Kitabı oku: «Аркуда. Князь тайги», sayfa 5
Глава девятая
Едко запахло диким зверем и свежей кровью. Я замерла. Я читала, что нельзя шевелиться, ни в коем случае нельзя шевелиться. Ни мне, ни кому-то еще, иначе всем нам конец.
– Ма-а-ау!
Я вздрогнула от ужаса и проснулась в мерзком холодном поту. Было свежо, я чувствовала, что нос у меня замерз, но самой мне было пока не зябко. Справа, привалившись к моей спине, кто-то меня грел, было тихо и не пахло ничем звериным, только птица какая-то или зверь продолжал протяжно, как кот по весне, орать в лесу. Остальные звуки были тихим фоном – потрескивание костра, ровное дыхание, какое-то постукивание, словно бы дятла, где-то очень далеко.
Я осторожно повернула голову. Костер трепетал, но еще не умер, языки пламени лениво лизали ночь, кто-то дремал, склонив на грудь голову. Я подумала, что раз уж проснулась – сколько времени я проспала? – стоит подойти и проверить кроссовки.
Кто-то рядом со мной всхрапнул. Я извернулась, убедилась, что Мимимишик с Миленой поменялись местами, подивилась такому исходу, но в целом мне было плевать. Наоборот, меня это устраивало больше, Мимимишик был намного крупнее и теплее, что немаловажно. Значит, это Аркудов едва не проспал костер, и я неслышно поднялась на ноги, ухмыляясь и чувствуя, как крутит голодный желудок.
Роман, возможно, был никудышным гидом и отвратительным пилотом, но кое-что он о тайге все-таки знал и его следовало слушать хотя бы в том, что касалось нас самих. Я потирала руки, предвкушая разборки. Где-то я прочитала, что мужчины болезненно относятся к попранию их самцовости – увы и ах, это не только демонстрация расставленных ног в общественном транспорте, но и способность себя вести в критической ситуации. Пока Аркудов стоял в нашей иерархии где-то вторым с конца, сразу после лядащей Милены.
Я, так и быть, безропотно принимала позицию номер три, потому что толку от меня было немного.
– Спишь? – рыкнула я Аркудову в ухо. Он встрепенулся и захлопал глазами. – А костер почти погас. В тайге и в большой семье, знаешь ли, рекомендуется клювом не щелкать.
Не дожидаясь, пока он мне что-то ответит, я отошла к кроссовкам, пощупала их, уверилась, что они достаточно высохли, и, прыгая на одной ноге, начала надевать. Аркудов без возражений подбросил дрова в костер, уселся обратно. Я наклонилась к нему задом, завязала шнурки – обстоятельно, сперва на правом кроссовке, потом на левом, затем вернулась за курткой.
– Что, не спится, Дианочка? – долетело мне вслед.
– Где Милена?
Ее не было, и судя по всему, уже давно. Так давно, что Мимимишик переполз на ее место и давал храпака. От моего крика он, конечно, проснулся.
– Что вы орете?
– Где Милена?..
Я потерла лицо.
– Сколько времени? – пробормотала я.
– Без пяти час, – глухо отозвался Аркудов. Странно, но он меня расслышал.
– Ты час назад должен был меня разбудить, – проворчал Мимимишик спокойно и так же спокойно сел. – Дерьмо.
– Куда она делась? – спросила я, слабо надеясь, что Мимимишик мог это знать, но он только лениво от меня отмахнулся. Даже в темноте я видела, что он недоволен тем, что его разбудили, и примиряет его с этим лишь то, что в любом случае ему было пора вставать.
– Пошла туда, – он кивнул неопределенно, имея в виду, наверное, вертолет. Я оторопела.
– Ночью? В тайге?
Мимимишик поднялся. Он сам сейчас походил на медведя – рассерженного шатуна, который еще не сообразил, жрать ему тех, кто на расстоянии вытянутой лапы, или нехотя прибить, чтобы не мозолили глаза. Он встряхнулся, потянул шею, расправил мышцы. Мне стало не по себе, мне и без того эти люди не слишком-то нравились.
– Не впервой, – буркнул Мимимишик. – Она деревенская. Леса не боится.
Исчерпывающе. Я обернулась за поддержкой к Аркудову, но он тоже не знал, что сказать. Хватило его на банальность.
– Ложись, Дианочка. Вдвоем будет теплее.
В этом он был, разумеется, прав. Я опустилась на лапник, терзаемая сомнениями. Допустим, Милена найдет вертолет, почему бы и нет, на девочку, которая две трети жизни провела, бегая по грибы, она похожа больше, чем на городского человека. Хотя ее поведение наталкивало на другие мысли – то, как она бродила по поляне, собирала хворост, но было ли это брезгливостью или обычной ленью, наигранным снобизмом? Скорее да, она строила из себя фею, я – городская, я никогда не была в лесу кроме как с фотоаппаратом, с экскурсией, на пленэре, так, чтобы отправиться ночью черт знает куда – да я и отсюда бы никуда не дернулась, что бы эти три, включая Романа, мужика себе ни решили. Жизнь дороже всяких условностей.
Я легла, устроилась поудобнее. Рядом примостился Аркудов, осторожнее, чем мог бы, учитывая его подначки. У него имелись тормоза и границы он не переходил, при всех своих недостатках он был человеком воспитанным и в чем-то тактичным. В наших кругах быстро учишься воспринимать реальность такой, какая она есть, нравятся тебе какие-то ее проявления или же нет, особенно когда дело касается контактов с иностранцами. Творческие люди – они такие, но основная проблема в том, что в бизнесе творческий человек – не суть, а сознательный имидж, люди творческие и не от мира сего в бизнесе вообще не живут: какими нас представляют, такие мы для клиентов и есть. Бить по имиджу – удар ниже пояса, могут ответить, ну а зацепить что-то вроде пола или ориентации – лучше сразу продать аппаратуру и заняться продажей копеечной бытовой техники.
– Черт.
– Что? – я повернула голову.
– Как я мог ее упустить?
– Спать не надо было, Аркудов…
Тоже удар ниже пояса, и в этом я была не права. Меня мало беспокоила конкретно Милена – скорее сам факт, что ее с нами нет.
Аркудов повернулся теперь ко мне, а я, приподняв голову, смотрела, что делает Мимимишик. Поворошил костер и направился к кустам.
– Ты веришь, что она ушла? – спросила я очевидную глупость.
– Не волки же ее съели?
Мы помолчали. Шутки шутками, но жуткое ощущение будто окутывало нас. Аркудова я знаю уже лет двенадцать или даже и больше, и за все это время он не выдал себя ничем… Стоп, нет, поправилась я, он просто самодовольный типчик, нахальный, но безобидный. Навязчивый, как комар, и с самомнением звезды одной роли.
– Хочешь пойти ее поискать?
– Нет, – отрезала я. Бегать по лесу, рискуя собственной жизнью, за какой-то малознакомой девицей я не нанималась. Я была на Милену еще и зла – могла разбудить хотя бы дежурного, предупредить и не устраивать мистический триллер посреди ночи. Если бы она сейчас появилась из леса как ни в чем ни бывало, я бы, наверное, отыгралась на ней за противное чувство сосущего холода где-то в глубине живота.
Я отвернулась и накрылась курткой. Ее не хватало на меня целиком, а мне теперь хотелось закрыться от всего мира. Меня ведь ищут, подумала я. Родители привыкли к тому, что я присылаю им фото, привыкли, что я делюсь впечатлениями. С другой стороны, они знали прекрасно, что связь устойчива не везде, и не особо переживали, если я пропадала на сутки.
– Мне кажется… – дыхание Аркудова обожгло мне ухо.
– Что? – раздраженно прошипела я, не поворачиваясь. – Отвали от меня, если у тебя тут не дело жизни и смерти!
– Вставай, – Аркудов грубо толкнул меня в плечо и поднялся. – Он, – он кивнул на вернувшегося Мимимишика, – будет тут, мы пойдем ее поищем.
– Сдурел? – мне было даже плевать, что теперь я орала. – Куда ты пойдешь с этой поляны? Тут звери, тут беглый зек! Болото!
Громко выдыхая сквозь зубы, я села, кутаясь в куртку. Что сна сегодня не будет, стало понятно, и, может, это и хорошо – под утро мы замерзнем без движения, но силы восстановить за какие-то три часа мне совершенно не удалось. Невыспавшаяся я и в комфортных условиях была очень злая, сейчас меня бесило каждое слово, сказанное пусть и не мне.
– Тихо!
Я открыла было рот, чтобы рявкнуть и на Мимимишика, но поняла, что он неспроста так вытянулся и замер. На какой-то миг он растерял свою полусонную апатию, и передо мной стоял уже не вышедший в тираж бывший бандит, а некто, кого стоило опасаться. Но иллюзия, к счастью, была недолгой.
– Что там? – спросила я, надеясь, что голос звучит с любопытством, а не с испугом. – Зверь?
– Ходит, – неопределенно ответил Мимимишик. Я подтянула к себе ноги, обняла колени руками и уткнулась в них лбом.
Если я отсюда выберусь – когда я отсюда выберусь, куплю путевку в самый старушечий санаторий, плевать, что последний ремонт там делали перед визитом Леонида Ильича, плевать, что там плесень времен Наполеона, еле теплая вода два часа день кому хватит и кровати помнят еще солдат Суворова. Главное, что там будут обычные старики, люди понятные, простые, непритязательные, искренние, и лучше я все эти три недели буду выслушивать устаревшие советы, как мне правильно прожить свою жизнь – мне нужна будет перезагрузка от моего круга. От них слишком много шума и действий, которые не нужны. И информации, в которой нет никакой необходимости. Недоговоренностей. И обмана.
И тут я вспомнила про ветку, которая хрустнула в моем сне.
– Диана? – окликнул меня Аркудов, но я уже вскочила и крутила головой, пытаясь понять, откуда мог идти звук. Откуда бы он ни шел – это было очень, очень близко.
Я решительно подошла к краю поляны и сдерживалась изо всех сил, чтобы не заорать во все горло. Я убеждала себя, что пощечины не помогут. Я вдалбливала себе в голову, что не поможет даже, если я усажу эту дрянь задницей прямо в костер, предварительно выдернув космы. Никакие меры уже не помогут – в голове полторы извилины, причем одна осталась со школы, от ободка.
– Милена? Выходи, – негромко и очень зло сказала я. Я не была уверена, что она здесь, именно здесь, но – где-то рядом. Она не стала бы уходить далеко, чтобы не терять из виду огонь костра, она не настолько дура – нет, настолько, но у нее в голове с мозгом размером с мозг муравья какие-то только ей ведомые причинно-следственные связи и все-таки присущий любому живому существу инстинкт самосохранения. – Выходи, если я тебя выволоку, мало тебе не покажется, обещаю.
Ничего. Но какой-то всхлип я действительно разобрала.
– Ты сама напросилась, – и я ступила в хрустнувшие кусты.
– Ой, уйди, – и Милена, толкнув меня в плечо, пронеслась ланью – больше весом, чем грацией. Мне от нее досталось довольно сильно, но взбесило меня не это, а то, что она потрепала мне и без того выжженные проклятым лесом нервы.
Я повернулась, готовая выдрать ей лохмы. Никогда в жизни я не нападала на людей, никогда мне в голову не приходило вырывать что-то нужное силой. Способы для тех, у кого нет ума, но мать в свое время настояла, чтобы я походила на курсы самообороны, и сейчас эти навыки могли мне пригодиться – именно потому, что Милена понимала только ор и тычки. Я помнила, как заставил ее работать Мимимишик, скорее всего, не самой любезной лексикой.
А мог бы, подумала я, и пинком. Или она уже знала последствия.
– Я тебе вообще безразлична, да? То есть я ушла, и меня нет, и все равно, да? Какая же ты скотина! Скотина, скотина, у меня слов больше нет!
Милена висела на Мимимишике и лупила его кулачками в грудь, и во всем этом фарсе был единственный плюс. Если кто-то и был неподалеку, человек или зверь, то уже держал путь к китайской границе.
– Истеричка! – выплюнула я. Аркудов отмер и принялся отдирать от Мимимишика Милену.
– Я же беременна от тебя! А ты, скотина такая!..
Вот это поворот, не слишком удивленно подумала я. Конец очередной серии нашего мыла, ждите новый сезон.
Мимимишик равнодушно схватил Милену за шиворот и оторвал от себя. Она ревела, пыталась до него дотянуться, и, вероятно, эта сцена была у влюбленных не первой. Я наблюдала уже с интересом – так, что «behind the scene». Одно дело – видеть это в кино и досадовать на фиговую режиссуру и паршивый сценарий вкупе с дерьмовой игрой, другое – воочию, с людьми вроде бы на первый взгляд адекватными.
– Я дурак? – пожал Мимимишик свободным плечом. – Я же предохраняюсь. Нафиг бы ты мне нужна?
Он разжал пальцы, Милена шлепнулась на ноги и побито уставилась на него. Я же пыталась понять, какие чувства во мне вызывает сам Мимимишик. Пожалуй, немного опаски и все больше искреннего восхищения. Выдержка – то, что сложно не оценить.
– Спокойной ночи, – громко пожелала я и пошла к лежаку. Милена с воем кинулась опять к краю поляны, я села, кое-как взбила ветки. – Надеюсь, я завтра проснусь от грохота вертолета. Еще одна такая веселая ночь, и я уже за себя не ручаюсь.
– Ты голодная просто, Дианочка, – вспомнил обо мне Аркудов. – Поэтому злая.
– Вот с тебя и начнем, – пообещала я, укладываясь. – Ловите эту психованную без меня.
Какое-то время все было тихо. Птица, оравшая в лесу, и та заткнулась от наших воплей. Продолжал строить свое дупло только дятел – или что это было: тук-тук-тук, и опять: тук-тук-тук-тук.
– …И-и-ите-е-е!..
– Ну что там опять, – сжимая кулаки, простонала я.
– …А-ау-у!..
Глава десятая
– Это что? – выдохнула я – не вслух, раздраженно, сквозь зубы. Интонации показались мне неестественными и разными: первая – испуганная, вторая – недоуменная. Странный порядок, должно быть наоборот. Проклятый лес путает нас и пугает, он путает и пугает меня до дрожи, почти до паралича, но Милена меня достала своими выходками так, что даже страх отступил на последний план. – У этой идиотки еще батарейка не села?
Я повернулась на другой бок. Сейчас ляжет Аркудов, и я окажусь с ним лицом к лицу. Я приподняла голову, посмотрела на Мимимишика. Он был опять безэмоциональным, стало быть, я права, Милена взялась за старое и теперь пищит, чтобы ей помогли снять штаны или белка нагадила ей на голову.
Я всей душой ненавидела подобный типаж людей, и ошибочно думать, что только женщин. Мужчин среди истеричек не меньше – как правило, это романтики, сперва розы, свечи, звонки по ночам, асфальт, испорченный банальностями амебного уровня, потом ревность, побои, хлопанье дверьми, вынос мозга круглые сутки друзьям и знакомым, примирение под бой курантов и посуды. Спасибо, поморщилась я, насмотрелась и успела лишиться десятка ненужных подруг, потому что мне не сдалось быть жилеткой для незрелых невротиков. К моему удивлению, истеричные инфантилы создавали долгосрочные пары и чувствовали себя вполне счастливыми, искренне жаль мне было только детей, и одной «подруге» я высказала однажды все, что думала про ее «твой папа козел и тебя не любит» в адрес заплаканной четырехлетней малышки.
Все-таки нет, с учетом этого случая я лишилась двух десятков «подруг». Прочие моей сентенции тоже не поняли и дружно меня осудили, прервав общение. Баба с возу!
Порадоваться воспоминанию о своей рассудительности я не успела. Новый крик – какой-то слишком короткий, слишком громкий и даже отчаянный – оборвался критически быстро, и Аркудов, так и не успевший лечь, сорвался с места. Протрещали кусты, Мимимишик доли секунды постоял у костра, всматриваясь в темноту, куда унесся Аркудов, я ясно, как будто была от источника звука в паре шагов – в лесу ночью отличная слышимость – расслышала тяжелый размеренный плеск воды, и Мимимишик исчез словно призрак – бесшумно, молниеносно, в руке у него тускло сверкнул пистолет, и теперь был лишь плеск, беспорядочный плеск.
И запах. Внезапный звериный запах.
Я резко села, признав наконец, что сна сегодня не будет, потом поднялась и кинулась за Аркудовым и Мимимишиком. У меня будет время разобраться, не померещилось ли мне нечто странное в темноте и неверных бликах костра, потому что ни один человек не возьмет с собой в лес такое игрушечное оружие. Но если и да, безопаснее там, где вооруженные люди.
– …Двигайся! Замри! Замри!
Это было не мне, но я застыла перед кустами, через которые проломился Аркудов. Может, и Мимимишик, но он должен был оставить за собой целую просеку, не проник же он в самом деле как привидение через заросли? Впереди я увидела вспышки – фонарики телефонов, заметила, как мечутся тени, и стояли плеск, крики, крики, там что-то происходило, я там не была нужна, но мне было страшно стоять на границе тьмы и присутствия человека – и света, тепла и безлюдья. Я решительно шагнула вперед, поломав окончательно ветки, пробежала, не разбирая дороги, несколько метров, почти до мечущихся теней, и моя собственная нога провалилась чуть ли не по колено в какую-то вязкость. У меня хватило ума не орать заполошно, не рваться вперед – отпрыгнуть, пока я не успела перенести на попавшую в ловушку ногу свой вес.
– Здесь болото! – завопила я во все горло, расставив ноги, зачем-то наклонившись вперед и осознавая, что я могу уже не выбраться, если сделаю хоть один шаг. – Стойте! Стойте все! Не ходите туда!
Что происходит впереди, я не видела толком. Свет фонарика остался один, второй то ли сел, то ли телефон просто выронили, раздавались короткие крики – я путала, кто есть кто, в отрывистых четких командах.
– Палку! Давай палку! Палку неси!
Машинально я опустила голову вниз и увидела то, что они так искали. Длинную, толстую, с мое предплечье, ветку, отломанную ветром, а может, зверем, и подхватила я ее так же – как запрограммированный робот, отметив, что команде не подчиниться было нельзя.
– Неси палку!
Я налетела на Аркудова, он ослепил меня светом фонарика и остолбенело застыл, увидев меня с веткой наперевес, опустил телефон, и я даже сквозь белые пятна различила, как он открыл и закрыл рот.
– Палку неси, придурок, – одними губами сказала я, смаргивая и отбирая телефон, и вручила палку Аркудову, а потом, смотря на свет фонарика перед собой, обошла его и приблизилась к чему-то блестящему, мутному, запредельно большому, и остановилась. Свет падал на… черное зеркало. Черную дыру. Дальше я бы уже не пошла ни за что – разве что там, на месте Милены, были бы мои родители.
Стараясь не ослепить ее, я провела лучом по пугающей глади. Милена была по самую грудь в воде – торчали только плечи, шея и голова с выпученными глазами. Как она забрела туда, я не имела понятия, и зачем, но и я чуть не угодила в капкан.
Мимимишик стоял в полуметре от меня по колено в черной воде, до тонущей Милены ему оставалось шагов восемь-десять, но именно за эти восемь шагов можно было сто раз распрощаться с жизнью – поэтому он стоял и ждал, а я опасливо покосилась на его руки: нет, мне показалось, никакого оружия. Он завел руку назад и опустил мою с телефоном.
– Выключи.
Спорить я не стала. Быть может, ему удобнее будет так, без света, и надо беречь батарею. Я погасила фонарик, хотя Аркудов еще не подошел, перевела взгляд повыше – за спиной Милены были редкие, почему-то светлые на фоне ночи кусты, может, они светились из-за какой-то болотной флоры или кора отражала свет, или мне так казалось из-за того, что в глазах все еще были пятна, и за кустами будто бы кто-то прятался. Огромный, дышащий и живой. Я зажмурилась, снова открыла глаза – просто тень, возможно, другого дерева. Иллюзия из-за того, что я получила ярчайшим фонариком мобильного телефона, почти как взглянуть на солнце.
– Палку? – не поворачиваясь ко мне, приказал Мимимишик.
– Сейчас.
Аркудов и в самом деле всунул ему в руки палку, вышло, что я пророчица, и Мимимишик, перехватив поудобнее ветку, начал медленно, очень медленно продвигаться вперед, перед каждым шагом щупая перед собой топь. Жижа утробно взбурливала – раз, два, Милена взвизгнула, и болото обрадованно всколыхнулось.
– Заткнись! Или я тебя этой палкой. Не дергайся.
Я не сразу сообразила, что схватила Аркудова за руку. Я не дышала. В своей жизни я не видела человека, который мог вот так просто, на моих глазах, умереть, и я говорила не про Милену. Я не сводила взгляд с Мимимишика. Как можно так ошибаться в людях? Если она ему безразлична, зачем он идет за ней, если небезразлична… но нет, в таком ошибиться даже постороннему сложно. Она ему надоела, ему наплевать.
Аркудову, впрочем, тоже. Как и мне.
– А ты тоже наложил кирпичиков, да, Игорек? – ухмыльнулась я, и было похоже, что Аркудов мои слова не расслышал. Он тоже следил, как Мимимишик идет вперед – чавк, плеск, чавк, плеск, того и гляди его нога соскользнет, как моя пять минут назад, только среагировать он уже не успеет.
Я тоже могла оказаться на краю гибели, как эта безмозглая идиотка. И все потому, что меня понесло куда-то от безопасного места. Звериный запах… мне показалось, он нагнал меня здесь.
– Руки. Правую. Держись. Крепче. Вторую.
Я поймала сердце где-то в районе пупка. Мимимишик потянул палку, и она заскользила в хватке Милены, болото обрадованно облизнулось и пошло крупными складками, тень за кустами выросла – нет, не может быть.
– Дура. Еще раз. Крепче держись. Больше тащить не буду. Поняла?
Мимимишик дернул Милену одним рывком, и она с мерзким чавканием вылетела из болотного плена, шлепнулась в жижу прямо перед Мимимишиком. Тот равнодушно, брезгливо поднял ее за шиворот перемазанной куртки и так же медленно, щупая палкой коварную гладь, пошел обратно.
Может быть, Милена прибавила ему вес критически, или причина была в чем-то еще, но Мимимишик двигался медленнее и еще осторожнее, чем прежде. Болото словно вздыхало под ним, но он благополучно дошел до нас и швырнул Милену на землю. Я услышала, как он тяжело дышит – но не взволнованно, просто физическая нагрузка.
Я разжала пальцы и сразу увидела, как Аркудов потер запястье: прихватила я его неслабо. Потом он дернул меня за рукав, и я сунула ему его телефон. Милена всхлипнула.
– Ты как, цела?
Я могла бы не спрашивать. От Милены воняло, как из помойной ямы, и она была вся в дерьме пусть не по уши, но точно по грудь, и сначала я зажмурилась, схватилась за переносицу, потому что в моем понимании болото не должно было так вонять, потом неожиданно поняла, что это совсем не болото. И не зверь. Не сейчас.
– Вообще ты лежишь на куче дерьма.
Я отступила на шаг, не желая еще и в этом испачкаться, Аркудов наклонился, подал Милене руку и рывком поставил ее на ноги. Мимимишик ушел, но ждал нас, мигая фонариком. Вспышка – темнота, вспышка – темнота, умно, чтобы не посадить батарею.
– Пойдем, – деревянными губами проговорила я, – иначе она тут через пять минут от холода околеет.
Добавлять, что меня и саму начинает трясти, я не стала. Аркудов выпрямился, но не двигался. Я обтерла пальцы о штаны, готовая отвесить пощечину сначала ему, а следом – Милене, я предвидела, что у нее начнется истерика, она уже дергалась, смотря в землю, точнее сказать – в никуда, но Аркудов для истерики был слишком… нормальным?
– Куда ты… – начала я и осеклась. То, что я приняла за заросли, за болотные кусты, может, за дерево, кривое и низкорослое, было живым. Оно теперь шевелилось, и это были не ветви – лапы?..
Руки?
Там человек?..
Аркудов разблокировал телефон. Я отступила. Я чувствовала, что пора было бежать, но ноги отказывались повиноваться. Я даже двинуться не могла – там, на островке, было что-то манящее, гипнотизирующее. Такое, чему сложно сопротивляться. На болоте есть разные газы, вспомнила я, они по-разному влияют на человека, что если мы сейчас уже все…
Свет фонарика не доставал до кустов, терялся, таял, рассеивался, плыл по обманутой черной глади, там, где прошел Мимимишик, торчали теперь пучки сгнившей травы, и что-то впереди слабо светилось – нет, не глаза. Две неширокие полосы сантиметрах в тридцати от земли, две полосы выше… полосы зашевелились, сделали шаг, другой, Милену за моей спиной вывернуло, возле кустов плеснуло.
Две полосы резко ушли вниз, их сменили другие – четыре, метнувшиеся вперед, две – разошлись, ударили по болоту, две другие снова пошли вперед, гладь беззвучно раззявила черную пасть и тут же сомкнулась.
Глухо, как сытый вздох, лопнули пузыри.
– Зверь какой-то, – незнакомым эхом отозвался Аркудов. – Или ветка упала. Да?
– Да, – кивнула я, сжимая зубы, чтобы они перестали издавать предательский стук, развернулась и почти бегом направилась к нашему лагерю – на свет фонарика: вспышка – темнота, вспышка – темнота.
Темнота. Черт. Если я опять сделаю неверный шаг.
