблагодарив девчонку, Раш подскочил к иджальцу и полоснул кинжалом по тугой змееподобной лиане. Та забилась в конвульсиях, и только теперь Раш увидел крошечные отверстия вдоль всего стебля, из некоторых торчали длинные перепачканные в крови шипы. Хрипящий иджалец, жадно глотая воздух, отчаянно пополз прочь.
Раш крутанулся, ловко ушел от очередного удара, но следующий достал его. Острые жала полоснули по щеке. Тут же, словно из-под земли, вынырнула Миара. У нее была всего лишь короткая сабля, но Раш помнил, как ловко таремка научена с ней «танцевать». Они переглянулись: Раш заметил легкий кивок влево. Не раздумывая, он тут же бросился в противоположном направлении, открылся, будто ненароком позабыл о защите. Лиана метнулась следом – и таремка с громким: «Ах ты ж сраная тварь!» скосила ее тремя футами прославленной красной стали. Выглядела Миара, что та мегера: взъерошенная, всклокоченная, со сверкающими глазами. И материлась так, что корабельным крысам поучиться.
– Помоги Банруту! – бросил Раш и, стараясь не думать о боли, сводящей скулы, побежал к остальным.
Рок и Арэн бились весьма успешно, прикрывая друг другу спину. Одновременно оба медленно, но верно продвигались к уже успевшему одеревенеть основанию странного растения. Вокруг того бугрили землю узловатые крепкие корни. На самых толстых стеблях зияли отверстия, и торчащие из них шипы были не короче кинжала в руке Раша. Северянин громко выкрикивал что-то на своем языке, скорее всего ругательства, отчаянно размахивал топором, лихо отсекая ползущие к нему лианы. Арэн берег силы: прикрывался щитом, а мечом орудовал, словно ножом – короткими быстрыми ударами шинковал растение, словно хозяйка зелень в салат. Он молчал, как всегда во время схватки, и даже не поморщился, когда на его плечи обрушилось сразу несколько ударов. Сквозь меховой жилет проступила кровь, но Арэн будто утратил способность чувствовать.
Позади пары бойцов, стараясь держаться на расстоянии от мечущихся стеблей, стояла Хани. Она прямо из воздуха выхватывала туманные сгустки и швыряла их. Кровь обильно текла из ее носа, глаза из сиреневых стали темными, почти черными.
Дура! Она хоть понимает, что делает? К чему прикасается?
Раш рванулся к тому месту, где спал, чуть не попал в силки двух стеблей, переплетенных петлей. Схватил вещевой мешок, не глядя, прекрасно помня, где и что лежит, выхватил запечатанную глиняную флягу.
– В сторону! – как можно громе закричал он.
Сам не понял, кому крикнул – на пути извивались лишь смертоносные лианы. И вот они-то на окрик среагировали молниеносно. Атаковали слаженно, густо, ощерившись иглами-кинжалами. Раш метнулся в сторону, перекатился через плечо, вскочил на ноги и резко замахнулся. Длинное жало ударило в бедро, отчего нога почти тут же онемела. Но дело уже было сделано: глиняная фляга угодила аккурат в основание растения, в самое переплетение корней. Огненное зарево вспыхнуло слепящим шаром, подобно маленькому солнцу опаляя все вокруг. Стебли забились в агонии, заметались в пожирающем их пламени. Они скукоживались и опадали так же быстро, как только что росли.
– Пустили переночевать, – зло выплюнул Раш.
– Что это было? – воскликнул Рок.
Раш лишь усмехнулся – оказывается, и чужаки могут удивить великого воина севера. Неожиданно его качнуло, повело. Раненая нога подогнулась. Раш попытался удержать равновесие, но мир перед глазами почему-то поплыл, закачался. Рядом что-то кричали, о чем-то спрашивали, но звуки стремительно отдалялись, тонули в вязком воздухе. Затем рядом что-то хлопнуло, свет моргнул и ненадолго погас. А спустя мгновение Раш понял, что лежит. Он попытался встать, но при малейшем движении в глазах темнело слишком быстро.
– Он истекает кровью! – отчетливо услышал голос Миары.
И снова звуки погасли.
Стало очень холодно, точно в ледяную воду бросили.
– Лежи, мой друг, – из холодной бесконечности прозвучал голос Банрута.
– Ты живой? – Раш едва мог говорить, губы сделались сухими, слова липли к ним, так и не родившись.
– Твоими заботами, – уже совсем глухо ответил иджалец.
Хани
– Вам нужно уходить, – торопила Хани, – духи недовольны.
– Недовольны кем? Нами?! Ваши духи хотели нас убить! – со злобой выплюнула Миара. Она придерживала голову впавшего в забытье Раша, пока Банрут перетягивал ему ногу кожаным ремнем. – Мы защищались! Или нужно было дать этому сорняку сожрать себя, чтоб не расстраивать ваших сраных духов?!
Северянка не слушала. Она поторапливала остальных, то и дело посматривала вверх. Времени оставалось совсем мало. Внешне еще ничего не произошло, но она чувствовала злость духов-охранников. Хани подозвала Рока, отвела его в сторону.
– Ты должен вывести их из леса, – стараясь говорить как можно тише, произнесла ему на родном языке. Наверняка кто-то из чужаков владеет северным наречием, ни к чему им знать, о чем они говорят. – Езжайте скорее. Держитесь подальше от леса. Времени совсем нет, людей нужно предупредить.
– А ты? – нахмурился Рок.
– Я останусь здесь столько, сколько понадобится.
– Никуда я без тебя не поеду.
– Поедешь, – приказала Хани. – Сейчас ты мне не помощник. Духи не тронут меня, – она снова посмотрела вверх, – по крайней мере, больше, чем я заслуживаю.
– Ты не виновата! – Голос Рока стал резким, в глазах плясала ярость. – Давай оставим того чужестранца, пусть сам задабривает защитников.
– Тебе приказывает твоя эрель, кетельгард! – жестко и холодно отрезала Хани. – Ты дал клятву служить мне и подчиняться беспрекословно. Я велю тебе отвечать головой за чужестранцев и предупредить деревенских. И, Рок… берегись. Не хуже меня знаешь, что шараши надолго не оставляют своих ловушек без присмотра.
– Но ведь ты…
– Я приказала. Или мне, быть может, поискать другого кетельгарда?
– Как скажешь, эрель, – сдался Рок. – Я буду ждать тебя в «Медвежьей лапе». И не сдвинусь с места, пока не увижу живой.
Хани с благодарностью улыбнулась. Его упрямство подчас изматывало ее, а иногда давало надежду на благоприятный исход.
Она повернулась к остальным.
– Рок отведет вас в Яркию. Там о вашем друге позаботятся. Но ехать нужно быстро.
Когда сборы закончились и так и не пришедшего в себя Раша иджалец взял к себе на лошадь, Хани перевела взгляд на Арэна. Не похоже, чтобы дасириец собирался с остальными.
– Я остаюсь с тобой, – просто сообщил он. – Не знаю, что тут за беседа у тебя с духами, но мы тоже виноваты, так что подожду и посмотрю собственными глазами. Надеюсь, твой друг доставит моих товарищей в целости и сохранности.
– Глупец… – тяжело вздохнула Хани.
– О, боги! Все тут, что ли, ума лишились?! – простонала Миара и первой поехала вслед за Роком.
Когда всадники скрылись в деревьях, Хани вновь уставилась на Арэна. Тот выглядел совершенно спокойным и уравновешенным, только меч держал наизготовку, в этот раз длинный, черной стали, с тяжелой рукоятью. Девушка попыталась вспомнить, что еще за оружие нес его тяжелогруженый вьючный конь, но не смогла.
– Скажи мне, что это было за диковинное растение? – спросил чужестранец, осматриваясь.
– Ловушка шарашей, – ответила Хани.
– Шарашей?
– Людоедов. Тварей, что приходят из Пепельных пустошей. – Она указала на север. – И не знают ни боли, ни усталости, ни пощады. Знают лишь голод.
Ветер гневно загудел в кронах.
«Пора, нельзя больше тянуть».
Северянка бросила плащ на снег, сняла варежки, отложила в сторону пояс. Немного помедлив, выразительно глянула на Арэна, пока тот не догадался отвернуться. Только после этого расслабила шнуровку мехового жилета – сбросила и его. Последними сняла штаны и сапоги. Оставшись в простой полотняной рубашке и нижних полотняных же штанах, опустилась на колени.
– Эти людоеды – часто они проверяют свои ловушки? – донесся вопрос Арэна.
– Шараши никогда не бросают их надолго, – Хани коченела с каждым вздохом, но из последних сил старалась говорить ровно. – Рок поведет твоих друзей через замерзшее озеро – они сократят путь.
– А чего стоит опасаться здесь нам?
– Всего, – коротко ответила она.
Воздух завибрировал. Деревья склонились кольцом вокруг них, застили небо ветками, будто плели темницу для непрошеных гостей.
– Что делать мне? – в голосе чужака звучало напряжение.
– Не мешать. И отойди… туда, к деревьям. Духи не должны тебя увидеть – только меня.
Хани только раз проводила обряд упокоения. То было частью древнего обучения: обряд, который теперь чтили лишь из уважения к предкам и их колдовству. Древнее нээрийское мастерство повелевать природой, слышать духов и говорить с ними было давно утрачено. Уже много веков дети Севера рождались глухими и немыми к старинному колдовству, некогда прекрасному, но отравленному Проклятой Шараяной. К счастью их матерей. Ни одной северянке не хотелось иметь ребенка с порченой меткой Разрушения. Потому что участь его была незавидна и ужасна.
«А что духи сделают с тем, кто преподнесет им себя?» – когда-то спросила она наставницу. На что та хмуро ответила: «Будут терзать его дух, пока не насытятся».
Хани мелко дрожала. На миг в голове появилась малодушная мысль о побеге. У нее сильная и выносливая кобыла, она скачет быстрее ветра и…
Северянка обхватила себя за плечи и до боли впилась ногтями в кожу. Даже сквозь ткань рубашки почувствовала, что расцарапала себя до крови. Боль отрезвила. Хватит уже малодушничать, хватить убегать. Она – северянка, она – файяри, а не трусливая девчонка шестнадцати зим от роду.
Хани часто слышала голоса Ушедших. Иногда во сне, иногда посреди бела дня. Они приходили, когда хотели, и говорили, что хотели. Сейчас, когда духи-охранники готовились получить справедливую плату за то, что их обитель потревожили и предали огню, голоса хлынули в нее бесконечным потоком слов. Хныканьем маленького мальчика, стоном старой женщины, голосами воина и юной девы – они призывали не сдаваться и помнить, кто она.
«Я смогу, смогу…» – мысленно отвечала Хани.
Холодный морок обнял ее и опустился на плечи непосильной тяжестью.
Воздух стал тягучим, завоняло свежей кровью и гнилью. Девушка расслабилась, давая духам ощупать ее. Она не видела их, но знала – они здесь, рядом, тянутся к живой плоти. Чтобы не закричать, закрыла глаза и нашла утешение в мире собственных грез. К горлу подступила противная липкая тошнота. Голова закружилась, когда обожженной холодом кожи коснулись призрачные ледяные когти.
Она не помнила, не могла бы сказать даже приблизительно, сколько времени продолжалась вакханалия. Они жадно насыщались ее жизнью, не оставляя следа, терзали плоть невидимыми клыками. Хани молчала сносила боль, хотя чувствовала – с каждым прикосновением силы ее покидают.
«Что станет с человеком, которого выпьют без остатка?» – спросила она хмурую наставницу. «Он лишится души. Но помешать духам насыщаться – значит обречь себя на смерть еще более ужасную. Духи не любят строптивых – они заберут труса с собой, чтобы вечно пытать его, а священное место лишат своего покровительства».
Когда все кончилось, Хани даже не попыталась подняться: тихонько легла, не в силах справиться со слабостью.
– Прав был Раш, – со злостью раздался над головой голос чужестранца, и крепкие руки подхватили ее, будто легкое перышко. – Дикая страна.
– Деревья… – прошептала Хани. – Деревья расступились?
– Расступились, – ответил чужестранец.
– Хорошо.
– Дикари, – снова заругался дасириец. Потом закутал свою ношу в плащ, словно ребенка, и усадил на спину своего коня.
Он отошел и вернулся уже с ее вещами. Спешно, довольно неумело, накинул на Хани ее жилет и сапоги. В другое время северянка не дала бы мужчине дотронуться до себя – это считалось позором. Только муж, получивший разрешение предков и Мудрой, мог видеть свою женщину раздетой. Но она чувствовала невероятную слабость, и желание скорее согреться перевесило стыд. У нее не хватило сил даже на слова благодарности, но Арэн, похоже, и не ждал ничего такого. Он вообще только хмурился.
– Ты бы здесь замерзла. Чем только думала? – Дасириец нахлобучил шапку ей на голову и сел сзади.
От него пахло дымом и кровью. Хани зажмурилась.
Они выехали из лесу. Лошадь Хани послушно шла позади, Арэн перевесил на нее часть своей поклажи.
– Они будут ждать нас в «Медвежьей лапе», – сказала Хани, согревшись. – Рок упрямый. Раз сказал, что никуда не поедет, пока я не вернусь, так и будет.
– Мы их нагоним еще в дороге. Скажи, кто или что это было в лесу? Зачем ты осталась?
– Духи. Мы осквернили их гостеприимство. Нужна была жертва, чтобы успокоить. Иначе бы погибли все.
Чужестранец пробурчал что-то неразборчивое.
– Это… – Хани закашлялась, вывернулась и выплюнула в снег алый сгусток. – Шаманская магия. Скажешь о ней кому – и мне отрубят голову.
– Магия? – Северянин окинул ее недоверчивым взглядом, словно решал, говорит она правду или умом тронулась. – Магии во всем Эзершате уже много веков нет.
– Так и есть, – согласилась она. Как ему сказать, что здесь, так близко к Краю мира, все устроено не так, как по ту сторону Когтей льда? И надо ли говорить? Поймет ли, что ради их спасения она сделала то, что поклялась никогда в жизни не делать? Дала кровавый нерушимый обет – и нарушила его. – Зачем вам в столицу, чужестранец?
– Дело есть к вашему Белому сьеру, – уклончиво ответил он.
– Стало быть, ты какой-то важный воин у себя на родине, раз думаешь так запросто попасть к нашему правителю.
– У меня важное дело. А тебе-то что?
Она уже открыла рот, чтобы сказать, но снова зашлась кашлем. Во рту стало солоно, в уголках рта собралась липкая слюна, отчего-то со вкусом пепла.
– Поспи, – приказал Арэн. – После поговорим.
– Мы можем друг другу помочь, чужестранец, – одолеваемая сном, пробормотала она.
Последнее, что Хани помнила – как рука чужестранца, словно ребенка, подбивала ей плащ чуть ли не под самый нос. Чтобы не мерзла.
Когда она открыла глаза, лошадь продолжала идти спокойным шагом.
– Где мы? – Хани отстранилась от уютного плеча. В лунном свете на снегу была четко видна дорожка следов, оставленная несколькими всадниками. – Хлебом пахнет, – сказала, обернувшись, мысленно смакуя аромат свежей сдобы.
Воин выглядел на удивление бодро. Судя по начавшей алеть кромке горизонта, она проспала несколько часов.
– За нами кто-то идет, – сказал дасириец. – Я еще у озера почувствовал.
– Мы перешли озеро?
– Где-то с час назад.
– Я никого не вижу, – как-то неуверенно сказала она.
– Я тоже.
Девушка не видела, но чувствовала, как он хмурится.
– Мы почти приехали, я должна пересесть.
– Если ты отдохнула, нам лучше поспешить, – предложил дасириец, когда она, приведя себя в порядок, взобралась на свою кобылу.
