Kitabı oku: «Моя школьная девочка», sayfa 2
Вот только теперь становится еще страшнее смотреть в будущее, ведь через пару месяцев его не будет рядом. Хватит ли у меня решимости выполнить задуманное и уехать за ним?
Глава 2
***
Не успел понять, как пронесся первый месяц учебы. В универе все не так, как в школе. Гораздо оживленнее и масштабнее. Особо я, конечно, не вникаю во всю эту студенческую жизнь, которая определенно, меня привлекает, так как скоро мне придется с ней попрощаться.
Зато Олежек пустился во все тяжкие с самого первого дня. Вот опять задрых на парах. Нежненько так обдает свежим перегарчиком. Снова всю ночь тусил в клубе с нашими одногруппниками, так что теперь обдает меня свежим перегаром. Начинаю думать, что переезд в собственную квартиру не пошел ему на пользу. Тетя Наташа, его мама, звонила мне дважды за ночь, так как не могла дозвониться до своего сыночка. Успокоил ее сказав, что он спит и не слышит. Утром в курилке устроил ему разнос. Мало того, что его папаша унижает эту милую женщину своими изменами, так еще и сын теперь игнорирует ее. Но Олег вряд ли понял меня. Похоже, ему все равно. Ну, или он собирается насладиться всеми прелестями гражданской жизни до того, как мы уйдем в армию.
Я, кстати, тоже не могу сосредоточиться на учебе. Знание того, что это всего на пару месяцев не добавляет энтузиазма. Скоро осенний призыв, и мы уйдем отдавать долг Родине, а точнее, испытать себя, как мечтали с детства. Вот только оставлять тут Тину, которой в моих планах не было, совсем не хочется.
Она в другой части универа, изучает родной язык, как ни смешно это звучит. Зато у нее не будет проблем с учебой, как в школе. Она уже поняла, что самая умная на курсе, так что теперь важно рассекает институтские коридоры, задрав гордый носик. В том году мне пришлось закрываться с ней в ее школьной комнате и заставлять зубрить предметы, оценки по которым оставляли желать лучшего. Теперь я не смогу следить за ней. И это не самое худшее. Заметил, как пялятся на нее однокурсники и некоторые парни из универа. Не хочу, чтобы она оставалась тут одна. Я доверяю ей. Но не доверяю ее потрясающему и пугающему умению попадать в дурацкие ситуации и стремлению оказаться в центре внимания.
В прошлые выходные было посвящение в студенты. Старшекурсники увезли нас на природу, в палаточный городок, где мы провели две ночи. Мне пришлось отбирать стакан из рук своей пьяной девушки, потому что свою норму она не знает. Ходила по городку шатающейся походкой, а на тропе ужасов в лесу оставила пару меток желудочным соком и обедом, которые не задержались в ней из-за выпитого алкоголя. И вот я думаю, что будет, когда я уеду? Кто будет следить за моей девочкой? И как мне заставить ее вести себя нормально?
И как заставить ее одеваться прилично? В школе она была ограничена школьной формой. Теперь же ее воображению нет границ. Вчера она нацепила бежевое платье, облегающее ее формы, и издалека казалось, словно она совсем без одежды. Сегодня на ней мини-юбка, открывающая края чулок, высоченные шпильки и блуза с разъезжающимися пуговицами на груди, видеть которую должен только я. На обеде в столовой, где мы встретились, парни пялились на нее, я бесился, а Орловская наслаждалась. До сих пор не пойму, она кайфует от привлеченного внимания, или от того, что у меня в глазах темнеет от бешенства? Как только я завожу разговор о более скромной одежде, она начинает играться, строя глазки, облизывает губки и я оказываюсь обезоружен ее звонким смехом и прижатым ко мне великолепным телом. Бешенство не отступает, но когда ее ротик проходится по моему члену, желание выкинуть все ее шмотки пропадает.
Мы почти не видимся в институте. У нас разные курсы, разные лекции, разные аудитории. Зато домой возвращаемся вместе. И мне нравится, как изменилась квартира с переездом сюда Тины. В ванной нет свободного места, везде ее бесчисленные бутыльки, какие-то приборчики, свечи, зеркальца. Не понимаю, для чего ей пять разных мочалок, и не спрашиваю. Раз она их повесила, значит, они ей нужны. А еще ей перестало хватать места в шкафчике в ванной комнате, так что она заняла второй. Тут несколько ее халатиков, по меньшей мере десять полотенец, видимо, отдельных для каждой части тела. Интересно, как она запоминает какое для чего, потому как полотенца все одинаковые, не считая парочки огромных банных. В общем, в ванной девчонка проводит самое меньшее по часу в день. В ее комнате ежедневно добавляются разные вазочки, коробочки, шкатулки. Про увеличивающийся гардероб я вообще молчу. У нее только домашних тапочек четыре пары. В каждой комнате квартиры появился увлажнитель воздуха, даже на кухне. В зале стало как минимум на три цветка больше, а на каждой тумбе неизвестно откуда материализуются кружевные салфетки, на которых расставлены наши с ней фотки. "Тебе нравится?" – заданный нежным голоском вопрос преследует меня после появления каждой новой вещи. "Ага" – отвечаю безразличным тоном. Стоит мне только проявить энтузиазм, и я стану ее подельником в бесконечных походах по магазинам, и местным декоратором. Единственное, к чему я прикладываю руку, так это к появлению букета белых роз в обнаруженной в зале высокой фарфоровой вазе. Балдею от того, как яркие полные губки Орловской растягиваются в широкой улыбке каждый раз, как зеленые глаза останавливаются на этом букете. Покупаю цветы каждое субботнее утро, пока она спит. Обожаю, когда она отрезает один бутон и сует его в волосы.
В общем, у нас все хорошо. Во всяком случае, надеюсь на это, ведь Тина не выказывает недовольства. Что же касается ее развратных шмоток, постепенно я приучу ее к нормальной манере одеваться. Жаль, что времени остается все меньше.
Пытаюсь заставить ее серьезно относиться к учебе. Мне удается уговорить ее засесть за лекции сразу после пар. Ее хватает максимум на час, затем обязательно звонит кто-нибудь из ее друзей и она виснет на телефоне или в скайпе в два раза дольше. Хуже, когда звонит кто-нибудь из моих друзей. Если я отказываю им в походе в клуб или прогулке, они звонят Тине, и она уговаривает меня покинуть уютные стены квартиры и отправиться в любое другое место. А мне хочется как можно больше времени проводить с ней, ведь скоро нам придется расстаться. Но кукольное личико расцветает, когда девчонка примеряет новый наряд, наносит макияж, и мы идем тусить, или в кино, или посидеть с парнями в кафе, или покататься по ночному городу, и я не могу отказать ей в этом, потому что счастлив уже тем, что она обнимает меня в знак благодарности.
Кататься выезжаем почти каждый вечер. Хочу, чтобы Тина привыкла к рулю подаренной мне на совершеннолетие черной Ламбо, дорогам и немного узнала город. Скоро она останется тут одна, и я должен быть уверен в том, что она не попадет в аварию и не заблудится. Да, я решил отдать ей машину, пока сам не смогу ей пользоваться. Девчонка, когда узнала об этом, целый вечер прыгала по квартире и тискала меня, целуя во все места, куда случайно попадал ее рот.
Чувствую, что теряюсь в ней. Она завладевает моим разумом все больше, и я становлюсь рядом с ней мямлей, не способным противостоять ни одной ее просьбе. Решаю, что и не должен, ведь мы оба чувствуем, что скоро это закончится.
***
Утром за рулем наикрутейшей Ламборгини Романов. Меня не пускает. Спросонья я не способна ни на что, кроме как привести себя в порядок. Кроме того, он гонит на всех парах, резво обгоняя, нагло подрезая и втискиваясь между машин так, как я бы точно не смогла. Я же вольготно себе сижу на пассажирском сиденье, мечтая о кофе, который в машине мне пить нельзя. Недавно облила всю себя, слава Богу, напиток был не слишком горячий. Романов так ржал, что аж слюной подавился, говнюк. Теперь каждый раз останавливается у кофейни и предлагает взять стаканчик побольше.
Вечером веду я. Торопиться нам некуда, и мой парень может спокойно руководить процессом, указывая мне, как ехать. Он же ведь такой умник!
До сих пор не могу поверить, что он оставляет мне машину! Машину! Нет, не так… Он оставляет мне шикарную спортивную тачку, стоимость которой сложно уложить в голове! Это же настоящее произведение авто искусства! Сжимая обитый нежной кожей руль, я здороваюсь с ней, словно она человек и каждый раз целую окошко. Романов бесится – красная помада не самое легкое пятно.
А еще его не устраивает моя одежда. Его бы воля, так он меня в паранджу закатал и носил под мышкой. Специально одеваю самые свои сексуальные наряды в надежде, что Юра решит все-таки остаться и не бросать меня на два года. Как-то я проговорилась, что собираюсь уехать с ним, оставив учебу, так парень взбесился и резким, не терпящим пререканий голосом, приказал выкинуть из головы эти мысли. Родители отпустили меня на учебу, а не для того, чтобы я тратила время впустую, таскаясь с ним. Возможно, он прав. Тем более, мне теперь уже не хочется расставаться с его спортивной красавицей.
Бегу в «Былину» за ужином, пока Романов в душе. А когда возвращаюсь домой с пакетом говядины, запеченной в грибном соусе, его уже нет. Рядом с зеркалом у входа записка. Он удрал на тренировку! Ненавижу, когда он так делает! Какие могут быть тренировки? Он уже не участвует в соревнованиях, как в школе. Так зачем посвящать спортзалу так много времени, тем более, когда оно дорого. Его остается все меньше и меньше, чтобы мы могли побыть вдвоем.
Я вот никуда без него не хожу! Только на танцы. Отказываю девочками из группы, куда бы они ни звали меня, рискуя, как и в школе, остаться без женской компании, ведь дружба завязывается в первые месяцы знакомства. Даже в столовую в универе хожу с ним и с Самойловым, а не с девочками. Мне не с кем будет общаться, когда Юра натянет на себя берцы и помашет на прощанье кепкой. Но ему плевать, раз он просто так удрал. Может, папа был прав, и я надоела ему?
Рассматриваю себя в зеркало, строя рожицы. Поворачиваюсь попкой, отставляя ее, потрясываю ей, щупаю грудь. Да неет! Не могу я ему надоесть. Я никому не могу надоесть. Ну вот где еще такую найдешь? Я идеальна!
Вот уйду тоже, будет знать, как сваливать без предупреждения.
Мне грустно и я злюсь. Мне не нравится, что он так просто уходит. Я – часть его жизни! Так же, как он – часть моей. Он не может вот так запросто заниматься своими делами, задвигая меня. Почему он не взял меня с собой? Я бы тоже могла потренироваться. Смеюсь, вспомнив, как в школе его охранники учили меня приемам самозащиты. Нет, пожалуй, повторно мне такой опыт не нужен. Но я могла бы прогуляться по торговому центру, пока он тренируется.
Съедаю половину ужина, а вторую половину выкидываю. Пусть голодным сидит, раз так за фигурой своей следит. Закрываюсь в комнате, решив показать, что он больше не может делать, что ему вздумается. Он должен обсуждать свои планы со мной, мы должны строить их вместе.
Стук знакомого кулака о мою дверь раздается около десяти вечера. Не слышала, как он вернулся. Медленно и максимально аккуратно откладываю учебник по истории этикета. Пробуждаю в себе перфекциониста – поправляю закладку несколько раз так, чтобы она выглядывала между заложенными страницами ровно на три миллиметра. Измеряю это расстояние линейкой. Стук в дверь повторяется. Закрываю голубой маркер, складываю его в органайзер, где стоят несколько простых карандашей. Ох, вот один затупился. Беру точилку. Что-то сегодня во мне проснулась чистюля. Стук учащается с нарастающим звуком. Скидываю опилки теперь острого карандаша в мусорку и…
– Тина, открывай!
Голос за дверью раздражен. Юра дергает дверную ручку, но замок закрыт.
– Я сплю, – важно протягиваю я.
– А вот и нет! Открывай. Почему я стою тут, как придурок?
– Потому что у меня, как и у тебя, есть свои дела. И раз ты меня в свои не посвящаешь, я тебя тоже не буду.
– Давай не будем делать из этого традицию, – по его голосу могу сказать, что парень хмурится. – Открывай! – Это слово шипяще проникает между дверью и дверной рамой, думаю, Юра прижался губами к этому месту. – Или я закрою тебя с этой стороны.
– Да пожалуйста, – храбрюсь.
Не станет он закрывать меня.
– Что ж, спокойной ночи, – ласково протягивает он.
И я слышу, как он чем-то шебаршит в замке, отчего тот странно щелкает. Срываюсь с места, дергаю дверь. Да. Мой парень с наклонностями маньяка закрыл меня в комнате. Его спокойные шаги, удаляющиеся по коридору отчетливо слышны.
– Ну прости! Открой! – кричу, хихикая, мне нравятся такие игры. – Я смогу тебя задобрить!
– Ты уверена? – подозреваю, Романов сейчас тоже лыбится.
– Еще как, – уверяю я.
Дверь открывается и Юра по-хозяйски берет меня в охапку и укладывает на кровать.
– Пусти! – отталкиваю его обеими руками.
Но парень не хочет меня слышать, уже поигрывая пальцами с моим соском, другой рукой придерживает мою голову за волосы, склоняется к моим губам. И я практически забываю, что возмущена, ну… или должна быть возмущена, или просто хочу возмущаться… черт, как же приятно, когда его язык вот так, как сейчас, медленно очерчивает линию моего рта, и проникает внутрь. Позволяю себе понежиться в его руках несколько мгновений, а затем снова толкаю его руками в грудь. Я не должна позволять ему так с собой обращаться. Я не только для его утех! Я требую внимания к себе!
– Пусти! – повторяю и начинаю брыкаться под ним.
– Ладно, – Юра останавливается, разочарованно выдыхает, но не слазит с меня, – говори.
Он что, делает мне одолжение, слушая меня? Вот же козел!
– Слезь с меня!
Стараюсь говорить сердито, хотя уже не чувствую злости. В его глазах смех. Он смотрит на меня, как на что-то очень милое. Словно забавляется моим гневом.
– Нет, хочешь говорить, говори, – ухмыляется, – но я буду на тебе в этот момент.
Он все еще держит меня за волосы, и поглаживает животик. Невозможно сосредоточиться. К тому же, кажется, он совершенно не воспринимает меня всерьез.
– Пусти! – кричу я, извиваясь всем телом.
– Шшш! – теперь он откровенно смеется. – Не дергайся, я же тебя за волосы держу, Тина, останешься без них. Лежи спокойно и говори, что хотела.
– Я не могу так говорить, придурок! Слезь с меня! – толкаю его со всей силы.
Его усмешки меня достали! Я человек, а не его бесплатное развлечение, втесавшееся между учебой и тренировками, которые сейчас уже и не нужны.
– Ладно!
Его тело лениво переворачивается на спину, скатываясь на кровать. Сильные руки напрягаются, ероша волосы. Любуюсь перекатывающимися бицепсами. А он подкачался за лето. Борюсь с желанием облизать их. Стараюсь не смотреть на выпирающий из шорт возбужденный член. Я должна взять себя в руки! Я должна говорить, что меня не устраивает! Я не могу больше, как в том году делать все, что он скажет. У меня тоже есть жизнь!
Романов глубоко вдыхает, трет ладонями лицо. Сажусь рядом с ним, подогнув под себя ноги.
– Ну, говори, че опять не так? – его голос звучит обреченно.
Хорошо, значит, он понимает, что ведет себя неправильно.
– Ты не можешь просто так сваливать, оставляя меня одну! – начинаю возмущаться.
– Тина, давай ты не будешь орать, мы ж разговариваем.
Все, на его лице снова нагловатая гримаса. Чуть нахмуренные брови, напряженный подбородок. Глаза смотрят прямо на меня. Он закидывает руки за голову, вольготно вытягиваясь на моей кровати, всем видом показывая «Говори быстрее, и ложись, мне не интересно».
– Юр, так нельзя, – понижаю голос, пытаясь понять, как донести до него информацию. – Мы даже не ходили никуда вместе за весь сентябрь. Мы либо трахаемся, либо учимся. Я не чувствую себя…
– Вставай.
Юра соскакивает с кровати, перебивая меня, и протягивает руку. Непонимающе смотрю на него.
– Давай-давай, поднимайся. Пошли, погуляем.
– Хочешь отмазаться от меня одной прогулкой?
– Слушай, я пришел, как только смог. Я не прячусь от тебя, я тоже хочу проводить с тобой время…
– Нет! Ты не хочешь проводить со мной время, Юра! Ты хочешь заниматься своими делами, потрахаться и свалить в свою комнату, чтобы я не мешала тебе дальше заниматься своими делами.
– Не ори, – в его голосе снова грубость, и я замолкаю. – Мне казалось, что все нормально. Хорошо, я буду больше времени уделять тебе.
– Не надо мне одолжений твоих, – бурчу себе под нос.
Пускаю слезу. Промакиваю ее, подтягивая майку к лицу, оголяя пирсинг на животике. Если не получилось добиться чего-то криком, то можно прибегнуть к слезам.
– Блин, не реви, – парень садится рядом со мной на кровать, обнимая меня, – это не одолжение. Мне нужно от тебя больше, чем секс, правда. Мне нужна ты вся, Тина. Просто я не могу войти в режим. До армии остается все меньше времени и я не понимаю, что нужно сделать в первую очередь, и стоит ли вообще заниматься учебой.
Юра смотрит теперь устало. Шмыгаю носом для драматического эффекта, и его рука тут же сильнее прижимает меня к себе.
Упираюсь лицом в его шею и улыбаюсь. Слез больше нет.
– Обещаю, все время до армии я посвящу тебе, хорошо?
– Хорошо, но если ты не…
– Нет, не капризничай, не надо, – он проходится ладонью по моей макушке, – не хочу ссориться. Так как насчет прогулки?
– Юр, ты ведь скажешь, если больше не захочешь встречаться?
– Что?
Он поворачивает мое лицо к своему и внимательно всматривается в мои глаза.
– Я весь этот месяц чувствовала себя ненужной. А мне не нравится это чувство. Не хочу думать, что я лишняя для тебя.
– Ты не лишняя, Тина. Не пускай подобные мысли в свою голову.
– Просто все не так, понимаешь?
– Одевайся, – он поднимается с кровати, направляясь к двери, – обсудим все на улице. Мне надо подышать.
И дверь за ним закрывается. Ну конечно. Ему надо подышать. А я должна идти за ним. Все как обычно.
Крик не помог. Слезы лишь слегка. Что я еще могу сделать?
Натягиваю джинсы, бардовый свитер и кожанку. Юра уже ждет меня у дверей, с рюкзаком, закинутым на одно плечо.
Время половина двенадцатого. Ну куда он тащит меня?
Идем по сумеречному двору в сторону парка. Проходим в ворота.
Он молча берет меня за руку и тянет в сторону кустов. Я не спрашиваю, что он собрался делать. И не боюсь темноты. Я знаю, что с этим парнем я в безопасности.
Он останавливает меня между несколькими кустами и деревьями, вдалеке от тротуара, прижимаясь грудью к моей спине.
– Твой шарф мне мешает, – его голос спокоен, его руки прижаты к моей талии и не двигаются.
– Это палантин.
– Он тоже мешает. Но это не важно. Завтра мы с тобой встретимся.
– В смысле?
– Завтра мы с тобой встретимся, – повторяет он.
– Конечно, встретимся, Юр, – смеюсь, – мы живем вместе.
– Завтра девятнадцатое сентября Тина, и мы встретимся с тобой на школьной лестнице, ведущей на наш этаж. Ты пнешь мои чемоданы, предложишь свою помощь, и уснешь в моей кровати. И я больше не смогу думать ни о ком, кроме тебя.
Он шепчет в самое ушко, разливая тепло по всему моему телу. А ведь я совсем забыла, что мы встретились в этот день.
– А мне казалось, что я знаю тебя всю жизнь, – поворачиваюсь к нему, просовывая руки под полы его расстегнутой легкой куртки, обнимаю его торс.
– Ладно, считай, выкрутилась, – смеется Романов, – но знай, я понял, что ты забыла.
– Неправда! – топаю ногой.
Не собираюсь признаваться, что забыла. Он будет целую вечность меня этим подкалывать.
– Это не важно. Я помню все за нас обоих. Это было запланировано на завтрашний вечер, но раз уж ты начала стонать, я решил, что устрою все сегодня.
– Я не стонала!
Отчего он всегда такой грубый? Разве я стонала? Я всего лишь хотела поговорить насчет наших отношений. Что плохого, если я скажу о вещах, не устраивающих меня? Разве он сам не говорит всегда, что нам надо разговаривать.
– Еще как стонала, Тина, но сейчас не об этом. Я тут подумал, и понял, что у нас не было ни одного свидания. Ну, знаешь, – парень ухмыляется, – вам, девчонкам, нравится же вся эта романтика. Но помни, что у меня никогда не было свиданий, так что я в этом деле новичок. Не суди меня строго.
У него не было свиданий? Я удивлена. Но очень рада этому. Я буду хоть в чем-то первая для него.
Юра достает из рюкзака покрывало и стелет его на траву между несколькими кустами. Затем из рюкзака появляется пара термокружек и контейнер с пирожными. Хлопаю в ладоши, подпрыгивая на месте. Юра такой молодец. Где он достал эклеры? Я не видела их в холодильнике. Последним он достает небольшой светильник в виде прозрачного стаканчика, ставит его посередине покрывала и включает. Теперь я могу видеть его лицо. На его губах все еще усмешка. Похоже, наше свидание его смешит. Этот парень так же много понимает в романтике, как я в освоении космоса.
А космос уже освоили?
Похихикиваю, смотря, как Романов пытается разгладить покрывало. Ему повезло, что к ночи ветер поутих.
– Короче, смотри, – его мощное тело усаживается на расстеленное покрывало, – это типа свечи, – указывает на стакан-светильник, – тут вино, – берет термостакан, ну и это твои любимые пирожные, я их отработал у Коршуна, он собирался сожрать все сам.
Не могу удержаться от смеха. Сажусь рядом с ним.
– Юр, это все потрясающе, – тянусь к нему губами.
– Подожди, это еще не все, – он выставляет палец между нашими губами, лишая меня поцелуя, – сейчас будет самое романтичное, постарайся не наброситься на меня от счастья, детка.
На его лице дерзкая и самоуверенная ухмылка. Он достает мобильник, включает Богемскую рапсодию группы Queen, и довольно пропевает «Is this the real life? Is this just fantasy?» хрипловатым голосом, покачивая головой в такт песне.
– Теперь можешь меня благодарить, – он смешно высовывает язык, зажимая его между зубами, поигрывая кончиком.
– Ты же понимаешь, что это песня про парня, который убил другого парня?
– Или это, или я включу Басту!
И он сделает это! Так что пусть лучше будет рапсодия.
– Это самое романтичное, что я нашел, так что наслаждайся.
– Романтик из тебя никудышный.
Делаю глоток из термостакана, там действительно вино. Скорее всего фруктовое, возможно, ягодное. Сладость приятно ощущается на языке, и проливается в горло.
– Я же тебя сразу предупредил, что я и романтика несовместимы. Зато ты всегда можешь на меня рассчитывать, и знаешь это.
У парня такой вид, словно я должна благодарить его до скончания веков за ночную посиделку в кустах. Но я не могу разозлиться на него. Поглаживание меня по голове самое романтичное, что может сделать Романов. И то, наверное, боится потом, не подумают ли его дружбаны, что он отбросил где-нибудь яйца.
Ладно уж, не стану ему рассказывать, что на первое свидание Кайл отвел меня в ресторанчик, и весь вечер сжимал мою руку, то и дело касаясь ее губами. А потом мы полночи бродили по пляжу, и он рассказывал, как любил меня с начальной школы и постоянно за мной следил. Перечислял мои повадки, налегал на комплименты. И снова держал за руку. А затем попросил разрешения поцеловать меня. И я согласилась.
Но… ночь в парковых кустах рядом с его домом, с нависшей угрозой русского рэпа – тоже ничего. Хихикаю, заталкивая в рот эклер. Надо будет сказать Мишке спасибо за угощенье.
***
Фуух! Выкрутился!
Когда Тина завела этот разговор про не уделяемое ей время, я хотел свалить из ее комнаты. Вот только потом все равно пришлось бы решать, что с этим делать. И тут мне в голову стукнуло – мы познакомились в конце сентября. Завтра как раз день нашего знакомства. Мой мозг офигенен! Пришлось приукрасить, что я, реально, готовил свидание.
Нифига я не готовил. Свидания? Чем они отличаются от нашего обычного времяпрепровождения? Да ничем!
Повезло, что Мишель притащил в спортзал целую упаковку эклеров. Уж не знаю, что мой кудрявый друг сделал со своей жизнью такого страшного, что его во время тренировок на пирожные потянуло, но случилось это очень кстати. Половину он сожрал в раздевалке, а остальное я у него отобрал, чтобы будущий генерал не потерял форму. Коршун расстроился, говорит, у него тяжелый жизненный период. Похоже, Военная академия это не так весело, как ему представлялось. Но, уверен, он переживет потерю калорий. Улыбка на лице Орловской этого стоит.
Надеюсь, в ближайшее время она не вернется к разговору о наших отношениях. Потому что я не хочу об этом говорить! Я немного растерян. Не могу понять, что мне нужно сейчас. Мне хочется насладиться свободным временем до призыва. Меня интересуют лекции, к которым я не хочу сейчас привыкать, потому что скоро мне придется сменить их на солдатские сапоги. Уже пожалел, что поступил сейчас. Надо было спокойно дождаться призыва, отслужить и затем уже приступать к учебе. Два месяца ничего не решают. А еще меня мутит от одной только мысли, что я оставлю Орловскую тут одну.
Уверен, попроси я ее поехать со мной, она сделает это независимо от того места, куда меня направят, она как-то заикалась об этом. Но… и это самое дебильное, я понял, что не хочу таскать ее с собой! И я еще не определился со своим отношением к этому новому знанию. То, как все происходит сейчас, меня устраивает. Но, кажется, я не был готов к тому, что она будет рядом постоянно. И двойственное чувство неприятия того, что оставлю ее тут, перекликается с гложущим успокоением от того, что я словно сбегаю от нее.
Глава 3
***
У Юры с Олегом день рождения. Последний, перед отбытием в армию. Девятнадцать! А это так грандиозно, что мы летим на остров Олега. Да-да, у нашего одноклассника есть остров! Настоящий! Остров, затерянный на просторах всемирного океана. Как у какой-нибудь звезды футбола. Невообразимо, потрясающе и… пугающе. Потому что скоро мальчишки уйдут в армию. Юра оставит меня в Москве… мне хочется плакать, но я сдерживаю слезы, чтобы не портить праздничный настрой собравшейся компании.
В самолете все веселятся. Еще бы! Это же настоящий дом на крыльях! У Романова частный самолет… и мне до сих пор не верится, что я нахожусь в компании людей, которых считаю своими друзьями на борту частного самолета. И как это меня сюда занесло? Жизнь удивительна.
Врубили музыку, чтобы Мишаня от скуки не завыл народные песни, так что он воркует с Ириной, которую пригласил на остров, примостившись на сиденье в хвосте самолета. Рядом с ними на трех сиденьях, убрав подлокотники, развалился Кобарь. Они поругались с Машей, да так сильно, что Золотаревой на борту нет. Точно неизвестно, что у них произошло, во всяком случае мне. Я слышала, как Самойлов назвал ее шалавой. Похоже, Машуня натворила что-то, чего Леша не смог от нее стерпеть. Думаю, в этом замешан наш бывший одноклассник Раф, ведь Мишель упоминал, что тот уже неделю валяется в больнице, благодаря потрясающе точному удару Кобаря. Учитывая содранные костяшки на левой руке Леши и несколько синяков, замеченных мною на нем, решаю, что произошла драка. Юра помалкивает на этот счет, и на все мои вопросы говорит, что это не наше дело.
Парни кровожадные, вечно норовят избить кого-нибудь. Разбирательств совсем не боятся, ведь их не следует. Вот в прошлом году Сережа, помощник Романова по школьному совету, был им избит, и ничего. Теперь я думаю над тем, что и Ярослав, пристававший ко мне в школьном бассейне, тоже не случайно поскользнулся на кафеле. Я пыталась расспросить об этом Романова, но он лишь рассмеялся над тем, каким неуклюжим надо быть идиотом, чтобы вот так глупо заработать травму перед днем рождения. Ничего не поделаешь, это мгновенная карма. Он обидел меня, и ему воздалось.
Смотрю в иллюминатор. Хочу выискать остров, но видны лишь облака и океан под ними. Интересно, как там, на острове? Мы будем робинзонами, или там есть все условия для комфортной жизни? Склоняюсь ко второму варианту и надеюсь на него. Ходить в туалет с лопаткой – не то, о чем я мечтала.
Засыпаю на плече своего школьного мальчика, фантазируя о фантастических выходных и танце, подготовленном мной в подарок Юре, от которого он должен захлебнуться слюной. Я несколько недель репетировала его летом и продолжала это делать по возвращении в Москву.
Из аэропорта нас забирает микроавтобус. Наслаждаюсь ощущением сказки, попадая из холодной, грозящей в скором времени покрыться снежным покрывалом Москвы в жаркую солнечную Мальдивскую Республику. Нас сопровождает Исмаил, житель соседнего острова, по совместительству провожатый и капитан катера. Завтракаем уже на катере, который везет нас на остров Каанбалифару. Офигеть! Я побываю на частном острове! Словно я подружка голливудского актера. А что такого? Я и сама могла бы стать актрисой блокбастеров и мелодрам. Во внешности мне не откажешь. Я же похожа на дорогую куклу, по словам парней.
Нас встречают пальмы и идеальный, мягкий, белоснежный песок, глухо скрипящий под ногами, словно крахмал. Исмаил остается на катере, а мы с дикими счастливыми воплями несемся вперед, скидывая рюкзаки на песок. Коршун с Кобарем спрыгнули в нескольких метрах от берега, невзирая на запрет капитана, и теперь бесятся в прозрачной голубой воде океана. А я напрыгиваю на завтрашнего именинника и он, держа меня за бедра касается своими губами моих.
– Неужели это в самом деле происходит?
Как могли нас, только недавно окончивших школу, отпустить одних на пустынный остров?
Ну, мои то родители, понятное дело, считают, что их доченька сидит в московской квартире своего парня и зубрит лекции. А вот о чем думают родители моих одноклассников не ясно. Я бы на их месте опасалась, потому как генеральский сын уже делает сальто прямо в воде, а потом ищет глазами ящики с пивом.
Юра хитро улыбается, а мою попку пронзает резкая боль. Взвизгиваю, соскакивая с хохочущего парня.
– Дурак! Больно! – толкаю его обеими руками в грудь.
– Я ущипнул тебя, чтобы ты поверила в реальность происходящего, Тина.
Романов притягивает меня к себе за руку и снова целует. Ладно. Считаю, что он извинился. Потому что, нормальных то извинений от него все равно не дождешься.
– Народ! – Олег машет руками, привлекая внимание всех. – Эй! Люди!
Мы с Романовым и Ириной подходим к нему. Леха с Мишелем продолжают носиться по берегу. Майя, полетевшая с нами, приглашенная, видимо, Олегом, останавливается неподалеку. Света, решившая промочить ноги в прибое, оставляет свое занятие. Она что, теперь с Лешей?
– Да успокойтесь вы! – орет Романов обалдевшим от свободы генеральскому сыну и Кобарю.
Ребята останавливаются и, закатывая глаза, не слишком воодушевленно, направляются к нам, продолжая бороться по дороге.
– Мы тут все знакомы, и все адекватные, да? – спрашивает нас Самойлов.
Разносится положительный общий вопль.
– Так что давайте без косяков. Взрослых нет, следить за нами никто не будет, так что предлагаю всем вести себя прилично, иначе придется провинившихся отправить в ссылку на катер.
– Нафига на катер? – кричит Коршун. – Просто сошлем в лес, типа выгоним из общины, как древние аборигены, на одинокую мучительную смерть.
