Kitabı oku: «Кодекс Молчания»

Yazı tipi:

ISBN 978-5-0064-4276-4

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Кодекс Молчания
Пролог

Это было похоже на ад.

Казалось, сами Дарк и Лайт спустились на землю и начали свое жесткое противостояние. Эта война не имела аналогов в современно мире, еще никогда Иные не сходились в открытом бою, а теперь это являлось пугающей правдой. Драконы сражались за правду, которая была известна только им.

Серебристый Иной поднялся в воздух, напряженно взмахивая широкими перепончатыми крыльями. Он весь сверкал в ослепительных лучах зимнего солнца, которое потоком скользило по его крупной металлической чешуе. Боевой рев вырвался из огромной пасти следом за оранжевым пламенем, которое языками облизывало большие драконьи клыки. Иной был готов к драке, но никто бы не осмелился бросить вызов такому сильному Серебру. Никто, кроме него.

Золото выступил вперед, выставляя массивную мускулистую лапу, увенчанную острыми когтями. В его позе читалась неподдельная угроза, он предупреждал своего потенциального противника, словно позволял ему передумать и отказаться от опасной авантюры. Зеленые глаза совсем по человечески смотрели на серебряного Иного, который гарцевал своей молодой необузданной испытаниями силы. Снисходительно мотнув мордой, Золото заревел. Он не хотел драться, но недруг настаивал на своем.

Вокруг бушевала битва. Пламя ослепляло глаза, уши глохли от оглушительных звуков, что издавали громадные существа, земля сотрясалась от их неистовой силы, комья грязи летели в разные стороны, отбрасываемые в воздух массивными телами. Шла битва не на жизнь. Они дрались за смерть, предвестниками которой были для всего мира. Возникал не просто ужас при виде этого безумства, а дикое отчаянье и вера в то, что пришел конец всему. Война Иных ломала все.

Серебро и Золото сошлись в драке.

На белый снег запачканный темной драконью кровью упал мертвый Иной.

I Побег

«Королеву Эверин искали несколько месяцев, но результаты оказывались бесплодными. Все уже потеряли надежду, и только ее муж верил в том, что девушка мертва. Силенс Могучий даже не допускал мысли о том, что сердце Страстной не бьется. Мужчина утверждал, что она бы никогда не сдалась, если бы он вдруг исчез, поэтому и он не сдавался. Многие говорили, что король помешался из-за любви к своей жене, но при этом остальные с искренним сочувствием помогали ему в поисках.

Но сейчас в Дейстроу было не то положение, чтобы король мог свободно покидать замок по личным делам. В герцогствах царили непорядки, Красная страна держала Королевство в постоянном напряжении, сбавить обороты которого никак не удавалось. Враг не наступал, но и при этом не шел на мирные переговоры. Правитель Красной страны вел какую-то свою игру, правил которой Силенс понять не мог.

Но не смотря на то, что происходило в Дейстроу, каждый день король надеялся отыскать ту, ради которой он продолжал бороться. Бороться вопреки всему».

Из личного дневника капитана стражи королевы Ворна Коктона.

Реальность слишком жестока, чтобы быть правдой.

Такой была первая моя мысль на протяжении бесконечных двух месяцев, которые я провела в плену у Правительницы Красной страны. Положение мое и сейчас ничуть не улучшилось, но, несмотря на дикую усталость и почти нестерпимую боль, я верила, что когда-нибудь мне удастся сбежать из стана врага.

Мне даже не приходилось отвлекаться от себя, потому что мысли о моем короле беспрестанно терзали голову. Но все-таки даже беспокойство за то, что происходит с Королевством Дейстроу, было не настолько сильно, как то волнение, что я испытывала при одной мысли о Хелле Беллсе. Я оставила бастарда умирать в осиновом доме и ничего не попыталась сделать. Незнание дико раздражало, ведь бастард мог быть как живым, так и мертвым. Но все же я продолжала лелеять ту надежду, что мой друг жив. Я боялась себе представить, что вдруг станет с моей душой, если Хеллс Беллс мертв.

Мои надсмотрщики с тех пор не изменились. Неважно, с кем я перемещалась от одной точки к другой – с Круэл или Уэн, нас несомненно сопровождал кровожадный Бандж и тихая Сайнаса. Я не могла отделаться от ощущения, что эта женщина не похожа на остальных воинов Красной страны, но пока это были только предположения, так что приходилось довольствоваться тем, что у меня было. А было у меня не так много. Только черные, как смоль, глаза палача моего друга, каждое утро будящие меня своим сверлящим взглядом. Бандж обожал пытку. Я это поняла еще тогда в осиновом доме, но за эти два месяца я только прочнее утвердилась в своих предположениях. Этот воин не просто желал крови, он не мог прожить и дня, чтобы кому-нибудь что-нибудь не сломать или не покалечить. Когда с нами был кто-нибудь из сестер, Бандж вел себя послушно, смиренно выполняя приказы, но стоило девушкам отлучиться по приказу Правительницы, как солдат терял над собой всякий контроль. Мое тело отчетливо помнило его жесткие руки. Но лежа и терпя эти странные и мучительные пытки, я думала только о том, каково было Хеллу, когда Бандж заживо сдирал кожу с его спины. Содрогаясь от этих мыслей, я тихо плакала тогда, когда мои надсмотрщики оставляли меня в одиночестве. Точнее, в его подобии. Я была под неусыпным контролем двух солдат, и никак не находила способа разработать план побега. Обостренный слух Банджа не позволял даже прожить и дня без веревок на руках. Только иногда Сайнаса позволяла мне растереть руки, когда жесткого мужчину отзывали от обязанностей.

Назвать это бесконечной мукой нельзя. Страшнее были не физические увечья, а душевные терзания, что постоянно меня сопровождали. Мысли о Хелле лишали покоя, я не могла даже принимать ту скудную пищу, которую мне давали. К тому же, надзиратели никогда не были щедры. Если раз в три дня мне и доставалась засохшая корка черного хлеба, то это можно было назвать удачей. Но еда комом вставала в горле. Слезы мешали видеть окружающую обстановку, часто я даже не подозревала о том, куда меня везут на этот раз. Боль поедала мою душу, ядовитыми когтями впиваясь в сердце. Хеллс Беллс пострадал из-за меня, и совесть неустанно напоминала мне об этом ежесекундно. Каждое мгновение плена я запомнила вместе с дикими угрызениями стыда. Я оставила бастарда, который поклялся мне в верности, который был готов умереть только ради того, чтобы сохранить мою жизнь.

Иногда какая-то часть меня пыталась отдернуть сочувственные мысли, напоминая о том, что сделал Хелл с королем. Но этого было недостаточно. Я все равно не могла остановиться, и каждый раз пыталась дотянуться своей магией до бастарда. Но ничего не выходило. Куда бы мы не приехали, нас уже ждал свежий сруб из осины, а когда меня перевозили, то Правительница накладывала на мою магию свои чары. Так что против силы Волхва я не могла бороться, хотя неустанно искала способ. Заняться в эти бесконечные осенние месяцы все равно было нечем. Потому что если мы не ехали, то я лежала в углу на полу. Или страдала пож пытками Банджа.

На мое счастье, Круэл практически сразу отозвали на другое задание, а Уэн была не настолько ненавистно настроена по отношению ко мне. Даже то, что сестра демонстративно рассказала моей служанке о том, что Хелл любит меня, не сделало девушку беспричинно жестокой. Она относилась ко мне ровно так, как должен относиться человек к своему пленнику. И была благодарна Уэн за это, вспоминая иногда вечерами те годы девической дружбы, что нас связывала. Служанка это хорошо помнила, может, поэтому ее отношение ко мне было не настолько плохо. Когда-то я проявила милосердие к бедной девочке, нищенке и служанке, которую мой отец, можно сказать, купил. Теперь Уэн платила мне такой же монетой. Она берегла мое тело, но все-таки червь сомнения точил мой дух. С этим Уэн Беллс поделать ничего не могла.

Пользуясь бесконечным запасом свободного времени, я позволяла себе размышлять о дочери Бииблэка. Со временем в голове все не укладывалось то, что капитан стражи врал Силенсу. Я припоминала то, как вел он себя в последние дни. Видимо, Бииблэк прекрасно знал о том, кто является Правителем Красной страны, но хранил тайну своей семьи.

Почему же тогда мужчина отказался от своего имени? Все представлялось чересчур запутанным, чтобы я могла во всем этом разобраться. Даже обрывки разговоров Монтэи, когда она приезжала проверить то, как меня содержат, с сестрами не разъясняли мне полноты всей картины. Волхв постоянно пыталась держать ровно и не говорить лишних слов, но каждый раз я ощущала в ней какое-то напряжение, не дававшее покоя девушке. Один раз Монтэя даже удивила меня. Она спросила о том, как дела у Бииблэка. Я долго смотрела в ее карие глаза, не находя слов, чтобы ответить. Но Правительница ждала. И почему-то я ответила и рассказала ей о том, каким человеком был для меня капитан. В ответ на это Волхв только кивала и едва заметно улыбалась, в глубине карих глаз я заметила любовь и тоску по отцу. Если она не относилась к Бииблэку ненавистно, то что побудило семью распасться на куски? Единственного чего я не знала, так это того, что же произошло с матерью Монтэи.

Постоянные лишения и боль воспитали во мне привычку терпеть. Не важно, что приходилось сдерживать внутри себя, но та эмоциональность, что была присуща мне раньше, куда-то тихо испарилась, уступая место умиротворению. Помнился разговор Банджа с Сайнасой, который утверждал, что я больная и не похожа на обычного человека. Он сравнивал меня с бастардом, с жаром рассказывая, как безмолвно отзывался Хелл на его злые изощрения. Я брала пример со своего советника. И когда Бандж нависал надо мной в угрожающей позе, я лишь стискивала зубы, закрывала глаза и терпела. Наверное, даже находясь где-то, бастард умел меня учить быть сильной. Еще никогда я не чувствовала такую веру в себя, как в те дни подле своих мучителей. Хотя я заметила, что Сайнаса не любила причинять мне боль и с отвращением смотрела на то, что творил со мной Бандж.

Признаться честно, у Банджа была богатая фантазия. И воин Красной страны не медлил с воплощением в жизнь того, что придумывал за те дни, пока с нами было другое сопровождение. Наверное, Монтэя не зря приставила этого солдата ко мне. Он отличался жестокостью и интеллектом, который тоже был направлен на зло. Все же нельзя сказать, что Бандж был идиотом. Логического мышления ему, конечно не хватало, но надсмотрщик не упускал возможности блеснуть своими знаниями о разделе неизвестной мне книги «Пытки». Дрожа от страха, когда мужчина мерил шагами комнату, я вдруг успокаивалась, стоило его пальцам опустить на мое плечо, или кулаку врезаться в скулу. Чем больше он надо мной издевался, тем больше силы во мне было, и я знала, как только блок на магию спадет, вспышка Динео не заставит себя долго ждать. Не останавливал даже запрет Янро. Иного теперь не было рядом, и я не знала, жив ли он, но умирать самой отчаянно не хотелось. Поэтому каждый новый день я открывала глаза после короткого и мучительного сна, приподнималась, упиралась затылком в выщербленную стену и обещала, что когда-нибудь вновь увижу стены замка Дейст.

Часто мне снились яркие сны. Я задавалась вопросом, как в таком положении мне вообще что-то могло сниться. Но это явление все не исчезало, и было единственным моим развлечением в однотипных отвратительных днях. Так что порою я с удовольствием закрывала глаза и пыталась отыскать в своем сознании то место, откуда начиналась это странная нега. Может, я медленно сходила с ума, но сны приносили облегчение, и на какое-то время я забывала о боли, которая беспрестанно мучила ослабшее тело.

Чаще всего героем ночных грез был Хелл. Я видела бастарда в Дейсте, и мужчина что-то упорно искал. Наблюдая за советником, я тихо улыбалась, мечтая о том, чтобы эти сны когда-нибудь воплотились в реальность. Но чаще всего я задумывалась над тем, что бастард все-таки мертв. Иначе бы Круэл не оставила его тогда в осиновом доме, в том самом первом осиновом доме. Зачем оставлять опасного врага в живых, а так как Хелла рядом не было, я тихо плакала, жалея о том, что он погиб из-за меня. Но действовать бастарда побуждали благие намерения. Все же это не избавляло моей души от тяжести груза, которая всегда теперь будет сопровождать меня. Слабость, кою я испытывала без советника, нельзя было излечить ни отдыхом, ни чем-то еще. Она исчезнет, если только Хеллс Беллс вновь ядовито ответить на мои серьезные слова. Мне чертовски не хватало его шуток и задорных светло-зеленых глаз. Но стоило мне вспомнить лицо Хелла, как память услужливо подсовывало под нос тот ужасный день, что теперь я никогда не забуду. Светло-зеленые глаза вдруг переставали улыбаться и наполнялись безграничным страданиям и поблескивающими слезами. Бастард начинал тянуть ко мне свою руку и тихо шептать мое имя. Избавиться от этого образа не удавалось никак. И это терзало, до безумия терзало и без того исполосованное ранами сердце, которое все продолжало болеть и за Хелла, и за Дейстроу, и за моего короля.

Монтэя рассказала, что Хелл был подле меня всю мою сознательную жизнь, но как я ни старалась, припомнить бастарда в детстве не удавалось. Может, Хелл пользовался маскировкой Волхов, что была для него привычным делом, а может, дочь Бииблэка мне солгала. Я не могла не брать во внимание тот момент, что девушка что-то сделала с Хеллом, когда тот пытался вырываться из ее рук. Это и порождало сомнения. Как и надежду. И веру в то, что король Силенс все-таки полюбил меня сам без помощи хитрого советника-бастарда. То, что Энтраст мог допустить сына на Совет, могло оказаться правдой, но все остальное звучало так, словно Монтэя лишь хотела причинить дикие страдания мне. Что ж, девушка добилась желаемого. Я действительно страдала и не могла найти выхода из этого лабиринта самобичевания и ужаса откровенной правды. Сделать что-то невозможно, но и узнать истину тоже нельзя. Это сводило с ума, подводило к краю и лишало способностей мыслить. Иногда я просто тупо смотрела в одну точку, надеясь отыскать там ответы на свои вопросы.

Но ответов не было, как потом уже и вопросов. Все вдруг стало безынтересным и серым. В жизни главенствующее место занял Бандж. Сестры перестали сопровождать нас, как и мы перестали переезжать с место на место. Но местность в последнем путешествии было мне знакомо, так что я тайно надеялась, что, может быть, теперь мне удастся уйти от своих мучителей. Надежда была слаба. Бандж каждодневно изгонял ее из моей души.

В один из подобных дней у палача в руках блестел нож. Непривыкшие к дневному свету глаза постоянно слезились, я проклинала надзирателей за то, что они разбудили меня в столь ранние часы. Обычно моя жизнь протекала ночью, и я уже знала, как отмерять ее лунным светом. Теперь настало время изменений, и это намерение читалось в грубом лице Банджа, который постоянно хищно улыбался. Его напарница неодобрительно качала головой, но солдата не останавливала. Может, еще не время, надеялась я, хоть и понимала, что это только глупые мысли.

– Королева выспалась? – ехидно и утробно спросил он. Отвечать причин не было, обыкновенно Бандж не нуждался в моих словах. Но сегодня солдата посетило прекрасное настроение.– Отвечай же!

Я подняла на него свои глаза. Думаю, там он прочитал откровенную ненависть и злобу. День за днем я взращивала в себе эти чувства, без конца мечтая отомстить ублюдку за смерть Хелла. Руки так и стискивались в надежде схватить его шею. Но раз за разом пальцы натыкались только на пустоту, а Бандж продолжил дышать и криво улыбаться большими толстыми губами.

– Да, выспалась, – плюнула я, когда Бандж угрожающе шагнул вперед. Нож в его руках толкал на желание контактировать с солдатом. Одно дело побои, совсем другое – пытки.

– Почему так не вежливо? – возмутился мужчина, недовольно складывая руки на груди. Мой взгляд не отрывался от металла остро наточенного ножа.

– Почему же?

– Недостаточно эмоций, – пояснил Бандж, пожимая плечами. В желудке громко заурчало, это тело отвечало на нападки надсмотрщика, в диком желании разорвать его на влажные кровавые куски мяса. Но приходилось сдерживаться. Союзников у меня не было, а выстоять против двух опытных воинов я не сумела бы в своем положении.

Мышцы совершенно ослабли от почти постоянной неподвижности, отсутствие еды и приличного отдыха иссушило, кажется, даже кости. Я не желала смотреть на то, как некрасиво теперь кожа обтягивала ребра, как окончательно исчезли берда, обнажая только острые углы. Шрам отвратительно выделялся на фоне посеревшей от недостатка еды и воды кожи, но волноваться теперь по этому поводу не приходилось. Бандж наверняка наградил меня парочкой новых отметин.

Я знала, чего хочет солдат Красной страны, но говорить это отказывалось не только сознание, даже язык не желал произносить подобных слов.

– Оставь меня в покое, – устало бросила я, отворачиваясь от Банджа. Мужчина низко зарычал.

– Ты не будешь разговаривать так со своим повелителем!

Жесткий удар был похож прямое попадание молнии. Мозг словно запрыгал в черепной коробке, болезненно ударяясь о костяные стенки. Я сдержала стон, сжимая руки в кулаки и зажмуривая глаза, зная, что сейчас начнутся привычные удары в голову или ребра, но их не последовало. Приоткрыв один глаз, я увидела, с какой довольной улыбкой Бандж еще сильнее натачивает нож

– Что ты собираешься делать, Бандж? – обеспокоенно поинтересовалась Сайнаса, глядя огромными глазами на здоровенный тесак в руках мужчины. Я нервно сглотнула. Кожа пошла мурашками.

– Не лезь не в свое дело, женщина! – рявкнул Бандж, недовольно морщась на вопрос воительницы.

Но Сайнаса отрицательно взмахнула рукой.

– Было приказано сохранить ей жизнь!

– Я и не думал ее убивать, – виновато возразил Бандж, поигрывая ножом и не спуская с меня жадных черных глаз. Даже теперь я не сумею забыть этот отвратительный ненавистный мне взгляд.

Женщина недовольно вздохнула и преградила воину путь ко мне. В ответ на это Бандж угрожающе захрипел.

– Как будто я тебя не знаю, – протестовала Сайнаса.– Стоит тебе почувствовать запах крови, как ты теряешь рассудок. Нужно ли говорить о том, что ты сделал с бастардом? Хотя тебе было только приказано…

Я напряженно поддалась вперед, вслушиваясь в слова надсмотрщицы. Хоть какая-то информация о Хелле могла облегчить мои душевные страдания. Все же лучшем, чем ничего.

– Заткнись, – пригрозил Бандж.– Этой суке необязательно знать всего! – прохрипел он.

– Я лишнего ничего не сказала, – гордо возразила Сайнаса.– Я только говорю о том, что ты к ней не приблизишься, Бандж.

– Катись ты…

Следующих слов я понять не сумела. Видимо, Бандж перешел на какой-то диалект, что был распространен среди солдат Красной страны. Я так и не узнала, куда мучитель послал мою защитницу.

– Бандж, – не отступала от своего женщина.

– Я сумею себя контролировать, Сайнаса! – огрызнулся солдат, звонко перекидывая нож в другую руку. От этого звука я содрогнулась, только представляя, что задумал привыкший на выдумки Бандж.

– Даже если ты и сможешь себя контролировать, то она…

Сайнаса замолчала, словно поняла, что защищает меня слишком откровенно. Я с надеждой слушала перепалку между солдатами.

– Что она? – нетерпеливо подтолкнул Бандж. Ему отчаянно хотелось перейти непосредственно к веселью.

– Слаба, чтобы выдержать это, – слова прозвучали с отвращением.

– Я только отдам почести своей госпоже, – усмехнулся Бандж, я поняла, что Сайнасе не удастся его отговорить.

Воительница продолжала протестовать.

– Я…

– Если ты не отойдешь, то я сначала убью тебя, за мной не станется, – перебил Бандж, сурово сжимая правую руку в кулак. В горле встал ком.

Тело отчетливо помнило те жуткие ломи, что оставлял после себя солдат, что же будет, если он воспользуется ножом? Не думаю, будут ли у меня шансы остаться в живых. Я только молилась богам, чтобы женщина не оставила своих попыток остановить палача.

Сайнаса к моему разочарованию сделала шаг в сторону.

– Повелительница будет тобой недовольна, Бандж. Любовь к Круэл тебя погубит, – сказала Сайнаса, раскрывая тайну такой запредельной жестокости солдата.

– Заткнись! – повторил Бандж, но тут же потерял интерес к соплеменнице, переводя на меня тот самый ужасный взгляд черных глаз.– Сейчас мы повеселимся!

И он не шутил. Я испуганно вжалась в стену, чувствуя, как неприятно впивается в кожу закаменевшая одежда. Мне не удосужились дать сменное белье. Этого не произошло ни разу. Так что сейчас на моем теле была надета та самая одежда, что я мне дал Силенс за ночь перед битвой в Собачьем Клыке. Доспехи и оружие солдаты отобрали, оставив только легкие штаны и рубаху, которые уже успели превратиться в жалкое тряпье. Сапоги Бандж выкинул в реку еще в первый день путешествия на его лошади.

Видимо, всех этих лишений мужчине было недостаточно. Он желал доказать Круэл свою любовь, с садистским наслаждением издеваясь над объектом ее ненависти. Теперь Бандж повис надо мной, а его сильные грубые руки начали стаскивать с меня штаны. Я в истерике забилась в его жутких объятиях, ожидая самого страшного, но солдат прижал к моему горлу острый кончик ножа, предостерегая от излишней подвижности. Боясь самого ужасного, я застыла, напрягая все мышцы и волю, чтобы прекратить вырываться. С диким хрипением Бандж срывал с меня одежду, оставляя только изодранную в клочья рубашку. Слезы самопроизвольно брызнули из глаз, я даже не дышала, чувствуя крупное острие ножа в его крепкой ладони. Одно движение, и я задохнусь собственной кровью. Тут же в памяти всплыл вечер, когда Хелл, рискуя мной, узнал наконец-то, кто был второй сестрой. Тогда он доказал мне, что способен на все, лишь бы добиться своей цели. Если он жив, значит, я буду драться.

Я облегченно вздохнула, когда, отбросив в сторону мои штаны, Бандж выпрямился и отошел. Но радоваться было рано. Мужчина вернулся, пристроился возле меня и со шлепком опустил на мое колено руку с красноватой кожей. Шершавые пальцы неприятно царапнули сухую коленку, а сустав будто бы хрустнул от резкого движения. Но все это только казалось, на самом деле ладонь Банджа просто лежала на моей ноге.

– На долгую память, – прокряхтел Бандж, больно сжимая свои толстые короткие пальцы. Я закусила губу, напрягаясь всем телом.

С ожесточением Бандж приложил кончик ножа к коже, чуть выше колена, и болезненно проткнул плоть. Резкий выдох вырывался из моей груди, я до такой степени сжала кулаки, что мои собственные ногти начали протыкать ладонь. Боясь застонать или начать вырываться, я пыталась отыскать в собственной душе какое-нибудь воспоминание, в котором могла бы спрятаться на время истязаний. Но как назло ничего не находилось, словно все хорошее, что я помнила в своей жизни, уже закончилось в предшествующие дни. В голову приходили только картины убийства отца, сражение в долине Собачий Клык, мертвое лицо королевы, сухие губы Энтраста, распластанное по земле тело Ниллицы и бледное-бледное тело Хелла, лежащей в черных лужах крови. Я металась от одной мучительной мысли к другой, пока не поняла, что реальность все же лучше, чем терзающее сердце прошлое. Вздохнув, я открыла глаза и опустила взгляд на собственную ногу. Казалось, не прошло и мгновения с тех пор, как Бандж воткнул кончик ножа в кожу.

Видимо, солдат решил заняться творчеством, потому что острый металл вырезал на моей ноге что-то конкретное. Я вскоре отвернулась, не в силах терпеть вид разрезаемой плоти и крови, что сочилась из-под сероватого клинка. Бандж от усердия высунул язык, смешно закусив его кончик. Мой взор скользил по напряженному лицу солдата, и я не находила в его чертах ни капли человеческих признаков. Передо мной было существо даже хуже, чем зверь Лишенное сострадания, оно творило то, что велела ему его жестокость. Как такое могло полюбить? Что было любовью в понимании Банджа? Ну, уж если судить совсем грубо, то с Круэл они были бы великолепной парой. Самой странной и сумасшедшей парой в мире, но, безусловно, абсолютно потрясающей в своей ненависти и жестокости.

Мужчина все продолжал работать ножом, а я устала, закрыла глаза, прикусывая до крови нижнюю губу. Капельки скатывались по подбородку и пятнами оставались на старой рубашке, уже испещренной подобными отметинами. На ткани до сих пор была кровь Хелла, которая хлынула из плеча бастарда, когда я вынула наконечник из раны. Это неприятно отдавалось в моей голове, думать о Беллсе всегда теперь было мучительно. Душа страдала и кричала, она рвалась к советнику. Я продолжала безумно верить в то, что он жив, хотя слова Сайнасы абсолютно опровергали мои предположения. Хелл мертв.

Когда пульсации в ноге стали совершенно не выносимыми, я ощутила, как соль скатывается по щекам, но все равно продолжала держаться, чувствуя в себе стойкость Хелла, который терпел даже то, что Бандж сдирал кожу с его спины. Втайне даже от самой себя, я молилась, чтобы мучителю не пришла в голову идея повторить свой эффектный трюк. Скорее всего, его останавливал только приказ Повелительницы. Других причин его сдержанности я не находила.

– Кажется, все, – с довольством произнес Бандж, отстраняя нож от моей ноги. Облегчение дрожью отдалось в кончиках пальцев, но мужчина не вставал. Мне пришлось открыть глаза и осмотреть его старания.

Волна гнева накатила на меня, захватывая с головы до ног. Глаза недоверчиво скользили по надписи то в одну сторону, то в другую, предполагая, что это могут быть простые галлюцинации. Но когда я попыталась приподнять ногу, зашевелились и кровавые буквы. Дикое отвращение к самой себе наполнило меня до краев. Хотелось плеваться и кусаться и немедля выцарапать черные глаза Банджа, который сотворил это со мной. Чуть выше колена вдоль ноги тянулась небольшая надпись, состоящая из глубоких надрезов, обеспечивающих гарантию того, что, зажив, они останутся омерзительным шрамом на коже. Круэл. Вот что было написано там. Я в изнеможении отвернулась.

– Смотри, – приказал Бандж, грубо дергая мой подбородок обратно.

– Нет, – тихо отозвалась я.

Затрещина встряхнула мои мозги.

– Смотри, я сказал, – злобно повторил мужчина, скалясь в ужасной улыбке. Сайнаса сочувственно смотрела на меня, стоя за спиной своего сотоварища.

Мне хотелось плюнуть в его гадкое лицо, как это когда-то смело сделал Хелл с дочерью Бииблэка. Но сейчас внутри было больше страха, чем решительности. Тем более за такой поступок Бандж не отделается угрозой, он непременно воплотит ее в жизнь. А чего доброго, просто отрежет мне голову и пометит быстро холодеющий труп.

– Рискуешь собой, – зарычал Бандж, грубо отдергивая мою голову назад, хватаясь пальцами за волосы. Он желал, чтобы я посмотрела в его глаза.– Выполняй мой приказ, паршивая королевская сука.

– Бандж, – осторожно попыталась вмешаться Сайнаса, но солдат лишь больнее потянул мои волосы, почудилось, что скальп натягивается от этого сильного движения.

Мужчина низко хрипел, едва сдерживая свое бешенство. Сайнаса была права, и вид крови сводила Банджа с ума. Он не умел противиться его зову, и солдату безумно хотелось продолжать. Остановить его могла только смерть мучаемого. Я поняла это, чувствуя на себе ежедневные жесткие побои. Он старался бить не до крови, в противном случае спешно пытался покинуть дом, дабы не видеть багровых пятен на моей коже.

– Любуйся именем моей королевы! – продолжал приказывать Бандж, толкая мой затылок вперед, так, чтобы я уперлась лицом во влажную кожу колена. Я и так прекрасно видела его старания, но, видимо, этого было не достаточно. Я еще должна была ими восхищаться.

– Бандж, – повторила Сайнаса, но палач не реагировал. Надсмотрщица напряглась, но предпочла не вмешиваться.

– Я… сказал… тебе… смотреть!

– Катись к черту, ублюдок! – зашипела я, припоминая слова Хелла. Картина его бездыханного тела перед моими глазами неожиданно придала сил.

Бандж не ожидал атаки. Он вообще не ожидал, что я вдруг могу воспротивиться его воли. Но с меня было достаточно тех издевательств, что день ото дня он надо мной совершал. К тому же, солдат мне задолжал, беспощадно и жестоко убив моего друга, который был ценен и дорог моему сердцу. Ненависть, ярость и сила ярким огнем вспыхнули в моем существе, и я рванулась вперед.

Левой рукой толкая грузного солдата в грудь, правой я попыталась вырвать тесак из его пальцев, и мне это удалось, сыграл эффект неожиданности, так что Бандж без боя отдал мне оружие. Вспыхивающие перед глазами цветные картинки из первого осинового дома придавали мне сил, вселяли в меня уверенность и давали надежду на то, что я еще сумею бороться. Хелл учил меня, что ничто не истина для человека, если для него это преподносит кто-то другой. Вера в правильность своих действий всегда имеет свой положительный эффект. Бастард пользовался запрещенными приемами, но непременно шел к своей цели. Он не опускал рук тогда, когда остальные бы уже сдались. Беллс боролся там, где все казалось безнадежным. Даже закованный в цепи, он рвался защищать мою жизнь. Чем не пример безумства, облагороженного вышей целью? Почему теперь я должна была отступать. Мое Королевство и мой король нуждались во мне, пусть я могла и все порушить. Но ведь не зря когда-то сам Энтраст сказал мне, что я похожа на Хоуп.

На мгновение все вокруг словно застыло. Этот разговор с королем совершенно вывалился из моей продырявленной постоянной болью головы. Действительно, Энтраст как-то сравнивал меня со своей возлюбленной. А ведь Хоуп была его слабостью. Ради нее он предавал кодекс короля, ради нее он обманывал свой народ. Хоуп Беллс была любовью всей его жизни, хотя именно Энтраст сказал, что это чувство не для королей. Возникла огромная вероятность того, что Монтэя лгала. И как-то воздействовала на Хелла. Искренние чувства Силенса пугали его отца, потому что когда-то он сам поддался им и предал все то, во что страстно верил. Король бы ощутил, если бы Ленс был под воздействием чей-то магии. Эта надежда взбодрила меня, но прочной уверенности не было. В любом случае, это изменило мое отношение к плену.

Я перехватила нож так, чтобы ударить сверху, подушечки пальцев цепко впились рукоять. В одном быстром движении, которое Бандж не сумел предотвратить, я занесла руку над головой и со всей силой, что сумела отыскать в истерзанном и ослабшем теле, воткнула тесак мужчине в грудь, метя точно в его жестокое холодное сердце. Не отпуская руки, я все глубже погружала лезвие в плоть, не мешали даже тонкие доспехи, что были на солдате, гнев придал мне мощи, остановить которую ничто бы не смогло. Проворачивая клинок в его груди, я морщилась в отвратительной улыбке, наблюдая за тем, как надсмотрщик беспомощно глотает воздух, становясь похожим на скользкую морскую рыбу. Он даже не сумел поднять рук, чтобы помешать мне мучить его. А тесак все проворачивался в груди Банджа, уже даже рукоять погрузилась в мокрое мясо, мои пальцы чувствовали напрягающиеся мышцы, кровь заставляла ладонь соскальзывать, но перед глазами стоял только мертвый Хелл, который и толкал жестоко и бездумно мстить за его смерть. Бандж в последний раз втянул в себя воздух и начал захлебываться, только в этот момент Сайнаса поняла, что что-то идет не так и подбежала к нам. Когда женщина оттолкнула меня от солдата, тот был уже мертв. Мои пальцы все продолжали судорожно сжимать рукоять ножа Банджа, рука дико тряслась, кровь брызгами падала на пол и на мою кожу, меня все било дикой дрожью, но на губах играла улыбка. Та самая улыбка, которую я видела, когда Бандж убивал Хелла.