Kitabı oku: «Непрожитая жизнь», sayfa 2

Глава 3

Микаэль

Конец не приходит внезапно, ты ощущаешь его приближение. Такие тихие, бесшумные шаги, холодное дыхание за спиной. Ты резко открываешь глаза и знаешь: осталось совсем немного до полного освобождения. Наверное, именно понимание того, что тебе осталось совсем чуть-чуть в этом мире, помогает решиться и осуществить сумасшедшие идеи, рожденные в твоем бредовом сознании. Я встаю с кровати и направляюсь к столу. Так давно я не сидел за ним, так давно не держал в руках ручку. Вертя ее в отвыкших писать пальцах, я собираюсь с мыслями.

Достаю из ящика стола черный пустой блокнот, подаренный мне дедом два года назад. На кожаной черной обложке выгравирован герб нашей семьи Делион – два льва с раскрытыми пастями, словно издающие грозный рык. А посередине – большая латинская буква D. Под гербом строгими печатными буквами золотого цвета написано «Микаэль Делион». Сейчас мне кажется, что блокнот все это время томился в ящике моего стола только ради одной цели. Я открываю первую страницу и начинаю писать.

Леа

Стоя под душем, я прокручиваю в голове нашу последнюю переписку с Микаэлем.

«Ты красивая», – написал он.

«Ты тоже, – ответила я, – а еще это значит, что мы оба грязные обманщики».

«Потому что никто из нас не урод?»

«Именно».

И все. На этом все. Далее следует череда моих сообщений: «Мика, привет, как дела? Мика, куда ты пропал? Мика, я переживаю, с тобой все хорошо?» Все это я написала за последнюю неделю, с понедельника по воскресенье. В начале второй недели я поняла, что он не ответит. Он просто исчез из моей жизни так же внезапно, как и ворвался в нее. И мне хочется плакать. Я хочу просить его не оставлять меня, продолжать писать мне буквы, которые создавали слова, которые, в свою очередь, превращались в так любимые мною предложения. Это жалко, грустно, печально. Прошел целый месяц с тех пор, как он исчез. Сегодня семнадцатое марта, а его последнее сообщение пришло семнадцатого февраля. Даже как-то поэтично – получить первое и последнее сообщение в один и тот же день с разницей в один месяц. Я никак не могу перестать об этом думать. Почему он исчез? Мне нужно знать причину, иначе я сойду с ума. Не может быть, чтобы человек проник в душу, ум, сердце, а потом просто пропал. Мне. Нужна. Причина.

Громкий стук в дверь вырывает меня из водоворота мыслей.

– Эй, ты живешь здесь не одна, быстрее выходи и оставь мне горячую воду, достала…

Я не отвечаю. Отчим начинает барабанить в дверь.

– Слышишь, ты, а ну вышла сейчас же. Если через пять минут ванная не будет свободной, я, на хрен, вынесу дверь, ты меня поняла?

Я молча выключаю воду. Беру полотенце, вытираю разгоряченную кожу. Нет смысла говорить, что я только зашла. Нет смысла вникать в его слова и пускать их себе в душу. Но почему они ранят меня? Почему нельзя выработать иммунитет к грубости? Одеваюсь в домашние шорты и майку и иду в свою комнату, закрываю дверь на защелку. На часах 23:56. На дворе весна, но она очень холодная и серая. И прямо сейчас сильный ливень барабанит по крышам ночного Парижа. Я открываю окно, и в комнату врывается ветер со свежим запахом дождя. Ложусь прямо на пол у окна и слушаю шум падающих капель. И мне интересно, бывает ли им больно, когда они разбиваются о землю? Стоит ли их полет того, чтобы в конечном итоге превратиться в лужу, которая высохнет с приходом солнца?

Закрываю глаза и вспоминаю. Однажды я задала тот же вопрос Мике. И он ответил, что это похоже на жизнь. Мы летаем, мы живем, но каждого ждет конец, просто мы об этом не думаем – или думаем, но не так уж часто. И разве мы боимся жить, потому что крушение в конечном итоге неизбежно? Напротив, мы жаждем как можно больше жизни, и так же, наверное, капли мечтают о полете, представляют его и ждут с нетерпением. Помню, я рассказала Микаэлю о том, что случилось со мной четырнадцатого февраля и как это изменило мою жизнь. Он сказал, что тому ублюдку нужно переломать все кости, и мне стало так приятно, что хоть кто-то не считает его героем, добившимся своей цели! На это Мика предположил, что в моем окружении, очевидно, нет нормальных парней. Я ответила, что в данный момент в моем окружении нет абсолютно никого. И он сказал мне, что у меня есть он.

И я поверила. Он был со мной каждый день, практически каждую минуту, нон-стоп в течение целого года. Его шутки, его мысли, его философия. Помню, однажды он сказал, что мечтает оказаться со мной в Париже. И мы стали писать друг другу о своих мечтах. Да, так бывает, когда два одиночества находят друг друга. Мы писали всякие мелочи: что бы мы делали, где гуляли, что ели, как держались бы за руки и целовались. Мы создали свой мир. Наш мир, который принадлежал только Мике и Леа, и никому больше. И вдруг в один день все прекратилось. Ни сообщений, ни шуток, ни даже банального «прощай». Я так дико скучаю по нему! Мне так сильно не хватает его сообщений со словами «доброе утро», «спокойной ночи», «целую тебя». Того, с чем я жила на протяжении года. Я слушаю шум дождя, и мне хочется свернуться калачиком и заплакать. Но вместо этого я сосредотачиваюсь на дожде. На его шуме. Полностью погружаюсь в звук ветра и капель. Отключаю голову, и нет ничего в этом мире для меня в это мгновение. Этому тоже научил меня Мика.

Я вижу, как он идет. Он выше меня на голову. Черная футболка с длинными рукавами подчеркивает его красивые предплечья. Длинные волосы собраны в хвост. Он остановился на перекрестке, будто в ожидании кого-то, вглядывается в лица прохожих. Достает из кармана джинсов пачку сигарет и медленно закуривает, втягивая и выпуская дым. Я затаиваю дыхание. Он поворачивает голову, и я вижу его лицо. Черные глубокие глаза задумчивы. Он прикусывает губу и очередной раз затягивается. Я стою на месте не шевелясь. Слежу за каждым его движением. На его руке поблескивает кольцо, а запястье перевязано. Он оглядывается в мою сторону и, поймав мой взгляд, смотрит сквозь меня. Будто я пустое место и меня тут нет. Просто нет. Я невидимка.

Он затягивается последний раз, выкидывает окурок в урну. Слегка нахмурившись, поворачивает направо и исчезает за углом. Он не узнал меня. Не смутился, не спрятался – просто не узнал. Посмотрел как на незнакомого человека и пошел дальше. Что-то сломалось внутри меня в этот момент. С хрустом надломилось и рассыпалось в щепки. Я все еще стояла не шевелясь в надежде, что он вернется и позовет меня по имени.

…Утром меня будит шум машин. Я открываю глаза и вижу до боли знакомые серые тучи, серые крыши и серых людей, которые кажутся такими маленькими там, вдали, и их спешка выглядит такой нелепой. Весь пол вокруг меня мокрый, майка и шорты тоже промокли насквозь. Тихий стук. Запутанные мысли. Это был сон? Стук повторяется, в этот раз настойчивее.

– Леа, ты проснулась? – доносится до меня голос мамы.

Да, я спала. Мне снился сон. Такой реальный, что по коже бегут мурашки.

Я поднимаюсь и направляюсь к двери. Трясусь от холода или от шока. Мысленно благодарю Бога за весенние каникулы. Открываю дверь. Мама осматривает меня, качает головой.

– Почему ты такая мокрая? – с нотками раздражения интересуется она.

– Не знаю, – глупо отвечаю я и тру глаза.

Она вздыхает:

– Тебе принесли посылку. Мне не отдают, у курьера распоряжение вручить ее тебе лично в руки. А я опаздываю на работу. – Мама разворачивается, я слышу, как она прощается с курьером, а потом за ней закрываются двери лифта.

Босиком я подхожу к открытой нараспашку входной двери, у которой стоит маленький мужчина с седыми волосами:

– Доброе утро! Мадемуазель Санклер?

– Я давно ничего не заказывала, – говорю я, глядя на маленькую коробочку в его руках.

– Мое дело доставить, – с улыбкой отвечает он. – Распишитесь.

Я вяло расписываюсь на помятой бумажке, которую он тут же прячет в задний карман джинсов. Попрощавшись, бреду в свою комнату, разглядывая коробку. Странно, но на ней нет ни адреса отправителя, ни печатей почты. Только мое имя и адрес, написанные ровными печатными буквами прямо на коробке. Я возвращаюсь в коридор и открываю входную дверь, но, разумеется, курьер уже ушел. Вновь закрывая дверь, я пытаюсь сообразить, что же может быть в коробке. Слегка трясу ее, внутри что-то гремит.

Я иду на кухню, достаю нож и еще раз с недоверием кошусь на странную посылку. Любопытство побеждает, я вскрываю упаковку и вытряхиваю содержимое на кухонный столик. Два конверта и блокнот. Черный, кожаный. Мое дыхание учащается, в горле встает ком. «Микаэль Делион» – выведено золотыми буквами прямо по центру. Я провожу пальцем по его имени, осторожно беру блокнот и конверты и быстрым шагом иду к себе в комнату. Вдох. Выдох. Сажусь на кровать и трясущимися руками открываю блокнот. Бумага приятная на ощупь, гладкая. Мои глаза вглядываются в слегка неряшливый почерк:

«Я хочу рассказать тебе правду. Не знаю, как она будет выглядеть, красиво или отвратительно. Я даже не знаю, как рассказать тебе о ней. Но точно знаю, что ты заслуживаешь ее знать».

Мое сердце начинает биться с бешеной скоростью, а клубок мыслей в голове запутывается еще сильнее.

«Начну по порядку. Первое: в эту секунду, когда ты читаешь эти неряшливые закорючки, меня уже нет на этом свете».

Останавливаюсь, перечитываю. Опять останавливаюсь и опять перечитываю. Это должно быть шуткой. Но следующие его слова выбивают воздух из моих легких:

«Да, Леа. Я умер. Это не шутка и не тупой розыгрыш, у меня не настолько нездоровое чувство юмора. Я говорю правду, и правда выглядит так: к тому моменту, когда ты будешь читать эти строки, я, Мика Делион, буду мертв. Но это не начало, а скорее конец. Видишь ли, у меня всегда были проблемы с написанием сочинений. Я прекрасно знаю, что сочинение должно состоять из трех частей: начала, середины и конца. Так что, если ты не против, а ты не можешь отказать умершему человеку, я начну с начала.

Я абсолютно случайно нашел твою страницу в «Фейсбуке». На тот момент она ничем не отличалась от миллиона других страниц. Девочка-подросток, которая учится в старшей школе. Фотографии с друзьями, посты, комментарии. Все как у всех. Но твои посты и твои комментарии выделялись из общей массы. Мне давно не попадалось ничего настолько остроумного, и я давно так не смеялся. Я стал заходить к тебе на страничку каждый день. Это стало моим особенным ритуалом. Размещать свои веселые мысли было твоим хобби, а моим было их читать. Каждый день ты писала что-то новое, и каждый день твои мысли вызывали у меня искренний смех. Но вот однажды твоя страница вдруг опустела. И может, я расценил это как знак. Будто некая невидимая сила дала мне подзатыльник. Я отправил тебе запрос, и так началась наша дружба. Я знал, что умираю, но мне хотелось писать тебе, как обычный парень писал бы девушке. Хотя кого я обманывал? Обычный парень позвал бы тебя погулять после недели общения. Обычные парни не умирают от рака. Но с тобой я мог забыться. Я мог представить себя самым обычным. С тобой рака не существовало. Были только ты и я, Леа. Сейчас я понимаю, насколько эгоистичны были мои помыслы. Но даже будь у меня возможность вернуться в прошлое, я поступил бы точно так же. Потому что знакомство с тобой – это лучшее, что случилось со мной в жизни. В общем, вот и вся моя история. Вся, так сказать, правда. Я умираю от рака в неполные восемнадцать лет. Тебе не должно быть грустно. Я обрел свободу, о которой мечтал. Это, наверное, и есть середина моего повествования. Больше не будем мусолить тему неизлечимой болезни. Видишь ли, разговоров о ней мне хватало и при жизни. Осталась концовка, и она, пожалуй, самая сложная. Cut the crap², одна из самых любимых мной англоязычных фразочек. Так что все, ближе к сути.

Я прислал тебе не свою фотографию. Ведь на фотографии я не выгляжу больным. Я выгляжу там здоровым молодым парнем без всяких проблем. Дело в том, что на снимке Рафаэль, мой брат-близнец. Если бы я был обычным парнем, то выглядел бы точно так же, как он. Ну разве что был бы гладко выбрит и короче подстрижен. Почему я отправил его фотографию? Причина моей лжи, наверно, и так ясна. Я убегал от неизбежного. Теперь оторвись от чтения, просто оторви глаза от текста на минуту».

Я как зачарованная делаю то, о чем он просит. Перестаю читать, поднимаю голову и тупо смотрю в окно, считая про себя секунды. В голове пусто. До сих пор я читала написанные слова, но их смысл ускользал, словно мой мозг взял обеденный перерыв и сказал: «Меня тут нет». Секунды уходили. Осталось пять, четыре, три, две, одна. И я опускаю глаза к блокноту, вновь берясь за чтение. Будто робот, который автоматически выполнил одно действие и принимается за другое.

«Я не знаю, что меня ждет после смерти. Мне любопытно и страшно одновременно. Но если души существуют, я бы хотел, чтобы моя прилетела к тебе именно в этот момент. Быть может, минуту назад я смотрел бы тебе в глаза и наконец узнал бы, какого они цвета».

Именно в этот миг осознание происходящего накрывает меня холодной волной, и слезинки одна за другой начинают течь из глаз. Тихий стон срывается с моих губ. Мысль «это неправда, этого не могло случиться, просто не может быть» заполняет меня целиком, цепляясь за несуществующую надежду. Но в глубине души я понимаю, что это правда. Не шутка, не розыгрыш, не чья-то больная фантазия, а просто настоящая злая правда. Я вновь испускаю почти неслышный стон. Я хотела узнать, почему исчез Микаэль, но такая причина меня не устраивала. Нет, абсолютно не устраивала. Трясущимися руками я переворачиваю лист.

«То, что я умер, не означает, что я окончательно ушел из этого мира. Существует общеизвестная фраза: «Мы живы, пока есть сердца, которые нас любят». Мы живы, пока о нас помнят. Леа, я хочу, чтобы ты помнила меня, чтобы ты всегда знала, что у тебя есть я. Возможно, я стану твоим ангелом-хранителем. Возможно, индийское перерождение души не просто легенда и я вновь попаду в этот мир. И может, мы даже встретимся. Если у тебя будет желание писать мне свои мысли, как раньше, пиши. Где угодно. На листе бумаги, в заметках на телефоне, на запотевших оконных стеклах. Просто пиши. У меня такое ощущение, будто я обязательно их прочитаю…»

Мне тяжело дышать, и строчки расплываются перед глазами из-за слез, но я не могу перестать читать.

«У меня есть к тебе очень личная просьба, Леа. Я опять должен бы вспомнить правило «начало, середина, конец», но у меня в голове все ужасно перепуталось, так что я напишу без предисловий, как есть. Мне нужна твоя помощь». Ком встает у меня в горле. «Это касается моего брата – Рафаэля. Ему будет тяжелее всех. И ему нужен будет друг, Леа. Настоящий, искренний друг, которых так мало дарит нам судьба. Я хочу попросить тебя стать его другом. Если ты читаешь эти строки, значит, человек, которому я оставил его, сдержал свое обещание. А еще это значит, что Рафаэль вернулся в Париж. Информацию о том, где он учится и чем занимается, ты тоже найдешь в посылке».

Я кое-как рву белый конверт слабыми пальцами и вытаскиваю два листа бумаги. Первый похож на анкету. В левом углу приклеена фотография, на ней тот самый парень, чье лицо я разглядывала все эти месяцы. Он улыбается, смотрит в камеру, волосы собраны в хвост, а выражение лица веселое, непринужденное.

Под фотографией текст:

«Рафаэль Делион.

Возраст: почти 18 лет. (Последний год фразу «ну мне почти восемнадцать» от него можно было услышать чаще, чем «привет»).

Вес: 83 кг.

Рост: 1,84.

Хобби: игра на гитаре, кикбоксинг. Любимая песня: Queen «We will rock you».

Больше пунктов нет. Я всю жизнь мечтал быть шпионом и получить конверт с целью или заданием».

Я грустно улыбаюсь. На втором листе другим почерком написано:

«Частная школа Paul Claudel d'Hulst. 21 Rue de Varenne³.

Седьмой округ Парижа. Терминал ЕС»⁴.

Я тоже учусь в ЕС. И у меня еще есть время поменять школу. Сумасшествие? Еще какое. Как можно стать чьим-то другом? Стоит ли попробовать? Не знаю. Есть ли у меня план? Уверена ли я? Нет. Готова ли я попытаться? Нет.

«И да, Леа, не говори ему, что мы с тобой дружили или что ты хочешь ему помочь. Этот засранец пошлет тебя в обоих случаях. Сохрани наше общение в тайне. Удачи. Она тебе понадобится. И да, я, конечно, умирающий сумасшедший парень, но насколько бы несуразной ни казалась идея, она реализуема, так как в жизни возможно все».

Я вытираю слезы и перечитываю все вновь и вновь. Раз десять или пятьдесят, а может быть, и все сто. Я не могу оторваться от его обращенных ко мне последних слов. Плача, скуля, я перечитываю каждое предложение, а потом случайно роняю блокнот, и из него выпадает сложенный лист бумаги.

«Мне кажется, нужно попрощаться с тобой как-нибудь по-особенному. Возможно, ты неправильно меня поймешь или не поймешь вовсе. Но сейчас четыре часа утра, я не сплю и мечтаю о тебе. О той идеальной жизни, где бы я держал тебя за руку, а ты улыбалась мне. О той идеальной жизни, где я бы знал вкус твоих губ и запах твоего тела. Мне почему-то кажется, что это не конец. В одной из своих жизней я обязательно узнаю, спишь ли ты на животе и какое мороженое любишь. Я мог спросить. Но не спросил и теперь жалею. Глупо, да? Я люблю тебя. И это не глупо. Микаэль».

В этот момент мое сердце разбивается на миллион осколков. Оно просто взрывается в груди, наполняя ее щемящей болью. Потом я почти весь день сижу на кровати, уставившись в одну точку и не зная, как перестать плакать. В голове ворочается запутанный клубок мыслей. В конце концов я встаю. Аккуратно складываю блокноты в ящик, умываюсь. И опять ложусь.

Три дня я пребываю в некой прострации. Такое бывает, когда сознание потихоньку усваивает и принимает потрясшую тебя новость. Тогда ты не понимаешь, спишь или бодрствуешь. Не понимаешь, где ты и что делаешь. Мыслями ты далеко, а все происходящее абсолютно теряет смысл. Ты не знаешь, что тебе делать дальше…

Рафаэль

Холодная вода стекает по моему лицу и груди, вызывая озноб. Зубы стучат, кожа покрылась мурашками. Я стою на балконе под дождем и впитываю в себя всю его злость на этот мир. Капли стучат так сильно, ветер воет так громко, молния и гром разрывают небо. Природа будто пребывает в отчаянной ненависти ко всему вокруг. И я понимаю ее. Я разделяю этот гнев.

Мне так не хватает брата! Такое ощущение, что я умер вместе с ним. Внутри меня царит абсолютная пустота. Я сажусь на пол балкона и сижу до тех пор, пока последняя капля дождя не падает на землю и шум не стихает. Тогда я вскакиваю с места и возвращаюсь в дом. Вода течет с меня на пол, на антикварный персидский ковер. Дедушка будет в восторге. Но с другой стороны, забрать меня в Париж и поселить с Этьеном в качестве няньки и с Селин в качестве собачки на побегушках было исключительно его идеей. Сколько себя помню, Этьен и Селин работали в этом доме. Неужели им еще не надоело? Мои вещи до сих пор в сумках. Селин попробовала их разложить, но я сказал, что займусь этим сам. И вот прошла целая неделя, как я «дома», а я до сих пор спотыкаюсь о чемоданы. Весь мокрый, я ложусь на кровать и вновь открываю ноутбук Микаэля. Пароль. Чертов пароль – и осталось три попытки, после чего все полетит к чертям… «Ее имя – ключ ко всему» – коротенькая подсказка, которую оставил мне брат. Мой милый мертвый братец, ты чертов ублюдок! С силой захлопываю ноутбук. Я перепробовал все женские имена: и значимые, и незначительные. Внутри поднимается новая волна злости и раздражения. Я должен узнать, что внутри этого ноутбука. Мне нужно знать, чем ты занимался в последние месяцы жизни, нужна хотя бы маленькая частичка тебя тут, со мной. Снимаю с волос резинку и встряхиваю головой. Я так сильно тоскую по тебе!

Хватаю лампу с прикроватной тумбочки и кидаю ее в стену. В голове раздается мамин голос: «Ты должен научиться контролировать свой гнев». Ага, и поэтому она отправила меня к деду. Лампа разбивается с таким грохотом, что у меня нет сомнений: Этьен и Селин сейчас прибегут сюда, а утром в два голоса расскажут деду, что я порчу его дорогостоящее имущество. Так что, не дожидаясь очередной нотации, я вскакиваю с кровати. Ключи от скутера и кожанка – вот все, что мне нужно.

Выбегаю на кухню, оттуда через черный ход во двор, где припаркован мой верный друг. А потом меня ждет темный переулок, куда после захода солнца не суется даже полиция. У полицейских своеобразный подход – патрулировать днем, пока там пусто. Отметиться, поставить галочку и свалить. Жалкие трусы. Я сажусь в мокрых джинсах на скутер, завожу его и обнаруживаю, что забыл шлем. Вспоминаю, как два года назад Мика показывал мне отвратительные фотографии парней, попавших в аварию без шлема. Над их головами словно поработала бригада маньяков. «Ты мне больше нравишься со своей наглой ухмылкой», – сказал он тогда. Трясу головой, избавляясь от воспоминания. Вдали отчетливо сияет купол церкви.

«Ненавижу тебя, – думаю я в адрес Бога, с силой сжимая кулаки. – Ты всесильный? Ты можешь убить каждого? Попробуй тогда убить меня. Ну же! Просто попробуй».