Kitabı oku: «Избранная морского принца», sayfa 3

На ошалевшего от свободы малька он смотрел с явной опаской, и Джиад поняла, что на покладистость салру охранник не рассчитывает.

– Мы полагали, вы знаете, – сказал со своей стороны Кару удивленно. – Вы же его сами взяли на выкармливание совсем маленького, как раз такого, как надо.

– Знаю – что? – выдохнула Джиад, переводя взгляд на Алестара, так же беззаботно улыбающегося в седле. – Его высочество забыл меня о чем-то предупредить?

– Я не думал, что так получится, – быстро проговорил принц, почти перестав улыбаться. – Думал, ты его подлечишь – и все. Кто знал, что он так задержится? Да я понятия не имел, что салру тоже привыкают к первому кормильцу! Я думал, он ко мне привыкнет…

– Вы уж определитесь, что именно вы думали и знали, ваше высочество! – рявкнула Джиад, не забывая бдительно отслеживать подозрительно притихшего малька. – Привыкают, значит? И надолго мне это… счастье?

Счастье, вылетев из-под брюха салту Алестара, впилось зубами в плавник зверя Кару и повисло, мотаясь на бешено бьющемся хвосте и самозабвенно вереща от восторга.

Над живыми существами и призрачно-сияющими камнями плескалось чернильное море. Джиад прикрыла глаза, но это не помогло спрятаться от сумасшествия, что правило сегодняшним днем. Ругались, поминая глубинных богов и муренью прародительницу, охранники, метались их салту, верещал малек и смеялся, заливался хохотом с невозможным, немыслимым звонким упоением рыжий наследник иреназе.

ГЛАВА 3. На Арене принцев нет

Невис даже не ругался, лишь глянул на Джиад с такой усталой безнадежной укоризной, что это было хуже любых попреков.

– Она не виновата, это я захотел прогуляться, – кинулся с непрошеной защитой Алестар, но целитель только досадливо дернул плечом и вздохнул:

– Разумеется, ваше высочество. Госпожу избранную никто и не винит. Как и вас. Допейте зелье, будьте добры.

– Уже допил, – буркнул рыжий, протягивая опустевший кувшинчик, из которого последние несколько минут тянул что-то очень противное, судя по тому, как передернулся с последним глотком. – Невис, я же прекрасно себя чувствовал утром.

Да, а вечером, стоило вернуться с развеселой прогулки, свалился. До последнего утверждал, что все хорошо, хотя Джиад по лихорадочно горящим глазам и ярким пятнам на скулах видела – врет. Или в самом деле не чувствует слабости, при сильном жаре так бывает.

– Простите, – виновато сказала Джиад. – Мне следовало подумать…

Откровенно поскучневший Алестар свернулся на постели клубком, изогнув хвост, а руками обнял себя за плечи. К Джиад он лежал спиной, но близко, только руку протяни, и на спине этой можно было пересчитать каждый позвонок, не говоря о просвечивающих под кожей ребрах.

– Вам необходимо больше отдыхать, ваше высочество, – с бесконечной терпеливостью отозвался Невис, просительно глядя на Джиад поверх затылка принца. – Госпожа избранная побудет с вами, а мне нужно заглянуть к повелителю Кариаллу.

Возмущаться тем, что за неё снова все решили, было не время, и Джиад молча кивнула. Лишь когда Невис выплыл за дверь, она поняла, что осталась с рыжим наедине, без обычного присмотра дежурного целителя. Алестар лежал неподвижно, и только по едва заметным движениям плеч и спины можно было понять, что он дышит.

Джиад тоже легла на бок, прикрыла глаза. Тот еще денек выдался, но, хвала Малкавису, слабость от зова моря ушла, а усталость – это привычно. Тело ныло и ломило так, словно она весь день била по мешку с песком – самая нелюбимая тренировка. Не потому, что тяжело, просто трудно удерживать внимание, чтобы каждый удар был осознанным.

Она старательно расслабила мышцы, мысленно пройдясь по каждой, от лба и глаз до кончиков пальцев на ногах, пока тело не превратилось в кисель. Хорошо бы массаж, но просить об этом слуг не хочется. Ничего, справится и так.

Размеренно дыша, Джиад сосредоточилась на внутренних ощущениях, при этом следя за пространством вокруг и воспринимая его частью себя, как учили в храме. Плотность и тепло воды, чуть слышный писк снова водворенного в клетку малька, едва заметное колыхание от хвоста спящего иреназе…

Расслабившись, она зевнула, чувствуя, как засыпает, но тут Алестар заворочался, перевернулся на спину и что-то простонал во сне. Короткие пряди волос, выбившись из косы, окружили его лицо темно-медным ореолом, подчеркивая нездоровую бледность.

Джиад осторожно отвела одну прядь в сторону, пригляделась к мечущимся под веками зрачкам. Может, позвать целителя? Принц всхлипнул, повернулся лицом и, не просыпаясь, потянулся к Джиад. Нащупав ладонь, вцепился в нее и затих, другой рукой обняв себя за плечо.

Лежать так было неудобно, но руку Джиад отнимать не стала. Пусть, если больному спокойнее. Вот интересно, а что сам рыжий думает о том, что творится вокруг? Известно, что правителей подстерегает три вида опасности: их убивают ради власти, их убивают из личной ненависти, их убивают случайно. Здесь третий вид можно исключить: такой цепочки случайностей не бывает.

Кто может ненавидеть наследника настолько, чтобы пойти на убийство? Да кто угодно. Нрав у Алестара не шелковый, наверняка он успел обидеть многих, едва ли заметив это. Правда, магия крови защищает принца от мести подданных, но если обида так сильна, что обиженный не пожалел жизни… Мог Алестар взять кого-то в постель силой, послужить причиной чьей-то смерти или разбитой судьбы? Конечно, мог. Достаточно вспомнить, как он обошелся с ней самой, и вряд ли все в Акаланте считают таким уж великим счастьем лечь под избалованного паршивца или отдать ему сестру, дочь, возлюбленную. Вот и повод для ненависти.

Но, возможно, причина все-таки в политических дрязгах. Как правитель Алестар наверняка будет тем еще бедствием, хуже извержения вулкана, но лучше такой король, чем война. Значит, смерть принца выгодна очень многим. Но почему его решили убить именно сейчас? Без причины такие шаги не делаются.

Ах, как же плохо брести в тумане догадок. «Страж служит щитом трижды, – проговорила Джиад про себя одну из первых сутр. – Когда закрывает господина собой, когда отражает удар, когда предотвращает удар до его нанесения. Из этих трех способов первый требует верности, второй – умения, третий – мудрости. И третий способ служения предпочтителен, ибо лучший удар – тот, что не был нанесен».

Пальцы принца сильнее сжали её ладонь, Алестар снова заметался на ложе. «Он не мой господин, – напомнила себе Джиад со спокойной безнадежной усталостью. – Я не отвечаю за его жизнь. Но раз уж так вышло, что мы связаны, глупо будет погибнуть в очередной заварухе, когда убивать станут его».

– Ка-а-ас… – простонал Алестар, шлепнув по ложу хвостом, как человек дернул бы ногами во сне. – Кас, нет…

Не просыпаясь, он двинулся еще ближе и простонал сквозь зубы что-то неразборчивое, стиснув руку Джиад уже второй ладонью, до боли сжимая её пальцы, сминая их своими. Вот и что с ним делать? В храме учили, что дурные сны – послание от богов, их нужно принимать с благодарностью, как горькое лекарство или нож целителя. Но Алестар болен, вместо душевной ясности кошмары принесут ему только слабость.

– Кас, не на-а-адо…

Склонившись, Джиад положила свободную ладонь на растрепанную рыжую макушку. Никто не заслуживает снова и снова переживать смерть любимой – пусть и во сне. В клетке пронзительно пискнул малек салру – тоже кошмары снятся, что ли?

– Кас…

Лицо Алестара жалко и некрасиво скривилось, плечи затряслись. Разбудить? Или позвать целителей – пусть дадут лекарство. Или дать выплакаться?

Почти против воли ладонь Джиад скользнула по рыжей волне волос ниже, на плечи, и Алестар замер под её прикосновением, а потом тихо и монотонно заскулил, как побитый щенок. Без слов, сдавленно и глухо, вжимаясь лицом в мягкую подушку, а ладонями все так же стискивая руку Джиад.

И снова в клетке у стены тревожно заметался малек, засвистел пронзительно и оглушительно громко в тишине комнаты. Джиад медленно погладила принца по голове и плечам, едва сдерживаясь, чтоб не вырвать руку из сведенных судорогой пальцев Алестара. Тот перестал стонать, но быстро и неразборчиво зашептал что-то в мягкую глушь постели, сжавшись под её прикосновениями, только хвост метался из стороны в сторону, как у рассерженного кота.

– Все хорошо, – негромко и насколько могла мягко сказала Джиад. – Все хорошо… Это всего лишь сон, все прошло… Алестар, вы слышите меня? Все прошло…

Наконец лихорадочный шепот стал затихать, принц вздрогнул, вытянулся на ложе, невольно придвинувшись так близко, что уткнулся ей в плечо. Поморщившись, Джиад заставила себя лежать спокойно. Это всего лишь милосердие, обещанное королю иреназе и самому Алестару. Просто чтобы паршивец быстрее выздоровел. Память услужливо подсунула испуганные глаза наследника хвостатых, когда Джиад сорвалась утром, и быстрые движения пальцев над каймуром, а потом эти же пальцы, крепко, но осторожно сжимающие хвост малька. И звонкий, такой искренний смех…

Джиад даже головой потрясла, отгоняя наваждение. Дурман дурманом, но неужели этот Алестар, заботливый и смешливый, был недавно другим, тем, о котором и вспомнить без омерзения не получалось? Может ли гарната, или как ее там, настолько изменить нрав?

Ладно, ничего с ней не случится от еще одной ночи рядом с рыжим, тем более что утром тот ничего не вспомнит. Или спишет на лихорадку.

* * *

Алестар и вправду провалялся почти до полудня, насколько Джиад могла судить по внутреннему ощущению времени. Она успела вволю выспаться, расчесать спутавшиеся за ночь волосы и связать их в хвост, покормить малька, недовольно мечущегося по клетке, сделать разминку и вернуться обратно на постель, устроившись в самом изножье. Тяжелое мягкое покрывало, сотканное то ли из водорослей, то ли из какого-то морского мха, было так же насквозь пропитано водой, как и все здесь, оно с фальшивой ласковостью пыталось обнять, уговорить поспать еще, но куда мокрой губке до меховых одеял на земле – легких, теплых… сухих!

Джиад вздохнула, усевшись в привычную позу со скрещенными ногами, хотя под водой это получалось непривычно, тело так и норовило оттолкнуться, всплыть и повиснуть между полом и потолком. В самом деле, зачем иреназе кровати? Ну и спали бы прямо в воде.

Поежившись, она сплела пальцы перед собой, сосредоточилась на дыхании.

– Что ты делаешь? – раздался голос позади. – Молишься?

С трудом обретенный настрой слетел, как у малыша, что только учится слушать свою душу. Перед тем как ответить, Джиад заставила себя разжать стиснутые зубы и сделать пару вдохов-выдохов, чтобы убрать из голоса раздражение.

– Нет, – сказала она, не оборачиваясь. – Это не молитва. Просто тренировка.

Алестар не ответил. Завозился на кровати, плеснул плавником хвоста, а немного спустя так же молча выплыл мимо Джиад из комнаты. Вслед ему громко и требовательно запищал рыбеныш, явно возмущаясь, что все плавают на воле, а его опять заперли в тесной клетке.

Джиад снова глубоко выдохнула, пытаясь унять злость. Да, разговор с собой – это не молитва, но даже в Аусдранге, где редко выдавалась свободная минутка, она находила время отрешиться от повседневности, чтобы услышать тихий голос внутреннего Я, той части себя, что говорит с Малкависом. А здесь уединиться можно только в уборной, похоже.

Дверь качнулась, но вместо Алестара в комнату вплыл Невис. Озабоченно глянул на Джиад, но не успела она сообщить, что драгоценный наследник уплыл совсем недалеко, тот и сам показался у входа, резкими размашистыми движениями заплетая свободно струящиеся волосы в косу.

– Мне уже лучше, – уронил он с вызывающей надменностью, глядя куда-то в стену мимо Невиса и Джиад. – И я хочу прогуляться.

– Ваше высочество, я не уверен…

– Зато я совершенно уверен, – жестко оборвал Алестар старого целителя, по-прежнему не глядя в его сторону. – Невис, я плыву в город. Если отец спросит, передайте, что я вернусь на закате.

Скрепив пряди внизу золотой заколкой, он перебросил косу на спину, подхватил с пола широкую набедренную повязку из плотной темно-красной кожи, застегнул ее так же торопливо, как до этого плел волосы и натянул первую попавшуюся тунику. Повернувшись, хмуро посмотрел на Джиад и тут же отвел взгляд, бросив:

– Тебе что-нибудь нужно? Говори, пока я не уплыл.

Джиад очень хотелось спросить, какая подводная муха укусила его высочество? Еще вчера Алестар заглядывал в глаза и только что хвостом не вилял, ночью жался к ней, как щенок, боящийся грозы, а теперь все вернулось к прошлому пренебрежению? Но спрашивать бесполезно, принц скорее плавник себе откусит, чем ответит правду.

– Нужно, – ровно сказала Джиад, поддавшись мгновенному порыву. – Я бы тоже не отказалась от прогулки. Ваше высочество покажет мне город?

Понять что-то по лицу принца было не легче, чем по куску мрамора, но хвост, до этого плавно колыхавшийся в воде, раздраженно дернулся. Из-за спины Алестара отчаянно закивал Невис, умоляюще глядя на Джиад, а по ней словно прокатилась волна гнева. Чужого гнева! И стоило понять это, как Джиад смогла пропустить волну через себя, отстранившись от чужих чувств и недобрым словом помянув невидимые цепи между ней и рыжим.

– Я…

Алестар запнулся и резко выдохнул:

– Я плыву на Арену. Тебе будет неинтересно! Кто-нибудь из слуг проводит тебя в город.

– Но я давно хотела увидеть именно Арену, – безмятежно заверила его Джиад. – Раз уж вы осчастливили меня этим маленьким чудовищем, хоть увижу место, где их обучают.

– Я осчастливил? – вскинул Алестар брови в искреннем возмущении. – Я?

– Конечно, – хладнокровно подтвердила Джиад. – Вы не сказали, что этот паршивец ко мне привыкнет. И не выпустили его вовремя, пока меня здесь не было.

Несколько мгновений под прицелом яростно сияющих сапфировых глаз она думала, что никуда сегодня не поплывет. Просто не сможет заставить Алестара изменить решение. Но принц вдруг махнул рукой и рванул из комнаты, бросив слишком зло, чтоб это могло быть случайностью:

– Как хочешь! Отстанешь – поплывешь с Кари!

* * *

Город она и вправду не увидела. Успела только перемолвиться словом с Кари и Дару, и, кажется, близнецы были рады её видеть. Дару даже улыбнулся – зрелище совершенно невероятное, словно северный валун покрылся яркими садовыми цветами. Впрочем, тут же улыбка на лице старшего охранника сменилась привычной хмурой озабоченностью – с Алестаром творилось неладное.

Едва покинув дворец, принц круто взял вверх, подняв салту над жилищами иреназе, так что Джиад смутно различала сверху купола и невысокие шпили крыш. Улиц в подводном городе не было, но между строениями виднелись ровные площадки, где темнели островки растительности и мелькали хвостатые фигуры. Потом салту проплыли над скоплением одинаковых крыш, где суетилось особенно много иреназе, и Джиад решила, что это местный рынок. Вот туда она бы заглянула с удовольствием: мало что может рассказать о характере народа лучше. Но Алестар мчался вперед, и Джиад едва поспевала за ним и словно приклеившейся к принцу охраной.

Временами она чувствовала холодную рассудочную ярость. Чужая, мерзкая, она накатывала, как порывы ветра, предвестье бури, что вот-вот разразится. Пригнувшись к спине салту, Алестар летел к одному ему ясной цели, и это уж точно не было похоже на прогулку.

Наконец рыбозверь принца заложил крутой поворот, немного снижаясь, зависая над барьером слегка обтесанного дикого камня, и Арена вдруг явилась из водной толщи, не способной скрыть ее пугающее величие.

– Вот это да, – выдохнула Джиад, забывая и о чужой злости, и о собственном дурном настроении.

Перед ней раскинулась необозримая, уходящая далеко вдаль каменная чаша, края которой терялись в темно-зеленой толще воды, а дно отливало жемчужно-серым. Из песка, а ничем иным гладкое ровное покрытие дна быть не могло, торчали редкие скалы-столбы, высясь в несколько человеческих ростов и все-таки далеко не доставая даже середины чаши.

Расстояние и коварная вода скрадывали пропорции и размеры, но Джиад увидела, как опускается вниз салту Алестара, и поняла, что поначалу ошиблась в оценке. Арена была так велика, что на ее дне могли поместиться самое меньшее два ипподрома – гордость великой Северо-Западной Империи. Вместе со службами и зверинцем.

– Кто мог построить такое? – проговорила она, не надеясь на ответ, но Кари, незаметно подплывший, пока Джиад переводила дух, откликнулся:

– Боги, госпожа избранная. Говорят, когда народ иреназе был еще юн, а глубинные боги только-только уснули и часто ворочались во сне, один из них пробудился и разгневался на тех, кто рубил камень и прокладывал пути в толще скал, мешая его сну. Гнев бога истек наружу кипящей лавой вулкана, равного которому не было и не будет, пока плещут волны. Никто из морского народа не спасся бы, но Трое защитили своих детей. Мать Море пролила свою кровь, и та застыла, смешавшись с кровью первого короля Акаланте и породив Сердце Моря, а Отец Небо дал его наследнику умение и силу править Сердцем. И когда оно впервые выплеснуло свою мощь, даже глубинный бог устрашился и отступил в Бездну, где снова уснул, затаив обиду. Но Трое увидели, что мощь Сердца слишком велика, и разбили его на части. Осколки они вручили достойнейшим иреназе и повелели им вести свои семьи в другие области вод и там устраивать себе жизнь, какую они захотят. А это – место, где сила Сердца Моря излилась, устрашив самого глубинного бога.

– Тут кто угодно устрашился бы, – пробормотала Джиад, с холодком в груди оценивая размеры кратера.

Кратера? Осознав, она повернулась к иреназе, воззрившись на него с ужасом.

– Так это… вулкан? Весь город построен вокруг вулкана, а это его жерло? И вы не боитесь?

– Чего? – с совершенно спокойным недоумением спросил в ответ Кари.

– Вулкана! А если он снова проснется?

Иреназе пожал плечами, совершенно человеческим жестом прикладывая руку к глазам и вглядываясь туда, где над Ареной неслась серая стрела салту.

– Боги любят Акаланте, – отозвался он безмятежно. – Если спящие в Бездне пробудятся слишком рано, не дождавшись конца мира, Сердце Моря и воля короля снова усмирят их.

– С ума можно сойти, – проговорила Джиад, передергиваясь от знобкого страха и понимая, что никогда не будет уже чувствовать себя в подводном городе в полной безопасности.

А впрочем, привыкли же сами иреназе? Живут и не боятся того, что в любой момент вулкан может ожить. Надеются на данный богами талисман и своих королей. Отличная шутка, если посмотреть на того, кто унаследует заботу о городе, только очень уж грустная. И чем думал рыжий недоумок, рискуя своей столь драгоценной, оказывается, шкурой?

– Почему король позволяет сыну рискованные забавы? – не удержалась она от вопроса. – Если от жизни наследника зависит так много.

– А что делать? – снова пожал плечами охранник. – Нельзя вырастить достойного повелителя, оберегая его от всех опасностей. Конечно, принцу Алестару следовало бы вести себя…

– Разумнее, – подсказала Джиад, и Кари кивнул, слегка улыбнувшись и тут же продолжая:

– Но мы и так бережем его, насколько можем. Тир-на Кариалл не позволил его высочеству участвовать в войне с Суаланой, как и повелитель Суаланы не послал своего наследника в бой.

– А охота? Гонки эти?

Далеко внизу салту Алестара метался между каменных столбов, и у Джиад вдруг заныло сердце, будто вспомнилось что-то страшное, горькое, мучительно болезненное. Как недавняя рана: вроде и затянулась, не кровоточит, а дернешься неловко или заденешь – окатывает тягучей болью так, что в глазах темнеет.

– Салту – дар Матери Море, и разумная охота на них угодна богине, – спокойно сказал Кари. – Где еще молодому принцу показать свою храбрость народу и заслужить его уважение? А гонки… Да, опасно. И повелитель Кариалл часто просил принца отказаться от этой забавы, но…

Он не договорил, встрепенувшись и подавшись вперед, но тут же успокоившись, когда еще один салту с седоком вынырнул из-за края Арены и спустился немного вниз.

– Дару, – пояснил с облегчением. – Проверил ряды. Видите склоны Арены? Там устроены места, откуда удобно смотреть гонки. Сегодня Арена пустует, разве что кто-то случайно заплывет. Ну, и служители здесь, но они заняты в загонах и со снаряжением. Хотите посмотреть ближе?

– Хочу, – согласилась Джиад, уже привычным мягким хлопком по носу заставляя салту плавно спуститься ниже. – Кари, разрешите спросить? Вы ведь были здесь тогда? В тот день…

– Когда погибла каи-на Кассия? Был.

И без того чеканный профиль охранника совершенно закаменел. Джиад его понимала: когда тот, кого бережешь, спасается чудом, это позор для стража. Пусть близнецы и готовы были отдать за Алестара жизнь, но одно дело – бой, другое – подлый удар исподтишка.

– Как у них вообще могло получиться? – спросила она совершенно безразличным тоном, оглядывая бесконечные зрительские ряды, заканчивающиеся на высоте пары человеческих ростов над дном Арены. – Все просматривается, неужели никто не заметил бы подмены?

– По правилам соперники носят специальные доспехи и шлемы, – неохотно ответил Кари. – Если салту просто столкнутся, или кого-то прижмет к скале, они хорошо защищают. И под ними не очень-то разглядишь, кто где, так что доспехи красят в яркие цвета.

– То есть лица под ними не видно? Ладно, а что потом? Кассия доплыла бы до конца, оказалась среди других…

Охранник покачал головой, слегка успокоившись, что его не винят, даже напряженные плечи расслабились.

– Нет, госпожа избранная, продумали они все хорошо. Это была пятая гонка Годовых Игр. Понимаете, у каждой гонки свои правила. В этой соперники просто делают три больших круга по Арене. Самое простое, что может быть. Каи-на Кассия не смогла бы заменить принца ни в какой другой гонке, кроме этой, но скорость она держала умело и поворачивала красиво, а большего и не требовалось. Ей не нужно было выигрывать, совсем наоборот. Троих победителей чествуют судьи, а этого допустить было нельзя. На Арене свои правила, никто не простил бы тир-на Алестару обмана. Знаете, у нас даже пословица про это есть: на Арене принцев нет.

– Тогда как? – нетерпеливо спросила Джиад, и вправду не понимая, как двое влюбленных безумцев собирались обмануть огромную Арену, наверняка полную зрителей.

– Награждают троих, – повторил Кари, не забывая осматриваться вокруг и поглядывать вниз, где выписывал петли и пируэты рыбозверь с прижавшимся к нему седоком. – А каи-на Кассии надо было просто войти в дюжину лучших. На салту принца и с его выучкой – дело нехитрое. Судьи отметили бы победу, а потом все салту сворачивают во-о-он туда.

Он показал на небольшое темное пятно в стене Арены.

– Это проход в загоны. Чтобы возбужденные звери не устроили драку, ездоки заплывают туда по очереди, как и выплывают на Арену. По жребию, кому какой номер выпал. Принц должен был ждать в загоне, а мы с Дару – следить, чтоб никто туда не сунулся. Никто бы и не полез. Понимаете… каи-на Кассия… в общем, она частенько ждала его там после гонок…

Охранник смущенно опустил взгляд, и Джиад подумала, что очень даже понимает. Драка и состязания горячат кровь, а рыжий с ума сходит от гонок. Вон, как его накрыло после охоты, едва не разложил Джиад прямо на скотном дворе. То есть рыбном, или как его там. С Кассией же у Алестара была взаимная любовь, и после гонок возлюбленная ждала принца, зная, что все будет особенно страстно.

Джиад резко вздохнула, переживая внезапный острый приступ тоски. Руки Лилайна на теле, горячие бесстыжие губы… Как мало им досталось одного счастья на двоих, как недолго вышло погреться у разделенного огня. Но если бы она встречала Лилайна из боя или с охоты, неужели отказала бы еще в одной радости? Горячем мужском удовольствии брать податливое и радостно принимающее тело, праздновать общую победу общим же наслаждением… О да, она понимала Кассию!

– Да, ясно, – уронила Джиад вслух. – А как тогда его высочество все увидел?

– Так круги-то длинные, – пожал плечами Кари. – Он успел бы посмотреть два круга со среднего яруса, там есть закрытые места для тех, кто хочет видеть Арену, но не хочет, чтоб видели его. А на третьем тихонько спустился бы вниз. Но салту… они и четверть Арены не проплыли, все случилось как раз напротив принца. Хуже и придумать нельзя…

– А все думали, что это Алестар? – тихо сказала Джиад, пытаясь представить ужас целого города, на глазах которого бешеные звери рвут не просто наследника, а почти живое божество.

Капризное, надменное, доставляющее хлопоты и беды, но единственный залог того, что жизнь города продлится.

Кари мрачно кивнул. Его даже передернуло от воспоминаний: явно потом досталось и охране. Но глупость охраняемого – это то, от чего и лучшие стражи спасти не могут, наверняка Ираталь и король это понимали, потому и оставили близнецов в прежней должности.

А еще у Джиад вертелось в голове что-то проскользнувшее в разговоре, такое маленькое, но очень важное… Что-то такое Кари сказал, совершенно на этом не задерживаясь, что она уже слышала раньше, только никак не могла вспомнить – где.

Она сломала себе голову, пытаясь поймать зудящую мысль, и почти уловила, но тут Алестар, описав последнюю сложную фигуру, поднял салту чуть ли не как коня – на дыбы, и рванул к ним. Разогнавшись так, что едва не проскочил мимо, все-таки остановился почти рядом: еще немного, и рыбозвери столкнулись бы носами. Похоже, это умение заставить салту быстро застыть на месте считалось у иреназе особенной лихостью, да Джиад и сама примерно представляла, какого мастерства требует подобное слияние с послушным, но тяжелым зверем. У нее бы и близко не получилось.

– Я предупреждал, что город сегодня ты вряд ли увидишь, – все с той же высокомерной надменностью бросил Алестар, не глядя на Джиад. – Арена же – вот она. Как, нравится?

– Не очень, – честно сказала Джиад. – Страшное место, ваше высочество.

– Страшное?

Рыжий воззрился на неё так, словно вообще первый раз увидел, у него даже брови взлетели вверх в растерянном удивлении.

– Ну да, – подтвердила Джиад. – Огромное, холодное и очень страшное. Простите, я понимаю, что это ваша гордость. То есть вашего города. Может, когда здесь не так пусто, все выглядит иначе, но сейчас…

– И ты… так легко говоришь, что боишься? – недоверчиво спросил принц, продолжая её разглядывать. – Ты? Не сирен, не ваших земных опасностей, а просто камней и воды? Ты, жрица бога войны?

Джиад молча пожала плечами, не зная, как объяснить, да и надо ли. Потом подумала, что все-таки стоит, очень уж жадно вглядывался в неё рыжий, даже вперед подался, прижавшись к спине салту так, что тот беспокойно пошевелил хвостом в ожидании приказа плыть.

– Ваше высочество, – сказала, наконец, Джиад негромко, чувствуя, что её слушает и принц, и Кари, и подплывший следом за Алестаром Дару. – Смелость не в том, чтобы ничего не бояться. Я не боюсь сирен, даже если снова с ними встречусь. Я их опасаюсь. Огонь может обжечь, в воде можно утонуть, змея может укусить, а враг – убить или предать. Это все опасно, все может причинить смерть, но бояться нет смысла, надо просто избегать этой опасности или сражаться с нею. Не лезть в огонь, например. И следить за врагами. А как сражаться с тем, чего не понимаешь? Эта Арена… Она так красива, что душа замирает. Но это красота богов, а не людей. Я себя здесь чувствую, как во дворце великого короля, куда меня не звали. Даже хуже, потому что любой король – человек, а это творение богов…

– Это – творение не богов, – прервал её Алестар, выпрямляясь в седле. – Арену создал мой предок, первый тир-на Акаланте. Когда победил глубинного бога силой Сердца Моря, отдав за это свою жизнь.

– Знаю, – кивнула Джиад. – Господин Кари рассказал мне. Но разве это была его сила? Дитя может поднять меч отца и даже ударить им, но оно не может ни выковать этот меч, ни победить им в смертельном бою. В настоящем бою…

– А разве бывает ненастоящий бой? – как-то очень тихо и напряженно спросил Алестар, снова неуловимо подаваясь вперед. – Не говори мне про учебу, это другое. Меня тоже учили драться. Только непонятно – зачем. Когда наши воины умирали за Акаланте, я читал карты и слушал волны. Ты боишься Арены, жрица? А чего бояться мне? Между мной и опасностью всегда будет чья-то жизнь, понимаешь?

– Не всегда, – так же тихо сказала Джиад на этот последний яростный полувсхлип. – Нет, ваше высочество. У вас просто другой бой. Вы правы, бой – всегда настоящий. Особенно с тем, чего боишься…

– Я. Не боюсь. Ничего.

Блестящее жало длинного лоура сверкнуло быстро и зло, ужалило чувствительный нос дернувшегося салту. Не глядя больше на Джиад, Алестар заставил зверя развернуться и рвануть с места – вперед.

– Что это с ним? – растерянно спросила Джиад то ли у себя, то ли у мрачно замерших рядом охранников. – Что я такого сказала?

Долгое молчание было ей ответом. Потом заговорил Дару, хотя Джиад привычно ждала ответа скорее от Кари. Охранник медленно и тяжело ронял слова, позволяя вслушаться в каждое и услышать то, что осталось несказанным.

– Когда каи-на Кассия ушла к предкам, его высочество долго болел. Лихорадка длилась не одну неделю, его высочество пропустил похороны. И шестую гонку Игр, конечно. Никто и не ожидал, что он выплывет на Арену в дни траура. В седьмой он тоже не стал участвовать. Восьмая пришлась на то время, когда вы были на суше, а тир-на Алестар снова был болен. Правда, между ними было несколько малых гонок, и принц раньше их никогда не пропускал. Он вообще никогда не пропускал дни Арены. Раньше.

– Ох… – прошептала Джиад, понимая.

Яркие пятна жара на скулах, вцепившиеся в её руку пальцы. То ли стон, то ли плач: «Кас, Кассия… нет…» И целая ночь кошмаров – явно не первая. Увидев собственными глазами страшную смерть любимой, мог ли принц остаться прежним?

Да, Алестар держится холодно и надменно, он плавает на салту, даже охотится с таким бешеным вызовом опасности, что смотреть на него – и то страшно. А ему самому каково? Все считают, что принц справился с горем, пережил его и снова живет обычной жизнью. Спит с наложницами, нашел себе избранную, охотится и плавает на Арене… На пустой Арене, где нет ни зрителей, ни других салту. На Арене, где нет принцев и простолюдинов, где все равны перед песчаным дном, каменными столбами и холодной водой, заполняющей чашу гнева богов. На Арене, где он только и может посмотреть в лицо собственного страха, от которого не защитят ни охранники, ни отцовское войско, ни магия королевской крови. И если принц после ночи, наполненной ужасом и памятью о смерти, кинулся на Арену… биться наяву с тем, что не мог победить во сне…

Джиад глубоко вдохнула и выдохнула, глянула туда, где у дна снова металась между столбов яростная молния цвета старого серебра с едва заметным рыжим проблеском.