Kitabı oku: «Лихо», sayfa 3

Нелюба повернулась к сестре, и снова ударила молния. Лада так и застыла с открытым ртом.

– Сестрица?

Шаг навстречу, а Лада вдруг отступила. Потом одумалась.

– Прости, Нелюбушка! Почудилось, сидит у тебя на плечах кто-то… Правы всё-таки старцы, нечего в чаще делать. Пойдём домой, а то гроза…

За руку сестрицу Лада так и не взяла. Шла впереди и то и дело оборачивалась, глядела старшей за спину. А когда вышли к поляне, с которой уже успела разбежаться молодёжь, взяла из костра дымящуюся головешку и очертила себя по кругу. Потом попыталась очертить и сестру, но от дождя головешка совсем перестала тлеть.

– Это я так, – пояснила Лада, – на всякий случай. Чтоб никакое Лихо не увязалось…

***

Так уж у добрых людей заведено, что, коли приезжает кто глядеть невесту, должна девка себя всячески показать. Что и нарядна, и стройна, и румяна. Но наперво, что от метлы да ухвата не шарахается, что в доме у неё всё спорится, что голодом будущего мужа не заморит. Смотрины ещё неизвестно как пойдут. Могут сваты не угодить, могут с отцом не поладить, могут просто молодые один другому прийтись не по нраву. Но показать себя плохо девке на выданье никак нельзя! Один жених сбежит, так остальные сразу проведают, чем напугался!

Вот и поднялась Нелюба ранёхонько, ещё прежде, чем обычно. Да и как не подняться? Сон-то всё одно не идёт! То на грудь кто-то давит, не иначе домовой волнуется, то мерещится в углу светёлки всякая жуть. Сестрицу будить не хотелось, и девка на цыпочках вышла из комнатушки. И – экая досада! – зацепилась у самой двери за гвоздик, порвала рубаху! Пришлось возвращаться, зашивать. Хоть и недобрая примета шить перед большим делом, а в рванье ходить того хуже – назовёт жених Нелюбу неряхой, отец со стыда сгорит!

Шовчик получился ровненький, а иных у дочерей мельника и не бывало. Обе мастерицы, обе умницы. А как надела Нелюба праздничную понёву, как затянула вышитый пояс, нарумянила щёки, так сама залюбовалась!

В светёлке стояло большое, в полный рост, зеркало. Богатый подарок любимой дочери! Ну и Нелюбе глядеться. Девка встала перед ним, покрутилась. Хороша! Но запнулась на ровном месте, потому что краем глаза будто увидала что-то. Точно чёрный платок на плечах или кокошник. Или… сел кто на шею.

Девка закрыла себе рот рукою, ещё раз погляделась в зеркало. Нет, почудилось… Потом глянула на ладонь, на алое пятнышко, и снова на отражение. А может и не почудилось вовсе?

Однако страх страхом, а блинцов на встречу никто другой не напечёт. В избе ещё со вчера прибрано, стол выскоблен, а у рукомойника новое полотенце. Но и на сегодня забот хватает!

Обыкновенно у Нелюбы любое дело спорилось. Была она ловка и на кухне, и в хлеву, и редька-то у неё родилась круглая да крепкая, и куры неслись что ни день! Даже корова, и та давала больше молока, когда Нелюба её доила, хотя, конечно, и Ладу любила. Ная не могла нарадоваться на дочерей! На её долю работы оставалось мало, сиди себе вышивай. Слав же бурчал для порядка, но тоже был доволен. Однако сегодня, словно и впрямь Лихо на шею село, день выдался неудачный.

Падали на пол плошки, бросался под ноги кот, разливалась простокваша. Куры разбежались по двору и принялись раскапывать грядки, а пока Нелюба их ловила, пёс успел одну задушить.

– Горе горемычное! – Отец замахнулся на неё, но, как за ним и водилось, не ударил. – А ну в дом! Сам курей загоню! Ну! Попробуй только меня опозорить!

– Попробую, батюшка, – склонила голову Нелюба, непокорно сверкая глазами.

– Что-о-о?!

– Ой, то есть, слушаюсь, батюшка! – прыснула девка и юркнула в сени.

А волновался Слав не зря. Нелюба успела и в золе испачкаться, и пятно на подоле оставить. Застирать бы… Кинулась к бочке, а воды-то и нет! Всё на полив ушло! Пришлось хватать ведро и спускаться к речке, что неустанно крутила мельничное колесо.

Склон был крутой, неудобный. Зато течение сильное – самое место для меленки. Слав вырубил прямо в земле ступеньки, чтобы спускаться, но ночной ливень обтесал их, и Нелюба неотрывно глядела под ноги. День сегодня ровно Тенью помеченный, ещё кости переломать не хватало!

Наклонилась, зачерпнула водицы… и едва сама в речку не свалилась! Смотрело на неё из воды отражение: девка меднокосая и румяная, в новенькой понёве. А на плечах у девки – тень. И глазища сверкают!

– Щур, протри мне глаза!

Она отбросила ведёрко, разбивая отражение, но быстро смекнула, что за утерянное ведро отец не похвалит. Пришлось задирать юбку да вылавливать. Наконец, девка выбралась на берег. Отжала промокший всё-таки край одёжи, расправила. Хотела уйти, не оборачиваясь. Да какая ж девка утерпит! Ещё раз склонилась над водою.

Тень сидела у неё на плечах и широко белозубо улыбалась.

– Сгинь! – не то велела, не то попросила Нелюба.

Тень подняла длинную руку и показала шиш. Девка не на шутку рассердилась:

– Сгинь! Тьфу на тебя!

Тень затряслась от смеха и хлопнула в ладоши, а Нелюба, словно её толкнул кто, поскользнулась и свалилась в реку. Не надо большого ума, чтобы догадаться, что за нечистый приехал из Нелюдья на её шее!

Откашлявшись, девка села не берегу. Как быть?

– Лихо? – спросила она.

Тень подбоченилась, дескать, угадала. Стряхнуть его, обогнать, упросить слезть – гиблое дело. Однако Нелюба попробовала то, другое и третье, пока снова не угодила в реку и едва не захлебнулась. Вода Лиху тоже оказалась нипочём.

Девка встала на колени, уперлась ладонями в землю, наклонилась, сдерживая страх. Тень любопытно подалась к ней.

– Я т-тебе зла не чинила. Зачем со мной увязался? – робея, спросила она.

Лихо сверкнуло глазищами: будет он ещё отчитываться!

– Примешь ли откуп?

Скрестил руки на груди – упрямился.

– Ну пожалей ты меня, горемычную! Что я тебе сделала-то?!