Kitabı oku: «Стишки от дедушки Фингала смешные и не очень», sayfa 2

Песнь о пиратах

Я хочу песню спеть о пиратах.

Не о грозных скитальцах морей,

А продвинутых скромных ребятах -

Робин Гудах программных сетей.

Вспоминаю я трудные годы,

Как страну гробил пьяный урод,

Как на ладан дышали заводы

И остался без денег народ.

В то нелёгкое смутное время

С чем угодно могла быть беда,

Но программное обеспеченье

Мы имели бесплатно всегда.

Игровые программы качали

Друг у друга, без всяких забот,

А в придачу ещё получали

Их секретный компьютерный код.

И пусть люди с ментОвскою ксивой

Уверяют, пираты – жульё,

Всё равно говорю им спасибо

За счастливое детство моё.

На ветвях невысокой осинки

На ветвях невысокой осинки,

В направленьи тропинки лесной,

Как любовник, сошедший с картинки,

Лапки вытянул клещ молодой.

Этим утром проснулся он рано,

Взбрызнул тело росой из цветков,

Чтобы встретить на тропке Степана

И познать комбайнёрскую кровь.

Но напрасно он хочет Степана

Повстречать на дорожке лесной.

Комбайнёр, ещё с вечера, пьяный.

У него двухнедельный запой.

Он лежит на продавленной койке

И мечтает немного поспать.

Ведь супруга придёт после дойки

И опять будет нервы трепать.

Станет кровь ему пить, нарушая

Тишину и домашний уют.

И бедняга Степан не узнает,

Что его где-то любят и ждут.

Пузыри

Опять холодные осенние дожди,

Сойдя с небес, запрУдили округу,

И в лужах суетятся пузыри,

Размером обогнать стремясь друг друга.

О, как надменно пыжатся они -

Те, кто урвал всех больше кислорода.

И стерегут сокровища свои,

Пока не обратятся снова в воду.

Ведь нет для них важнее ничего,

Чем вознестись над мелочью пузатой.

Плывут себе, не ведая того,

Что через миг полопаются гады.

Им ничего другого не дано,

Рождённым в грязной луже мирозданья.

Зачем смотреть в открытое окно

На эти бесполезные созданья?

Приятнее наверно подремать

Под шум дождя и сумрак непогоды.

Но как смешно за теми наблюдать,

Кто возомнил себя венцом Природы.

Династический брак

(оптимистическая трагедия)

В столице с утра веселится народ.

Ведь там королевская свадьба идёт.

Султан Сулейман и король Растиньяк

Венчали детей в династический брак.

Настанут спокойные вновь времена.

Исчезнет раздор и утихнет война.

Союз сей – залог для грядущих побед,

Хоть отпрыскам нет и двенадцати лет.

Средь верных вассалов, в угаре хмельном,

Правители вместе сидят за столом.

А принц и принцесса остались одни,

Чтоб ближе друг дружку узнали они.

Что делать подросткам на взрослом пиру?

Пусть лучше они поиграют в игру.

При детях оставлен лишь раб-сарацин -

Немой и послушный мулат Саладин.

Огромный и тёмный. Приплюснутый нос.

Он верен султану, как преданный пёс.

Тесак на ремне и охотничий нож.

Охранника лучше ты вряд ли найдёшь.

Не спал Саладин целый день и всю ночь.

Он сдохнуть готов за султанскую дочь.

Нет стража надёжней, чем верный болван.

Спокойно пирует султан Сулейман.

Но дети, увы, неспокойный народ.

В игре назревает крутой оборот.

Легко разговор превращается в крик,

Когда к возраженьям никто не привык.

Султанская дочь не жалела ногтей,

Но принц оказался невесты сильней.

Не справиться с принцем один на один.

Как кстати, что рядом мулат Саладин.

Принцессам невеж не пристало терпеть.

Таким лишь одно наказание – смерть!

На принца рукой указала Лэйла

И пальцем по шейке своей провела.

В столице с утра веселится народ.

Ведь там королевская свадьба идёт.

Средь верных вассалов, в угаре хмельном,

Правители вместе сидят за столом.

Весь день и всю ночь двое новых друзей

Смеялись и пили за счастье детей.

А в "детской", закончив с невежей дела,

Вдова молодая беспечно спала.

Животное

Бесшумно, по газонам с высокою травой,

Домашнее животное идёт к себе домой.

Животное устало и очень хочет жрать.

Две ночи миновало, как он ушёл гулять.

Он мирно, в полудрёме, на пуфике лежал,

Когда его на волю природы зов позвал.

На подоконник прыгнул, оставив тёплый пол,

И сетку от москитов когтями распорол.

Прокушенные ухи и расцарапан нос,

А хвост ему, от скуки, отгрыз бездомный пёс.

У школы, там, где дети, он чудом не подох -

На опалённой шерсти чернеет слово ЛОХ.

Но вот к подъездной двери животное пришло.

Знакомый двор и скверик. Знакомое окно.

И на карниз забравшись практически без сил,

Он поднятою лапкой впустить его просил.

Назойливую харю хозяйка прогнала.

Узнать в облезлой твари любимца не смогла.

Прощай уютный пуфик и мисочка с водой.

Удачи тебе, Мурзик, весь мир перед тобой.

Божественный ветер

(камикадзе – божественный ветер)

Штурвал самолёта зажатый в руке

И голову кружит хмельное саке.

Ещё до рассвета, под пенье винтов,

Божественный ветер взлетит с островов.

Он стаей крылатой помчится туда,

Где дремлют на рейде большие суда.

Чтоб в утреннем небе, оставив свой след,

Увидеть, быть может, последний рассвет.

Всё ближе и ближе отмеченный порт.

Легко умирать, если ты уже мёртв.

Когда вдалеке, прямо перед тобой,

Японское солнце встаёт над водой.

Внизу засверкали зениток огни.

Увы! Слишком поздно проснулись они.

Как ангелы смерти, с небесных вершин,

Обрушатся тридцать ревущих машин.

Под крики "Банзай!" закипала вода,

На дно отправляя большие суда.

И принял в объятья свои океан

Божественный ветер – стальной ураган.

Лайки

В интернете, из-за лайка,

Я сижу, как попрошайка.

ВыкладАю чё попало.

Только лайкают мне мало.

И пою я, и пляшу я,

Носом чёртиков рисую,

Муху отправляю в рот

И смеюсь, как идиот.

Из-за селфи "в классе голый",

Чуть не выгнали из школы.

Но зато потом заснял,

Как отец меня стегал.

Ради поднятого пальца,

Я ж готов оттяпать яйца.

Или сделать харакири,

Лишь бы это оценили.

Лайки – вы моя отрада!

Вас мне очень много надо.

Чё хотите? Всё вам будет!

Только лайки ставьте, люди!

Инфант и барыга

В Британии жил благородный инфант,

К поэзии с детства имевший талант.

Он пьесы чудесные мог сочинять,

Но денег ему не хватало, видать.

Решивши исправить такой перекос,

Инфант свои пьесы к барыге отнёс.

И денег он столько за них получил,

Что месяцев шесть беспробудно кутил.

А время течёт, как вода в решето.

Инфанта того и не вспомнит никто.

Зато до сих пор восхищается мир,

Какой гениальный – барыга Шекспир!

Я откинулся ранней весной

Я откинулся ранней весной,

Под аккорды апрельского ветра.

И по узкой тропинке лесной

Шёл до станции три километра.

Ветер кронами сосен играл,

То усилясь, а то затихая.

Как по струнам по ним ударял,

Моей вольной душе подпевая.

И я брёл, будто в сказочном сне,

С каждым вздохом всё больше пьянея.

Сердце громко стучало во мне,

Без чифиря от счастья балдея.

Наконец-то заветный вокзал.

В кассу очередь три человека.

И вот тут только я осознал,

Что мне некуда в принципе ехать.

Накатила такая тоска,

Аж в груди защемило от боли.

Не осталось нигде уголка.

Слишком долго я не был на воле.

Слишком долго я зону топтал,

За вонючий картофель совхозный.

Тех, кто ждал, навсегда потерял

И семью заводить уже поздно.

Это там я реальный пацан,

А на воле – бандитская рожа.

И тогда я рванул чемодан

Из блестящей, пупырчатой кожи.

Кто-то сзади истошно визжал,

Кто-то ныкал свои гарнитуры,

Ну, а я с чемоданом бежал

Прямо в лапы вокзальной ментуры.

И опять, под звонки лагерей,

Поползут дни, недели и годы,

Но ещё будут в жизни моей

Целых три километра свободы.

Детский сад

Я этим утром ничему не рад.

Всё чистое, как дурень, одеваю.

Меня ведут сегодня в детский сад.

Туда, где никого вообще не знаю.

Ходи теперь в него! Вставай чуть свет!

А я бы лучше оттянулся дома.

Но мне вчера хороший дал совет

Сосед наш по площадке – дядя Рома.

Он мне сказал – "Пацанчик, не робей!

Коль хочешь, чтоб тебя зауважали,

Ты выбери кого-то послабей

И отлупи. Чтоб стены задрожали!"

Как не тянул я за руку назад,

Сдала-таки в детсад меня мамуля.

И прежде чем уйти к себе на склад,

Шепнула мне – "Будь паинькой, сынуля!"

А сердце моё билось, как сверчок,

Когда техничка в зал меня впихнула.

Сказала – "Вот вам, дети, новичок"

И в сторону уборной упорхнула.

Поверьте мне, не видел рож страшней!

В руках совки, лопаточки и грабли.

А из угла, смурной, как Бармалей,

Глядит толстяк с пластмассовою саблей.

Но только я вам тоже не омлет.

Чему ехидно лыбишься, ушастый?!

Ты лучше погляди, как даст ответ

За всех за вас вон тот слабак очкастый.

И я, как лев, свирепо заревел,

Схватив евойный ворот мёртвой хваткой.

Очкастый, будто стенка, побелел

И выронил из рук своих лошадку.

Он у меня, как резаный визжал

И, вырвавшись, под шкаф ползком забился.

Но в этот миг заведущий вбежал,

И тут уж я в штанишки обмочился.

Очкастый был заведущего внук.

Попробуй здесь – добейся уважений!

И я не знал, как выяснилось вдруг,

Так много разных слов и выражений.

Но даром не прошли мои труды.

Теперь я вновь оттягиваюсь дома.

Ведь больше не берут меня в сады

Без справок, там каких-то, из дурдома.

Люди с честными глазами

Проживают рядом с нами

Люди с честными глазами.

На плакатах их видал,

Но вот в жизни не встречал.

Ведь в метро или трамвае,

Вряд ли ты их повстречаешь.

Не для них подобный рейс -

Опасаются за фэйс.

Правда, иногда бывает,

В телевизоре мелькают.

Объясняют нам тупым,

Как обязаны мы им.

Если ж кто-то из босоты

Недопонял вдруг чего-то,

Телефончик есть у них -

Для особенно тупых.

Очень нехватало денег,

Вот и звякнул ему в телек.

Чтобы местный мафиоз,

Мне ответил на вопрос.

Почему моя квартплата

Больше, чем моя зарплата?

И ещё. Какой удот

Ввёл налог за кап. ремонт?

Оказалось. Что уж проще?!

Нужно вкалывать побольше.

Чтоб достойно получать,

Надо сутками пахать.

Что он сам зимой и летом

Невылазит с кабинета.

Даже ужин и обед

Ему носят в кабинет.

А лентяям и транжирам

Вовсе не нужны квартиры.

Вон, Порфирий Иванов

Мог же бегать без штанов.

И, с тех пор, я повсеместно,

Тоже жить стараюсь честно.

Что увижу, то моё.

Раз вокруг одно жульё.

Миллиарды расхищают.

Ни за что не отвечают.

Ведь у них, у демократ,

Во всём Сталин виноват.

Подарок

Викинг, окончивший славный поход,

Куклу английскую дочке везёт.

Ту, что из дерева вся целиком,

В платьишке вышитым мелким стежком.

Волосы чёрные, с лентой тугой,

Гладко причёсаны чьей-то рукой.

И равнодушные, как небеса,

Смотрят на мир голубые глаза.

Губы вишнёвые, словно вино.

Дочка такую хотела давно.

Будет довольна подарком она.

Кровь ведь на кукле почти невидна.

Аристократ

Вся жизнь моя была одной сплошной игрою.

Я поутру ем хлеб, как будто он с икрою.

Вкушаю я чаёк, почти что из Цейлона,

Любуясь на пейзаж сквозь прутия балкона.

На мне всегда пиджак, как будто от Версаче.

Часы, как от Картье. Я б не носил иначе.

И на работу мчусь я, как в кабриолете.

Не верите?! Взгляните цену на билете.

Обычно, я с утра чуть-чуть не пунктуален.

Ведь на работе я практически хозяин.

Что выше может быть профессии старинной,

Метлою на асфальте рисовать картины.

А если из начальства кто-нибудь залает,

То это он меня, как будто умоляет.

Приходится терпеть плебейские прогибы,

Покаместь я от них свою имею прибыль.

Но в кассе получив огромные деньжищи,

Спешу быстрей вложить мои четыре тыщи.

Иду в солидный клуб, под вывеской "Пивная".

С прекрасными людьми культурно отдыхаю.

На следующий день, в кровати одноместной,

Обычно просыпаюсь с девушкой прелестной.

В лицо моё пыхтят накрашенные губы,

А на полу лежат её вставные зубы.

Красавицу щипнув за жирные колени,

"Вставай" – кричу – "Тащи лекарство от мигрени."

Поверьте мне, друзья – не надо быть богатым,

Чтоб чувствовать себя крутым аристократом.

Се ля ви

(или снова о любви)

Ты в этот мир пришёл таким желанным.

Отец гордился. Обожала мать.

Сияло солнце и цвели каштаны.

И все вокруг стремились приласкать.

Но возмужав в родительских заботах,

Ты распрощался с любящей семьёй.

Что проку в ней, когда тебе охота

Другой любви – волшебной, неземной?!

И ты нашёл её. На танцплощадках.

И скоро окончательно забыл,

В хмельном угаре поцелуев сладких

Всех, кто тебя так преданно любил.

Но волос твой покроет сединою.

Растает след от неземной любви.

Останешься наедине с собою,

Забытый и друзьями, и детьми.

Когда-нибудь, в своей пустой квартире,

Давно готовый отойти во тьму,

Ты вдруг поймёшь, что в необъятном мире,

Уже не нужен больше никому.