«Чернильная смерть» kitabından alıntılar, sayfa 12
Черт возьми, вот это-то и раздражает в детях — они всегда задают именно те вопросы, которых изо всех сил стараешься избежать. А потом еще дают на них ответы, которые совсем не хочется слышать.
Некоторые снежинки — это крошечные эльфы, которые ледяными губами целуют тебя в щеки, прежде чем растаять.
Можно ли представить существо более жалкое, чем писатель, разучившийся писать? И худшую судьбу, чем смотреть, как другой ворует твои слова и размалевывает созданный тобой мир безвкусными яркими мазками?
— Знаешь, какое возникает желание, когда снова и снова перечитываешь любимую книгу? — спросил он Фарида, когда они в первый раз подошли вместе к воротам Омбры. — Не знаешь, конечно. Откуда тебе. Единственное, что тебе приходит в голову при виде книги, — что ее хорошо использовать на растопку в холодную ночь. Но я тебе, так и быть, расскажу. В любимой истории хочется самому поучаствовать!
Слезы уже не текли ручьем у нее из глаз, но это не значит, что они иссякли. Их соль теперь разъедала сердце.
Ах, стереть бы все чужие слова из головы и сердца и хоть раз увидеть мир собственными глазами!
Время, пусть я исчезну.
Тогда то, что мы разделяем своим присутствием может соединиться.
Одри Ниффенеггер.
Жена путешественника во времени
Как жестока земля! Мерцают ивы, березы, склоняясь, вздыхают. Как жестоко, как немыслимо нежно!
Луиза Глик. Оплакивание
People don't like their heroes to need help, particularly not from women and children.
В том-то и беда с этим миром, что он ребячлив по своей сути!
