Kitabı oku: «Абзац», sayfa 2
О детском мировоззрении
Ваня был очень восприимчивым ребёнком. И когда, к примеру, волк съел семерых маленьких козлят, он заплакал. Козлята были симпатичные и совершенно безвредные. И они так весело блеяли и прыгали на лужайке…
Было абсолютно непонятно, зачем их столь решительным образом ликвидировать. К тому же, поведение серого хищника было нелогично и в бытовом плане. Он мог проявить и большую предусмотрительность и не проглатывать за один присест сразу всех, а только одного, максимум – двух. Процесс пищеварения в любом случае занял бы какое-то время и остальные подопечные оголодавшего живоглота немного бы подросли. Бессмысленное и бессистемное уничтожение поголовья мелкого рогатого скота приводило в недоумение. Неужели у серого разбойника была настолько отлаженная система продовольственного обеспечения, что он мог не думать о завтрашнем дне? А если эти козлята последние? Переходить на берестяную кору? Кстати, семеро в одном желудке – по любому многовато, в том числе, и для пищеварения. Так и до несварения недалеко…
К счастью, разум возобладал и хищник согласился на хирургическое вмешательство ради избавления от излишков продуктов. В результате козлята оказались на воле и дружно бросились к маме. И как же Ваня был этому рад!
На съёмочной площадке
– Стоп-стоп-стоп! Кто оставил BMW возле каретного сарая? Вы что, рехнулись? У нас XVIII век! И уберите из кадра водокачку!
Так, мотор, поехали… Кто вызвал мотор? Чего он сюда припёрся? Слышь, парень, вали отсюда! Без оплаты не уедешь? На тебе твои рубли… Сколько? Сколько-сколько? Сейчас такие цены? Ни фига себе! Ну, ладно… И почему я не таксист?
Продолжим. Камера начинает медленно двигаться… Актёры улыбаются… Улыбаются… Актёры, где ваши улыбки? Так, хорошо… Стоп! У кого зазвонил мобильник? У тебя, Степанова? А ты знаешь, что мобильников в XVIII веке ещё не было? И что у тебя в ухе? Да не в этом, в другом. В этом у тебя страз. Блютуз? Час от часу не легче… Кстати, тебе не кажется странным, что у пастушки в ушах стразы? Так красивше? Я подарил? Ну, знаешь, нечего афишировать наши отношения. И… это самое… грудь-то прикрой… Хотя бы левую… Я же просил до съёмок не посещать тату-салон. Тогда, конечно, тоже клеймили, но по-другому. Как? Потом покажу. После работы. Сейчас хочешь? Ну, люди же кругом… Ладно. Объявляется перерыв. Ровно через час – на том же месте. И снимите с кареты стоп-сигналы и номерной знак. Знаю, что ДПС требует. Авось проскочим…
Абзац
Последние три недели пролетели для Аристарха Облучкова как одно мгновенье. Роман, до той поры рождавшийся в муках, вдруг обрёл кристальную ясность, персонажи – бесподобную выразительность. Причины произошедшего были не вполне ясны, но кое-какие мысли на сей счёт имелись. И главная: впервые за долгие годы совместной жизни жена уехала в санаторий, а Аристарх остался.
Никогда ещё ему так не работалось. Листы бумаги стремительно заполнялись текстами. Блистательные метафоры рождались по мановению пальца, аллюзии следовали одна за другой. Глубина мысли поражала, чувства хлестали через край. Аристарх ревел белугой – и смеялся взахлёб, готов был умереть, как триста спартанцев – и восстать, как феникс из пепла. Ему ничего не стоило низвергнуться в пропасть – и воспарить в вышине, проснуться в логове зверя – и издать боевой клич команчей. Он потерял счёт дням и ночам, практически ничего не ел, а пил лишь воду из-под крана. Исхудал и оброс, в глазах появился нездоровый огонь, в походке наметилось что-то хищное, а давно не стриженые ногти угрожающе зацокали по паркету. Нервы обострились до предела, а воспалённое воображение всё чаще сменялось феерическими галлюцинациями.
И настал день, когда Аристарх сказал себе: «Всё, остался финальный аккорд». Эмоции зашкалили. Сердце ухнуло в пропасть, кровь прилила к вискам мощной волной, сравнимой с цунами. Он уже было занёс перо для последнего, решающего росчерка, как вдруг…
Раздался звонок. На пороге стояла жена. Сразу запахло домашними котлетами и наваристым борщом, тело заныло в предвкушении соприкосновения с выстиранной майкой, а щека – со свежей наволочкой на взбитой подушке. Аристарх ещё минуты две посопротивлялся, но потом смирился:
– Романа не будет. А ведь оставался один абзац!
Встал и уныло поплёлся в ванную. Чистить зубы…
С лёгким паром!
В эту экспедицию Константин Петрович попал случайно. 30 июня они с друзьями по традиции ходят в баню и этот день не стал исключением. На улице было жарко и душно – тем не менее, пришли все.
Пар был хорош. Ну, и как водится в таких случаях… В общем, улететь должен был Жора, а улетел Константин Петрович. В Антарктиду.
Всю дорогу он спал, как убитый и к концу маршрута более или менее пришёл в себя. К моменту же высадки окончательно проснулся и с любопытством поглядывал в иллюминатор. Землю закрывала плотная облачность, светило яркое солнце и рубашка с коротким рукавом в сочетании с шортами казались достаточной защитой от июньского зноя. Правда, бортинженер уже несколько раз с сомнением поглядывал на амуницию Константина Петровича и даже произнёс какие-то слова. Но слышимость была плохая и беспокоиться было не о чем.
По громкой связи объявили: температура минус пятьдесят по цельсию, ветер южный, пятнадцать метров в секунду. Но это относилось явно не к нему. На высоте всегда холодно и придавать значение техническим деталям полёта он не собирался.
Забеспокоился лишь тогда, когда увидел, как лётчики надевают меховые унты и куртки. Дверь распахнулась и Константин Петрович понял, что ошибся адресом. Ноги вмиг посинели, а руки покрылись изморозью. Однако, из-под нахлобученной шапки встречавшей экспедицию симпатичной девушки лет тридцати на него глянули глаза, какие он искал всю жизнь. Под рукой оказался лишь веник, сбережённый для последующих походов в баню. Его-то он и предложил вместе с рукой и сердцем.
Девушка ответила заливистым смехом и у Константина Петровича потеплело на душе. Собственно, ничто другое потеплеть уже не могло, ибо бортинженер, покидая самолёт, не прикрыл за собой дверь.
Девушка оказалась дрессировщицей пингвинов, уже какое-то время подбирающей интересные экземпляры для своей труппы. Окончила университет в Англии, знает шесть языков, включая русский. Таинственный материк стал ей родным домом.
***
Теперь – всё в прошлом: вьюги, метели, мороз под минус шестьдесят. Её пингвины пользуются неизменным успехом у публики. И каждый раз, встречая Константина Петровича с работы, она заливисто смеётся. Уже много лет…
Детектив
Хлопнуло окно. Пламя свечи вздрогнуло и Иннокентий прислушался…
Скрипнула половица…
Чуть дыша, выдвинул ящик письменного стола, достал револьвер:
– Кто там?
Подошёл к двери… Приоткрыл…
В конце тёмного коридора, на лестнице, кто-то был…
Прицелился…
– Буду стрелять!
Что-то тёмное качнулось в его сторону…
Палец инстинктивно нажал на курок.
***
Грохнуло так, что Иннокентий выронил оружие.
Раздался вскрик и тело с коротким возгласом рухнуло вниз.
Посветил. На полу, ничком – человек. Под ним – чёрное растекающееся пятно. Иннокентию стало плохо.
Человек пошевелился и застонал…
Приподнялся, прижался к стенке…
Иннокентий наклонился к несчастному.
Кровь текла неудержимо, но человек не обращал на неё внимания – что-то искал, запустив руку под рубашку. Наконец, нащупал входное отверстие и, покопавшись во внутренностях, вытащил револьверную пулю… Бросил к ногам полумёртвого Иннокентия:
– Что, парень, теперь знаешь, каково это – убить человека? Принеси-ка водички… Холодненькой… Ну, и тряпочку прихвати…
– А вы… кто?
– Я? Писатель… Романы пишу… Детективные… А ты их читаешь… По ночам, при свече… Чтоб пробрало…
– А зачем вы это… под пулю?
– Да ерунда. Уже привык. Пока на себе не испытаю – ничего написать не могу. А как получу порцию свинца куда-нибудь в область кишечника – сразу всё становится таким убедительным! Не хочешь попробовать? Нет? Вообще переходишь на женские романы? Эх, слаб пошёл читатель.
Иннокентий, плохо соображая, принёс полотенце и стакан воды:
– Может, вызвать «скорую»?
– Не надо. Я в порядке.
Поднялся, подошёл к двери:
– Ну, прощай. Мне сегодня ещё эпилог писать… С эпитафией.
Ухмыльнулся и шагнул за порог. Иннокентий подумал… и пошёл дочитывать детектив. Впереди было самое интересное.
Диверсант
Дверь распахнулась. На пороге стоял он: великолепный, неподражаемый, в элегантном костюме, безупречно начищенных ботинках и ослепительной улыбке.
О-о, как забилось её сердце! Оно готово было выпрыгнуть из груди (способной составить конкуренцию и Бриджит Бардо). В уголках прелестных глаз мелькнула загадочная, как у Джины Лоллобриджиды, улыбка, а с обнажённых плеч (ничуть не хуже, чем у Бритни Спирс) сползла накидка из меха – точь в точь, как у Мэрилин Монро. Поджав прекрасные ноги с упругими, как у Наоми Кэмпбелл икрами и коленками, способными пленить и Марчелло Мастрояни, она подалась навстречу поцелую, о котором мечтает каждая женщина. Но он упругой походкой проследовал мимо, к телевизору, и переключил его на последние известия.
Шёл прямой репортаж с места очередной загадочной катастрофы: на глазах у всех под воду ушёл лучший крейсер королевского флота. Играла траурная мелодия, накрапывал дождь, премьер-министр скорбно поджимал губы…
Налил себе стакан виски и залпом выпил: «Чёртова работа. Третий крейсер за месяц! Эти англичане совсем тупые. Этак у них от флота скоро ничего не останется…»
Она распахнула одеяло и, всё ещё надеясь на что-то, призывно протянула руку – прекрасную, как у леди Ди.
Налил второй стакан: «Ну, до дна! За Звезду Героя!»
Она запахнула одеяло и поехала к маме. Какие же они бестолковые, эти русские!
Палач
Никто не знал, откуда у Авдотия Павловича, крупного бизнесмена и глобального инвестора, столько денег. Ходили слухи, что в подвале его лондонского поместья налажено производство дензнаков прямо из воздуха, но он всё отрицал.
Жилище миллиардера с виду было вполне обычным: колонны, портики, львы на мраморной лестнице. Внутри – всё по последнему слову техники: системы вентиляции и отопления, дизайнерский интерьер и плазменные панели в каждой комнате. В общем, никаких хлопот в смысле текущего ремонта в ближайшие тридцать лет не ожидалось.
Однако, всё это владельца не интересовало. Все эти современные штучки были ему безразличны и он всё свободное время проводил не перед телевизором, а в глубоком подвале, обнаруженном на стадии строительства.
Это был необычный подвал, в одной из стен которого рабочие, убиравшие вековые наслоения мусора, наткнулись на маленькую дверь. Авдотий Павлович вскрыл её лично и не прогадал: за дверью начиналась система подземных ходов, ведущих в самые отдалённые уголки Лондона. Их-то миллиардер и изучал в свободное от бизнеса время.
Однажды он очутился в одном из нехоженых ответвлений системы. Подземелье заканчивалось ступеньками, ведущими вверх, и маленькой дверцей, которую он не замедлил вскрыть, для чего пришлось изрядно повозиться.
За дверью обнаружилась небольшая комнатка. Тусклый свет с трудом пробивался в крохотное оконце. Выглянул наружу и увидел площадь, битком набитую народом. Шум, гам… Все явно чего-то ждут.
Внезапно дверь распахнулась и в комнату ввалился свирепого вида мужчина. Зверски посмотрел на Авдотия Павловича и заорал ему что-то крайне оскорбительное. При этом палец его недвусмысленно указывал на красную материю, перекинутую через спинку стула.
Банкир смертельно испугался: было очевидно, что его сейчас прикончат. Догадался, почему: по мнению вошедшего, он был ещё не одет. Сдёрнул со стула материю и набросил на себя.
Та оказалась балахоном с прорезями для глаз. Всё ещё негодующий джентльмен выволок из угла здоровенный топор и сунул его миллиардеру. Вышли на площадь.
Дальнейшее помнилось с трудом. Его завели на некое подобие эстрады. Туда же привели какого-то мужика, что-то ему зачитали. Мужик встал на колени и положил голову на деревянный чурбан.
Затаив дыхание, зрители воззрились на топор. Банкиру стало ясно: если он сейчас же не оттяпает этому мужику голову – его растерзают.
Топор взмыл в воздух и, описав дугу, смачно впился в деревяшку. Голова отскочила в одну сторону, обрубок мужика – в другую. Помост обагрился кровью и инвестор, не обидевший за свою жизнь и мухи, рухнул без чувств.
Но этого никто не заметил, ибо толпа возликовала. Ещё бы: не каждый день увидишь голову монарха в корзине!
Когда миллиардер очухался, то сразу поспешил туда, откуда пришёл. На столе лежал туго набитый мешочек. Авдотий Павлович заглянул в него и обнаружил золотые монеты. Огляделся по сторонам – и взял мешочек с собой.
***
Через какое-то время его снова потянуло в то же ответвление. Однако, на этот раз он немного промахнулся и всё пошло по-другому.
Подземный ход оказался несколько дольше, нежели он рассчитывал. И когда, наконец, появились ступеньки, ведущие вверх, а в конце – маленькая дверь, Авдотий Павлович вздохнул с облегчением: сейчас он увидит хмурое лондонское небо, глотнёт сырого британского воздуха…
Приладил фомку, предусмотрительно захваченную из дома, даванул. Дверь со скрипом отворилась.
Похожая на прошлую комнатка, балахон… Только приступил к поиску топора, как входная дверь распахнулась и на пороге нарисовался страшно злой персонаж в цивильном костюме. Ни слова не говоря, выволок инвестора наружу и пинками погнал в привычном направлении.
На этот раз топор не потребовался. Всё было на редкость удобно и цивилизованно: рычаг, острозаточенный нож на деревянной конструкции. Привели мужика, зачитали приговор. Авдотий Павлович дёрнул за рычаг, нож со свистом съехал вниз, голова отскочила и плюхнулась в корзину. Кровь не стала брызгать во все стороны, а аккуратно слилась по желобку. В общем, всё прошло без ненужной ажитации, буднично, на хорошем техническом уровне.
В комнатке, как и ожидалось, его ждал гонорар. Не такой щедрый, как в прошлый раз, но жаловаться было некому. Впрочем, и нервного потрясения на этот раз не случилось, так что оплата, как ни крути, соответствовала понесённым трудозатратам. Уж лучше что-то, чем ничего.
Больше Авдотий Павлович в те края не заглядывал. Монархи кончились, а на публику попроще желающих хоть отбавляй. Да и расценки другие. В одном месте дошло до откровенного демпинга со стороны конкурентов и это поставило точку на вроде бы перспективном направлении. Что поделаешь: бизнес есть бизнес…
Титаник
С Балтики дул пронизывающий ветер и Николай Сергеевич никак не мог согреться. Апрельским вечером случается такое: налетит снег с дождём, запуржит, заметелит… Вот и сейчас – словно не весна на дворе, а самый что ни на есть февраль-вьюговей.
Николай Сергеевич только что вернулся из рейса и сразу – в Москву, к престарелым родителям. Отец ложится на операцию – надо поддержать. Хотя бы морально…
Из-за поворота пробился свет фар и к остановке плавно подкатил автобус. Николай Сергеевич пробрался на свободное кресло и с наслаждением ощутил мягкость хода комфортабельного экспресса. Глаза закрылись сами собой…
***
На капитанском мостике всё спокойно. Приглушённый свет. Движение гигантского судна почти не ощущается. На море – полный штиль. «Титаник» словно застыл в маслянистой жидкости и безмолвствует. А скорость – 22 узла… Хороша машина!
Какое-то тягостное предчувствие не давало покоя вахтенному офицеру. Он был суеверным, этот старший помощник капитана, и всегда заступал на вахту с любимой трубкой. Но не в этот раз. Где он её оставил?
Повинуясь нараставшему чувству тревоги, подумал: если он не вспомнит, где его любимица, то что-то случится. Непременно! Что-то нехорошее, быть может, трагическое. Но что может произойти на таком великолепном судне, как «Титаник», да ещё и совсем новом?
Однако, тревога не уменьшалась, а наоборот – усиливалась. Поняв, что ему с ней не справиться, решил отлучиться к себе в каюту. Ненадолго, на пять минут – взглянуть на полку с книгами, заглянуть в умывальную комнату… Трубка где-то там.
Но оставлять мостик на такой скорости нельзя! Необходимо сбросить ход, а это – прямое нарушение приказа капитана. Но пять минут… Всего лишь пять минут! Они ничего не решают!
Мучимый сомнениями, всё же дал команду: ход – 15 узлов! Корабль начал торможение. И когда скорость упала до требуемой величины, передал штурвал помощнику, после чего поспешил к себе в каюту.
В этот момент и прозвучал сигнал тревоги.
Бросился обратно, к штурвалу. Из темноты на корабль надвигался… гигантский айсберг!
Не в силах отвести взгляд от грозного чудовища, все замерли. И только старпом сохранил самообладание: «Лево руля! Малый ход!»
Повинуясь командам, «Титаник» медленно отворачивал от айсберга. Успеет ли?
На мостике с ужасом глядели на проплывающий мимо ледяной остров и ждали рокового удара. Но его не последовало. Глыба нехотя отвалила в сторону и скрылась в ночном полумраке.
Старпом обессиленно опустился в кресло. Если б не 15 узлов – катастрофы было бы не избежать.
Рассеянно глянул перед собой…
Что это? Не может быть! Со столика на него глядела его любимая трубка.
***
Автобус качнуло. Московский вокзал. Приехали.
Николай Сергеевич открыл глаза, прищурился на яркие огни.
Пассажиры тронулись к выходу. Вышел и он. И только теперь понял, что сжимает в руке… Трубка! Его трубка!
Капитан первого ранга усмехнулся, сокрушённо покачал головой и прошёл на перрон.
Странное происшествие
Командировка заканчивалась, оставался один день. «Вот и хорошо» – подумал Алексей и решил прогуляться. А то спросят: что за город такой – Сараево, а ему и ответить нечего. Не пересказывать же ход дискуссии на конференции по безопасности в Европе, на которой он представлял российские правоохранительные органы.
Июньское солнце палило нещадно. На улице жарко, душно. Город небольшой, памятников – раз-два и обчёлся. В таком месте каждому туристу рады. Провинция…
Впрочем, и в таких вот безвестных городишках тоже есть на что посмотреть.
«В магазин, что ли, заскочить? Как у них тут с сувенирами?»
В здании на углу – массивном, начала прошлого века – было прохладно и сумрачно. Продавец радушно встретил редкого в это время гостя и поинтересовался, что того интересует. Алексей и сам не знал:
– Что-нибудь историческое…
– Историческое?
Продавец задумался.
– Вы – русский? Пройдите сюда. Я сейчас…
Алексей прошёл в примерочную, положил на полку барсетку и осмотрелся.
Под ярким светом вспыхнувшей лампы всё преобразилось. В зеркалах замелькали бесчисленные отражения. Они то появлялись, то исчезали, причём ни на одном из них не удавалось задержаться. Почувствовав, что у него начинается головокружение, Алексей вышел из примерочной…
***
В зале ничего не изменилось. Лишь возле окна появился незнакомец, высматривающий что-то снаружи. А продавца всё нет и нет.
Алексей уже хотел обратиться к юноше с вопросом насчёт хозяина, как вдруг обратил внимание на некоторые странности в его поведении: парень сильно нервничал и явно чего-то опасался. Рука – под полой пиджака… Что в ней?
Снаружи донёсся тарахтящий звук. Он приближался и молодой человек засуетился, а в его руке блеснул пистолет…
«Опаньки!» – молнией мелькнуло в голове сотрудника полиции, ещё утром обсуждавшего с коллегами меры по борьбе с уличной преступностью. Прыжком настиг парня, метнувшегося к двери… Заломил руку… Прижал к полу…
Снаружи взвизгнули тормоза… Взревел автомобильный мотор… Раз… Другой…
Кто-то неуклюже разворачивался на проезжей части. Наконец, всё стихло.
Парень лежал молча и не шевелился. Алексей взглянул на пистолет: «Браунинг», 1910 г. Старьё! Но заряжен… Боевыми…
Продавца по-прежнему не было видно.
«И что с этим парнем делать? Передать в полицию? Да, пожалуй. Пусть там разбираются».
Юноша пошевелился, попытался подняться – и охнул. Прислонился к стене… Черты исказила гримаса боли…
«Я что, сломал ему руку? Мда-а-а… Теперь точно проблем не избежать. Но где же продавец?»
Постоял в нерешительности: «Стоп, у меня же в барсетке смартфон! Сейчас и позвоню, куда следует!»
Вернулся в примерочную.
Вспыхнул свет, замелькали отражения. Чертовщина какая-то…
Достал смартфон: «Да тут нет интернета!»
Шагнул из примерочной и… нос к носу столкнулся с улыбающимся продавцом. Тот стоял с вышитой рубахой в руках, чем-то похожей на русскую косоворотку.
Продавец опустил взгляд и увидел… пистолет! Побледнел… Попятился…
Алексей досадливо махнул рукой: не волнуйтесь вы, всё о’кей! Посмотрел на парня, но того уже и след простыл.
– А пацан где?
– Какой пацан?
– Со сломанной рукой…
Продавец озадаченно уставился на покупателя. Алексей тоже ничего не понимал. Но пистолет! Вот же он! Не с неба же свалился!
– Вы что, никого не видели?
– Нет, никого. После вас никто не заходил.
Алексей мотнул головой: приплыли! Что здесь вообще происходит?
Помолчали. Внезапно в голове правоохранителя мелькнула странная мысль – странная настолько, что язык отказывался спросить. Но вопрос всё-таки прозвучал:
– Скажите: а там (пальцем указал на примерочную) с вами ничего не случалось? Или с кем-нибудь ещё…
– Нет, никогда…
– Хм-м… Ну, ладно, я пойду…
– А рубаху? Примерять будете?
– Нет, спасибо… Впрочем, заверните. Сколько с меня?
Продавец завозился с товаром, а Алексей задумался: что делать с пистолетом? Отнести в полицию? А где он его взял? Отнял у какого-то парня? Где тот парень? Продавец-то никакого парня не видел, хотя всё произошло в его магазине, а следовательно, в его присутствии. Чушь какая-то! Выбросить в урну? А вдруг его найдёт тот, в чьих руках он совершенно нежелателен? Остаётся один вариант…
Расплатился за покупку и, прикрыв пистолет пакетом, вышел на улицу.
От мысли, что его остановит первый встречный полицейский и он ничего не сможет ему объяснить, стало не по себе. В кармане перекатывалась пригоршня патронов, в руке потел кусок полированного железа.
Дошёл до набережной, огляделся по сторонам. Никого! Речка небольшая, но выбирать не приходится.
В одном месте было поглубже – туда и бросил пистолет. Чуть подальше – патроны: один, другой, третий…
Карман опустел. Алексей облегчённо вздохнул и с чувством исполненного долга направился к старой церкви, видневшейся вдали. В любом случае, преступления не случилось. И это просто супер!
