Kitabı oku: «Локон с Изумрудного моря», sayfa 5

Yazı tipi:

12. Капитан Ворона

Под ногами захрустели споры.

Локон старалась дышать медленно и неглубоко. Даже натянув ворот рубашки аж на нос, она чувствовала себя незащищенной. Чтобы ее убить, хватит и одной-единственной споры.

Очередное ядро просвистело над головой девушки, пробив борт. Однако Локон продолжала шагать – очень осторожно, чтобы не подбрасывать споры. А еще приходилось учитывать, что в любой момент из отверстия в дне океана может вырваться струя воздуха, и это опять же будет означать немедленную смерть.

– Ну и зрелище! – ахнул Хак, сидя на плече девушки.

Локон осторожно посмотрела назад. Над «Мечтой Ута» кружила стая чаек. И на то была причина: несколько матросов получили ранения в результате последнего попадания, а один свалился за борт.

Бедняга бился в истерике, разбрызгивая кровь по спорам, которые тотчас расцветали лозами, цеплявшимися за борт подобно щупальцам гигантского спрута. Несчастный матрос исчез в этом буйстве, но его крики по-прежнему доносились будто из-под толщи земли – чем сильнее давили лозы, тем больше крови лилось в ненасытный океан. Чайки пикировали, с явным удовольствием атакуя растения. Что бы это значило?

Локон вновь повернулась к вражескому кораблю и продолжила путь – шаг за шагом. Из трюма ей казалось, что второе судно находится совсем близко, однако здесь, под открытым небом, расстояние до него представлялось непреодолимым.

– Я никогда прежде этого не делал, – посетовал Хак. – В смысле, никогда не ходил пешком по спорам.

– Я тоже. – Локон пыталась дышать ровно, хотя сердце неистово колотилось.

Продолжать! Двигаться! Вперед!

– Не хочу тебя пугать, – заговорил Хак, – но мне кажется, что кипение вот-вот возобновится…

Локон кивнула. Она знала, как это бывает. Через каждые сутки-двое возникает длительная, на несколько часов, пауза; океан полностью затихает. Он может не бурлить и целый день, но такое случается редко.

Обычно паузы в жизни океана продолжались лишь несколько минут. Как у певца, набирающего воздух перед очередным куплетом.

Локон попыталась ускорить шаг, но идти по спорам было чрезвычайно трудно. Девушка то и дело оступалась, и только лунам ведомо, почему в этот раз она зашнуровала башмаки недостаточно туго. Локон чувствовала, как споры проникают в обувь, проскальзывают между волокнами носков и трутся о кожу.

Сколько пота нужно, чтобы одна из них взорвалась?

Просто продолжай двигаться.

Шаг. Еще один. И еще.

Локон услышала хруст за спиной и оглянулась. Один из контрабандистов понял ее замысел и тоже поспешил к вражескому кораблю. Споры разлетались из-под его ног во все стороны. Локон напряглась всем телом, боясь, что…

Хрясь!

Из глаз несчастного матроса вырвался пучок лоз. Они упали и принялись извиваться; вокруг сразу же выросло еще несколько кустов. Локон продолжила путь, но тут еще один матрос прошел мимо нее уверенной походкой. Он двигался со скоростью, намного превышавшей разумные пределы.


Локон поняла, что им с Хаком удалось преодолеть полпути до вражеского корабля.

– Прошу, Изумрудная луна! – взмолилась девушка. – Пожалуйста, еще чуточку времени.

Локон уже хорошо различала врагов. Они собрались на баке, оставив орудия без прислуги. В обстреле больше не было нужды. Корабль контрабандистов разваливался вдалеке под натиском лоз, что выросли из спор, смоченных кровью упавшего за борт бедолаги.

Локон чувствовала на себе взгляды матросов. На самом носу корабля была отчетливо различима зловещая фигура в шляпе с длинным черным пером. Вдруг кто-то поднял длинный мушкет и направил его на Локон.

Мушкет дрогнул, и через долю секунды раздался хлопок. Матрос, быстро шагавший к кораблю, рухнул, и кровь из его раны запустила новый жуткий фонтан вьющихся лоз.

Локон остановилась, ожидая второго выстрела. Однако его не последовало, и девушка вновь пошла вперед. Пути назад не было – там бы ее ждала неминуемая смерть.

Все тело было напряжено, как до отказа натянутая тетива лука. Вот-вот снова громыхнет мушкет, или земля задрожит под ногами, или спора попадет в нос или глаз.

Когда девушка наконец вступила в тень корабля, она испытала громадное облегчение – как будто убрали нож, который продержали приставленным к горлу целую вечность.

Матросы, собравшиеся у фальшборта, смотрели на нее сверху. Ни на ком Локон не заметила королевской формы; правда, одежду человека, стоявшего в середине ряда, разглядеть не удалось, поскольку прямо за его спиной горело солнце. А лицо скрывалось в тени шляпы с черным пером.

Матросы безмолвствовали. Они не предложили Локон подняться на борт, но и не застрелили ее. Девушке ничего не оставалось, как привязать к поясу сумку с чашками и поискать способ взобраться наверх. Но корпус был изготовлен из гладкого коричневого дерева, и после нескольких тщетных попыток Локон убедилась, что залезть по нему невозможно.

– Прости меня, Локон, – сказал Хак. – Боюсь, я ошибся – они не похожи на людей короля.

Девушка на мгновение задумалась, затем тщательно, чтобы не осталось ни единой споры, вытерла палец и поднесла ко рту. Плюнув на ноготь, девушка глубоко вздохнула и стряхнула слюну.

В нескольких футах от нее ожили споры, породив среднего размера деревце из лоз, которые, обвивая друг друга, потянулись к небу. Локон схватилась за лозу, оказавшуюся прочной и жесткой, как канат, и полезла.

– Правильно, молодчина! – подбадривал девушку Хак. Он шмыгнул с ее плеча на лозу чуть повыше той, по которой взбиралась Локон. – Давай поторапливайся!

Сил хватило ровно на то, чтобы взобраться футов на десять и оказаться напротив иллюминатора. Хак вернулся на плечо к Локон, как только она ухватилась за опору. Отсюда ей удалось прочитать название корабля, написанное золотой краской: «Воронья песнь».

Несколько матросов со смехом обсуждали потуги Локон, преодолевавшей последние футы. Споры потоком падали с ее башмаков, пока она висела, пытаясь зацепиться ногой за узкий козырек, идущий вдоль борта под иллюминаторами.

– Вот оно! – пискнул Хак. – Прислушайся.

Локон уловила низкий гул, от которого завибрировал весь корабль. Мгновение спустя толща спор заколыхалась, там и тут сквозь нее прорывались струи воздуха. Корабль накренился, и Локон едва не сорвалась. По палубе разнесся приказ ставить паруса.

Лестница из лоз ушла обратно, ее поглотил внезапно оживший океан. Локон оглянулась на «Мечту Ута» – та накренилась, затем перевернулась кверху килем и наконец затонула под напором обвивших ее лоз.

Новый куст вырос на месте исчезнувших под спорами обломков. Последние члены экипажа страшно закричали, отдавая свою воду океану, и чайки бросились врассыпную. Вражеский корабль с висевшей на его борту Локон проплыл мимо места крушения. Только три моряка еще боролись за жизнь: двое цеплялись за обломки, один сидел в маленькой спасательной шлюпке. Все трое обмотали шарф вокруг головы, закрыв им рот, и крепко зажмурились.

Грянули выстрелы, убив тех двоих, что цеплялись за обломки. Однако почему-то человека в шлюпке было решено оставить в живых. Единственного из всей команды контрабандистов свидетеля первого неудачного плавания Локон.

Девушка продолжала висеть на корпусе «Вороньей песни». Ее пальцы пылали от боли, ныли мышцы рук. Но не на что было опереться ногами. Локон сомневалась, что ей хватит сил или ловкости перелезть через планшир, если вообще удастся до него дотянуться.

Периодически кто-нибудь заглядывал через борт и сообщал товарищам, что девица еще не сверзилась.

Еще не сверзилась…

Еще не сверзилась…

– Хак, давай, – прошептала Локон. – Ты же крыса; тебе нетрудно взобраться.

– Сомневаюсь, – отозвался Хак.

– Ты можешь хотя бы попытаться.

– Факт. Попытаться могу…

Однако они продолжали висеть, как казалось Локон, целую вечность. И вдруг девушка поняла, что вот-вот сорвется. Пальцы скользкие, мышцы вопят от боли…

Рядом о доски стукнулась веревка. Девушка оцепенело уставилась на нее, гадая, хватит ли сил взобраться. Решив, что их совсем не осталось, она просто схватилась за веревку и повисла.

К счастью, та вскоре пришла в движение – несколько матросов дружно тянули Локон наверх. Наконец очень крупный мужчина с черными волосами, заплетенными в дреды, ухватил ее под мышки, а затем бросил на палубу. Последние споры на одежде девушки посерели, убитые серебром «Вороньей песни».

– Капитан Ворона позволила вытащить тебя, если продержишься пятнадцать минут, – пояснила женщина невысокого роста. – Не верится, что ты справилась. Ты сильная.

Локон закашлялась, корчась на палубе. Потом села и обхватила себя измученными руками. Всего лишь пятнадцать минут? Казалось, прошло несколько часов.

– Я не сильная, – хрипло возразила Локон. – Просто упрямая.

– Еще лучше.

Хак благоразумно промолчал, хоть и щелкнул зубами на матроса, попытавшегося схватить его за хвост.

– Кто вы такие? – обратилась Локон к своим спасителям. – Люди короля? Приватиры?

– Ни те ни другие, – ответил матрос. – Мы скоро поднимем флаг в цветах короля, но это будет притворство. Дуг шьет нам настоящий флаг; в следующий раз у нас над головой будет виться черное на красном.

Черное на красном? Значит, пираты. Интересно, попасть к пиратам после контрабандистов – это вверх по карьерной лестнице или вниз? И почему они потопили корабль, не обчистив его хорошенько?

Сквозь толпу матросов протиснулась смуглая коренастая женщина – судя по плюмажу на шляпе, капитан «Вороньей песни». Ворона обладала резкими чертами лица и хмурым взглядом глубоких как океан глаз. Я знавал похожих на нее людей. Она была чересчур сурова. Переполнена злостью. Словно это лишь набросок человеческого существа, в который время еще не добавило смягчающих черт вроде юмора или милосердия.

– За борт ее, – приказала капитан.

– Но ты же сама разрешила ее поднять! – возразила невысокая женщина.

– Я разрешила, вы подняли. А теперь – за борт!

Никто не кинулся выполнять приказ. Все матросы стояли неподвижно.

– Гляньте, какая она тощая, – процедила капитан. – Инспектор? Знавала я парочку инспекторов… Они стали инспекторами в поисках легкой жизни. Им неизвестно, что такое настоящий труд, а бездельникам не место на «Вороньей песни».

Пиратам речь капитана явно показалась неубедительной. Интересно, почему им не все равно? Однако их нерешительность давала Локон шанс. Преодолев смертельную усталость и сильнейшее головокружение, девушка встала на колени, взяла замеченное поблизости ведро со щеткой и принялась методично, насколько позволяли измученные руки, драить палубу.

Капитан Ворона молча смотрела на нее. В повисшей над палубой тишине отчетливо слышалось шипение спор и ерзанье щетки: вжих-вжих.

Наконец, сняв с пояса флягу, капитан сделала большой глоток. Фляга была отменная, обшитая кожей с тисненым узором из перьев. Даже в полуобморочном состоянии Локон по достоинству оценила эту посудину.

Вскоре Ворона спустилась с бака, не повторив последнего распоряжения. Пираты разошлись по своим постам.

Девушка продолжала драить палубу, а Хак шептал ей на ухо слова поддержки. Локон работала допоздна, и лишь окончательно выбившись из сил, она заползла в уголок, свернулась калачиком и уснула.

Часть 3

13. Юнга

Проснувшись на следующий день, Локон ничего перед собой не увидела – волосы за ночь спутались наглухо. А чувствовала она себя как одеревеневшая от высохшей грязи тряпка. Девушка привстала и попыталась собрать жесткие волосы в хвост, смутно припоминая, как ночью ее пинали, требуя подвинуться, чтобы не мешалась под ногами. Она подчинилась, но вскоре снова посыпались пинки, и так повторилось еще дважды все по той же причине. Казалось, на палубе просто невозможно не мешаться под ногами.

Ее следующая мысль была вовсе не о еде. И не о питье. И не об иных физиологических потребностях.

Ее следующая мысль была о Чарли.

Никогда еще Локон не считала себя такой наивной. Неужели и впрямь верила, что покинуть родной дом и отправиться на поиски кого-либо – это так просто? Ведь доселе она ни разу не поднималась на борт корабля. А теперь чувствует себя полной дурой. Хуже того: стоит подумать, что Чарли где-то вдали один-одинешенек, пленен и напуган до смерти, как сердце сжимается до боли. Его страдания – это ее страдания.

У вас может возникнуть мысль, что человек, способный сочувствовать другим, обречен. Разве боли одного не достаточно? Почему такие, как Локон, должны страдать за двоих? Однако я обнаружил, что самые счастливые люди – это те, кто лучше других умеет сочувствовать. Известно же, что практика ведет к совершенству. Чтобы чего-то достичь, нужно приложить определенное усилие. А тот, кто на своем веку посочувствовал двум людям, трем или тысяче… Тот имеет преимущество над всеми остальными.

Эмпатия, как ничто иное, ведет к эмоциональным потерям. Но в конце концов она себя окупает.

Подобные соображения слабо утешали Локон. Она была глубоко несчастной от осознания того простого факта, что, прежде чем помогать Чарли, ей придется помогать самой себе. Она прижалась к фальшборту и услышала крики с нижней палубы: кок объявлял, что «первая вахта» может идти на камбуз.

Хак что-то прошептал девушке на ухо и отправился на разведку. У Локон заурчало в животе, и она вспомнила, что ее последней пищей была отравленная контрабандистами вода. Превозмогая боль, Локон поднялась на ноги. Камбуз – это ведь там, где дают еду, верно? Быть может, никто не заметит, если она тихонечко…

Внезапно перед Локон выросла долговязая фигура в расстегнутом бушлате. Голова была лысой, зато подбородок – щетинистый. На боку висела шпага, а за пояс были заткнуты два пистоля. Лаггарт – канонир и первый помощник. Его крепкие мускулы, длинная шея и гладкая лысина будто намекали, что в число его предков затесался канюк.

Лаггарт оглядел Локон с ног до головы.

– Первая вахта может поесть, – сказал он. – То есть мужчины и женщины, которым предстоит весь день трудиться. Ты, златовласка, займешься парусами или такелажем?

– Э-э-э… нет, – тихо ответила Локон.

– Вторая вахта завтракает после первой, – продолжил Лаггарт. – Они вкалывали всю ночь и смогут подкрепиться, как только их место займет дневная вахта.

– А к какой вахте отношусь я? – осведомилась Локон.

– Капитан сказала, к третьей, – улыбнулся Лаггарт, после чего развернулся и ушел.

Наконец на камбуз позвали вторую вахту, и матросы поменялись местами. Локон, невыспавшейся и встревоженной, оставалось только ждать. И она ждала и ждала… у моря погоды.

Третью вахту на камбуз так и не вызвали. Локон заподозрила, что эта вахта состоит из нее одной. Поэтому она изо всех сил старалась не замечать урчания в животе, наблюдая за работой пиратов. Может, если она поймет, что́ каждый из них делает на судне, то сможет не мешаться под ногами?

За этим занятием Локон провела все утро. К счастью, большинство пиратов как будто забыли о ее существовании. Экипаж нельзя было назвать веселым, но он, похоже, был предан своему делу. Несколько раз Локон ловила взгляд капитана – та наблюдала со стороны, периодически прикладываясь к фляге. Под ее свирепым взором Локон чувствовала себя пятном на окне, никак не желавшим оттираться.

Поэтому девушка решила с головой погрузиться в работу. Но для начала открыла свою сумку: проверила, все ли чашки целы, и достала щетку для волос. Приведя волосы в порядок и заплетя их в косу, Локон вновь взялась за ведро – но оказалось, что вода и мыло в нем закончились.

Девушка так и продолжала стоять, глупо уставившись в пустое ведро, пока кто-то не принес наполненное. Локон поблагодарила матроса и вздрогнула, поняв, что видела его прежде. Это же Хойд, юнга со «Свистящего лука»! Ошибка исключена: те же неуклюжая походка и белоснежная шевелюра… Хотя все называли его мальчиком, на вид ему было чуть больше тридцати, и он казался вполне вменяемым… пока не открыл рот.

– Мои десны обожают, когда их лижут! – С этими словами он удалился походкой пьяного пингвина.

Да, это был я.

И нет, я не хочу об этом говорить.

После того как я отошел, чтобы засунуть шнурки себе в нос, Локон поднялась на ют, где было не так многолюдно. И снова принялась трудиться. Оказалось, что она неплохо умеет драить палубы, поскольку эта работа мало отличается от мытья окон, разве что отмываемая поверхность не становится прозрачной. Возможно, драить палубу даже легче, чем мыть окна, так что Локон растрачивала свой талант впустую. Это как если бы хирурга мирового класса наняли среза́ть горелую корочку с хлеба.

Время от времени Локон позволяла себе перерыв и наблюдала за командой. Она узнавала и другие лица, хотя и не могла точно вспомнить, на каких судах эти люди плавали прежде. Нередко с корабля, вошедшего в бухту Скалы, списывался матрос, а то и несколько. Они получали от инспектора письменное разрешение пожить в порту, пока не наймутся на какое-нибудь другое судно.

Похоже, народ на «Вороньей песни» подобрался не особо суровый. Команда была разноплеменной, и женщин почти столько же, сколько мужчин. Такое было нормальным для споровых морей: на борт принимали всех, кто был готов ходить под парусом. Сексизм плохо сказывался на прибыли.

Но почему столь миролюбивые люди превратились в пиратов? Причем пиратов весьма специфических – кровожадных монстров, способных потопить корабль, не обыскав его хорошенько?

«Они даже не завесили тряпьем название своего судна, – подумала Локон. – И оставили в живых одного матроса. С этим кораблем явно что-то не так».

– Я хотел простирнуть мои рубашки! – сказал я мимоходом, протянув к девушке руки, а затем подмигнул. – Но я съел их на прошлой неделе.

Локон склонила голову набок, наблюдая за моим странным поведением. Как только я двинулся прочь, по палубе просеменил Хак и вскарабкался девушке на плечо.

– Что это с ним? – тихо осведомилась крыса.

– Теряюсь в догадках, – прошептала Локон. – Мы прежде встречались. Он милый. Хотя и со странностями.

– Со странностями – так можно сказать про филателиста. А у этого парня явно шариков в голове не хватает. А те, что есть, за ролики зашли.

Вздох.

Что ж, так и быть, расскажу, как так вышло.

Дело в том, что несколько лет назад судьба меня свела – или правильней сказать «столкнула»? – с Колдуньей. Не стану отпираться: у нее было кое-что интересующее меня, и умыкнуть это оказалось сложнее, чем я предполагал. Чем все закончилось, спросите? Колдунья «наградила» меня одним из своих знаменитых проклятий. Не судите меня строго. Конь о четырех ногах и тот спотыкается.

Проклятие лишило меня чувства вкуса, а заодно и остальных четырех чувств.

– Что тебе удалось выяснить? – поинтересовалась Локон.

– Я стащил немного еды, – ответил Хак, – правда, немного – это по крысиным меркам. Прости, пожалуйста. Но еще я узнал, что матросы действительно шьют пиратский флаг. Хотя, похоже, в пиратстве они мало смыслят. Может, потопление нашего корабля – случайность?

– Нет, – тихо сказала Локон, возвращаясь к работе. – Они намеренно оставили в живых одного матроса и не спрятали перед нападением название своего судна. Наш корабль они пустили ко дну не из-за неопытности…

– Хотели заявить о себе, – согласился Хак. – Пиратская версия магазина, объявляющего о распродаже обуви. Лунные тени! Эти дилетанты убили без малого тридцать человек!

Локон окинула взглядом людей, трудившихся на своих постах. Раньше их движения казались осознанными и четкими, но теперь она почувствовала кое-что еще. Отчаянное желание раствориться в работе.

Для чего? Чтобы не думать о случившемся накануне?

«С этим кораблем точно что-то не так», – снова подумала Локон.

Но прежде чем она смогла хорошенько обмозговать эту догадку, другие вопросы – скатологического характера – потребовали ее внимания.

14. Дуги

«Воронья песнь» была гораздо больше «Мечты Ута» – двухмачтового судна, имевшего некоторое сходство с тем, что вы бы назвали бригантиной. Она имела четыре мачты, просторный грузовой трюм, несколько палуб и обладала чрезвычайной быстроходностью. Вы могли бы сравнить ее с небольшим галеоном. И у него была довольно многочисленная – для мира Локон – команда: шестьдесят человек.

Я не заставляю вас запоминать всех поименно. В основном потому, что и сам не помню каждого.

Поэтому ради краткости повествования и сохранения коллективного здравомыслия я назову только наиболее значимых. Остальные пусть будут Дугами, независимо от пола.

Вы удивитесь, насколько это распространенное имя во всех мирах. Да, где-то оно пишется «Даг» или даже «Дух», но все это варианты одного имени. Несмотря на требования тех или иных языковых норм, в конце концов родители начинают звать своих детей Дугами. Как-то я провел целых десять лет на планете, где единственными представителями разумной жизни были существа, похожие на блины, и они общались посредством метеоризма. И одного из них – кроме шуток! – звали Дуг. Хотя спору нет, при «произнесении» это имя сопровождалось очень характерным запахом.

«Дуг» – это еще и термин, эквивалентный конвергентной эволюции. Стоит ему где-нибудь появиться, и он пускает корни. Великий лингвистический фильтр, тревожный звоночек. Как только общество достигает пика Дуг, ему пора встать в угол и подумать о своем поведении.

Уж точно на «Вороньей песне» была по крайней мере одна женщина по имени Дуг, вот только я не припомню ее судовую роль. Так что пусть все они будут Дугами.

Локон подошла к матросу и нерешительно спросила, где туалет. Этот Дуг указал ей на трап, объяснив, что гальюн на средней палубе предназначен для низшего командного состава.

Вместе с Хаком, который по-прежнему сидел у девушки на плече, она принялась исследовать судно. У «Вороньей песни» было четыре яруса. Самый верхний, обращенный к небу, Дуги называли верхней палубой. На средней находились камбуз и оружейная, а также небольшие каюты офицеров. На тесной нижней палубе держали свои койки большинство матросов.

Под нижней палубой находился трюм, громадное помещение для обильной добычи, которую пираты наверняка получат, если перестанут топить встреченные корабли до того, как хорошенько их обыщут.

На корабле – слава лунам! – нашлось несколько туалетных комнат с исправной сантехникой. Локон заглянула в одну и обнаружила унитаз, но не обнаружила ванны. Где же команда моется? Локон отчаянно хотелось принять ванну; в складках ее одежды то и дело обнаруживались споры. При мысли о том, сколько спор она подцепила во время перехода, девушка вся покрывалась мурашками.

Локон сделала свои дела в тесном помещении с крошечным иллюминатором в стене, откуда лился тусклый свет. Ей даже не пришлось просить, чтобы Хак остался снаружи; для крысы он поступил очень по-джентльменски. Почувствовав себя немного лучше, Локон вышла из гальюна, и Хак вновь запрыгнул к ней на плечо. Как утилизируются человеческие отходы здесь, посреди океана? Их сохраняют до первой высадки, чтобы сдать на компост? А как насчет более длительных путешествий? Выбрасывать за борт? Это представляется опасным, если не сказать – мерзким. Опасерзким.

Возвратившись на среднюю палубу, Локон услышала голос из помещения по соседству с гальюном. Девушка заглянула туда и увидела за стойкой крупного мужчину с дредами, который днем ранее втащил ее на палубу. Возможно, при слове «крупный» вы представили себе грузного или мускулистого человека. Да, тут имели место и грузность, и мускулистость, но ни одно из этих слов не отдавало должного Форту, исполнявшему на судне обязанности баталера и кока.

Форт не был крупным в смысле «эй, тебе бы сесть на диету» или «эй, каким спортом занимаешься?». Он был крупным в смысле «эй, как ты протиснулся в дверной проем?». И дело не в тучности, хотя несколько лишних фунтов у Форта имелось. Он выглядел как человек, созданный по иному лекалу, нежели все прочие люди. Можно легко представить, как Осколки, сотворив его, сказали нечто вроде: «Может, мы и перестарались в паре мест» – и решили бережливости ради тратить на остальных людей поменьше ресурсов.

Форт держал керамическое пушечное ядро, казавшееся в его руках крошечным. Его пальцы были скрючены то ли от старой травмы, то ли от врожденного заболевания. Наверное, он был не особенно ловок.

Рядом с баталером стояла долговязая женщина в жилете и брюках, с очень короткой стрижкой. Нос Энн, корабельного плотника, был похож на дротик. К разным местам на ее теле крепились не один, не два, а целых три пистоля.

Форт передал Энн ядро, которое в женских руках не выглядело ни крошечным, ни легким. Затем он поднял нечто похожее на деревянную вывеску с черной лицевой стороной, фута два в длину и чуть поменьше в ширину.

– Ты осмотрел все ядра в оружейной? – спросила Энн.

Форт взглянул на обратную сторону дощечки и кивнул.

– И больше дефектных не нашел?

Форт постучал по своей стороне дощечки, и на обратной появились слова: «Ни одного. У каждого ядра надлежащий запал. Оно должно взорваться до попадания в корабль, чтобы можно было захватить и разграбить».

Энн бросила ядро на стойку:

– Что ж, если все остальные исправны, не нужно беспокоиться о том, что мы случайно еще кого-нибудь потопим.

Форт снова постучал костяшкой указательного пальца по задней стороне дощечки. И тотчас спереди возникли новые слова:

«Странные дела, Энн. Наши ядра должны были только остановить корабль, а не уничтожить. Зачем было убивать людей? А как мерзко вела себя тогда капитан? Во всем этом нет ни малейшего смысла».

– Что ты хочешь этим сказать? – спросила Энн.

«Только то, что совсем не так я представлял себе пиратство».

– Я тоже не в восторге от случившегося, – кивнула Энн. – Но слишком поздно идти на попятный. По крайней мере, это лучше, чем пойти на войну по призыву.

«Ты правда так считаешь? Я не желал смерти этим людям, не хотел брать такой грех на душу».

Женщина не ответила. Повисло молчание. Наконец Энн выпрямилась и направилась к двери. Локон испугалась, что ее обнаружат за подслушиванием чужих разговоров, и поспешила укрыться в гальюне.

Донеслись шаги поднимающейся по трапу Энн.

– Что ты об этом думаешь, Хак? – прошептала девушка.

– Не знаю, что и сказать, – отозвалась крыса. – Похоже, пираты не собирались топить «Мечту Ута», что, в общем-то, разумно. Но после того как первое пушечное ядро пробило корпус и судно начало тонуть, они, видимо, решили довести дело до конца.

Локон кивнула, хотя по-прежнему терялась в догадках.

– Но они все равно виновны, – добавил Хак. – Как они себе представляли будущее, когда решали заняться морским разбоем? Убив кого-нибудь при попытке ограбления, одной печалью не отделаешься. Эти люди теперь вне закона.

– Несправедливо как-то, – рассудила девушка. – Баталер не стрелял из пушки, но король все равно его повесит?

– Закон суров. А конкретно закон о предумышленном убийстве. Преступление, приведшее к гибели человека, называется убийством. Даже если ты не хотел убивать. Королевский флот будет охотиться за этим кораблем и его командой, и нам лучше не находиться на борту в момент поимки. Чиновники могут не поверить в то, что ты здесь оказалась недобровольно.

Предложение было мудрым. Корабль стал для Локон смертельным капканом: либо она в конце концов утомит капитана своим присутствием, либо погибнет в неизбежном бою. Нужно спасать Чарли, и нельзя терять ни минуты.

Но как сбежать с корабля? Не прыгнуть же за борт. Кроме того, сухость во рту предупреждала о наличии других, более насущных проблем. Если Локон не дадут поесть, она просто не доживет до побега.

Она снова подкралась к камбузу и, заглянув внутрь, увидела, что здоровяк за стойкой повернулся спиной к двери. Он раскладывал вещи по многочисленным сундукам и коробкам. Нельзя ли здесь добыть еды? Может, обратиться за помощью к Хаку? Локон посмотрела на своего спутника.

– Что? – громко спросила крыса.

Локон впилась в Хака взглядом, давая понять, что нужно говорить тише.

– Да он вроде глухой, – пояснила крыса. – Когда я здесь рыскал, кто-то обмолвился, что баталер не слышит.

Форт продолжал заниматься своим делом, не оборачиваясь. Похоже, не слышал разговора девушки и крысы.

– Имел я как-то дело с глухим человеком, – продолжил Хак. – Она была танцовщицей, причем одной из лучших под лунами – уж точно лучшей из тех, чьи выступления мне довелось посмотреть. Мне было с ней очень хорошо, однако нас довольно грубо разлучили, к моему великому сожалению. Но в жизни всякое случается. Я не мог заговорить с ней, рассказать, кто я и откуда. Не хотел раскрывать себя.

– Возможно, и сейчас не самое подходящее время для разговоров, – предположила Локон. – Если только ты не хочешь, чтобы пираты узнали о присутствии на их корабле болтливой крысы, которую можно продать за большие деньги.

– Твоя правда, – согласился Хак. – Просто я несколько недель прятался на корабле контрабандистов, прежде чем меня обнаружили. Было малость одиноко. Хорошо, когда есть с кем пообщаться…

Локон вновь выразительно посмотрела на собеседника.

– Понял, понял, умолкаю…

Локон повернулась, чтобы уйти, но тут под ее ногой скрипнула половица. Форт немедленно развернулся и прищурился, разглядывая гостью. Возможно, он действительно был глухим, но у всех баталеров, насколько мне известно, есть что-то вроде шестого чувства, улавливающее присутствие постороннего вблизи их хозяйства.

Девушку будто к полу пригвоздил пристальный взгляд здоровяка. Сразу захотелось убежать подальше и спрятаться. Но ведь не кто иной, как этот мужчина, днем ранее втащил ее на палубу. Так что девушка осталась на месте. Форт взял со стойки свою удивительную дощечку.

«Подойди-ка, девочка».

Бежать было бесполезно. Поэтому Локон, чувствуя себя рыцарем перед пещерой дракона, вошла в помещение.

Yaş sınırı:
16+
Litres'teki yayın tarihi:
29 kasım 2023
Çeviri tarihi:
2023
Yazıldığı tarih:
2023
Hacim:
460 s. 17 illüstrasyon
ISBN:
978-5-389-24444-3
İndirme biçimi:

Bu kitabı okuyanlar şunları da okudu

Bu yazarın diğer kitapları