Kitabı oku: «Орудия Смерти. Город небесного огня», sayfa 8

5. Мера мщения

Майя вскинула голову, когда хлопнула дверь и в квартиру влетел Джордан, едва не поскользнувшись на гладком паркете.

– Ну? – тревожно выдохнул он. – Хоть что-то?

Девушка помотала головой. После того как им удалось прикончить Помраченного, она обратилась к стае, чтобы те помогли прибраться. В отличие от демонов, Помраченные после своей смерти не испаряются бесследно, и требовалось всерьез засучить рукава. Если все делать по правилам, то полагалось вызвать Сумеречных охотников и Безмолвных братьев, однако сейчас двери Института и Города костей были за семью запорами. Так что на подмогу явился Бэт с друзьями и пластиковым мешком для трупов, в то время как Джордан, до сих пор кровоточа после схватки, отправился на розыски Саймона.

Пропадал он несколько часов кряду, а когда наконец вернулся, Майе хватило одного лишь выражения его глаз, чтобы понять что к чему. Итак, у подножия пожарной лестницы он обнаружил мобильник Саймона, раздавленный чьей-то ногой и оставленный на месте сродни издевательской записке. И на этом все: Саймон как в воду канул.

Разумеется, после таких событий ночь оказалась бессонной. Майя вместе с Бэтом вернулась в штаб-квартиру стаи, а по дороге ее спутник пообещал – без особой, правда, уверенности, – что попросит волков найти Саймона, а сам попробует (он подчеркнул: попробует) выйти на контакт с Аликанте. Действительно, со столицей Сумеречных охотников были определенные способы связи, однако воспользоваться ими могли лишь вожаки стай и кланов.

Майя вернулась в квартиру Джордана на рассвете в полном изнеможении. Она возилась в кухне, когда туда вошел ее друг, прижимая влажное полотенце ко лбу. Девушка взглянула Джордану в лицо и ощутила, как по щекам заструились слезы.

– Нет, – прошептала она. – Никаких известий…

Джордан привалился спиной к стене. На нем была лишь футболка с короткими рукавами, и набитые тушью узоры из Упанишад вились по бицепсам, как вьюнки. Липнувшие ко лбу волосы были мокры от пота, на шее красная ссадина, оставленная лямкой арбалета во вчерашнем бою. В общем, вид не свадебный.

– Поверить не могу, – сказал он в миллионный, наверное, раз. – Прошляпил. Мне доверили Саймона, а я его прошляпил…

– Тут нет твоей вины. – Майя знала, что этими словами не помочь, но все равно не удержалась. – Ты же не можешь без конца отбивать атаки всякой сволочи. Я вообще считаю, что «Люпусу» не следовало поручать тебе это дело, не обеспечив серьезной поддержкой. Сам вспомни: когда Саймон утратил Метку, ты же их просил прислать подмогу, верно? А они как оглохли. Ты сделал все что мог.

Джордан опустил взгляд на свои руки и что-то буркнул. Кажется, Не все… Майя понимала, что должна подойти, обнять, посочувствовать. Заверить, что он тут не виновен.

Понимала, но не могла. Ее саму сейчас придавливал груз вины, тяжелый, как рельс, от невысказанных слов саднило глотку. Это длилось уже несколько недель.

Джордан, я должна тебе кое-что сказать.

Джордан, я должна.

Я…

Джордан…

Занавес молчания между ними разодрал телефонный звонок. С великой поспешностью, чуть ли не суетливо, Джордан полез в карман, выдернул свой мобильник, раскрыл его хлестким движением кисти и поднес к уху:

– Да?..

Майя не сводила с него глаз, до боли в груди навалившись на край кухонного шкафчика. До нее доносилось лишь неразборчивое бормотание на том конце, и к моменту, когда Джордан наконец закрыл телефон, она готова была раскричаться от нетерпения, тем более что в его глазах поблескивал огонек надежды.

– Звонил Тил Ваксельбаум, заместитель вожака из «Люпуса», – сказал он. – Срочно вызывают в логовище. Похоже, принято решение помочь мне в розысках Саймона… Хочешь со мной? Если отправимся прямо сейчас, к полудню успеем.

В его голосе, на фоне неподдельного беспокойства за друга, прорезалась просительная нотка. «Он не дурак, – подумала Майя. – Чувствует: что-то явно не в порядке. Знает…»

Она набрала в грудь побольше воздуха. Рвавшиеся наружу слова: Джордан, нам надо поговорить, – душили, не давали сглотнуть, но девушка загнала их внутрь. Сейчас наивысшим приоритетом была судьба Саймона.

– Конечно, – кивнула она. – Конечно, поехали вместе.

Первое, что увидел Саймон, были настенные обои, что не так уж и плохо. Простые бумажные обои, довольно старомодные. К тому же обшарпанные. И заплесневелые. Но в целом не самая страшная вещь, которая попадалась ему на глаза за прошедшую жизнь. Он пару раз мигнул, фокусируя взгляд на полосках, что вдоль и поперек секли орнамент из цветочков. Ушло не менее секунды, чтобы сообразить, чем эти полоски являются.

Он за решеткой.

Саймон тут же перекатился на бок и вскочил на ноги, даже не тратя время на определение размеров клетки, в результате чего больно приложился макушкой о стальные прутья «потолка» и непроизвольно осел на четвереньки, мотая головой и чертыхаясь.

Лишь сейчас он увидел, во что был одет.

Вместо привычной футболки – белоснежная романтическая блуза с широкими рукавами и кружевной отделкой. Но более всего озадачивали черные лосины.

Из глянцевой обливной кожи.

В обтяжку.

Обмирая, Саймон присмотрелся еще раз. Так и есть, на рубахе всамделишные кружева. Клин глубокого выреза, обнажающего грудь. И эти пикантные лосины…

– Ну почему, – высказался он по истечении минуты скорбного молчания, – почему всякий раз, когда мне кажется, что я дошел до точки, дело принимает еще более скверный оборот?

Тут, словно по команде режиссера, отворилась дверь, и в комнату впрыгнуло миниатюрное создание; какая-то темная фигура в коридоре тут же захлопнула дверь со скоростью тренированного агента секретной службы.

Существо, проникшее в узилище, на цыпочках прогарцевало к решетке и сунуло мордочку меж прутьев.

– Са-аймон… – проблеяло оно.

И хихикнуло.

Морин.

В обычных обстоятельствах – если похищение и заточение под замок можно назвать обычным делом – Саймон как минимум попросился бы наружу, рискнул бы выклянчить ключ, воззвал бы к милосердию. Но только не сейчас: что-то в облике Морин подсказало ему, что старания будут напрасны. Говоря конкретнее, на это намекал ее венец. Костяной. Из фаланг пальцев. Возможно, даже пальцев ног. Мало того, венец был усыпан самоцветами и блестками, подозрительно походившими на битое бутылочное стекло. Гарнитур дополнялся драным серо-розовым бальным платьем с широченным колоколом ниже талии, который напомнил юноше о костюмированных пьесах на сюжеты восемнадцатого века. Подобное одеяние не может не внушать тревогу.

– Привет, – опасливо сказал он.

Морин улыбнулась и еще глубже просунула мордочку.

– Как тебе нравится свой наряд? – пискнула она. – Я целый гардероб для тебя приготовила. Есть и сюртук, и килт, и много-много чего еще, но я хотела, чтобы ты для начала походил вот в этом. А еще я сама сделала тебе макияж. Правда-правда, никто не помогал! Ни вот столечки!

Саймону не потребовалось зеркало, чтобы увидеть собственные подведенные глаза. Скорбное знание пришло сразу и в полном объеме. Как краткая, но выразительная телеграмма о кончине близкого родственника. Как булыжник, угодивший в лоб.

– Морин…

– А сейчас я делаю для тебя ожерелье, – не слушая пленника, щебетала она. – И надо побольше драгоценностей. Хочу, чтобы ты носил браслеты – обожаю, не могу! – на запястьях!

– Морин, где я?

– У меня.

– Ясно. А где мы?

– Отель-отель-отель…

Не иначе, «Дюмор». Гм… Похоже на правду.

– Ясно, – вновь кивнул он. – И… и почему я в клетке?

Морин тихонько напевала себе под нос, поглаживая стальные прутья. Девочка, затерянная в своем внутреннем мире.

– Саймон-Саймон-Саймон, наконец мы вместе, навсегда, навек…

– Морин…

– Это твоя комната, – выпалила она. – Выйдешь из нее, когда будешь готов. У меня много чего есть для тебя. Кровать. И еще разные вещи. Несколько стульев. Тебе понравится. Маэстро! Музыку!

Она закружилась, едва не вывихнув себе ногу под непривычным весом платья.

Все в Саймоне теперь умоляло поаккуратнее подбирать слова. Юноша знал, что при желании способен обрести убедительный голос. Бархатного тембра. Такой понимающий. Сопереживающий.

– Морин… знаешь… ты всегда мне очень нравилась…

Эти слова словно по щелчку остановили кружение; отроковица вновь вцепилась в прутья.

– Ничего, не торопись, – промолвила она с ласковостью, от которой брала жуть. – Тебе просто нужно время. Всего-то. Ты научишься, вот увидишь. К тебе придет любовь. Все равно мы уже вместе. Станем править. Ты и я. Ты будешь править моим царством. Потому что я царица.

– Царица?

– Царица. Самодержавная владычица ночи, царица Морин. Хозяйка темноты. Повелительница мертвых. Царица Морин.

Из настенной лампады она извлекла свечу и вдруг ткнула ее между прутьями, более-менее целясь в сторону Саймона. Наклонила и стала с улыбкой следить за белесой капелью воска, тут же застывавшего на некогда алом, ныне гнилом ковре. От усердия прикусив нижнюю губку, она выписывала запястьем какой-то узор, соединяя капли едиными линиями.

– Ты… царица?.. – тускло повторил Саймон. Юноша знал, что с некоторых пор Морин возглавляет нью-йоркский клан вампиров. Как-никак, а она убила Камиллу и заняла ее место. Но в том-то и дело, что руководителей кланов никто и никогда не именовал самодержавным титулом. Они даже одевались, как все, как Рафаэль, к примеру, а вовсе не щеголяли в вычурных одеяниях. Просто занимали ответственный пост, играли важную роль в сообществе вампиров. Администраторы.

Но вот Морин оказалась не такой. Да она и была принципиально иной: ребенком. Несовершеннолетней нежитью. Перед внутренним взором Саймона встали ее огромные глаза, вязаные нарукавники с яркими радужными полосками, а в ушах вновь зазвучал чуточку сопливый голос. Она была совершенно невинным созданием, простой школьницей, когда Саймон ее укусил. А потом ею занялись Камилла и Лилит: впрыснули зло в ее вены, вымыв всю невинность, заменив на безумие.

И ответственность за это нес он. Если бы Морин не была с ним знакома, если бы не следовала по пятам как собачонка, ничего бы с ней не случилось.

Морин кивала и улыбалась сама себе, целиком уйдя в создание на полу крошечного вулканчика из воска.

– Мне пора по делам, – вдруг заявила она и уронила горящую свечу, которая еще не успела погаснуть, когда девочка кинулась к двери.

Ей отворила все та же стремительная темная фигура. Мгновение спустя Саймон вновь остался один, в идиотских кожаных лосинах, рядом с дымящейся свечой, придавленный чудовищной виной на плечах.

По пути в «Претор Люпус» Майя хранила молчание; солнце тем временем поднималось все выше, а пейзаж за окном машины, представленный сначала Манхэттеном с его толпами, уступил место пробкам лонг-айлендского хайвея, а затем буколическим городишкам и фермам Нортфорка, откуда до «Люпуса» было рукой подать. Слева голубоватой льдистостью отливала поверхность Саунда, чуть подернутого рябью под пальцами ветра. Девушка на миг представила себе прыжок в эти воды и зябко передернула плечами.

– Ты в порядке?

Джордан почти всю дорогу молчал. В машине сквозило, и он сидел в кожаных водительских перчатках, которые не скрывали побелевшие костяшки рук, вцепившихся в баранку. Майя чуть ли не физически ощущала тревогу, волнами исходившую от него.

– Нормально все, – сказала она, что было неправдой. Ее беспокоила ситуация с Саймоном, к тому же она до сих пор сражалась со словами, которые стояли у нее поперек глотки. Не тот момент, чтобы их произносить, это понятно – ведь Саймон пропал, – и все же с каждой новой секундой девушке казалось, что она выпаливает очередную порцию лжи.

Они свернули на длинную дорогу с белым покрытием, которая тянулась далеко вперед, до самого Саунда. Джордан кашлянул.

– Ты же знаешь, что я тебя люблю.

– Знаю, – негромко сказала Майя и подавила желание добавить: «Премного благодарна».

Не полагается говорить такие вещи в ответ на признание в любви. Наоборот, полагается произнести то, что другой ожидает услышать, тем более это так очевидно…

Она бросила взгляд за окно – и даже вздрогнула, выбитая из размышлений:

– Джордан, смотри! Снег пошел!

– Вот уж вряд ли.

Однако в воздухе действительно плыли белые хлопья, липли к лобовому стеклу. Джордан остановил машину, покрутил рукоятку стеклоподъемника и высунул руку. Через пару мгновений его лицо помрачнело.

– Говорил же. Не снег это. Пепел.

У Майи екнуло сердце, когда пикап свернул за поворот под скрежет коробки передач. Перед ними, в том направлении, где на сером фоне полуденного зимнего неба должно было встать золотистое здание штаб-квартиры «Претора Люпуса», торчал столб черного дыма. Джордан выругался, резко вывернул руль влево, и пикап тут же угодил в придорожную канаву; мотор, обиженно кашлянув, заглох. Юноша ногой выбил дверцу и спрыгнул на землю, еще через секунду его примеру последовала Майя.

Штаб-квартира стаи была возведена на просторном лугу, который мягко спускался к Саунду. Центральный корпус был сложен из золотистого камня в романском стиле, с арочными портиками. Вот именно что был. Потому что сейчас на его месте высилась лишь груда развалин с почерневшими стропилами, которые торчали во все стороны, как обугленные кости в крематории. Сад, разбитый неподалеку, заметало пеплом и каким-то белесым порошком. Майя раскашлялась, вдохнув едкого воздуха, и поспешила прикрыть лицо ладонью.

У Джордана поседели брови от пепельных хлопьев. Он ошеломленно озирался по сторонам, всем своим видом выражая потрясение и неверие.

– Как же… что ж это…

Уголком глаз Майя заметила какое-то движение среди клубов дыма. Она дернула Джордана за рукав:

– Смотри! Вон там!

Юноша кинулся в ту сторону, огибая руины. Майя последовала за ним, хотя то и дело озиралась назад, на обгоревшие руины, торчавшие из земли: стены, подпирающие исчезнувшую крышу, зияющие оконные проемы с оплавленными переплетами, рассыпанные повсюду куски чего-то белесого, то ли каменных обломков, то ли костей…

Джордан вдруг замер. Подбежав, девушка встала за его плечом и машинально бросила взгляд под ноги. Кроссовки безнадежно перемазаны. Сейчас они находились в самом центре бывшего комплекса зданий, неподалеку виднелась полоска воды. Туда огонь не добрался, хотя все было засыпано съежившимися листьями и пеплом… а среди аккуратно подстриженных зеленых изгородей лежали мертвые тела.

Оборотни всех возрастов, но по большей части молодые, в расцвете сил, буквально усыпали опрятные, словно наманикюренные садовые дорожки. Трупы уже заметало пеплом, как снегом во время метели.

Оборотни инстинктивно стремились окружать себя себе подобными, жить общинами, которые по своей организации напоминали волчьи стаи, чтобы подпитываться силой и отвагой друг друга. Увидеть такое число убитых – все равно что получить рваную рану в брюхе. Из бытия с кровью выдрали кусок. В памяти девушки всплыли слова Киплинга, что совсем недавно украшали стены «Люпуса». Сила Стаи в том, что живет Волком, сила Волка – родная Стая⁴.

Джордан, озираясь вокруг, немеющими губами шептал имена погибших: Андреа, Тил, Амон, Курош, Мара…

У самого берега Майя вдруг заметила какое-то колыхание. Чье-то тело, наполовину ушедшее в воду.

Она бегом бросилась туда, Джордан помчался за ней по пятам. За полосой пепла, где трава уступила место песку, Майя затормозила и упала на колени возле мертвеца.

Это был претор Скотт; он лежал ничком, до затылка уйдя в воду головой, разметавшийся венец волос был окрашен чем-то розовым. Подавшись ближе, Майя перевернула убитого и едва сдержала тошноту. Широко распахнутые глаза невидяще уставились в небо, глотка перерезана от уха до уха.

– Майя… – Девушка почувствовала руку у себя на плече. – Не надо…

Голос Джордана вдруг пресекся с каким-то странным звуком – и Майя вскочила, разворачиваясь в воздухе. Открывшаяся картина почти ослепила ее своим ужасом. Перед ней стоял Джордан, протягивая вперед руку, на лице полнейшее изумление, а из груди торчит лезвие меча. На клинке узор из черных звезд.

Зрелище настолько безумное, невозможное, что невольно подумалось – это наверняка розыгрыш. Подобрал, наверное, где-то кусок театрального реквизита, примотал изолентой и думает, что…

Вокруг стали расплылось багряное пятно, просачиваясь сквозь кожаную куртку. Джордан вновь издал странный хлюпающий звук и стал оседать. Клинок скользнул назад, а юноша окончательно опустился на колени, открывая глазам Майи то, что находилось за его спиной.

Над Джорданом, не сводя взгляда с Майи, стоял незнакомец с массивным черно-серебряным мечом в руках. Клинок был залит кровью, вернее сказать, кровью был залит и сам хозяин оружия: с головы до пят, будто постоял перед вентилятором, который разбрызгивал алую краску.

Он улыбался во весь рот.

– Майя Робертс и Джордан Кайл, – промолвил он. – Много о вас наслышан.

Пока Майя сама оседала на песок, Джордан стал заваливаться на бок. Девушка успела подхватить его голову, положила себе на колени. Скованная ужасом, оцепеневшая, будто ее парализовало ледяным холодом на дне реки. Джордан бился в конвульсиях у нее на руках, из уголков рта потекли кровавые струйки.

На миг Майе показалось, что незнакомец вышел прямиком из кошмаров Даниэля, ее брата. Он был прекрасен ликом и станом, как и Даниэль, хотя в остальном никакого сходства. В этом парне не было и намека на кожу медового цвета, которую они с Даниэлем унаследовали от родителей; нет, его словно вырезали из цельного куска льда. Белая кожа, резко очерченные бледные скулы, белые, как соль, волосы. Глаза смоляные, акульи, бесстрастные и холодные.

– Себастьян… – прошептала она. – Валентинов сын…

– Майя, – выдохнул Джордан. Его скрещенные на груди руки были уже по локоть в крови. С насквозь пропитавшейся футболки кровь стекала на песок, расплываясь багровым пятном. – Беги… не сиди…

– Тс-с… – Она поцеловала его в щеку. – Тебе надо беречь силы. И все будет хорошо.

– Вот уж вряд ли, – скучным голосом сообщил Себастьян. – Сдохнет он, никуда не денется.

Майя резко вскинула лицо.

– Заткнись, – прошипела она. – Заткнись, ты… мразь…

Его кисть сделала хлесткое движение – Майя в жизни не видела, чтобы кто-то двигался с такой скоростью, разве лишь Джейс, – и кончик меча уперся ей в ложбинку у горла.

– Сама заткнись. Нежить! Ты еще не посчитала, сколько вокруг тебя валяется трупов? Думаешь, меня волнует, одним больше, одним меньше?

Майя сглотнула ком в горле, но от меча не отпрянула.

– Но почему?! Я думала, у тебя разборки только с Сумеречными?

– А-а… долгая история, – процедил Себастьян. – Достаточно сказать, что с лондонским Институтом вышла досадная промашка: он оказался чересчур хорошо защищен, так что расплачиваться за это пришлось вашему «Люпусу». Я же должен был кого-то убить сегодня? Просто заранее не решил, кого именно. Проснулся утром – бац! настроение во! – а кого убить, не знаю. Хотя в принципе утренние часы мне очень по душе. Такая масса возможностей открывается…

– Да разве «Претор Люпус» имеет хоть какое-то отношение к лондонскому филиалу?!

– О-о, здесь ты очень ошибаешься. Тут целая эпопея. Но это уже не суть важно. Ты права, конечно, что у меня война с нефилимами, и это означает, что их союзники – мои враги. Вот это, – он обвел свободной рукой окрест себя, показывая на дымящиеся руины, – мое послание. А гонцом станешь ты.

Майя принялась было мотать головой, но что-то до боли сжало ей ладонь. Пальцы Джордана. Она посмотрела ему в лицо. Юноша был бледен, как кость, но глаза еще жили, искали ее ответный взгляд. Казалось, он хотел сказать: «Умоляю, сделай, как он хочет».

– В каком смысле… послание?.. – прошептала она.

– Чтобы они не забывали шекспировскую мудрость, – улыбнулся Себастьян. – «Не отдохну, не перестану биться, пока мне очи не закроет смерть иль рок не даст исполнить меру мщенья»⁵. – Он подмигнул, и с его по-девичьи длинных ресниц сорвалась капелька чужой крови. – Передай всей нежити, – продолжил он, – что я поставил себе целью отомстить и добьюсь своего. Любого союзника Сумеречных охотников ждет то же самое. Делайте что хотите, мне все равно, только не лезьте в нашу битву на стороне нефилимов, ибо в этом случае вы станете тем мясом, которое возьмется кромсать мой клинок – и клинки всего моего войска, – пока последний из вашего рода не будет сметен с лица земли. – Себастьян дал мечу опуститься, чуть ли не срезая пуговицы с блузки девушки. Он по-прежнему улыбался. – Ну что, волчица? Доставишь мое послание, не перепутаешь слова?

– Я…

– Ясное дело, не забудешь, – кивнул он и перевел взгляд на тело Джордана, уже переставшее шевелиться в ее руках. – Кстати, твой дружок подох.

Он вернул меч в поясные ножны и пошел прочь, загребая сапогами клубы пепла.

Магнус не наведывался в «Охотничью луну» со времен сухого закона, когда из бара сделали подпольную забегаловку, где примитивные могли тихонько собираться, чтобы накачаться пойлом до отключки сознания. Где-то в середине сороковых заведение перешло в руки нежити и с той поры обслуживало именно эту клиентуру, в первую очередь оборотней. Выглядело местечко довольно убого, что в раннюю эпоху, что сейчас. Под слоем липких опилок не видно пола, вдоль одной из стен протянулась деревянная стойка с обшарпанной столешницей в бесчисленных, десятилетиями копившихся пятнах от мокрых стопок и испещренной длинными бороздами от когтей. Бармен Пит по прозвищу Ловкач в данную минуту был занят обслуживанием, а именно наливал колу Бэту Веласкесу, врио вожака манхэттенской стаи Люка.

Магнус задумчиво прищурился.

– Что, решил теперь на него переключиться? – поигрывая синими пальцами на стакане лимонного чая со льдом, спросила Катарина, сидевшая в сумраке напротив Магнуса. – А я-то думала, что после Вулси Скотта тебя уже не потянет на оборотней.

– Это совершенно ни при чем, – ответствовал Магнус, хотя Бэт действительно неплохо выглядел, особенно если тебе нравятся широкоплечие здоровяки с каменными челюстями. Впрочем, сейчас маг был погружен в глубокую задумчивость. – Меня интересует нечто принципиальное иное.

– Чем бы это ни было, заклинаю: не делай! – тут же отозвалась Катарина. – Может плохо кончиться.

– Ты о чем?

– О том, что у тебя на уме. Вечно одно и то же. Мы знакомы с давних пор, так что я абсолютно точно знаю, что говорю. Короче, так: если ты вновь затеял пойти в пираты, то лучше не надо. Говорю же, может плохо кончиться.

– Я на одни и те же грабли не наступаю, – оскорбился Магнус.

– Вот именно. Потому что всякий раз ты кладешь себе под ноги новые, еще более тяжелые и опасные, – сказала Катарина. – Не делай! Слышишь? Не устраивай восстание оборотней, не затевай ничего такого, что случайно приблизит конец света, а главное: ни в коем случае не иди в модельеры нижнего белья!

– Гм… Любопытная мысль, – отметил Магнус. – Только я и не собирался менять профессию. Просто у меня из головы не выходит…

– Алек Лайтвуд? – ухмыльнулась Катарина. – Да уж, на него ты серьезно запал. Совсем на тебя не похоже.

– Ты еще мало меня знаешь, – буркнул маг, хотя и не очень уверенно.

– Я тебя умоляю. А кто, спрашивается, предложил мне поменяться местами при эвакуации Института, а? Чтобы кое-кто смог, видите ли, стоять в сторонке и не столкнуться с Алеком, когда тот будет проходить через Портал. А потом этот кто-то возьми да все же приди. Только не вздумай отрицать! Я не слепая.

– А я и не отрицаю. Потому что действительно пришел с ним попрощаться. Только зря. Ошибочка вышла. – Магнус залпом опрокинул стакан в рот.

– Да что ж это такое, я вас спрашиваю! – всплеснула руками Катарина. – А ведь и правда, Магнус. Ну расскажи, что тебя гложет? Я же помню, ты выглядел таким счастливым, когда вы были вместе. Хотя обычно, когда ты влюблен, вид у тебя самый разнесчастный. Взять, к примеру, Камиллу. Я ее терпеть не могла. И Рагнора от нее тошнило…

Магнус пару раз приложился лбом о столешницу.

– Да при виде нее всех буквально рвало! – не унималась беспощадная Катарина. – Злая, гадкая тварь, вот кем она была. Ну, положим, подманила хитрая сучка твоего бедненького, сладенького дружка, и что с того? Это ли причина рубить с плеча по великолепным отношениям? Все равно что подсадить кролика к удаву и обидеться на злосчастного зверька, что его все-таки сожрали.

– Алек не кролик. Он Сумеречный.

– Ага. Причем раньше у тебя не было Сумеречных. В этом, что ли, все дело?

Магнус отодвинулся от стола, устав от запаха прокисшего пива, которым насквозь пропиталось дерево.

– В каком-то смысле, да, – сказал он. – Времена меняются. Ты не замечаешь?

– Что именно? – бросила на него взгляд Катарина.

– Нефилимы сохраняли статус-кво целое тысячелетие. Но что-то грядет, какая-то великая перемена. Мы всегда считали их за некую данность, однако найдутся колдуны, чей возраст позволяет им утверждать: мол, были времена, когда нефилимы не топтали землю, что их враз можно смахнуть с нее.

– Но ты же всерьез не…

– Сны. Мои сны, – прервал он. – Ты ведь знаешь, что порой я вижу вещие сны.

– Из-за отца. – Катарина кивнула, отставляя чай. Сейчас на ее лице отражалось напряженное внимание, ни малейшего намека на юмор. – А ты не думал, что он просто тебя пугает?

Катарина принадлежала к тем немногим, кто знал правду об отце Магнуса. Еще одним носителем тайны был Рагнор. Магнус не любил говорить на эту тему. Одно дело, когда у тебя родитель просто демон. И совсем другое, когда этому демону принадлежит изрядная доля адской недвижимости.

– А какой ему интерес? – пожал плечами маг. – Я же не в центре коловращения грядущего смерча.

– Но ты опасаешься, что в этом центре окажется Алек, – заявила Катарина. – И вот почему заранее отталкиваешь его, чтобы не потерять близкого человека позже.

– Ты давеча упомянула конец света. Дескать, ничего не делай, а то как бы его не приблизить… Я знаю, ты просто пошутила. Но мне как раз не до шуток, потому что не могу избавиться от ощущения, что апокалипсис действительно на подходе. Валентин Моргенштерн едва не уничтожил Сумеречных, а ведь его сынок раза в два умнее и в шесть раз злее. Причем явится он далеко не в одиночку. С подмогой от демонов похлеще моего папаши, не говоря уж про других…

– Откуда тебе это известно? – насторожилась Катарина.

– Да так. Покопался.

– Я думала, ты уже перерос ту фазу, когда помогал Сумеречным. – Катарина вскинула ладонь, прося помолчать. – Секундочку. Просто ты так часто это говорил, что ничего серьезного уже ожидать не приходится.

– В том-то и хитрость, – кивнул Магнус. – Покопался в одном месте, другом, третьем – и ничего не нашел. Кто бы ни был в союзниках у Себастьяна, дорожку следов к ним он заметает более чем тщательно. Мне постоянно кажется: вот-вот ухвачу за хвост, – ан нет, опять впустую… Так что, Катарина, не думаю я, что сумею помочь Сумеречным. Да и никто, пожалуй, не сумеет.

Магнус отвернулся, чтобы не видеть сочувственной физиономии напротив, и его взгляд упал на барную стойку в другом конце зала. Навалившись на столешницу, Бэт возился со своим телефоном. Свет экранчика падал ему на лицо, раскрашивая тенями разных оттенков. Тенями, которые Магнус видел на лицах всех смертных: людей, Сумеречных охотников, всякой твари, которой на роду написано умереть.

– Их всех ждет один и тот же конец, – промолвила Катарина. – Ты сам всегда это знал и тем не менее позволял себе влюбляться.

– Но не так сильно, как сейчас.

Она изумленно втянула воздух сквозь зубы:

– Да ты… О-о… – Катарина вновь взяла в руку стакан с чаем. – Магнус, – мягко сказала она. – Ты невозможный дурак.

Прищуренные глаза впились ей в лицо.

– Вот как?

– Если это настолько сильно, ты просто обязан быть рядом с ним. Вспомни Тессу. Она тебя ничему не научила? Про любовь, что стоит той боли, когда ее теряешь?

– Он в Аликанте.

– И? – вздернула брови Катарина. – Ты же вроде как официальный представитель от колдунов в составе Совета. Правда, только на бумаге, потому как самоустранился, взвалил на меня всю работу… Словом, отправляйся в Аликанте. И вообще, мне кажется, тебе есть что сообщить и Конклаву, и Совету – во всяком случае, намного больше, чем мне. А кстати… – Она полезла в карман форменного медицинского халата: в бар Катарина заглянула по дороге домой, возвращаясь из больницы, где работала. – Вот.

Магнус принял из ее пальцев мятый листок бумаги.

– Званый ужин? – недоуменно вскинул он глаза.

– Мелиорн от имени Дивного народца приглашает нежить в составе Совета отужинать в ночь накануне заседания, – пояснила колдунья. – Типа, жест доброй воли и всякое такое. А может, просто хочет поиграть у всех на нервах своими ребусами. Как бы то ни было, а скучать не придется.

– Кухня фейри, – мрачно покивал Магнус. – Глаза б мои ее не видели. Я уж не говорю про деликатесы, после которых штормит ближайшие сто лет. Сыроеды… Разложат раздавленных жуков по тарелкам…

Он оборвал себя на полуслове. Сейчас сидевший у барной стойки Бэт держал мобильник возле уха, другой рукой вцепившись в столешницу.

– Что-то не так, – медленно сказал Магнус. – Что-то в стае случилось…

Катарина давно знала своего собеседника и хорошо усвоила, что он редко ошибается. Отставив стакан, она повернула голову, переведя взгляд на Бэта. Тот успел захлопнуть свой телефон и сейчас сидел весь белый, отчего шрам на щеке особенно четко бросался в глаза. Подавшись через стойку, он что-то сказал Ловкачу, затем сунул пальцы в рот и свистнул.

Звук вышел похожим на гудок паровоза, прорезав гул голосов. Через секунду все оборотни были уже на ногах, хлынув к барной стойке. Магнус тоже поднялся, и Катарина придержала его за рукав:

– Не взду…

– Чушь!

Он стряхнул ее пальцы и полез раздвигать плечом толпу, которая полукольцом уже окружила Бэта. Оборотни кидали подозрительные взгляды на колдуна, затесавшегося в их ряды, и старались держаться поближе к вожаку. Какая-то блондинка все же решилась было преградить магу путь, но Бэт вскинул ладонь: все в порядке, Анабель.

– Магнус Бейн, если не ошибаюсь? – сказал он, пусть не очень дружелюбно, но все же вежливо. – Верховный маг Бруклина? Помнится, Майя Робертс говорила, что вам можно верить…

– Можно.

– Просто замечательно. Но у нас, знаете, семейные дела тут срочные… Вы что-то хотели?

– Вам только что позвонили, – показал Магнус на мобильник Бэта. – Это случайно не Люк? Что-то случилось в Аликанте?

Бэт отрицательно помотал головой, сохраняя совершенно непроницаемое выражение лица.

– В таком случае нападение на очередной Институт?

Магнус привык, что всезнайкой является как раз он, и потому терпеть не мог подобные ситуации. Хотя нью-йоркский филиал был сейчас полностью эвакуирован, это не исключало возможность битвы за какой-то другой Институт – битвы, в которой Алек мог принять участие…

– Нет, дело не в Институтах, – сказал Бэт. – Звонила Майя. «Претор Люпус» сожгли дотла. Погибло не меньше сотни наших, в том числе претор Скотт и Джордан Кайл. Война Себастьяна Моргенштерна теперь пришла и к нам.