Kitabı oku: «Чёрная бабочка, летящая во тьму», sayfa 2
Взгляд, подобный бездне… Его присутствие будто подарило черному цвету новый тон.
– Ты снова отвлеклась, – сказала Бушра, тыча меня в руку. – О чем думаешь, мисс Невыразительное Лицо?
Покачав головой, сделала глоток кофе и пробормотала:
– Ни о чем. Имя этого парня звучит странно. Оно ему подходит.
– Таких называют не странными, а благородными. – Бушра хихикнула. – Но да, он довольно гармоничен… Он как темный принц, не так ли? Представь, что у тебя роман с таким человеком, как он? Как в сказках… Молодая студентка и богатый, очень красивый молодой бизнесмен! Извини, я собиралась сказать «принц», но оговорилась.
Эти слова заставили меня задуматься. Был ли тот человек принцем? Одна только мысль о нем с белой лошадью вызвала желание рассмеяться. Я не могла представить его на белом коне. Этому мужчине определенно подойдет черная лошадь с бархатистой и блестящей шерстью.
– Темный принц, – пробормотала я, снова глядя на чашку кофе. – Это интересно.
– Может быть, он решил надеть черное только потому, что собирался сюда. Знаешь, конференции и всякое такое. Разве такие парни не заботятся только о том, чтобы выглядеть серьезными?
– О, я не знаю.
Я посмотрела на Бушру, ее глаза были опущены вниз, девушка копала землю носком туфли.
– Ты можешь представить себе его в красных брюках? – Мы одновременно поморщились, Бушра засмеялась. – Ты представила это, не так ли? Ты представила…
– Благодаря тебе…
– Он был очень харизматичен в черном. Но было бы ложью, если бы я сказала, что мне не интересно, как он будет выглядеть в белом, – сказала она.
Представив молодого человека в белом, я нахмурилась. Это определенно было бы самым большим оскорблением для черного.
Бушра встала со своего места и взяла куртку.
– Пойдем, у нас занятие, – сказала она, оставив на скамейке свой стакан, в котором, как мне показалось, был горячий шоколад. – Да, и еще… Думаю, тебя вызовут в деканат. Потому что я слышала, наш декан очень любит эту семью…
– Я уверена, что всем нравится эта семья из-за их денег и положения, – проворчала я, вставая.
– Твоя сестра что-нибудь сказала?
– Нет, – сказала я, пожав плечами, и пошла вместе с Бушрой к зданию факультета. – Мы еще не виделись.
Я знала, что сестра много чего скажет, а декан обязательно меня отругает.
* * *
Я как будто подхватила болезнь, от которой не было лекарства, но и неспособную меня убить. Облака держали дождь в объятиях, не давая каплям упасть. Они были темнее и ближе к земле, чем когда-либо прежде, словно свисали с потолка, хотя и напоминали увядающую от времени грудь старухи, но в них заключалась красота настолько завораживающая, что облака воспевались в стихах поэтами.
Наступил конец дня. Хотя я получила много упреков от декана, заведующего кафедрой и даже некоторых преподавателей, ни один из них не разозлил так сильно, как многообещающие взгляды идиотов, с которыми я училась в одной группе. Я подверглась большему количеству негативных взглядов и реакций, чем заслуживала. Если бы то, что произошло сегодня, случилось с кем-то другим, а не со мной, они бы просто посмеялись. Проблема была не в том, ЧТО я сделала, а в том, что это сделала именно Я.
Я была соринкой, которая попадала всем в глаза и мешалась.
Чтобы избежать встречи с сестрой, вышла через черный ход кампуса, ведущий к лесной дороге, а не к автобусным остановкам. Я забыла зонтик в одном из кабинетов и, как будто этого было недостаточно, еще оставила рядом с ним свой плащ. Холод был не так силен, как дождь, но все же ощутим. Ремень сумки, которую я перекинула через плечо, продолжал соскальзывать, так что мне все время приходилось его поправлять.
Моросящий дождь усилился, капли превращались в пули, и, пока водяные гильзы от попавших на дорогу снарядов разлетались вокруг, люди на тротуаре один за другим открывали зонтики. Я сжала губы, паутина мира сплелась за бесстрастностью, которую я изобразила на лице.
Почему люди вели себя так, словно дождь был настоящим оружием?
Хотя в голове копошилось множество мыслей, я научилась вести себя так, будто меня ничего не волнует. Единственное, что видели смотревшие на меня со стороны люди, – спокойную, холодную и равнодушную студентку университета. Дождь затуманил зрение. Мои черные волосы прилипли к белой футболке. Капли дождя, скатывающиеся с ресниц на лицо, походили на слезы, которые текли и исчезали, оставляя влажные дорожки. Я только сошла с тротуара, чтобы перейти лесную дорогу, как вдруг раздался звук тормозов, и сердце мое, выскочив из груди, застряло в горле. Почувствовала, как перехватило дыхание и все жизненно необходимые функции на мгновение остановились.
Мокрые волосы прилипали к щекам, с приоткрытых губ капала вода. Взгляд медленно скользнул через плечо на то место, откуда раздался звук тормозов, ужас в моих глазах сменился удивлением.
Черный «Рейндж Ровер» остановился в полуметре от меня. Дворники работали, и я знала, что на меня смотрел водитель, сидящий за темными окнами. В этот момент сердце билось где-то в области трахеи, и только благодаря давлению на него, расширяющему и ускоряющему пульс, мне удавалось дышать и удерживать воздух в легких. Стиснув зубы, пыталась уничтожить появившийся страх, разбив его на части. Дверь джипа открылась. Когда в поле зрения появились черные лакированные туфли, я все еще неподвижно стояла посередине дороги.
Взгляд с черных дорогих туфель переместился на темные выглаженные брюки, и, пока медленно поднимался выше, мужчина уже вышел из машины. Я все еще пыталась преодолеть шок от произошедшего. В тот момент, когда глаза остановились на лице обладателя длинных ног, у меня перехватило дыхание.
Мужчина, стоящий передо мной, был не кто иной, как Каран Чакил.
Я нахмурила брови еще сильнее, словно хотела, чтобы они покинули лоб, а тем временем вена на шее начала сильно вздуваться. Он положил одну руку на крышу машины, а другой придерживал дверь. Пустота во взгляде была корнем безразличия на лице мужчины. Дождь капал на его черные волосы, заставляя их блестеть.
– Ты выбрала не того человека, чтобы умереть. – Глубокий голос словно вонзил нож в мою грудь. – Я не планирую становиться свидетелем твоего самоубийства.
– Простите? – спросила я, на моем лице появилось растерянное и раздраженное выражение.
Мужчина пристально наблюдал за мной, не обращая внимания на дождь, под которым продолжал мокнуть.
– Меня не волнует твое самоубийство, – машинально ответил он. – Если хочешь умереть, ты прыгнула не под ту машину, потому что я хороший водитель.
– Не знаю, заметили ли вы, но это не я выпрыгнула перед вами. На самом деле это вы были неосторожны. – Я сжала кулаки. Взгляд медленно скользнул в сторону длинного столба светофора, который находился перед лесом на уровне плеч, я указала на него. – Горит красный свет.
– Да, – сказал он, приподняв одну бровь и посмотрев сначала на свет, затем на меня. – Сейчас горит красный свет. Но он не горел, когда ты выпрыгнула передо мной.
– Горел, – тут же начала защищаться. Мужчина отвел от меня взгляд и посмотрел на землю, приподняв брови. Казалось, в данный момент я его не волновала. – Если кто-то и виноват сейчас, так это вы.
Черные глаза оторвались от земли и снова посмотрели в мои, но на этот раз прикосновение взгляда длилось дольше.
– Ты слишком много говоришь, – заявил он, глядя прямо мне в глаза. – Если желаешь смерти, выбери другую машину. Как ты знаешь, у меня осталась еще куча отцовских денег, которые нужно проесть.
Формальность лекционного зала исчезла. Хотя темнота, заложенная в его поведении, смущала, я старалась не зацикливаться на этом. Как будто не он был тем человеком, который произносил речь в огромном зале. Казалось, в одном образе встретились две разных личности. Черный Камешек остывал под черной тенью и, выходя из нее, горел. Он словно в одиночку являлся ключом от совершенно разных дверей.
Из машин, стоящих позади, стали раздаваться гудки. Мужчина средних лет высунул голову из окна, положил руку на закрытую дверь и сильно ударил по ней рукой.
– Проезжай, брат! – крикнул он нетерпеливо.
Брови Карана Чакила нахмурились. Его взгляд медленно оторвался от меня и переместился через плечо, мужчина мельком взглянул назад, а затем резко выдохнул через нос.
– Ты боишься не успеть довезти дерьмо для кожевенного завода?
Мои глаза расширились, когда он произнес это. Я не ожидала такого. Выражение лица человека, высунувшего голову из окна машины, застыло: дождь ослаб и теперь только слегка моросил.
– Что, черт возьми, ты несешь? – огрызнулся мужчина. Снова хлопнул рукой по двери, на его лице застыл гнев.
Безразличное отношение Карана к происходящему заставило незнакомца открыть дверь автомобиля и выйти. Почему-то у меня возникло странное ощущение, что мужчина ничего не мог сделать. Каран очень спокойно повернулся к нему. Хотя сейчас я не могла видеть его лица, но заметила, что мужчина, смотрящий на него, вдруг побледнел.
– Я говорю о кожевенном заводе, – четко произнес Каран. – Ты везешь туда дерьмо?
Мужчина отступил. Цвет его лица буквально изменился от страха. Даже лысая часть головы покраснела.
– Вы неправильно поняли, – сказал незнакомец. – Я спешу. У меня родственник заболел… Знаете, пробки в такое время сводят людей с ума.
Пока он отчаянно пытался оправдаться, Каран, ничего не сказав, повернулся ко мне.
– Пойдем, – сказал спокойно. Когда я снова нахмурилась, он объяснил: – Мы перекрываем движение. Давай поговорим об этом в машине.
– Зачем мне идти куда-то? – спросила, не в силах совладать с внезапно напрягшимися нервами. Меня словно окружало минное поле с заграждением. Я всегда сохраняла суровое и пуленепробиваемое выражение лица. Совершенно не волновало, что люди не любили меня из-за него. Даже не хотели со мной разговаривать, а тем более дружить. На самом деле я не могла сказать, что для меня это проблема. За девятнадцать лет привыкла к такой жизни.
– Потому что наш спор еще не окончен, – сказал он, напугав меня резким голосом.
Дождь совсем прекратился. Взгляд переключился на мужчину, стоящего позади Карана. Он смущенно опустил голову и вернулся в машину.
– Ты идешь?
– О каком споре вы говорите? – спросила я, голос оказался резче, чем когда-либо. Брови, которые и в обычное время всегда хмурились, в этот раз побили рекорд. Даже голова разболелась от такого напряжения. – Я ни о чем с вами не спорю.
– Ты утверждаешь, что я проехал на красный свет. Но я уверен в том, что этого не делал, по крайней мере настолько же, насколько уверен в своем имени и фамилии. Так что нам нужно кое-что обсудить и найти компромисс. – Решимость в его пристальном взгляде придала лицу жесткости. – Давай, двигайся.
Закатила глаза, взглянув на Черного принца, который внезапно вызвал остановку движения на обычно свободной дороге. Хоть я и не хотела сдаваться, понимание того, что Каран тоже не сдастся, и любопытные взгляды людей, начавших выглядывать из окон машины, беспокоили. Посмотрела на вереницу автомобилей, собравшихся за джипом. Я не имела права блокировать чей-либо транспорт. Ладно, не я это делала, но все равно чувствовала ответственность.
Подошла к джипу и открыла дверь переднего пассажирского сиденья. Внутри машины было теплее, чем снаружи. Когда захлопнула дверь, посторонний запах в салоне заставил меня заколебаться.
Сладко-горький аромат… Он словно окутал меня серебряным ореолом, сжимая и окружая.
Джип слегка покачнулся под весом мужчины.
– Ты промокла, – сказал он, хлопнув боковой дверью. – Не знаешь об изобретении под названием зонтик?
Пока Каран заводил машину, я просто смотрела в лобовое стекло, не отвечая. Поскольку моя футболка насквозь промокла и прилипла, она просвечивалась, открывая обзор на мое тело. Вытянула руки так, чтобы они были близко друг к другу, и положила ладони на колени. Абсурдность происходящего ошеломляла. Я находилась в машине человека, которого перед всеми разозлила глупым вопросом. Когда он включил обогреватель и теплый ветерок коснулся открытых ног, я задрожала. Что я делала в этой машине? Возможно, это самая безумная вещь, которую я когда-либо совершала. У меня была размеренная жизнь, и люди находили ее скучной. Я и сама считала ее скучной.
– Где ты живешь? – спросил Каран, положив одну руку на коробку передач, машина медленно двигалась по улице. Я не ответила. Казалось, мужчину не волновало отсутствие ответа, потому что он нарисовал в уме дорожную карту и уже начал ей следовать. – То, что ты сделала сегодня, было совсем нехорошо, – сказал он своим загадочным и вместе с тем мрачным мужским голосом, напоминающим трепет черных крыльев ангела. – Да, хорошо быть откровенным, но из-за этого люди могут неправильно понять. Так и вышло.
– Меня не очень волнует, поймут ли меня неправильно. Точнее, совсем не волнует.
Я чувствовала его взгляд на себе, но сама не стала смотреть на мужчину.
– Если бы сегодня пришел выступить пожилой бизнесмен и не привлек бы ничьего внимания, над твоей штукой, наверное, просто посмеялись бы.
– Думаю, нет.
Казалось, у нас с Караном Чакилом разные реальности. Причина, по которой меня неправильно поняли, заключалась не в том, что он являлся не старым бизнесменом, а красивым мужчиной, – самой большой проблемой была я.
– Тогда они, наверное, смотрят на тебя, как на изгоя.
– Их обычное поведение, – пробормотала я, удивляясь, что человек, которого я никогда не встречала, резюмировал меня, как книгу. – Я не нахожу это странным. Им все равно. Кроме того, мой вопрос был грубым, я это признаю, но если вы пришли в такое место, чтобы отвечать на наши вопросы, то должны быть открыты для любых тем, верно? Потому что в жизни всегда есть грубые люди.
– Ты одна из них?
Не ответила и снова почувствовала, как его взгляд скользнул по мне, на этот раз я ответила тем же. Густые брови мужчины поднялись вверх, словно обнажая зеленые и синие вены под тонкой, как кожура фрукта, кожей. С этого ракурса его глаза выглядели гораздо темнее и бесцветнее.
Они были подобны ночи, лишенной звезд и луны, с выключенными уличными фонарями.
– Кажется, у тебя нет ответа. Надеюсь, на бестактный вопрос, который ты мне задала, я ответил с большей откровенностью, – сказал он жестким голосом. Затем отвел от меня свой темный взгляд и снова повернулся к дороге, на которую падали бесконечные тени.
– Можете меня высадить на этом перекрестке? – спросила я.
Каран снова взглянул на меня.
– Я думал, нам есть что обсудить. Или убежишь и признаешь, что была не права?
Я почувствовала явное презрение в его голосе, меня охватило желание бросить вызов.
– Не думаю, что я не права, я знаю, что права, – сказала с горящими, вопреки спокойному голосу, глазами. – И в то же время я не думаю, что вы не правы, потому что знаю, что вы не правы.
Его брови насмешливо поднялись.
– Да неужели?
– Светофор горел красным, – сказала сквозь зубы, совершенно потеряв самообладание. – Дорога принадлежала пешеходам.
Когда загорелся красный свет, Каран Чакил резко затормозил. Визг задних колес, казалось, отдавался эхом в груди. Двигатель все еще работал, но машина не двигалась. Когда его острый и пугающий взгляд снова нашел мои глаза, я не отвела взгляда, лишь затаила дыхание. Ощущение жжения кипело в желудке, как кислота, и, пузырясь, капли брызнули вверх, пытаясь растопить мои ребра.
Было в мужчине что-то странное, что показалось очень знакомым, что-то, чему я не могла дать названия.
– Как видишь, – мой взгляд оторвался от его глаз и перешел к большим рукам с длинными пальцами, сжимающими руль. Хватка была крепкой. По моим наблюдениям, этот человек определенно имел угрожающую личность. – Я останавливаюсь, когда загорается красный.
Каран крепче сжал руль, костяшки длинных пальцев побелели, кровь медленно отлила от рук. Я почувствовала холод.
– Ты должна быть так же осторожна при выборе вопросов, как и при переходе улицы, девочка. Должна вести себя, как подобает хорошей маленькой девочке.
Девочка? Маленькая девочка? Глубоко вздохнула, отвела взгляд от рук мужчины, сосредоточила на его лице и попыталась придать себе суровый вид. Хотя оранжевый уличный фонарь ярко горел под бледно-голубым небом, он сейчас не освещал салон машины. Мой взгляд был суровым, но он казался легким перышком по сравнению с суровостью человека, рядом с которым я сидела.
– Девочка? – спросила, саркастически подняв брови. – Каран-бей, возможно, вы и старый, но я определенно не маленькая девочка.
– Да неужели? – сказал мужчина. Он даже не почувствовал необходимости готовиться к движению, когда загорелся желтый свет. – Правда, что ли?
– Это так, – сказала резким шепотом. – А еще вы не соблюдаете правила дорожного движения. Светофор горел желтым.
Сначала Каран посмотрел пустым, бездушным взглядом на меня, а затем на мои руки на коленях. Его брови нахмурились.
– Это говорит маленькая девочка, которая не пристегивается ремнем безопасности?
Я покраснела до ушей, глядя на него с ужасом, как будто находилась в центре страшной войны, где лились литры крови и отрубленные конечности летали в воздухе. На этот раз наткнулась на черную как смоль стену, по которой трудно подняться. Моя борьба была напрасной, потому что его слова вновь оказались сильнее.
Когда машина снова завелась, внутри воцарилась тишина, как у верблюда, преклонившего колени, чтобы отдохнуть в пустыне. Обычно у меня выходило завести диалог с любым человеком, но впервые я почувствовала, что не могу. Не получалось согласиться с этим мужчиной из-за гордости, которую я тщательно лелеяла, ухаживая за ней, как за ребенком.
– Где твой дом? – Каран Чакил первым нарушил молчание, задав вопрос.
Не хотелось, чтобы мужчина отвозил меня домой. Я не смогла бы объясниться, если бы кто-то увидел меня, выходящую из его машины.
– Высадите меня в первом же подходящем месте, пожалуйста, – сказала ледяным голосом.
Хотелось избавиться от сильного сладковато-горького запаха, уйти как можно дальше от его глубокого голоса, напоминавшего трепет черных ангельских крыльев, и, если возможно, никогда больше не видеть глаз, таких черных, что они заставляли тьму сомневаться в себе.
– Хорошо. – Чтобы не слышать его голоса, хотелось напевать все дурацкие песни, которые я знала, хотелось ударить его обладателя. Я не знала, что он для меня значил, но мужчина загадочным образом привлекал внимание. – Итак, я победитель этого спора.
Сжала кулаки и предпочла не отвечать на эту наглость. Каран сбавил скорость, остановил машину в подходящем месте и украдкой взглянул на меня. Когда его взгляд задержался на моем лице дольше, чем необходимо, захотелось отвернуться. Обычно, глядя на человека, я могла сформировать суждение о нем, но было в Каране что-то необычное. Я не могла сказать, что это казалось странным, напротив, это была знакомая странность, которую я все еще не могла осознать.
Это было похоже на чувство, когда выходишь из машины и ступаешь на землю города, через который проезжала, путешествуя на машине в давней молодости.
– Спасибо, – сказала, двигаясь ближе к двери. Хотя мне не нравилось благодарить, я знала, что это было необходимо. – Простите меня за сегодняшнюю грубость. Хотя, по моему мнению, это не было грубо, но думаю, так казалось со стороны.
Когда открыла дверь машины, твердая рука схватила меня за запястье. Выражение лица застыло, прикосновение мужчины погрузилось под кожу, и я почувствовала, как кости леденеют. Перевела на него взгляд, не сдвинув головы ни на миллиметр. Холодное давление пальцев замерло прямо на моем запястье. Пульс вызывал небольшие толчки в их кончиках.
– Что вы делаете?
Разбитое отражение луны, сияющей на дне черных колодцев в его глазах, было неподвижным. Каран так внимательно смотрел на мое лицо, что все то, что я так долго взращивала в душе – под грудью в области ребер, – начало разрушаться, оползнем падая прямо на сердце. Он рассматривал меня так, будто хотел запечатлеть в своей памяти.
– Вы отпустите? – прошипела я, пытаясь высвободить запястье из крепкой хватки. Мужчина не оказывал достаточного давления, чтобы причинить боль, но его взгляд ранил мои глаза.
– Отпущу, – сказал он, – Но сначала назови свое имя.
Сердце екнуло. Что заставило еще раз понять, что мне не следовало внимательно смотреть в его глаза, похожие на темную розу с угольно-черными лепестками, сумевшую прорваться и выйти из-под засушливой почвы.
– Мерве. Аси Мерве, – ответила я.
Этот ангел еще раз взмахнул крыльями, но на этот раз с его крыла вылетело перо и приземлилось мне на ладонь.
– Камушек, да? Морской камушек.
– Что, простите? – спросила и холодно посмотрела на него, хотя внутри ощущала странный прилив чувств.
– Разве твое имя не означает «камень»?
Никогда не задавалась вопросом, что означает мое имя. Это было просто имя. Одно из тех, что существовали только для того, чтобы можно было отличить человека от других и окликнуть его. Для меня это не имело никакого особого значения. Когда я растерянно посмотрела на Карана, он медленно убрал руку и позволил мне открыть дверь. Я вздрогнула, когда холодный воздух внезапно просочился сквозь мокрое нижнее белье и коснулся кожи. Мельком взглянула на мужчину, выставила одну ногу и бросилась в объятия холода. Он смотрел на меня с восторженным вниманием. За несколько секунд до того, как между нами возникла дверь машины, его губы, казалось, приоткрылись. За секунду до того, как хлопнула дверь, Каран сказал:
– Мятежный Камешек.
Это все, что я услышала, прежде чем автомобиль скрылся из виду.
