Kitabı oku: «Богач Корах», sayfa 4
– Протестует народ против поборов левитовых! – добавил Авирам.
– Главное, беженцы из Египта хотят войти в Ханаан и жить там, а не скитаться в бесплодной пустыне до самой смерти! – подытожил Корах.
– Жаждешь трона первосвященника? – вскричал Аарон, – а ведь и ты, Корах, левит, и тебе десятина и дары положены. От Бога всё, не забывай! Хотя, надо полагать, тебе известно это, и ты к благам сим тянешь жадные руки свои!
– Законы, что вы несуразными называете – Божественные они! Не рассуждать над ними требуется, а исполнять их! Попробуйте сперва понять глубинный смысл оных, а уж потом мечтайте о Земле Обетованной! – отрезал Моше.
– Простой люд не обманешь, он знает наверняка – не Господь назначил тебя, Моше, начальником над народом, и не Господь даровал тебе, Аарон, корону первосвященника! – вскричал Корах, – убеждены люди, вы сами прибрали вожжи к рукам своим, обманули Всевышнего!
– Популизмом дорогу к власти пробиваешь, Корах! – обвинил Аарон.
– Учти, Корах, на свою собственную дурость жаловаться некому, – предупредил Моше, – замыслил ты над народом владычествовать? А ведь народ-то тебе достанется тот же, что и мне – не лучше и не хуже. И Бог на небесах другим не станет!
– Глуп ты, Корах! – с усмешкой добавил Аарон, – думаешь, легка корона первосвященника? С маловерами возиться будешь, вскорости поймешь почем фунт изюму. Знаю, бабьим умом ты живешь. Надолго не достанет этакой мудрости! Хлебнешь горечи с народом жестоковыйным, опозоришься. Быстро пропадет у тебя охота винить брата моего в кумовстве, а меня в корыстолюбии!
– Хватит рассусоливать! – Авирам решительно заявил Кораху и Датану, – доколе еще будем болтать языком с самозванцами? Не зря в народе говорят: с такими водиться – что в крапиву садиться!
– Моше, ты вхож к Богу! – обратись к Нему сей же час, пусть назначит нашего Кораха вместо тебя и Аарона! – потребовал Датан.
– Не стану с Господом о таком деле говорить! – ответил, поразмыслив, Моше, – Он нас с Аароном не случайно избрал, но по достоинству нашему назначил. Разве можно Богу в глаза сказать, что ошибся Он?
– Не доводи нас до крайности, Моше! – пригрозил Корах, – еще раз взгляни вокруг, люди с копьями да с вилами только и ждут суровой команды!
– Да разве хотите вы, чтобы иудей пролил кровь иудея? – возопил Аарон.
– Не бывать такой беде! – подхватил Моше, – не доведем до греха!
– Во избежание насилия допустима победа зла! – авторитетно провозгласил Аарон.
– Однако нельзя просить Господа освободить нас с братом от почета, Им же дарованного. Бери, Корах, бразды правления в свои руки, властвуй и наставляй! – с горечью произнес Моше.
– Помни, Корах: победа твоя – мнимая, – предрек Аарон, – очень скоро и без оглядки отмежуешься от непосильного бремени. А если Господь узнает о самоуправстве твоем, Он крепко осудит и безжалостно накажет тебя и сподвижников твоих. Меня же и Моше поощрит Всевышний за то, что кровопролития не допустили и жадных до власти и золота бунтовщиков на посмешище выставили!
***
Корах, Датан и Авирам бросились к толпе с радостным известием: “Соплеменники! Переворот, о необходимости которого всё время говорили мы, радетели народа, свершился!” Люди встретили новость мрачными лицами: готовились внести вклад в важное дело, а обошлись без них – обидно это. Они по-простому и без затей высказали Кораху свое недовольство, но новый владыка сумел убедить подданных, что именно их вооруженное присутствие сыграло решающую роль в победе над узурпаторами.
Несколько умеривши боевой пыл, толпа, тем не менее, не угомонилась до конца. Раздались требования казнить Моше и Аарона, предать обманщиков огню или, по крайней мере, побить камнями за мучения, что учинили над народом.
Тут некоронованный принципал струсил – а вдруг Господь не одобрит казнь своих ставленников и покарает его, Кораха, да и весь народ иудейский заодно? В древности не то, что нынче – многие проблемы решались коллективными наказаниями, кои признавались эффективным средством исцеления от заблуждений.
Глава 7
Власть в стане иудеев сменилась. Назначенные Господом начальник над народом Моше и первосвященник Аарон без боя уступили место Кораху и его союзникам. Над лагерем беглецов из Египта взошло солнце новой надежды. Радость свершения полнила людские сердца.
“Вот-вот мы доберемся до Ханаана, воздух свободы наполнит наши легкие, забудем про рабский египетский труд и сладостно заживем в стране, текущей молоком и медом. В добрый час!” – радостно говорили себе и друг другу осчастливленные землепроходцы. “Верной дорогой идете, друзья!” – ободрял Корах своих подданных на сходках и вечах.
В первые недели после свержения Моше и Аарона упоительные мысли о светлом будущем кружили головы простолюдинов. Никуда не исчезнувшие бедствия стали называться временными трудностями, созидательный энтузиазм совершенно победил унылое бездействие, духовность возобладала над меркантильностью.
Прежние правители, распоряжавшиеся телами и умами людей, тихо покинули коридоры власти и незаметно ушли в тень. Не следует, однако, думать, что опальные Моше и Аарон предались отчаянию. Отнюдь! Братья объяснили себе произошедшую перемену не как необратимую катастрофу, но как случайную неудачу или, точнее, болезнь роста, которая непременно должна быть излечена, и не кем-нибудь, а ими самими.
“Я – посланец Бога, – говорил Моше брату Аарону, – и именно мне Господь доверил вести иудейское племя в Землю Обетованную. Слово Всевышнего неоспоримо и не подлежит ни обсуждению, ни, тем более, критике. Стало быть, власть вернется в мои руки. Терпение и борение – вот, что требуется от меня. За великое доверие я отплачу верностью!”
“Я, как и ты, поверенный Творца, – говорил Аарон брату Моше, – и не случайно Господь именно мне поручил привносить учение Его в души людей. Я стал первосвященником по воле Всевышнего, и посему непременно вернусь на трон. Твердость и крепость убеждений – вот и всё, что нужно мне! Нет в сердце моем места сомнению – разве можно не доверять собственной вере?”
***
В этом пункте требуется сделать паузу в повествовании, ибо на взгляд автора напрашивается некое философское отступление.
Вероятно, у читателя возникают недоуменные вопросы: “Неужели вездесущий и всевидящий Бог не ведал о смене власти в стане беглецов? Возможно ли, что Он просто промолчал? Разве Господь позволил бы скрыть от него столь значительный факт?”
Итак, обсудим ситуацию.
Из предыдущей главы мы уже знаем, что Моше отказался выполнить требование Датана и не стал просить Бога о передаче Кораху своего поста начальника над народом. Мотивировка Моше была такова: подобная просьба означала бы выражение недоверия к правильности Его решения. А ведь это абсолютно недопустимо!
Поступок Моше кажется разумным. Однако в таком случае выходит, что он надеялся утаить нечто от Всевышнего. Справедливо ли полагать, будто раб Божий намеревался обмануть своего господина? Неужели Моше, преданный всей душой Богу, мог задумать обман? Не нонсенс ли это?
К большому сожалению автора настоящей повести, ответы на сформулированные выше вопросы пока не найдены. Это не означает, однако, что пытливые умы не ищут разгадку тайны. Наоборот, ученые талмудисты изучают проблему с присущей им энергией. Высказано множество соображений, аргументов, гипотез, доказательств. Тем не менее, пока не будут обнаружены письменные документы или артефакты в подтверждение той или иной точки зрения, дискуссия не выйдет за пределы теоретических спекуляций, впрочем, порою оригинальных и логичных.
***
Оказавшись в оппозиции, Моше и Аарон не сложили свое мощное духовное оружие. Почему? Во-первых, они свято верили в идею Господа избавить избранный народ от египетского рабства и даровать ему Землю Обетованную, во-вторых, поднявшись над узколобым самолюбием, сумели признать справедливость Божьей кары за совершенные иудеями преступления, и, в-третьих, ни минуты не сомневались в том, что именно им двоим надлежит вести за собою людей.
Не страшась самокритики, братья непредвзято взглянули на деяния, свершенные ими с момента исхода из Египта и по настоящий день. Они не нашли никакого изъяна в своих поступках, если не считать слабости, проявленной Аароном в прискорбной истории с золотым идолом. В остальном все вершилось чин по чину. Старший брат деликатно не напоминал младшему о промахе последнего.
Положительно оценив свои действия, опальные начальник над народом и первосвященник пришли к заключению, что единственная причина кризиса состоит в маловерии иудейского народа. Так ведь и Господь говорил это же самое!
Маловерие народа, по мнению Господа, а, значит, и Моше, и Аарона, есть вещь преодолимая. Назначенные Всевышним сорок лет скитаний в пустыне явятся чудодейственным снадобьем для излечения болезни. В душах избранников Божьих заложен иммунитет против чумы язычества. Братья видели свой долг в помощи естественному процессу борьбы природных защитных сил с недугом.
Моше и Аарон собирали вокруг себя единомышленников, которые в нужный момент должны будут поддержать их в грядущих победах. Корах же и его команда не имели опыта управления, поэтому подсылали своих людей к свергнутым принципалам и, как бы невзначай, пытались выспросить то одно, то другое. Братья делали вид, что не замечают хитрости и помогали советами. В конце концов, Моше и Аарон не стремились любой ценой навредить новой власти – благо народа важнее упоения местью, а что до Кораха, то он сам себя погубит!
Большую трудность для Моше представляла перспектива нелицеприятного разговора с Богом о случившемся конфузе. Моше денно и нощно обдумывал неизбежную беседу со Всевышним, подбирая слова и оттачивая формулировки. Он раскидывал умом, какими могут быть отклики Господа, и как следует правильно отвечать на них, дабы не разгневить Его.
***
Только-только окончилась кампания, а Корах вышел из нее победителем-повелителем, как Орпа призвала супруга на важный разговор.
– Корах, сбылась твоя мечта, теперь ты почти царь иудейский! – поздравила мужа Орпа.
– Сбылась и твоя мечта, Орпа, теперь ты почти царица иудейская! – не замедлил с ответным поздравлением Корах.
– Надеюсь, ты не похож на многих мужиков, забывающих за успешной карьерой семью, жену и детей?
– Не поклонами и лестью, а собственной головой пробил я свою карьеру. Я по праву горжусь ею!
– Гордись, Бога ради! Я ведь не о том. Не выбросишь ли ты из сердца меня и Адасу?
– Ну, что ты, душенька! Я всегда был и навеки останусь верным мужем и пламенным отцом!
– Пламенным отцом, говоришь? Доказывай делом!
– С радостью! Требуй, чего хочешь!
– Напоминаю, у нас дочь Адаса на выданье. Она любит принца, и тот ее любит. Теперь, когда ты стал начальником над народом, они могут пожениться.
– Вот видишь, Орпа, я всё делаю для дочери!
– Всё, да не всё!
– Чего не достает?
– Приданое требуется, богатством достойное твоего нового статуса. Подарки жениху и жениховым отцу с матерью, устройство свадьбы, палаты каменные для молодых – да мало ли чего еще!
– Дали меду, так ложка нужна! Будет и это, родимая, всему свой срок. А сейчас мне идти надо – дела государственные не терпят.
– Стой! Потерпят твои дела государственные. Где прячешь свои египетские сокровища? Полезай в закрома!
– Говорил уж тебе, нет у меня сказочных богатств, люди по злобе и по зависти лгут. Не верь бредням!
– Ладно, оставим скользкий вопрос. Оправдание по сомнению, так сказать. Однако ты левит, тебе десятина со всего народа положена, а от имущих еще и щедрые дары причитаются! От этого не отречешься?
– Вот тут ты права, Орпушка! Завтра же разошлю глашатаев, пусть напомнят, поторопят, пригрозят. Взыщу сполна!
***
Первой важной акцией новоиспеченного начальника над народом явилось устройство замужества дочери. Корах постарался, чтобы Адаса и ее избранник ни в чем не нуждались, да и Орпа осталась бы довольна, что не менее важно. Слава Богу, все получилось отменно: в доме супругов укрепилось взаимное доверие, а вновь созданная семья начала жизнь в любви и достатке.
Следующим по важности и по очереди предприятием Кораха должно было стать его ходатайство перед Богом об отмене кары в сорок лет скитаний. Корах принял здравое решение не советоваться с женой о таком непростом деле. “Это уж было бы слишком – допускать женщину, пусть даже столь умную, как моя Орпа, к обсуждению наших с Господом общих проблем!” – подумал супруг.
Отстранив женщину от предмета общенациональной значимости, Корах совершил, без сомнения, благоразумный поступок. К сожалению, вслед за удачным началом судьбоносного демарша не последовало никакого продолжения.
Опыт – половина удачи, а Корах никогда не разговаривал с Богом. А ведь говорить-то с Ним – ой как не просто! Тут надо действовать наверняка. Не оплошать, не рассердить. Вердикты свои Всевышний меняет крайне редко. Удачной должна стать первая попытка – второй не представится. Слишком ответственно и очень страшно.
Корах, как говорилось прежде, частенько подсылал своих лазутчиков к отставным назначенцам Господа – якобы ненароком разжиться советом из уст опытных предшественников. Но именно в таком непредсказуемом своими последствиями деле, как предстоящий разговор с Богом, новый кормчий добиться помощи не мог.
Моше, беззаветный радетель народа иудейского, рад бы подать мысль – ведь и он, не менее Кораха, был бы счастлив отменой Божьего приговора. Однако он сам терзался сомнениями, не зная толком, как подступиться к Всевышнему в столь опасной ситуации.
Не имея опыта и не желая рисковать слишком многим, Корах отложил беседу с Богом на неопределенный срок. “Не под дождем – подождем, а обещанного сорок лет ждать. С небесами говорить рановато, у нас есть еще дома дела!” – напевая, успокаивал себя Корах, и не ведал, что совершает ошибку.
И действительно, дел было по горло. Однако снявши с очереди разговор с Господом об отмене вердикта о сорока годах скитаний, Корах вынудил народ продолжать нерадостный анабасис по Синайской пустыне. Первые месяцы, а, может быть, и годы, иудеи сносили этот факт терпеливо, но постепенно среди простолюдинов нарастал ропот недовольства: “Ради чего мы вознесли Кораха к власти? Зачем рисковали жизнями? Где, наконец, воздаяние за проявленный нами героизм?”
***
Корах был противником громоздкого и дорогого государственного аппарата. Поэтому он ограничил правящий штат всего двумя министерскими постами, по справедливости доставшимися его ближайшим советникам.
Датан получил под свое начало Министерство Лояльности, в обязанности которого входили надзор над народными настроениями, а также выявление симптомов опасных оппозиционных тенденций в среде окружения Моше и Аарона. Министр был наделен полномочиями превентивных действий на случай, если обнаруживалась грозящая Кораху опасность. Персонал ведомства насчитывал сто из двухсот пятидесяти упомянутых выше верных соратников Кораха. Бойцы Датана располагали кинжалами и ядами.
Авирам возглавил Министерство Богоугодия. Задача сего учреждения состояла в помощи всем без исключения подданным осуществлять заповедь Господа о сборе левитовой десятины. Имеющие хороший достаток, то есть средний и выше, были обязаны сверх десятины добровольно приносить щедрые дары служителям Всевышнего. Наблюдение за своевременным поступлением пожертвований также являлось неотъемлемой частью деятельности Авирамовых служащих, коих насчитывалось сто пятьдесят человек – всё соратники Кораха из числа названных уже двухсот пятидесяти. Министр оснастил своих подчиненных плетьми, палками и другими многократно проверенными и эффективными средствами увещевания.
На службе у фараона Корах усвоил важную идею: для исключения воровства, взяточничества и прочих проявлений коррупции государственных служащих, последним следует выдавать щедрое содержание. Корах не скупился на жалованье, и две с половиной сотни его чиновников жили не худо в сравнении с другими беглецами, то бишь с теми, которые не поступили на должность.
Относительно сытая жизнь служащих государственного аппарата нисколько не поколебала их по-человечески понятного стремления к еще большему достатку, ибо хорошему нет предела. Поэтому приобретенный Корахом египетский опыт борьбы с лихоимством оправдывал себя не в полной мере. Не в силах противиться соблазнам, мягкотелые чиновники принимали подношения от имущих искусителей, а те, в свою очередь, копили недовольство алчными прислужниками Кораха, да и им самим заодно.
Хотя, если вдуматься, такой ли уж сытной была жизнь службистов? Много ли возьмешь с дарителя в суровых условиях бесплодной пустыни? А поэтому, надо ли осуждать за мелкие прегрешения обманутых в своих ожиданиях людей? Да, именно обманутых! Ведь чиновники рассчитывали на большее и, глядя на роскошествующих Кораха и министров Датана и Авирама, сетовали на несправедливость мирового устройства.
А что сказать о жизни левитов? Разве благоденствовали они? Конечно, им регулярно доставляли причитающуюся десятину, но разве можно сравнить богатейшие египетские урожаи со скудными дарами Синайской пустыни! Стало быть, и сему привилегированному колену народа иудейского не терпелось как можно скорее очутиться в земле, текущей молоком и медом.
Читатель, разумеется, не забыл про несчастную Михаль. Увы, новый начальник над народом равнодушно вычеркнул из памяти бедствующее семейство.
Как свершился переворот, Михаль и ее отпрыски лишились персональной поддержки Кораха, ибо пришедшая народная власть заботилась одинаково обо всех, и высокие руководящие круги поспешили избавить себя от фаворитов, которые прежде находились под опекой режима. Все стали равны перед законом и казной. В число своих достоинств равноправие включало всеобщую обязанность отделения десятины от урожая. Повинность эта распространилась и на Михаль. По справедливости.
Два фактора самым решительным образом повлияли на деяния Кораха. Первый – обретенная власть, второй – женщина. Корах легкомысленно забыл о посулах своим подданным. Иудеи, как прежде, кочевали по пустыне. “Так и пройдут в скитаниях сорок долгих лет? – гадали люди, – неужели обманул нас новый начальник над народом?”
Надежда беглецов еще при жизни добраться до Ханаана угасала, зато разгоралcя гнев на мошенника Кораха.
Прошло время. Довольными были Корах с Орпой и Датан с Авирамом. А все остальные – кто роптал, а кто злобу копил. Впрочем, Моше и Аарон тоже радовались, что дела идут худо: “Стало быть, зреет бунт, предвестник нового переворота, на сей раз – в нашу пользу!” – думали братья.
Глава 8
Может быть год, а, может, и больше года, минуло с того дня, как Корах захватил власть в лагере беглецов. Взошедшие на вершину пирамиды предали забвению, как более неактуальные, свои прежние посулы народу.
Как известно, обещания даются соразмерно расчетам, а выполняются в меру опасений. Освободив себя от бремени сдерживать слово, Корах и его министры Датан и Авирам недальновидно ублажали себя поеданием плодов зыбкой победы.
Услужники сей троицы власть имущих пристроились, вроде бы, тоже не худо, но не худо лишь по понятиям скудной пустыни. Чиновничий мозг сверлила навязчивая мысль: в иных-то краях житьё куда как слаще! Скажем, в Ханаане или, допустим, в том же Египте, а уж про Вавилон и говорить нечего! Жить хорошо – это плохо, коли доподлинно известно тебе, что есть на свете другие страны, где можно жить лучше.
Их подобных ренегатских представлений проистекало амбивалентное отношение служителей государственного аппарата и левитов к владыкам иудейского племени. Выдвиженцы любили власть за то, что она подарила им наслаждение превосходства над черным народом, но презирали ее за неумение дать полное довольство. Впрочем, любовь преобладала над презрением. Да и Министерство Лояльности усердно добывало и тщательно хранило до поры до времени порочащие сведения на каждого службиста, дабы страхом скреплять верноподданность.
Если в складках чиновничьих душ прятались робкие зернышки сомнений, то пышные колосья гнева наливались в сердцах простолюдинов. Трудящейся бедноте нечего терять, кроме своих бед, зато приобретет она Ханаан – землю, молоком и медом текущую!
“Совершили уж один переворот, а остались ни с чем!” – упрямо твердили пессимисты из народа. “Пусть мы сами и не войдем в Ханаан, зато сыны наши вкусят свободы!” – возражали оптимисты, склонные к новому переделу. “Снова восстание учинить? – задавались вопросом реалисты, – оно, конечно, можно, но, как всегда, цветки да ягодки сорвут вдохновители, а нам, простым бойцам, победу кующим, достанутся гнилые корешки. Не попробовать, однако, грех. Попытаемся, хуже-то все равно не будет!”
***
Моше и Аарон с удовлетворением отмечали, что в широких массах иудеев растет недовольство властью Кораха. Отрадны были такие перемены, ибо они приближали день возвращения на престол свергнутых начальника над народом и первосвященника.
“Ни к чему не прислушивайся так, как ко времени!” – твердили сами себе Моше и Аарон. Новый переворот явно назревал, но крайне важно было выбрать правильный момент для начала решительных действий.
На крыльях прилетает поспешное решение, но сделанное наспех не может быть сделано хорошо. Иными словами, торопиться нельзя, ибо если саженец не успел пустить крепкие корни и слаб пока, то недолго и неудачу потерпеть.
Однако с великой душевной болью сознавали Моше и Аарон, что сорок лет – то есть годы, щедро отпущенные Господом на духовное исправление народа – растрачиваются впустую, и не оказывают задуманного Богом воспитательного воздействия на умы и сердца людей. В жизни ничего наверстать невозможно. То есть, промедление может оказаться гибельным в часы испытаний, и оно не менее опасно, чем поспешность.
Отсюда становится понятно, почему выбор удачного момента для почина стал неизменной темой, обсуждаемой Моше и Аароном по субботам и будням, в любом месте, в любой день, в любую минуту.
Верные идеям и иудеям, боголюбивые братья задумали использовать последний шанс, чтобы вразумить Кораха, а с ним Датана и Авирама, отступиться от амбиций. Предполагалось, что, не лишенные здравого смысла и остатков любви к народу, злополучные бунтовщики признают свой неуспех и добровольно, по примеру предшественников, предадут в другие руки бразды правления. В таком развитии событий Аарон усматривал возможность исключить братоубийство. Моше, в свою очередь, надеялся избежать мучительного для него разговора с Господом.
По инициативе Моше и Аарона состоялся диалог между двумя сторонами.
– Братья, зачем напросились вы на встречу со мной и моими министрами? – не слишком вежливо спросил Корах, – будьте кратки, у нас дела!
– Надеюсь, дела государственные, не семейные, – заметил Аарон.
– Тебе, Аарон, пристало не рассуждать, а молиться, молиться и еще раз молиться, – сердито возразил Авирам.
– Незачем затевать перепалку, – вступил Моше в разговор, – Корах велел нам быть краткими, исполним волю начальника над народом.
– Говори, Моше, мы ждем, – сказал Датан и при слове “мы” указал на Кораха, и Авирама.
– Буду прям, – решительно заявил Моше, – ты, Корах, не умеешь править. Ты, Датан, можешь только подслушивать, подглядывать, орудовать кинжалом в ночи и травить ядами. А ты, Авирам, годен лишь, чтобы грабить и истязать. Народ негодует, и вот-вот прогремит взрыв праведного гнева. Вам не устоять. Верните нам с Аароном власть!
Услышавши эти слова, Корах и его министры дружно разразились громким хохотом. Наконец, успокоились.
– А если не вернем, то что нам будет? – спросил Корах, и все трое вновь развеселились.
– Что будет? – в свою очередь спросил Моше, – я намерен говорить с Господом, и Он решит, что делать с вами, со мной и с Аароном. Главное, помни, Корах, наш Бог ничего не совершит во вред избранному Им иудейскому племени. При этом Всевышний возьмет в расчет, что мы с братом – друзья народа, а вы – враги его!
– Вы, троица, кажется, хорошо пожили, будучи у власти. Настало время уйти в тень. Не будите гнев Господень! – предостерег Аарон.
– Вы тоже успели хорошо пожить, плуты этакие! – взбеленился Корах.
– Ты, Моше, самозванно присвоил себе начальство над народом! – прокричал Датан.
– Ты, Аарон, – не знаешь толку в учении Божьем, а других наставляешь! – добавил Авирам.
– Старая песня! Неужели не видите, что народ пресытился правлением вашим? – громогласно воскликнул Моше, – слепота погубит вас!
И снова рассмеялись нечестивцы.
– Моше! – обратился Аарон к брату, – может быть, дадим этим выскочкам последнюю возможность одуматься?
– Пожалуй, – ответил Моше, – завтра, с восходом солнца, ты, Корах, ты, Датан, и ты, Авирам, явитесь на суд, дабы услыхать разумные резоны против вас, и, просветлившись, бесшумно удалитесь восвояси.
– Какой еще суд? – давясь от смеха спросил Корах, – судьи-то кто?
– Нашими честными сердцами и устами судимы будете! – торжественно произнес Аарон и взглянул на брата.
– Убирайтесь, убирайтесь оба, – неудержимо гогоча, выдавил из себя Корах, – довольно! Отлично повеселили нас!
– Если не явятся на суд и не образумятся, – мрачно сказал Моше брату Аарону по дороге домой, придется нам пасть ниц перед Господом, и поведать всю историю, и смиренно выслушать приговор Его.
