Kitabı oku: «Дорога на Стамбул. Часть 2», sayfa 3
Когда Осип доковылял до первой линии, то нога у него болела так, будто ее выворачивали из бедра .
– Ну, что тут? – спросил он, с облегчением , падая в цепь за укрытием.
– Все благополучно, – сказал невозмутимый болгарин, задумчиво грызя травинку, – Слава Богу…
Осип невольно покосился и внимательнее посмотрел на этого здоровенного мужика, в огромных ручищах которого Бердана № 2 выглядела тросточкой.
– Что благополучно то? Вон перестрелка идет какая…
– Нет. Это турки палят. Наши все уже вернулись. Это турки на всякий случай стреляют…Патронов много.
– Кто из секрета ?
Молодой паренек, пригибаясь, уже шустро бежал к Осипу.
– Господин. – затараторил он.– Господин русский военный! Турки идут!
– Да вижу что идут ! Сколько ?
– Очень много. Очень.
– Эдак мы каши не сварим… – сказал Осип. – Давай я спрашивать буду ,а ты отвечай. – Турки какие ?
– Всякие.
– Вот, мать честна. …Пехота или кавалерия?…Конны, аль пеши?
– И так, и так – преданно глядя Осипу в глаза, ответил парень.
– Пушки есть ? Топове…
– Наверное, есть!
– Так есть или нет?
Парень только хлопал глазами .
– Эх! – Осип со стоном поднялся, и, припадая на больную ногу, полез по крутой тропе на гору. – Без моей команды не стрелять.
Болгары, повернув головы, смотрели ему вслед. Осип вскарабкался на утес, подполз самому краю, осторожно высунулся и глянул вниз. Вся дорога была занята конными и пешими турками. Они стояли как шли, не соблюдая строя, среди синих мундиров пестрели тюрбаны и разномастная гражданская одежда башибузуков.
Казак отшатнулся, никогда прежде он не видел такого числа турок так близко. Захотелось вскочить и броситься бежать, куда –нибудь отсюда подальше или затаиться стать маленьким, незаметным и переждать, пока они уйдут. Но он поддался страху на секунду. Сознательно Осип вызвал в памяти картины сожженных сел, горы изуродованных, оскопленных трупов русских солдат, истерзанные трупы женщин и страх сменился жгучей ненавистью.
«Радоваться нужно, – сказал сам себе Осип,– что Господь поквитаться привел.»
Он припомнил то состояние тупой беспомощности, когда лежал, придавленный конем, в поле перед оставленной Скобелевым позицией, припомнил и ухмылку турка, когда Зеленов нацелил на него ружье и ему захотелось обрушить на головы стоящих там внизу, горы, кинуться вниз и рубить их ,рвать руками до изнеможения… Осип стукнул кулаком по камню – боль отрезвила казака. Осторожно, он заглянул за край обрыва. Теперь уже внимательно попробовал рассмотреть и, даже сосчитать, сколько народу толпиться на дороге. На пятой сотне сбился, а это было меньше половины… Теперь он видел, что это солдаты- аскеры разных низамов- полков, кроме них много башибузуков из турецких сел, а позади отряда идет обоз.
«Скорее всего, – решил Осип, – это какие то разбитые части сбились в отряд и пытаются уйти к Осман –паше в Плевну. А может быть, пробивается в осажденную крепость подкрепление, и тащит за собою обоз с продовольствием и боеприпасами, а по дороге, проходя, через турецкие села, отряд оброс добровольцами, спешащими на выручку Осман-паше. У них нет пушек, пушек в Плевне хватает и кавалеристов не более двух взводов, только для охраны.
Осип заметил, как от толпы отделились несколько солдат в синих мундирах. Они торопливо полезли на гору. Трое двинулись прямо к той вершине, на которой был Осип.
– Ну, это мы быстро – прошептал казак. Если там, внизу, он волновался, и сердце сжималось привычной тревогою боя, то теперь, когда он видел противника и представлял себе все его действия, он успокоился. Он понимал, что турки, неожиданно для себя, напоролись на оборону. Теперь они вышлют разведку. Пойдет несколько групп, и это будет равный болгарам противник. Нужно правильно его встретить. Осип выцелил передового турка, ползшего по тропе, опустил мушку пониже пестрого тюрбана, который расплывался у него перед глазами и мотался из стороны в сторону, задержал дыхание, и плавно ,как учили на стрельбищах , спустил курок, тут же опустил мушку пониже и нажал второй раз. Турок взмахнул руками и повалился навзничь, на идущих сзади.
Два дымка вспыхнули на противоположной от Осипа горе и там вниз покатились турецкие разведчики. Ущелье загрохотало и раскололось выстрелами. Пули, будто майские жуки, зажужжали вокруг казака.
– Ну это ладно. – сказал он, отползая от края, и устраиваясь поудобнее. – Теперь палите, ребята, в белый свет, как в копеечку.
Снизу подоспели два милиционера.
– Сейчас поутихнут.– сказал Осип, – и мы им подарочек пошлем.
Когда стрельба закончилась, он высунулся и глянул вниз, но с другого места, чуть в стороне от прежнего. По скале карабкались еще пятеро турок. Снизу, припав на колено, их собирался прикрывать чуть не взвод стрелков.
– Братушки, – сказал Осип. – Вы сейчас, тех, что по скале ползут – снимайте. Двух первых, остальных они, падая, сшибут, а я попробую офицера достать. Моя то дальше берет…
Он высмотрел по блеску эполет офицера и аккуратно уложил его с первого выстрела. Не оплошали и болгары. Опять загрохотало, забухало по горам. Когда через несколько минут стрельба прекратилась, один из болгар попытался встать.
– Ты что ! Лежать ! – зашипел Осип, точно турки могли услышать, – Головы не жалко!
Он взял у болгарина шапку, надел ее на винтовочный ствол и поднял, чтобы ее можно было рассмотреть снизу. Мгновенно она была изрешечена пулями..
– На, носи на здоровье! – сказал, бросая продырявленную шапку растерянному милиционеру, Осип, – На войне, брат, один фокус два раза показывать нельзя.
– Брат – сказал болгарин постарше. – Научи, как нам теперь стрелять.
– Вы, ребята ,теперь вовсе не высовывайтесь. Вон туда за камни ляжьте и ждите. Как турки начнут из под обрыва высовываться – тут их в головы и цельте. А как отобьетесь – сразу отходите –позицию будем сдавать
– Лучше умереть, чем отступить! – сказал убежденно парнишка, что прежде разговаривал с Осипом.
– Лучше победить и не помереть. – сказал Осип. – Рано ты помирать собрался – нам еще две линии оборонять нужно, да еще в селе за каждый дом драться станем. Эдак мы тут поляжем, а кто воевать будет ? У нас резерва нет…
– Ты иди. – сказал болгарин постарше. – Мы тут справимся, а ты иди вторую линию готовь.
– Ну, смотрите, братцы, поспокойнее тут… Головы – то не подставляйте – пригодятся еще.
4. Вниз ему было идти труднее, чем лезть на гору – нога от боли просто отламывалась.
– Ну что, ребята, похоже, святые угодники за нас крепко молятся! Вроде у турок пушек нет. А нет пушек – отстреляемся. Хотя их там – как воронья на пашне! Сейчас они еще разок –другой на горы разведку пошлют, а потом через нас проламываться станут. Мы их тут держать будем пока они стрелками высоты не займут. Потом на вторую линию оттянемся.
Наступило самое мучительное время – время ожидания атаки. Еще несколько раз вспыхивала перестрелка по горам и затихала. Турки на баррикаду не шли.
– Брат , – сказал громадный болгарин, что лежал рядом с Осипом , – а может они вообще не пойдут?
– А куда им деваться? Тут не поймешь где кто. Толи они к какому – то гарнизону на выручку спешат, то ли из окружения выходят. Можно было, конечно, уйти в горы , прошли бы они через село … Но уж от села бы верно ничего не осталось.
– Нет – сказал болгарин, – село большое – всем не уйти.
Они переговаривались, держа на прицеле поворот дороги, из-за которого каждую минуту могли хлынуть турки. Поднявшееся солнце, разогнало обрывки тумана, что цеплялся за влажные скалы, высушило камни. Осенним золотом заиграла листва нескольких дубов вдоль дороги. Беспредельной синевой налилось небо.
– Красиво у вас тут. – сказал казак болгарину.
– Очень – согласился тот. – Жить бы да жить… А вот видишь как получается…
И оба подумали о том, что хорошо если подмога подойдет, а если нет?
– Голенький ох, а за голеньким Бог…– утешил себя вслух Зеленов.
– На Бога надейся, а сам не плошай…– сказал по – русски болгарин.
– Что и у вас такая пословица есть?
– Подобная есть, а этой меня унтер, что у нас лечился, научил…Хороший был человек. Жалко умер, рана была тяжелая, в живот.
Осипу на ствол винтовки села синекрылая стрекоза.
– Смотри ты! – сказал казак , – Откуда ж ты взялась, миленькая? Ведь не июнь месяц! – – Улетай, голубушка моя, – скоро зима.
– Это какая-то душа к тебе прилетела. – улыбнулся болгарин. – Поклон тебе из рая принесла.
– Так это ты, Агрофенушка ? – спросил Осип, забыв на секунду, что Агрофена – самоубийца и в раю ее нет… А подумав об этом, вспомнил и станицу и слободу… Ущелье и мушка поплыли у него перед глазами …
– О – па! О – па ! – сказал он, тряся головой. – Это вовсе не гоже! Так я стрелять не смогу. Улетай!
Высушив ладонью глаза, он проморгался, приладился стрелять .
– Слаб на слезу стал после контузии…Уж пошли бы, что – ль поскорее…
– Не буди лихо, пока оно тихо…– засмеялся болгарин.
– Тоже унтер научил?
– Жизнь научила…
Из за поворота появилось несколько человек в синих мундирах, которые быстро рассыпались по обочинам дороги.
Взять на прицел, держать на мушке , без команды не стрелять… – шепотом передал Осип и команда прошелестела по цепи…
Турки , по волчьи, цепочкой, прижимаясь к стенам ущелья, стали подходить к баррикаде, перегораживающей дорогу.
Сосед Осипа, вытер досуха вспотевшую руку о штанину и положил палец на спуск
Зеленов видел турок все отчетливее. Впереди, совсем близко, шел молодой офицер – уже были видны щегольские усики .
– Вот как звездочку на погоне разгляжу так и грохнем…
Турок был разведчик неопытный, и вместо того, чтобы отойти назад, увидев преграду, вышел на середину дороги, зачем-то вынул саблю и двинулся к завалу.
– Эх, дурак! – прошептал Осип, ловя его грудь на мушку – Потому тебя молодого и послали, что ты – покойник. Огонь! – крикнул он и выстрелил.
Грохнули все стволы. Турок побежал вперед и сунулся головой в землю, точно собирался нырнуть, остальные попадали и только один, петляя, как заяц, побежал назад. Осип, вел его на прицеле и когда решил не стрелять – пусть убегае, грохнуло сразу несколько выстрелов, болгары успели перезарядить ружья. Вокруг турка взвилась фонтанчиками пыль на дороге, а сам он, вдруг остановился и пошел назад. Сделав несколько шагов, закачался и сел в пыль. Все стрелки неотрывно смотрели на него, потому, что вид чужой смерти завораживает, будто омут или стремнина быстрой реки… Турецкий солдат, со стоном, повалился на бок, дрыгнул ногами и замер.
– Ура! – вскрикнул восторженный парнишка, который бестолково рассказывал Осипу о турках, но его никто не поддержал. Молча смотрели болгарские мужики на знакомую им с детства, родную дорогу в свое село, где теперь, будто грязные мешки с кукурузой лежало семь вражеских солдат.
– Боже, буди милостив нам грешным… – сказал, крестясь огромной ручищей, сосед Осипа.
Защелкали, перезаряжаемые ружья, пошла по цепи флажка с водой.
– Ну вот, – сказал Осип, чтобы слышали все. – Теперь они про нас знают. Сейчас минут через двадцать построятся и на приступ пойдут. Тут мы должны отбиться. А как начнут в нас с гор стрелять, тогда сразу отходим. А сейчас отбиться должны. Братушки, турок, которого ты уложишь сейчас, не выстрелит в тебя на второй линии…
– Понятно, – заулыбались болгары.
– Держались хорошо! Молодцы.
Турки пошли почти через час, но атака была такой стремительной и яростной, что Осип в горячке стрельбы, было, подумал, что отойти на вторую линию не успеют… Турки добежали уже до самого завала. И болгары стреляли в них через ветки поваленных деревьев с расстояния в две три сажени. Еще бы немного и началась рукопашная, но где то в колонне наступающих лопнула пружина напряжения, и визжащая, вопящая, и стреляющая толпа откатилась обратно, за выступ горы.
– Все, – сказал Осип, – отмахните стрелкам на горах, чтобы спускались, – Отходим.
Не дожидаясь второй атаки, подобрав двоих легко раненных, оборонявшиеся пошли ко второй линии обороны.
– Ну что ? – спросил Осипа сапер, сидевший, как всегда, в тачке, когда они перебрались через вторую баррикаду.
– Да наваляли с полсотни…
– Ну, и славно. Теперь моя партия…, – сказал офицер, вглядываясь в оставленную позицию, – сейчас будет краковяк вприсядку.
– Ваше благородие, – спросил казак, – сколько мы времени отыграли?
– От первого выстрела два часа пятнадцать минут.
– Ого. Я думал – меньше. Так что, скоро может придти подмога…
– Может придти, а может…– словно самому себе сказал офицер. – А болгары то молодцы! Стоят.
– Куда им деваться – это их дом…
– Не скажи…– тут оробеть легко…Страх то с людьми чудеса делает.
«Еще не было страха! Страх то еще весь впереди» – подумал Осип. – Страх начнется, когда турки ворвутся в село. А его, к той поре, и защищать будет уже некому.
На второй линии людей было значительно больше, чем на первой, тут были почти все бывшие гимназисты из Старо-Загоры, здесь Осип увидел и Петко.
– Ты то чего выперся, Петяша, – ходишь то еле – еле. А туда же…
– Не туда же, а сюда же….– сияя белозубой улыбкой и деловито перевязывая раненому руку сказал Петко. – А где мне быть, я же лекарь.
– Да ты еще больной весь…
– Врачи не болеют. – смеялся Кацаров – Покажи ногу. Вот тебя я буду ругать. Ты почему бегаешь! Без ноги хочешь остаться! Рискуешь.
– Мы тут, Петя, все рискуем без голов остаться! – отшутился Зеленов, но перевязать себя дал – мал, когда еще придется к лекарю попасть.
В долине загрохотала бешеная стрельба. Вслед за нею, докатился отчаянный воющий вопль «Алла!», от которого мурашки побежали у Осипа по спине. Стрельба резко прекратилась, а крик усилился еще больше.
– Все – сказал Осип саперу, – Взяли завал.
– Это не завал… Это не завал…– шептал, как помешанный офицер, кусая тонкие синеватые губы, которые тряслись, а все изможденное ранением лицо покрылось бисеренками пота. – Это не завал! Вот сейчас завал будет. – он неотрывно смотрел на стрелку часов, которые держал в руке.
– К бою! К бою – подали команду, по второй линии обороны.– Турки показались…
Офицер вытащил револьвер и, дважды, выстрелил вверх. Через секунду грохот и гул покатился по горам. Осип увидел, как высоко над дорогой, от скалы прыснуло огнем, отделился громадный кусок, и с дымом, с пылью, весь в обломках камней, и рассыпаясь на части, рухнул вниз, туда, где только, что Осип с болгарами держали оборону.
– Вот теперь завал! – утирая пот, сказал капитан саперов, откидывась на подушку, в своей тачке. – Знайте Петербургское императорское инженерное училище!
Пыльный вал выкатился из ущелья, запорошил стрелкам глаза, сорвал шапки… Там откуда только что вернулся Осип заклубилось пыльное облако. Все пространство перед баррикадой заволокло пылью.
– Посматривайте, посматривайте… – кричали русские унтера болгарам, но ничего не было видно, в этой, налетевшей после, обвала пыли. Когда она чуть осела, Осип увидел, что два подростка, которые возили, сменясь, на тачке капитана саперов, помогают Петко переложить его на носилки, а сам офицер без сознания и руки у него болтаются, как у тряпичной куклы.
– Надорвался, – сказал ни к кому не обращаясь Осип. – От волнения сознание потерял. Видать трудная рана – то у него.
– Таперя турки вовсе озвереют! – сказал, стоящий рядом с Осипом круглый будто налитой мышцами, егерь. – Таперя пощады не будет.
– А ее никогда не было, – сказал старик Илия, вроде бы двоюродный дед Петко, тот самый, которому турок в детстве отрезал уши. Он удобно и основательно сидел на принесенном из дома табурете, деловито разместив старое ружье в амбразуре.
Турки оправились через полчаса. И все повторилось. Накатывающая и отбегающая толпа, лихорадочная стрельба, и краткие передышки…Появились первые раненные, которых подростки и женщины оттаскивали на носилках в тыл. После четвертой атаки, когда поток атакующих чуть не перехлестнул через завал, старший по званию – пехотный поручик, с обмотанной бинтами головой, приказал отходить на третью линию.
Уходили, понурясь, поглядывая на высоко поднявшееся солнце. Шел уже пятый час обороны, а подмоги все не было. И многие сомневались: будет ли она вообще.
Голова у Осипа гудела, перед глазами плыли круги, боль от растревоженной раны в ноге, казалось, разлилась во всем теле. Он уходил последним и, когда оглянулся – не забыли ли кого раненного, то увидел все так же сидящего на табуретке старика.
– Дед Илия, ты чего…
– Иди сынок, иди…Мне так надо, – сказал старик.
– Это ты брось! – Осип попытался вернуться .
Но старик выставил перед собою старинный пистолет и сказал:
– Не трогай меня, сынок. Я не сошел с ума…Мне так надо! Не мешай!
Осип повернулся, милиционеры уходили и он рисковал остаться здесь со стариком и оказаться в плену.
– Дед Илия, ты что удумал?…
– Иди, сынок! Да благословит Господь тебя и Россию…
Приволакивая ногу, Осип дошел до третьей линии обороны. И опять как в страшном сне все повторилось. Бешеная трескучая пальба, дикий крик «Алла» и, через минуту, несколько страшных взрывов, после которых наступила тишина.
Болгары сняли шапки.
– Это стреляли деревянные пушки дяди Желю… – сказал громадный болгарин, что опять оказался рядом с Осипом. – Они стреляют один раз…
И опять накатывали, визжащие цепи, и опять грохотали ружья, и становилось тяжело дышать от пороховой гари… И уже казалось что, так было всегда и это никогда не кончится: заливающий глаза пот, прыгающая на мушке фигура в синем мундире и толчок в плечо, потому что в грохоте перестрелки негромкий выстрел винчестера был почти не слышен.
Поручик, который утром хлопотал у картечницы, лежал в цепи вместе со всеми и Осип не решился спросить офицера, почему он не стреляет из этой новой штуки.
В перерыве между атаками, к Осипу подошел грязный, закопченный и замараный чужой кровью Петко.
– Плохо дело, брат, – сказал он, – патроны кончаются.
– Мать ушла?
– Наверно. Мы договорились, что все уйдут в горы…
Со стороны турок донеслось гнусавое пение рожка, созывающее к атаке, Осип уже знал этот сигнал и вдруг, словно наперекор ему за спиной у оборонявшихся загудела волынка и загрохотал барабан. Осип обернулся. Позади баррикады стоял слепой деревенский волынщик, который играл на базаре , его приглашали на свадьбы и на сельские праздники. Это был старик с длинными седыми космами и голубыми незрячими глазами. Рядом с ним, одетая во все праздничное, с бумажным цветком в волосах стояла его старуха-жена и била в большой барабан. Отчаянная болгарская плясовая заставила болгар заулыбаться…
– Ооооох ,ха,ха ! – подкрикнули в цепи. И какой то парень, подбоченясь и размахивая платком, выскочил перед завалом и пошел плясать на виду у наступающих турок. Это было так неожиданно, что на минуту турки остановились.
– Вот это по – нашему! – сказал егерь. – Помирать, так с музыкой!
– А ну, османы! Покучней, покучней…– закричал поручик, становясь к картечнице….– Просим дам улыбнуться! Спокойно – фотографирую…
Грохот картечницы и огонь из ее стволов перекрыл музыку. Осип увидел ,что бегущие на баррикаду турки, валяться рядами, огонь картечницы, буквально прорубает в толпе наступающих просеку. Как завороженные смотрели болгары и русские на эту новую невиданную машину смерти, и даже не стреляли .
Турки отхлынули. Через баррикаду перевалился парень, что плясал перед турками, рубаха его была черна от крови.
– Хорошо я плясал ? – спросил он у Петко. – когда тот резал на нем рубаху.
– Ты лучший танцор ….– сказал лекарь
Парень улыбнулся и запрокинул голову.
– Ты лучший танцор в селе …Кто же этого не знает. – повторил Петко, закрывая ему пальцами веки на мертвых глазах..
Осип отвернулся, и чтобы занять себя, хотел перезарядить ружье. Подсумок был пуст. Казак понимал, что с его ногой ему не уйти, если турки прорвутся через завал, а не прорваться они не могут, слишком неравными были силы, обороняющихся было меньше сотни. Еще часа два можно будет отбиваться в домах и дворах деревни, выстреливая турок по одному, в упор, но для этого нужно дать уйти туда людям с баррикады…Кому то нужно будет ее держать до последнего патрона, пока волна наступающих не перехлестнет через это последнее ,перед деревней препятствие.
– Ну вот и все. – подумалось ему, без страха и без горечи, потому что ни бояться , ни вспоминать прошлое или молиться уже не было сил… Он откинулся поудобнее, к стволу дерева и достал из кобуры револьвер.Ну сколько еще с собой прихвачу, семерых? Больше ?
Он не чувствовал теперь того липкого страха, как там на горе, когда впервые увидел эту копошащуюся внизу толпу в синих мундирах красных фесках и пестрых тюрбанах, когда словно обмерло внизу живота и ноги сделались слабыми, а руки заплясали как чужие. Исчезла и та лихорадочность, с которой он отстреливался на первом завале. Теперь все сменила свинцовая усталость и ненависть к этим прущим скопом, вопящим, похожим более на разъяренное стадо зверей, чужим людям, которым не была конца. Они были сильнее, казалось их невозможно остановить, и от этого люто разгоралась тяжелая злоба бессилия.
Осип берег патроны и стрелял почти в упор в перекошенные рожи, в синие мундиры встающие горой над баррикадой. До рукопашной не доходило, и руки ныли от желания вцепиться в этот вал, воняющий порохом и кровью, рвать его в клочья , грызть зубами, душить… Тело требовало физического напряжения от убийства, которое не давала стрельба. Оно помнило, упругую тяжесть удара клинком и счастье от того, что всем существом понималось: – попал , достал…! И сейчас, привалясь спиною к стволу дерева Осип не замечал, что скрипит зубами, и одна мысль: скорее, скорее бы пошли, чтобы дорваться до хрипящего горла , полоснуть по этим бесчисленным раскрытым в крике ртам, по глазам , по скрюченным рукам безжалостным клинком и отвести изнемогающую от смертной ненависти душу, от того адского жара, который издавна назывался жаждой мести, и как пели старые воины, утоление этой жажды во много раз пьянее женской любви… И кто однажды почувствовал и утолил ее кровью врага, тот становится навеки человеком войны и никакие молитвы и покаяния не отвратят его от неутолимого желания страшного хмеля убийства.
В это время дрожь пошла по дереву, к которому он прислонился затылком. Тяжелый гул стал нарастать. Но слышался он не со стороны турок, а со стороны села…Осип обернулся.
– Руснацы! – восторженно вопили мальчишки, бегущие от села к баррикаде.
Нагоняя, и чуть не сметая их с дороги огромными конями, из села вылетали драгуны. Картинно метался и хлопал над головой знаменосца полковой штандарт…За первым взводом выкатилась конная батарея и, мгновенно развернувшись, стала сниматься с передков.
– Первое орудие – истошно закричал звонкоголосый, исправный, будто новый сапог, весь в ремнях и нашивках, артиллерийский прапорщик
– Второе орудие… Прицел….
– Вот ведь, сволочи, – сморкаясь и вытирая руку о штаны, сказал кругленький егерь, – Обязательно нужно до волнениев довести! Обязательно нужно, чтобы мы тута в крайности оказались… Прям, бы так по рожам то и врезал! Артисты хреновы!
