«Great Expectations» kitabından alıntılar

Нет на свете обмана хуже, чем самообман.

Я снова заплакал, но только в душе, — а это самые горькие слезы.

Меня не смущало, что его увидит Герберт или его отец - люди, которых я уважал: но меня бросало в дрожь при мысли, что его может увидеть Драмл, к которому я питал лишь презрение. Так всю жизнь мы совершаем самые трусливые и недостойные поступки с оглядкой на тех, кого ни в грош не ставим.

С тех пор как я себя помню, я вел в душе нескончаемый спор с несправедливостью.

- Люби ее, люби ее, люби! Если она к тебе благоволит - люби ее. Если мучит тебя - все равно люби. Если разорвет твое сердце в клочки - а чем старше человек, тем это больнее, - люби ее, люби ее, люби!

Я придал своему лицу настолько благодарное выражение, насколько это возможно для мальчика, не ведающего, кого и за что он должен благодарить.

Никогда и ни при каких обстоятельствах я не бросал ученья. В этом не было большой заслуги, — просто у меня хватало ума понимать, как мало я знаю.

Да, часто, часто, а может быть и постоянно, я с грустью говорил себе, что люблю без поощрения, без надежды, наперекор разуму, собственному счастью и душевному покою.

Я не знал с ней ни минуты счастья, но сам только о том и думал, каким бы счастьем было не расставаться с ней до гроба.

Гордость разная бывает, — сказала Бидди, смотря мне прямо в лицо и качая головой. — Гордость не у всех одинаковая…