Kitabı oku: «Ковчег Пяти», sayfa 2
– А вот она… она будет голодна. Она всегда голодна. И тем менее, просто связать вас и отдать, как баранов на съедение, для нее было бы неинтересно. Она любит вызов. Предпочитает, когда у жертвы есть шанс, возможность защититься. Хотя, у вас, конечно же, никаких шансов нет.
– Она? – нахмурился сотник. – Баранов? Я не совсем понимаю. Какие шансы?
– Вот-вот, и я о том же. Зачем давать шансы. По мне так, она просто играется с едой.
Ризан сморщил лоб еще сильнее, став похожим на доску для стирки белья. Сотник внимательно посмотрел на шамана, совершенно не в силах понять, о чем тот говорит, но встретился лишь с выражением холодного равнодушия на лице.
– Я, наверное, сильно понравился тебе, Ризан? Чего ты так уставился на меня?
– Я просто не до конца понял, – промямлил Ризан, – зачем мы здесь? Зачем мы охраняем кучу каких-то камней?
– Каких-то камней?! Послушайте только! Эта каменная куча, как ты выразился, легендарный Ковчег! Ты знаешь легенду о Ковчеге?
– Ковчег?! – поперхнулся сотник. – Тот самый Ковчег? Вот это?!
– Верно. Тот самый Ковчег. И мы его не охраняем, солдат. Мы его открываем, – спокойным тоном ответил шаман.
– Открываем?! Ковчег?!
Ризан расширил глаза от ужаса и на секунду у него перехватило дыхание. Сотник начал раскрывать рот, словно амур, выброшенный на берег, но почти сразу громко рассмеялся.
– Простите, Ваше сиятельство, я на секунду подумал, что Вы серьезно. Хорошая шутка. Нет, правда, зачем мы здесь.
Дарташ посмотрел сотнику прямо в глаза и его белесые глаза, казалось, заполнили расплавленным металлом саму душу бедного солдата.
– Мы здесь. Чтобы открыть. Ковчег. – Отчеканил шаман.
– Но-но, ведь… это же измена, – промямлил солдат. – То есть, это же шутка, да? Даже если бы Ковчег существовал, попытка его открытия карается смертью. В указе первого Кагана так сказано.
Теперь Дарташ удивленно посмотрел на сотника и громко рассмеялся. Его смех был похож одновременно на свист чугунного чайника и блеяние старого козла.
– Что я вижу! Критическое мышление от солдата! Что ты вообще забыл в армии с таким любознательным мозгом, сотник? Значит так, Резвый, если ты развернешь свою драгоценную бумажку, ты увидишь приказ о подчинении с подписью и оттиском кагана на дворцовом пергаменте, верно?
– Так точно, Ваше святейшество.
– А значит ты и твои обезьяны обязаны слушаться меня абсолютно во всем. Беспрекословно. И если я вдруг захочу, чтобы вы испражнились в свои модные шлемы, а потом их надели на себя, именно так вы и поступите! Это ясно?! – срываясь на тонкий крик спросил шаман.
– Так точно, Ваше святейшество.
– Славно. Итак, который час, сотник?
Сотник прищурился и взглянул на солнце.
– Около полудня, – ответил он.
– Отлично, почти готово. Остался последний штрих. Теперь мне стоит отойти, чтобы не запачкать мантию.
Шаман сделал два шага назад, заботливо приглаживая складки на своей белоснежной мантии. Ризан проводил его непонимающим взглядом. Внезапно все солдаты в первом ряду одновременно выронили из рук копья и схватились за животы. Через секунду тоже самое стали делать все остальные отряды. Солдаты Ризана с постаныванием согнулись пополам, кто-то упал на колени. Отовсюду начали раздаваться крики боли и возгласы недоумения, Мика попытался что-то произнести, но вместо этого забулькал и исторг из рта мощную струю крови, окропив камни. Пухлый десятник закатил глаза и грузно рухнул на землю.
– Мика! – взревел Ризан.
– А вот и последний штрих. Толстяк хлебнул лишнего, ну, ничего, остальные ослаблены, но вроде пока живы. В принципе, нормально, – будничным тоном прокомментировал шаман.
Догадка гвоздем впилась в мозг Ризана. Он выхватил поясной кинжал и приставил к горлу Дарташа.
– Ты… Ты…, – прохрипел сотник
– Надо же, какая реакция, – осклабился шаман, – а мне говорили, что ты трус и тугодум. Молодец, хвалю.
– Что ты… что было в бутылках?
– Разбавленный экстракт валана, волчья ягода, серная кислота и синий бадьян, – честно ответил шаман, – дьявольское пойло.
Еще несколько солдат начали блевать, обильно поливая черные камни кровью и остатками завтрака. Ризан дикими глазами смотрел за этим, не в силах поверить в происходящее.
– Сотник Ризан, что вы себе позволяете! – внезапно строго произнес Дарташ. – Вы хоть представляете, к чьему горлу приставили нож к горлу. Это полное нарушение субординации!
Ризан часто заморгал и на секунду ослабил хват кинжала. Дарташ ловким ударом ладони выбил кинжал из рук сотника и расхохотался.
– Нет, Вы посмотрите на эту вышколенную обезьяну. Вам солдафонам и правда промывают мозги. А если авторитетное лицо прикажет тебе умереть, ты так и сделаешь? Что ж, мой следующий приказ, солдат, умри, умри же во имя моей великой цели!
Горло Дарташа пробило лезвие палаша сзади, но не встретило сопротивления и прошло насквозь. За лезвием, сквозь шамана, пролетела Наварона, чертыхнулась и упала на землю.
– Какого черта! Я же попала! – выругалась Нава.
– Это проекция, дорогая, я же не идиот, вживую языками с вами тут чесать, – холодно произнес шаман. – Она уже скоро появится, не хотелось бы попасть под раздачу.
Резвый ахнул, только сейчас заметив, что тело шамана немного прозрачное и пропускает солнечный свет. Проекция Дарташа одарила его очередной кривой улыбкой и растворилась в воздухе.
– Проекция не отобьет кинжал рукой! Он еще рядом. Этот старый черт еще здесь. Резвый! Отдай приказ, очнись идиот! – закричала Наварона, начав махать палашом вокруг себя.
Звонкий голос десятника вырвал Ризана из оцепенения. Он тряхнул головой, быстро собрав в кучу все, что произошло за последние две минуты.
– Отряд! – рявкнул сотник, – Арестовать шамана за измену. Бейте наверняка, бейте насмерть. Разбираться будем потом. Выполнять!
Солдаты зашевелились и начали вставать с колен. Боль, скрутившая их животы начала потихоньку ослабевать, а разум проясняться. Люди Ризана похватали выпавшие из рук копья и бердыши и заново начали формировать строй.
– Рассредоточиться! – ревела Наварона. – Шаман прячется, обыщите каждый камень, принести мне его скальп!
– Потрясающе. Умная девочка, – произнес незримый голос над полем. – Сильное тело, ясный ум, стойкий характер. Ты выживешь. Ты выдержишь. Идеальный сосуд.
– Вы слышали?! Он еще здесь! Шевелитесь!
Наварона не договорила, мощный грохот прямо из недр земли сотряс все плато, снова подкосив ноги ослабевшим солдатам. Кровь, вытекшая на камни, зашипела и начала бурлить, испуская зловонный дым. «Карракх!» – раздалось из-под земли и сильный толчок вновь расшатал поверхность кургана. Черные камни, подброшенные невидимой силой, разлетелись по сторонам, сбивая солдат с ног. Один из таких камней пролетел в сантиметре от лица Навароны и пробил череп солдата, стоящего позади нее, его голова лопнула, словно переспелый арбуз.
– А, вот и наша гостья! – продолжал возбужденно вещать из пустоты Дарташ.
Курган затрещал и начал осыпаться камнями, острые черные осколки продолжали вылетать из него с огромной скоростью. Солдаты побросали оружие и бросились прочь от насыпи.
– Куда, трусы! Держать строй! – крикнул шаман, – Дайте ей бой, которого она так жаждет.
Из образовавшихся щелей кургана повалил густой черный дым, быстро обволакивая плато. Резвый закашлялся и упал на колени. Дым имел отвратительный удушающий запах, запах спекшейся крови, разлагающейся плоти, мочи и фекалий, запах самой смерти. У сотника слезились глаза и закладывало уши от непрекращающегося грохота. Слева от него упал еще один солдат, пронзенный насквозь острым черным камнем. Хваленная вороненная сталь сминалась, словно бумага под градом камней. Где-то в глубине, под пеленой шока и страха, Ризан пообещал себе, как следует вздрючить столичного кузнеца, который впихнул ему этот хлам.
– Не затягивай с рождением, дорогая, – взволнованно пробормотал невидимый шаман, – Еще немного и монолиты перебьют все твои игрушки. Уклоняйтесь, черт бы вас побрал. И это элитный отряд? Пожалуй, отравленный эль был лишним.
Черный густой дым, беспорядочным облаком метавшийся по плато, внезапно поменял курс и начал скручиваться в спираль вокруг Навароны.
– Что происходит, – прохрипела в ужасе десятник.
– Нава! Беги оттуда, беги ко мне, – закричал Резвый и тут же согнулся в диком кашле.
Черный дым резко ускорил движение и ворвался в Наварону, вливаясь в расширенные от ужаса глаза, уши, ноздри и рот, неумолимым потоком. Нава попыталась закричать, но все легкие забились тягучим дымом, выбивая из нее остатки кислорода. Боль миллионами острых клиньев впилась в каждый миллиметр ее тела, кости трещали, ломались и заново срастались, волосы начали расти с бешенной скоростью, грудная клетка прогнулась, раскрошив все ребра в мелкую пыль, кровь остановила свой поток. Черный дым продолжал вливаться в десятника, подняв ее обмякшее тело над землей на два метра. Казалось, прошла целая вечность, прежде чем нескончаемый поток дыма начал редеть, и последняя тонкая струйка влилась в нос Навароны. Нава вздохнула раздробленными легкими и исторгла истошный, наполненный болью, вопль, после чего обмякла и рухнула на землю со смачным шлепком. Грохот успокоился, курган перестал изрыгать черные камни и недвижно застыл. Пыль начала оседать, солдаты со стоном стали подниматься. Всего осталось на ногах примерно половина от всей сотни. Ризан разлепил веки и медленно сел на колени. Вопли раненых и призывы о помощи разносились по всему полю, осколки многих искалечили, кто-то лишился конечности, кто-то глаза, остальные погибли. Резвый взглядом отыскал Наварону. Она лежала лицом вниз, в луже собственной крови, укрытая ярким ворохом своих разросшихся в человеческий рост волос. Десятник Наварона без сомнения была мертва. Резвый закрыл глаза и провел ладонью по лицу. В голове роились десятки вопросов, боль тисками сдавливала грудь, боевой настрой испарился. Желание выжить было единственной мыслью, которая пульсировала сейчас в его голове. Он посмотрел на выживших солдат, покорёженные, окровавленные, ослабленные, сейчас они точно были не в состоянии выполнять боевые задачи и тем более противостоять шаману.
– Отряд, – прохрипел Резвый, – слушай мою команду. Собрать раненных, мы отступаем.
Солдаты подчинились и стали собирать снаряжение. Состояние шока им было не в новинку, но с таким они сталкивались впервые.
– Ворожба, чертова ворожба, ублюдские магики. Это что ж было-то… Мику нашего, суки…. Это ж как это…, – бормотал Умар, поднимая свое копье с земли.
– Не тормозить! Быстрее, оставьте оружие, забрать тех, кто может идти, остальных на носилки. Умар, оставь Мику, ему уже не помочь.
– Командир, что делать с Навароной?
– Оставь тоже, она скорее всего…, – сотник осекся.
Наварона стояла в полный рост, широко раскрыв глаза и растопырив пальцы на руках. Ее рот был приоткрыт, на губах застыла, начавшая сворачиваться кровь. Ее доспех был разорван в клочья, под оголившейся грудью торчал кусок ребра, пробивший кожу, однако кровь не шла.
– Нава, ты в жива? – робко спросил подошедший к ней Умар.
Солдат приобнял искалеченную соратницу и осторожно взял под плечо.
– Давай, подруга, надо убираться отсюда, – заботливо произнес он.
– Нет! Назад! Отойди от нее! – завопил, почуявший неладное, Ризан.
Наварона резко дернула головой в сторону Умара и вырвала зубами солидный кусок плоти из его шеи. Ризан успел заметить несколько длинных острых клыков, блеснувших на солнце.
– Приятного аппетита, дорогая, – раздался в пустоте голос шамана, – а мне пора. И, пожалуйста, не злись, что еды так мало, клянусь Имраилом, сделал, все что мог. Каган нынче совсем не слушает свое окружение и выделил мне жалкую сотню.
Последние слова Дарташа растворились где-то вдалеке. Умар схватился за то, что осталось от его шеи, издал булькающий хрип и упал, истекая кровью. Резвый судорожно выхватил меч из-за пояса и выставил острием в сторону жующей Навароны. В ее голубых глазах застыло мертвое равнодушие ко всему происходящему, с губ багровым ручьем текла кровь и свисала яремная вена бедного Умара.
– Что за дьявольщина, Нава! Что ты такое творишь! – сдавленно крикнул сотник.
Нава сплюнула кусок непрожеванного мяса и ловко увернулась от брошенного в нее сзади топора. Солдат, метнувший в нее топор выдохнул. Наварона с невероятной скоростью прыгнула к нему, покрыв расстояние в десять метров за два шага.
– Что… – успел произнести солдат, прежде чем Нава снесла ему голову одним ударом ладони. Наварона высоко издала крик радости и подставила лицо хлынувшему из раны фонтану крови. Десятник хохотала и прыгала, как маленькое дитя под дождем, потрясая головой убитого солдата, и ловила капли языком. Кровь быстро пропитала ее длинные волосы, которые теперь склизкими патлами волочились за ней по земле.
– Арбалеты! – в отчаянии крикнул Резвый, – Заряжай! Огонь, огонь, валите ее!
В Наварону полетели болты, от которых она увернулась, изогнув свое тело под невозможными углами. Еще не пришедшие в себя солдаты, начали судорожно перезаряжать поясные арбалеты, но слишком медленно. Наварона рыжей молнией пронеслась по полю и голыми руками оторвала головы еще десятку солдат. В голову каждого убитого она впивалась своими клыками и смаковала пару секунд, прежде чем бесцеремонно выкинуть на землю.
– Чудовищно, – прошептал сотник, наблюдая за расправой над своими подчиненными. – Чудовищно…
Наварона истребила остатки солдат за две неполных минуты, скорость ее передвижения нарушала все представления Ризана о возможностях человеческого тела. Сотник, не в силах двинуться, смотрел, как его десятник добивает раненных, вырывает им сердца и пирует на их трупах. Крики и мольбы о помощи быстро стихли. Наварона не оставила в живых никого, кроме своего командира. Резвый, скованный шоком и ужасом, так и стоял на одном колене, вжимая пальцы в рукоять меча. Наварона причмокнула и оторвалась от шеи убитого солдата. Она тихо отрыгнула, галантно прикрыв рот ручкой и вонзилась взглядом в сотника. Задумчиво поелозив глазами по трясущемуся командиру, она улыбнулась, обнажив длиннющие клыки и бросила в его сторону чью-то окровавленную руку.
– Резвый, а Резвый. – скрипуче произнесла Наварона. Ее голос походил на две трущиеся друг об друга ветки. – Покажи, как умеешь бегать, не зря же такое прозвище тебе дали.
И Резвый побежал. Побежал так, как не бегал никогда. Он отталкивал пятками землю с силой, на которую никогда не подумал, что способен. Ни тяжелый доспех, ни боль в груди не замедляли его шаг. Ризан бежал, все его естество было предано бегу, он сам был бегом, он сам был ветром. Но недостаточно быстрым. Ризан успел пробежать двадцать метров, прежде чем Наварона настигла его. Мелькнули клыки, на сотника обрушилась тьма.
Глава 1. Антар.
Птицы с криком вспорхнули над ветками мертвого дерева. Лунный свет, на мгновение запестривший их маленькими крылатыми тенями, выхватил из темноты идущего в чаще человека. На нем была лоскутная одежда, грубо, но надежно сшитая бечевкой и серая накидка с капюшоном, делавшая его неразличимым на мерзлой земле. Изящный резной лук, туго забитый стрелами колчан, наборы силков, длинный разделочный нож и легкая походная сумка внушительным багажом висели на спине, но, казалось нисколько не замедляли бодрый шаг путника. Стояла мертвая тишина, только редкие капли недавно прошедшего дождя дробно стучали по мясистым листьям звездоплодника. Пар обильно вырывался из приоткрытых губ, несмотря на давно растаявший снег, зима в этом году уходила неспешно, ее морозная хватка еще крепко держала леса в своих скрипучих когтях. Черничный лес грузно нависал сотнями тысяч веток над посеребренной луной поляной, лесной массив из сотен тысяч деревьев окружал путника со всех сторон, скрывая горизонт за разномастным лиственным покровом гигантского багрянника и шершавых вязов. Путник неспешно подошел к высокому дереву, потянулся и сладко зевнул. Он стянул с себя свою сумку и небрежно бросил на землю, из нее выкатилась небольшая походная кастрюля, кусок солонины и пара черных шариков. Человек посмотрел на образовавшийся бардак, махнул рукой и присел, прислонившись спиной к дереву. Он опустил капюшон на глаза и через несколько секунд захрапел. Луна скрылась за дождевым облаком, погрузив лесную опушку в почти непроглядную темноту. В кроне дерева, над головой путника неслышно зашумела листва и загорелись два красных огонька. Они медленно приближались, пока из листвы не показалась крупная орлиная голова с мощным клювом. Потом вылезли руки, похожие на человеческие, увенчанные длинными когтями, перерастающие в крылья, которыми тварь цеплялась за ствол дерева. Птицеподобный монстр подкрадывался к путнику, практически бесшумно, шум когтей, скребущих по коре дерева скрывал поющий в листве ветер. Существо было уже в метре от путника, раскрыв длинный клюв, как вдруг шарики, лежавшие на земле, разорвались и выпустили град тонких игл по всему стволу дерева, просвистев аккурат над головой путника. Сотни маленьких лезвий вонзились в тело монстра, ночную тишину разорвал страшный вопль, походивший на вой тысячи свиней на забое. Монстр грузно рухнул со ствола, прямо перед несостоявшейся жертвой. Человек спокойно встал, вытащил из кобуры увесистый нож и ловко метнул в трепыхающуюся тварь. Клинок вошел в пернатую тушу чисто, по самую рукоять и монстр почти сразу перестал бить крыльями по земле. Все действие заняло считанные секунды. Путник вытащил из-за пазухи небольшой жезл и одним движением разложил его в подобие копья. Затем, не оборачиваясь, быстро сделал кувырок вперед, как раз вовремя, чтобы увернуться от когтистых лап второго монстра, который бесшумно вылетел с кроны соседнего дерева. Пернатая тварь промахнулась и попала в большой валун, вонзившись в него когтями. Новый монстр был почти в два раза крупнее предыдущего и имел размах когтистых крыльев почти в восемь метров. Тварь издала ужасающий вопль, но не смогла снова ринуться на свою жертву, прочно застряв в камне. Путник, не спеша выцелил сердце на груди чудовища и сделал мощный бросок. Копье насквозь пробило тварь и пригвоздило ее к валуну. Как и в первом случае, смерть наступила мгновенно, и огромный монстр недвижно сник на камне. Человек облегченно вздохнул и наклонился за сумкой. Внезапно позади раздался зашумел куст черники и из него вылетел третий монстр, в разы меньше предыдущих. Он цеплялся когтями за землю, будучи еще не в состоянии летать. Увидев, поверженных чудовищ, детеныш жалобно запищал. Путник молниеносно скинул с плеча лук и натянул тетиву. Стрела смотрела монстру прямо между его горящих алых глаз, в которых, на мгновение отразилась непередаваемая, почти человеческая печаль.
– Ма.. Ма-ма, – раздалось из приоткрытого клюва.
Лучник дрогнул. Стрела задрожала в руке и прицел окончательно сбился. Он опустил лук и в этот момент монстр молниеносно прыгнул в его сторону, растопырив свои маленькие, но острые, как бритва коготки. Время словно застыло, и путник в замедленном действии наблюдал, как когти монстра приближаются к его лицу, неся с собой неминуемую смерть. Обычный поток времени вернул отразивший лунный свет клинок, который просвистел из соседнего куста и пригвоздил монстра к дереву где-то вдалеке. Умер он не сразу, метательный нож прошел сквозь желудок, оставив монстра жалобно кричать и пищать на дереве.
– Ша-а-шлык! – торжествующе произнес басовитым голосом куст.
Из куста выпрыгнул крупный пожилой мужчина с соколиным взглядом и вприпрыжку подбежал к лучнику и приобнял, затем схватил за плечи и начал вертеть, осматривая со всех сторон.
– Отец, прекращай, я в порядке, – глухо произнес лучник, снимая руки заботливого отца с плеч. – и подумай над сменой боевого клича.
Мужчина с переживающим лицом еще немного покрутил сына, после чего удовлетворительно кивнул и насупил брови.
– Антар, это был позор, которого мои глаза еще не видели на этом свете. В тебе точно течет моя кровь? Может тебя подкинули? Почему ты не выстрелил в мелкого засранца?
Антар молчал. В его голове еще звучали слова маленького монстра, который теперь жалобно скулил где-то в чаще.
– Основы охоты на сейлов, сын, быстро.
– Падшие сейлы всегда охотятся парами, нападают предпочтительно на спящих жертв, поэтому тактика «имитация сна» считается самой опасной, но при этом эффективной, – неохотно забубнил Антар, – сначала атакует самец, после налетает самка. У них легко предсказуемая траектория полета и паттерн атаки. При должном расчете, устранить обоих не составит труда для охотника. Иногда…
Антар сделал паузу.
– Чрезвычайно редко, – продолжил он, – пару может сопровождать их детеныш. Детеныши, как правило, не нападают на людей, но есть исключения. Рекомендуется устранять на месте, так как неспособность летать, они компенсируют мощными дальними прыжками.
– А-а-а, – протянул отец Антара, – значит теорию ты все-таки знаешь. Тогда для меня загадка, почему ты расслабился в конце и даже дал слабину, увидев заплаканного сученыша. Сын, я искоренил в тебе страх, но оставил сострадание. Признаю, это было моей ошибкой.
– Но ведь, ты слышал его. Он говорил. Человеческими словами.
– Падшие сейлы были когда-то разумны, да. Но теперь они совсем одичали и представляют угрозу. Они используют свои навыки имитации человеческой речи, чтобы заманивать одиноких путников в чащу и нападать на них. А едят они своих жертв, как ты знаешь, не сразу. Сейлы забирают людей в гнезда и склевывают сначала все мягкие ткани, глаза, язык, щеки, а остальное отдают молодняку. Это ужасная, медленная и мучительная смерть, Антар. Природа жестока, охота жестока и место для жалости здесь нет.
– Ладно тебе, Раохар, кончай парить своего сына, нам пора выдвигаться, – произнес еще один охотник, вышедший из лесной чащи, – лысый старик с красным, высушенным ветром лицом и доброй улыбкой.
– О, вот и подкрепление, – ухмыльнулся Раохар, – за каким чертом тебя брали с собой, Гасан, помощи никакой, только паек жрешь.
Гасан отмахнулся от него, подошел к Антару и похлопал по плечу.
– А от меня помощь и не требовалась, это ведь твой экзамен, верно, молодой человек, – с улыбкой произнес Гасан, – но батя твой в чем-то прав. Эти сейлы далеко не безобидны, на них выдали заказ, потому что они сожрали уже шестерых за этот месяц.
Антар встал, скинул капюшон и посмотрел отцу прямо в глаза. Раохар с теплотой отметил, как сын стал похож на него самого в молодости. Правильные черты лица, не длинные, черные, как ночь волосы и горящие интеллектом зеленые глаза, доставшиеся ему от матери. Тонкие, но крепкие руки были испещрены жуткими шрамами, – следами долгих и упорных тренировок искусству охотника. Новых шрамов не было вот уже пару лет, что безмерно радовало Раохара. Их отсутствие означало то, что его сын, наконец, преуспел в тренировках и больше не позволял себя ранить.
– Отец, – спокойно произнес Антар, – экзамен я завалил, спорить не буду. Но позволь мне сходить добить детеныша, на его крики может слететься вся стая, а со всеми ними мы втроем можем не справиться.
– Резонное замечание, сын, ты прав, сходи, закончи начатое. И так как ты не стал сегодня полноправным охотником, принесешь мой нож обратно мне. Пока что я не могу тебе отдать.
Антар сдержанно поклонился и незаметно вздохнул, постаравшись скрыть разочарование. Раохар улыбнулся и ободряюще похлопал его по плечу.
– Ладно, сын. Нож вождя в любом случае тебе еще рано иметь. Но вот знак тотема ты давно заслужил. Думаю, никто в селении с этим спорить не станет. Ты моя кровь, моя гордость, все, что есть лучшее во мне, троекратно отражено и в тебе, мой дорогой сын. Ты силен, ловок и по праву можешь зваться охотником Черничного леса. Подойди ко мне и прими свой знак.
Юный охотник радостно поднял голову, но постарался сохранить губы в горизонтальном положении. Любое проявление эмоций не красило охотника. Антар подошел к отцу с чувством полного достоинства, отодвигая воротник из волчьего меха. Раохар вытащил из нагрудного кармана тонкое перо орла, заполненное черными чернилами и размашисто нанес неровный круг на шее сына. Охотник слегка поморщился, когда заточенное перо пронзило его кожу, но болезненная процедура закончилась за неполную минуту. Старый охотник отошел от Антара и удовлетворительно кивнул, глядя на свое произведение.
– Поздравляю, сын. С сегодняшнего дня, ты полноправный охотник. Маркировка есть, конечно, пока без тотема, но место для него у тебя есть.
– Спасибо, отец – счастливо улыбнулся Антар.
– Когда-нибудь, ты заключишь пакт со зверем и получишь собственный тотем. Это, как ты помнишь, вершина охотничьего мастерства. Охотников, добившегося подобного, единицы во всем мире. В нашем селении всего пятеро имеют собственные тотемы, включая меня и Гасана.
Раохар гордо обнажил шею, на которой красовалась застарелая татуировка лупоглазой птицы, нахохлившейся на фоне луны. Рисунок на теле Раохара отличался высокой детализацией, что выгодно отражало его от корявенького круга на шее Антара. Видимо свой тотем Раохар наносил не самостоятельно.
– А теперь, когда с этим закончили, пойди и принеси мне мой нож.
Антар поклонился, в этот раз искренне и с куда большим удовольствием и скрылся в листве черники.
– Да ладно тебе, вождь, к чему такая строгость, отдай пацану нож тоже. Ты правда думаешь, твой парень бы не увернулся от той атаки? – шепнул Гасан.
– Проблема не в его навыках, а в его сердце, Гасан. Сын у меня слишком добрый. Отнимать жизнь ему дается с трудом. Антар пройдет любое из охотничьих испытаний с закрытыми глазами, но искоренить эмоции полностью, он не может. Парень еще не готов стать вождем.
– И тем не менее, он очень способный. Я не знаю никого из его сверстников в нашем селении, кто мог бы превзойти его. Даже ты, мой старый друг уже в чем-то проигрываешь своему отпрыску.
Раохар поднял правую бровь и широко улыбнулся. Улыбка на его широком, заросшем жесткой щетиной лице выглядела поистине жутко.
– И что тебя натолкнуло на эту мысль, – миролюбиво спросил вождь, положив свою раскаченную руку на плечо худосочного товарища.
– А то, что ты на вчерашней охоте, оступился, мой друг. Когда охотился на мимикра.
– Ты имеешь в виду того мимикра, которого я разрубил на мелкие ошметки, не получив ни единой царапины?
– Верно.
– Тебе пора завязывать с алкоголем, Гасан. Скорее ад замерзнет, чем я совершу такую базовую ошибку.
– Безусловно, вождь, безусловно, – с легкой усмешкой, произнес старик, – твои движения были как всегда безупречны, но все же, на долю секунды, ты едва не подвернул лодыжку. И не говори, что не заметил этого.
– Почва еще обледенелая местами, Гасан, – с неохотой признал охотник, – зима уходит в этом году довольно неспешно.
– Сегодня почва скользкая, завтра тебя ослепит солнце, проблема в другом.
– В чем же?
– В том, что в этом году ты разменяешь шестой десяток, старый друг. Никто не вечен, даже ты. Вдруг почва была бы слишком скользкой, чтобы ты успешно нанес финальный удар. Тебе ведь известно, что может сотворить с человеком коготь мимикра.
Раохар усмехнулся и с мягким упреком посмотрел на старика.
– Я все еще самый дееспособный охотник селения, старый ты хрен. Мой отец, дед Антара, завалил арадимского быка в семьдесят два года, да будет тебе известно.
– А еще у него был гарем из тысячи наложниц, которых он исправно потрахивал, в перерывах между охотой на великанов. Брось. Арадимские быки вымерли без помощи твоего папаши, а единственное, что он мог удачно прикончить, были бутылки рисового пива.
Вождь охотников нахмурился и заворчал что-то про всезнающих стариков, которые плохо кончают. Гасан был единственным в селении охотников, кто мог безнаказанно брюзжать и подшучивать над грозным вождем, чем часто пользовался.
– Но ты, Раохар, тебя запомнят не таким, – продолжил Гасан, – Величайший охотник наших дней, нетленный герой войны! Твоему сыну есть, чем гордится. А сам твой сын уже силен и надежен, пусть и молод. Пора бы поверить в него и дать ему немного свободы.
– Согласно твоей логике, – немного обиженно произнес Раохар, – таким древним развалинам, как ты и я, сидеть бы себе тихонько у костра, да попердывать, а на охоту отправлять молодняк.
– Верно, – поддакнул Гасан, – добро пожаловать в клуб старых развалин, теперь у тебя есть полное право брюзжать на молодых и гадить под себя.
– Я бы и рад, – рассмеялся Раохар, – я устал. Колени болят, глаза все чаще слезятся, с утра не могу даже нужду нормально справить. Вчерашний бой дался мне довольно трудно.
– Ну так и отдохни немного, Рах. Зима была тяжелой, но она прошла, а мы все еще живы. Следующую охоту вполне сможет возглавить Антар.
Раохар с улыбкой посмотрел на сына, который неслышно вернулся и теперь хмуро очищал заветный нож, прежде чем вернуть его отцу. Гасан был прав в одном, его сын был не по годам умен и искусен. Охотники Черничного леса слыли легендарными воинами, искусными лучниками, яростными рубаками и великолепными стратегами. Их искусство было настолько велико, что многие их изобретения и физические умения считались чистой магией за пределами Черничного леса. Быт охотников сам по себе был очень непростым – выжить в одном из самых опасных лесов в мире, где каждое растение и животное стремиться тебя умертвить, задача не из легких, поэтому ремесло охотников считалось невероятно сложным и требовало исключительных боевых навыков. Но самым главным качеством, что делало выходцев из селения Раохара самыми эффективными охотниками в мире, – было отсутствие страха. Каждый меченный охотник их селения владел этим навыком, который они оттачивали с младенчества. «Страх», – говорил Раохар сыну, – «– это лишь сигнал. Ненужный и устаревший механизм организма, который говорит тебе, что ты в опасности. Отключи его, и ты получишь ровное сердце, сильные руки и ясный взгляд, чтобы выжить». Овладеть этим навыком в полной мере и достичь ранга охотника, могли единицы из сотен желающих. Многие жители охотничьего селения, не сумев преуспеть в искусстве охотника, находили свое место в более простых бытовых делах, в трудовой иерархии, но пользовались равноценным уважением и правами. В свои семнадцать лет, Антар, к необъятной гордости отца, уже мог считаться полноправным охотником и был одним из немногих, заслуживших свою метку. Он жадно впитывал знания из обширных книжных запасов местной библиотеки и каждую свободную минуту тренировался, не позволяя отвлекать себя томным взглядам молодых селянок, которым приходился по вкусу высокий и крепко сложенный сын вождя. За прошлый охотничий сезон именно Антар сумел подстрелить двух исполинских сизых фазанов, обеспечив все селение мясом на целый месяц. Он действительно был достойным сыном своего отца. Мать Антара пропала задолго, до того, как тот научился осмысленно говорить. Воспитанием занимался сам Раохар, взращивая в нем мужество и волю к победе, единственные качества, о которых знал сам. Много лет вождь пытался найти свою жену, после чего был призван на Приграничную войну, в состав элитного карательного отряда. Там он самоотверженно топил в крови врагов всю свою печаль от потери любимой, вызывался на самоубийственные миссии, разил неприятеля стрелами, наматывал кишки на клинок, рвал шеи зубами, когда ничего другого не оставалось. Раохар прославился по обе стороны конфликта за невероятную жестокость и беспринципность. Зверь Черничных лесов, Охотник на людей, так его со страхом называли в стане врагов, Нетленный Герой войны, благоговейно величали его союзники. Ни то, ни другое звание охотнику было неизвестно и неинтересно. Блеску орденов и звону сыпавшихся градом монет, он предпочитал компанию бутылки, в узком горлышке которой всегда находил единственный выход к спасительному забвению. Но в один день война кончилась, а вместе с ней пришло осознание и последующее принятие неизбежной горькой правды. Суровая реальность пришла в его жизнь в форме нескладного мальчишки с глазами его пропавшей жены, который за годы войны успел позабыть отца. Увидев во взгляде сына неприятие и страх от вида, покрытого кровью косматого вояки, Раохар пришел в ужас, что может потерять единственного оставшегося ему родного человека. За короткий период Кровавый Зверь из Черничного леса сумел бросить пить, привел себя в порядок и превратился в прилежного, хоть и сурового отца, оставаясь им и по сей день.
