Kitabı oku: «Кальянная», sayfa 6
9. Сплит-2
Окраины Берлина. Тот же день. Поздний вечер. Новостройка. Подвал. 23:00.
Большой чёрный внедорожник стоял, чуть потрясываясь на холостом ходу, освещая ярким светом голубоватых фар очертания недостроенного здания. Две мужские фигуры с ощутимой разницей в росте стояли около машины, освещённые светом фар.
– Ну что, пора его отпускать? Ведь ты отпустишь его? – спросил Майк, смотря снизу вверх на своего собеседника. Повернувшись в сторону, он дал отмашку еле видимым силуэтам двух парней, что находились чуть поодаль, в темноте.
– Конечно, ведь ты снимаешь оцепление с объекта. Что мне остаётся ещё делать? – закрываясь от небольшого порыва от ветра, сказал Мэт, прикуривая сигарету.
– Слушай, ты же отработал с ним по полной. Парень действительно ничего не знает.
– Какой-то ты мягкий стал, Майк. Что с тобой случилось? Помню тебя первые три года после 11-го, ты же был как цепной пёс. А сейчас посмотрите на него! Ходит в костюме, занялся, как это… Ты теперь администратор или менеджер, а? Сложно себе представить, что каких-то пару лет назад мы были в одной упряжке, – нервно выстрелил долговязый Мэт, зло прищурившись.
– Времена меняются, старик, и мы меняемся вместе с ними. Я перегорел тогда, понимаешь? – серьёзно глядя собеседнику в глаза, сказал человек в костюме.
– Видимо, не все меняются. Я, видишь, нет, да и эти тоже. Так и продолжают в том же духе, – сказал долговязый, нервно сплёвывая и кивая в сторону подвала, из которого они недавно вышли.
– Ну ладно, хватит уже! Я же тебе сказал, в центре уже отработали эту ветку. Нужно отпускать парня, – продолжал настаивать Майк, не сводя взгляда со своего собеседника.
– В смысле? Мне сейчас его вывести сюда, вызвать такси и отправить домой? Ты совсем ополоумел со своим гуманизмом? – выпуская дым прямо в лицо Майку, огрызнулся Мэт. Ссутулившись, он сделал один шаг, которым до минимума сократил расстояние между ними. Майк не двигался. Он молча ждал, пока развеется голубое облако, смотря исподлобья на своего бывшего товарища.
– Отпусти парня, ты ведь знаешь – он ни при чём. Мы ведь получили добро сверху! – сильно понижая тембр голоса, произнёс Майк.
– О! Вы посмотрите на него! Прежний Майки вернулся, и из-за чего? Может, ты ещё хочешь извалять свой костюмчик в этой пыли, вцепившись мне в глотку? – Мэт ловко выкинул окурок в сторону и хлопнул в ладоши. Этот жест тоже не произвёл никакого впечатления на решительно настроенного человека в костюме. Заметив это, долговязый Мэт несколько раз задумчиво кивнул. Он тоже вцепился в Майка неприятным и колючим взглядом.
– Я отпущу его, но завтра. Всё согласно правилам. Он не должен знать, что находился здесь, в городе. И хватит уже, Майк. Ты сам всё прекрасно понимаешь и знаешь, как это всё делается. Я дам ему препарат, а завтра утром мы с ребятами его вывезем. Вернём именно туда, откуда взяли. Успокойся, старик, всё ведь в порядке, – чуть потеплев, сказал Мэт, кладя свою большую ладонь на плечо Майка.
– Извини, я погорячился. Понимаешь, у меня зять такой, как он. Всё время думаю о своей дочери и внуке. Что, если они вот так же ждут, понимаешь! – ответил Майк, тяжело выдыхая.
– Тебе нужно бросать это, Майки. Завязывай с этой проклятой работой, слышишь. Ты, похоже, точно перегорел, старик! – высокий Мэт вдруг обнял своего товарища и крепко по-отечески прижал к себе. – Твоё время пришло, Майки, нужно уходить, – продолжал тихо Мэт, похлопывая бывшего друга по спине.
Берлин. Аэропорт Берлин Бранденбург. Полночь. Сектор службы безопасности.
– Мы здесь уже два часа торчим сверх нормы! Просмотрели уже всех, на всех рейсах. Может, вы всё же скажете, кого мы ищем? – отрываясь от монитора и снимая гарнитуру с головы, спросил господин Шмидт. Его смена закончилась два часа назад, но его попросили задержаться. Серьёзные мужчины в строгих костюмах объяснили господину Шмидту, что дело касается государственной безопасности.
– Скажите, пожалуйста, господин Шмидт, сколько ещё осталось рейсов по Европе. Ну, скажем, до шести утра? – спросил мужчина средних лет с седыми висками и вежливой улыбкой. Дело в том, что во время разговора он даже не смотрел на начальника смены безопасности аэропорта, и это бесило больше всего. Господин Кунце, а именно так представился этот мужчина, показав очень серьёзное служебное удостоверение, был сосредоточен на просмотре каких-то листов в своей папке, но продолжал при этом быть предельно вежливым.
– Их ещё восемь, – меря нервным взглядом не смотрящего на него Кунце, ответил Шмидт.
– Ну тогда мы просмотрим все восемь на предмет вот этого человека. Он может иметь британское, французское или австрийское гражданство, – сказал Кунце, кладя на стол Шмидта мужскую фотографию. Голубоглазый мужчина с приветливой улыбкой и короткой стрижкой явно отличался от трендовых личностей, висящих на стене с пометкой «разыскиваются».
– Ну что же, тогда будем смотреть, – сказал Шмидт, тяжело выдыхая. Начальник смены понял, что вернётся домой, скорее всего, только утром. Он медленно повернулся на стуле и вновь придвинул к себе клавиатуру.
Берлин. Воскресенье. Ранее утро. Недалеко от аллеи Космонавтов. 05:30.
– Вот туда, видишь. Там детская площадка, оставим его где-нибудь на скамейке, – показывая пальцем через лобовое стекло, сказал Мэт, чуть приподнимая другой рукой солнцезащитные очки.
– Да, понял, – кивнул ему крепкий парень с широким и бритым затылком. Ловко повернув налево к детской площадке, он начал постепенно притормаживать.
– Ребята, разыграйте пьяного на всякий случай. Сейчас не знаешь, кого встретишь – или старушку с собачкой, или пьяную молодёжь. Короче, по моим подсчётам, парень очнётся минут так через пятнадцать, – пояснял Мэт двум другим, сидящим в темноте фургона. Массивная машина медленно остановилась на тихой улице неподалёку от детской площадки. Раздвижная дверь медленно откатилась в сторону, и из машины вышли два широкоплечих парня. Бритоголовые, в коротких чёрных куртках и высоких ботинках на шнуровке, они были больше похожи на скинхедов. Вытащив из фургона бессознательное тело и взяв его под руки, они зашли на детскую площадку и посадили его на скамейку.
– Вот свинья! С тобой только одни проблемы, – сказал один из них на немецком, но с сильным восточно-европейским акцентом. Он ткнул полусидящего в плечо, но тот ничего не ответил. Оба здоровяка быстро покинули детскую площадку и залезли в фургон. Машина ещё некоторое время стояла, рыча и чуть потрясываясь на холостом ходу. Спустя несколько минут она скрылась в неизвестном направлении.
«Подумай сам! Ну подумай же, зачем?..» – звенело в голове у Тахира. Яркий свет, неприятный запах подвальной пыли, странные фигуры и этот тяжёлый взгляд. Казалось, что это не закончится никогда. Парень тряхнул головой и вдруг услышал пенье птиц. Нет, ему это не казалось, это явно было не в подвале с его непонятной тишиной и странной вознёй в тёмных углах. Это были настоящие птицы, те, которые так радостно щебечут в предчувствии появления солнца. Как часто он слышал их весёлое пение по утрам, крутя педали своего велосипеда по дороге на работу!
«Это действительно так или это мне снится?» – думал про себя Тахир. Он уже был в сознании, но всё ещё боялся открыть глаза. Боялся быть в очередной раз обманутым, боялся этих слепящих фонарей и тяжёлого взгляда. Взгляда, который будто заглядывал глубоко в душу, будя в ней какой-то непонятный, животный страх. Страх, который всё время пытался его съесть, но Тахир не позволял ему этого сделать. Не позволял этому страху и этому человеку. Хотя теперь он мог сознаться себе в том, что не всё помнил. Где-то посредине этой бесконечной темноты его выключили, отключили напрочь. Ни запахов, ни звуков, ни даже этого тяжёлого взгляда. Один большой кусок выпал из его памяти, и сейчас это вызывало страх. Страх и нежелание возвращаться, ведь это мог быть опять обман.
– Нужно открыть глаза. Ну и что, пускай! Я хочу просто знать, просто знать! Даже если… – он приоткрыл чуть слипшиеся веки.
– Деревья, небо! Это не сон? Нет, нет, это не сон! Воздух, он чистый и приятный! Господи, какое счастье! Какое же это счастье видеть это, чувствовать это! Просто жить! – Тахир не верил своим глазам. С трудом приподнявшись на локте, он посмотрел по сторонам.
– Детская площадка? Почему я здесь? Подожди-ка, она мне знакома! – продолжал он вслух сам с собой.
– Господи, Джами! Мы же бывали с ней здесь! Моя принцесса, моя маленькая Джами! – закричал он в голос, подскакивая со скамейки. Тахир вскочил на ноги, но тут же повалился. Мышцы сильно атрофировались, ноги практически не могли держать вес собственного тела. Парень крутил головой в поисках кого-то или чего-то, что могло бы ему помочь. Никого не было, лишь пустынная детская площадка. Тахир принялся массировать ноги и разминать суставы…
Через пятнадцать минут сильно шатающаяся мужская фигура вышла с детской площадки. Молодой человек явно боролся со своим телом. Делая паузы и держась за ограды и столбы, попадающиеся на его пути, Тахир двигался к своей цели. Он хотел поскорее попасть домой.
Берлин. Утро. Недалеко от аллеи Космонавтов. 06:23.
– Давай, давай, жми. Сейчас здесь всё равно никого нет. Нужно по-быстрому оказаться у Джала, он ещё ничего не знает! – толкая водителя в плечо, кричал бородатый юнец.
– Успокойся ты. Если нас остановят за превышение скорости, сам понимаешь, что будет. Это не моя машина, и я не знаю, что лежит у Селима в багажнике, – ответил сидящему рядом с ним младшему брату Муса. Чёрная БМВ быстро свернула с аллеи Космонавтов на соседнюю улицу и, скрипнув тормозами, понеслась дальше.
Берлин. Утро. Недалеко от аллеи Космонавтов. 06:18.
Ноги постепенно оживали, Тахир продолжал двигаться. Тысячи маленьких иголочек чувствовались в ступнях, бёдрах и даже коленях. Назвать болью это было сложно, но всё равно это было ужасно неприятно. Тахир знал, что это хороший знак. Кровь начинает циркулировать там, где она почти не двигалась, но это пройдёт.
– Главное, двигаться, я же почти рядом с домом! Господи, Джами, Вали! Моя Валида, как я соскучился по вам, мои девочки! – говорил он вслух, смотря вперёд. Тахир вспомнил то утро и как он уходил. Лицо Валиды, освещённое тёплым светом кухонной лампы, мягкие локоны маленькой принцессы, её смех и красивое личико. Запах дома… По щекам побежали слёзы, он остановился. Из груди вырвался громкий стон, и Тахир заплакал, как когда-то в детстве, когда умерла его любимая бабушка. Тогда он не смог сдержать в себе слёз, хоть отец и говорил ему, что настоящие мужчины не плачут. Теперь это тоже не получилось, это вырвалось само. Эмоции, данные нам от природы, рано или поздно врываются наружу, как бы мы ни пытались их глубоко упрятать и скрыть за нашими повседневными масками!
Тахир успокоился. Вытерев грязным рукавом лицо, он двинулся дальше. Сквозь размытые слезинками глаза он заметил телефонную будку.
– Позвонить! Нужно им позвонить, сказать, что я иду! – шептал он. – Чёрт, деньги! Нужно хотя бы двадцать центов, – он начал шарить по карманам штанов и в заднем нашёл свой кошелёк. – Странно, никогда не носил его в заднем кармане. – сказал он, открывая отдел с мелочью. Быстро бросив двадцать центов, Тахир лихорадочно набрал домашний номер. Три, четыре, пять гудков…
– Да! – послышалось на другом конце.
– Вали, хабиби! Это я, любовь моя! Я иду! – кричал он в трубку.
– Тахи, что случилось? Ты где? Мы…
– Вали, всё хорошо, любимая! Я иду, я иду домой!
– А! Я уже не знала что делать, что думать… Тахи, ты где? Скажи, я приду!
– Всё будет хорошо, любимая! Я уже почти дома. Как там моя принцесса?
– Она, она… Она плакала всё это время… Она очень переживала, хоть я ей ничего не говорила. Ты где был, Тахи? Я уже и в полиции была…
– Всё хорошо, Вали, всё будет хорошо. Я иду домой, любимая!
Разговор прервался. Тахир решил не перезванивать. Хотелось быстрее оказаться дома. Наконец увидеть и обнять своих девочек. Повесив трубку, он пошёл дальше.
Берлин. Утро. Недалеко от аллеи Космонавтов. 06:30.
– Вот урод, а! Нашёл же место, где переходить! – выругался Муса, притормаживая. Машина резко обогнула шатающуюся фигуру.
– Погоди, погоди! Это же он! Его весь город ищет, а он здесь пьяный ходит. Тормози! – закричал Сабит.
– Это он? Тахир!
– Ну да. Свинья неблагодарная, предатель. Аль-Кабир к нему как к сыну. Это он его афганцам слил. Слышал, что Джал рассказывал? Исчез, пропал! А теперь вот появился! Собака! – машина резко остановилась. Передняя дверь распахнулась, и из машины выскочила худощавая мужская фигура. Быстро подбежав к шатающемуся Тахиру, Сабит остановился от него в метре.
– Собака! Это тебе за аль-Кабира! – крикнул вдруг юноша и, достав из-за пояса нож, несколько раз ударил шатающегося Тахира в область живота. Быстро развернувшись, Сабит метнулся к машине и запрыгнул в салон. Двигатель взревел, и машина понеслась прочь.
Тахир ещё стоял, его сильно шатало. Он не чувствовал боли, но чувствовал, что силы быстро покидают его. Проводив непонимающим взглядом удаляющуюся машину, Тахир опустил глаза вниз. Красная лужа под его ногами быстро увеличивалась, захватывая своим ярким цветом всё больше и больше серый асфальт. Тахира сильно качнуло, он упал на спину. Небо смотрело сочувственно на него своими голубыми глазами. Где-то опять чирикали птицы, слышался шум проезжающих машин. Хотелось спать. Слабость… Тахир несколько раз закатывал глаза, но неимоверным усилием воли вновь возвращался обратно.
– Мои девочки…
Газета «Берлинская молния». Понедельник. Криминальная колонка.
«…Объявленный без вести пропавшим в начале прошлой недели господин Т. был обнаружен убитым в прошлое воскресенье недалеко от своего дома. Обстоятельства этого странного убийства выясняются…»
