Kitabı oku: «Разбитая наковальня»

Yazı tipi:

Разбитая наковальня

Вступление

Во времена Ложных Корон, за целые века до рождения Коалиции и последующей войны, стоял близ пересечения трёх широких рек небольшой город Киррик. Основанный талантливым кузнецом, окружённый непроходимыми лесами с одной стороны и пресными водами – с другой. На Киррик можно было выйти по мощёной дороге да хитрыми тропинками. Укрывшись от лесного зверя за частоколом, городок этот жил и рос, будто против воли своенравных богов: хворь огибала тёплые избы, коронованные резными коньками, в каждом дворе водилась здоровая скотина или хотя бы пятёрка добротных кур, рыба сама лезла в широкие сети, а почва под ногами была щедра круглый год, лишь холодными зимами скрываясь за плотной вуалью снега.

Славился Киррик средь бывалых путешественников и купцов обилием знатоков всякого ремесла, потому и звался городом-мастерской. Здесь жили резчики, гончары, кожевенники и ткачи, из поколения в поколение передававшие тайны и хитрости своих профессий. Бесконечно ценны были эти знания, ведь собирались они отовсюду и бережно хранились от забвения, как труднопроизносимые заклятия, оставшиеся с давнишних времён немыми страницами. Путешественники, хорошо знакомые с историей и культурой Киррика, нередко сравнивали его жителей с Бессмертными – детьми Самой Седой Смерти, что так же бережно хранили знания мира внешнего и внутреннего, только в глубоком, закрытом от смертных глаз Некрополе. Вечные за редким исключением соглашались иметь дела со Смертными, чего нельзя было сказать о предприимчивых и любезных жителях города-мастерской.

Конечно же, в Киррике промышляли и кузнечным делом. Отца семейства владеющих металлом звали Реголом Стуком. Этот высокий и крепкий мужчина с пламенно-рыжей шевелюрой был достойным наследником непростого дела: с родовой наковальни вышло без малого тысяча подков, пара сотен мечей и сабель, полчища гвоздей и несколько изделий такой тонкой работы, что уму и таланту кузнеца позавидовали бы по другую сторону злых океанов. В литье Реголу тоже не было равных: плавильня, тонущая в углях, отгоняла неудачи облаками пепла да дыма и бурлила будущими шедеврами. В закромах Регола скрывались десятки литьевых форм, оставшихся наследием ещё со времён предка-основателя, в честь коего и назван город.

Регол принимал заказы охотно, никогда не пытался облапошить клиента на лишнюю монету, к каждой работе относился ответственно. Не было ни одного наездника, воина или купца, что после не поблагодарил бы мастера Стука за честный труд. По слухам, один из искусно выполненных Реголом мечей оказался в руках Александэра Хмурого – мудрого полководца и преданного воина Истинной Короны. С этим клинком Александэр вёл свой поход сквозь королевство, сшивая разрозненные братоубийственной смутой лоскуты в целое государство, дабы не повторить судьбу соседской Регалии.

Кузнец воспитывал трёх дочерей в одиночку: любящая жена умерла при родах. Регол не держал обиды на местного знахаря, что чарами да отварами своими до последнего пытался скрепить увядающее тело и отходящую Смерти душу, но горечь утраты посеяла в мастере истлевший уголёк. Боязно стало ему за семью свою.

Оставшись с дочерьми-тройняшками, Регол принялся растить себе помощниц. Учил он чад своих уму-разуму, с самого их детства прививая любовь к семейному ремеслу. Ещё совсем малышками бегали дочери по кузне от суетливых искр, подавали отцу инструменты, внимательно следили за работой мастера. А как затихала кузня под вечер, укладывал Регол детишек к спокойному крепкому сну, не забывая передать чрез красно слово простые истины. Даже в сказках, что слагались в огоньке свечи, предостерегал отец о коварных людях, скрывающих свою хитрость за вуалью ночи иль при ярких солнцах; о силах гадких, тёмных, как смоль да сажа; о демонах и о тех, кто всякого демона будет стократ хуже.

Прошло много лет, и пуще прежнего загремели молоты, взвыл страшным рёвом горн, подгоняемый мехами, искрами наполнилась кузня. Отныне четыре мастера ваяли мечи да подковы. Мудрый Регол словом да примером выучил трёх красавиц непростому делу. Лицами те были бледны, как снег, с волосами рыжими, как горново пламя, глаза сияли зелено, как морские волны.

В одну из зим, в ночь, что стала длиннее дня, гремела работа. Не зная лени, ваяли сёстры изящный клин, убаюкивая стуком захворавшего в морозы отца. Не давали мастерицы продыху кормилице-наковальне, что пережила уже несколько поколений Стуков.

Старшая сестра – могучая станом Игна – всегда бралась за самую тяжёлую работу. Сильна была не по годам, ростом с отца родного, волосы подрезаны выше плеч. Её характер – тяжёлый и крепкий – был схож с двуручным молотом, коим чаще сестёр работала мастерица в кузне. В сиянии искр, исходящих от клинка, она гремела против воя метели за дверью, и в каждом ударе чувствовалась мощь необычайная, лишь мастеру подвластная.

Средняя сестра – высокая лбом Ленна – стояла близ всей работы и клещами держала неугомонный клин на месте, не сводя с него холодного взгляда. Две косы обрамляли светлую голову, а рука тянулась чаще к книге, нежели чем к инструменту. Там, где не было достаточно лишь грубой силы, не стеснялась она дать старшей дельный совет, коими голова светлая полна. Если делать – то по уму, зная каждый угол, под которым надо бить, каждый знак, что подаст металл.

А коли силы да ума недостаточно, то помочь могла лишь младшая сестра – чуткая сердцем Зань. Собирала она свои волосы непослушные в пучок всякий раз, когда отправлялась в кузню. Стоя во главе горна, чуя дыхание пламени в нём, не отпускала дочь Регола рукоять мехов да угля кусок. Доверившись лишь чувству своему, способна была мастерица уберечь огонь от смерти, клин – от излома, а родных своих – от тёмных мыслей.

Три сестры – лицом одинаковы, да чертами различны – едва расслышали сквозь рабочий гул посторонний звук. Сначала подумали, что доска в полу скрипела иль отец с кровати поднялся. Но сей негромкий стук, едва слышимый в песне зимы, доносился снаружи, за массивной входной дверью, на засов закрытой. Зань, переглянувшись с языками пламени, подошла к порогу и окликнула незваного гостя:

– Чего вам?

Никто не ответил, лишь снова постучал.

Ленна, отставив клещи, встала подле младшей и спросила, не отворяя:

– Кто пожаловал?

И вновь – тишина. И один громкий стук.

– Не учили отвечать на вопросы, а?! – Игна, не выпуская из руки молота, отогнала сестёр, засов сбросила и распахнула дверь, едва не сорвав с петель.

На неё беззвучно, брошенным плащом, упал незнакомец. Холодный, как лёд на трёх реках, укутанный в три слоя от пят до затылка в одежды худые, он не мог выдавить из себя ни звука. Сёстры оттащили незнакомца в глубь кузницы, встали вокруг него и быстро переглянулись. Зань наклонилась, достала из кармашка гвоздь и легонько ткнула гостя в ногу: без движения. Рукой она над лицом закутанным провела, желая поймать дыхание, и сказала тихо-тихо:

– Помер. – Она с печалью взгляд опустила.

– Быть не может, – полушёпотом возразила Ленна, – так настойчиво стучать – и сразу сдохнуть? Живой он, точно говорю.

– Должно ли нас это волновать? – спросила Игна, не ожидая ответа. – Металл стынет, холодного воздуха пустили, от клина отвлеклись. Пусть либо приходит в себя, либо в мир иной отходит.

– Да.

– Точно.

Сёстры вернулись к работе. То ли от вновь поднявшегося грохота, то ли от нагоняемого горном жара незнакомец зашевелился. Жизнь возвращалась в него так, как обычно покидать должна: то пальцем дёрнул, то ногой, то по всему туловищу дрожь пробежала. Наконец, жадно вдохнув тёплый воздух кузни, неизвестный вопросил у спасительниц:

– Мой брат… Остался за дверью?.. – и пробормотал тихо: – Впустите его тоже, прошу…

Средняя сестра, разобрав от силы половину произнесённых в дрожи слов, метнулась на улицу, согреваемая лишь собственным любопытством. Вторая фигура, что ростом была выше мастера Стука на голову, молча тонула в снегу. Как глыба, не нашедшая себе роли лучше, чем просто стоять наперекор жестокой зиме, второй незнакомец не сразу почувствовал, как его схватили за рукав, а потом вовсе толкнули в спину. Он с негромким звуком встретил дверную раму своим крепким лбом.

– Осторожно! – ахнула Ленна. – Такой детина и такой глупый! – возмутилась она, уставив второго гостя к первому.

– Не злитесь на него, пожалуйста… – почти слёзно упросил стучавший, приподняв голову. – Улулад, братец мой, как ты? Жив ли ты?

– Как всегда, – протянул второй, – только холодно.

Улулад поднял своего товарища, поставил на ноги, отряхнул от снега, прошёлся по кузне взглядом бессодержательным.

– Мы пришли? – спросил Улулад.

– Да, мы пришли. – Брат его кивнул. – Хвалю твою наблюдательность.

– Спасибо.

Тяжело вздохнув, Игна отложила инструмент и обратилась к незнакомцам. В ней не было ни любопытства, ни страха перед неизвестными – гостями явно далёкими, да недалёкого ума, раз решили отправиться в Киррик зимой, ещё и в каких-то тряпках заместо тёплых одежд.

– Кто такие и чего надо? – спросила она громко, но холодно.

– Дэнда, – показал стучавший на себя. – Улулад, – показал на брата. – Миску горячего, выпить и немного вашего времени. – Он пустил руку себе за пазуху. – Пожалуйста.

Предупреждая все недовольства, Дэнда протянул Игне ценную монету, поблёскивающую в свете горна. Уж золото настоящий мастер и в темноте разглядит! Старшая сестра одобрительно кивнула: по крайней мере, гости представились, прямо и без лишних слов, подкрепив просьбу деньгой. Настоящий делец, таких принято в Киррике уважать.

– Ждите здесь. Отец спит, один громкий звук – и вернётесь туда, откуда пришли, со здоровенной шишкой посредь лба.

Гости кивнули обмотанными головами.

– Сестрицы, дайте им поесть и выпить, – распорядилась Игна, не сводя глаз с чужаков.

Подали гостям мясного супу только-только с огня и холодного, прямо как по погоде, пива. Двое, стянув часть своих одеяний, показали хмурые лица и принялись за еду. Кожа у них была цвета алого, глаза большие и светлые, как полные луны, чёрные густые волосы собраны в пучки на затылке. У Дэнды лицо узкое, с длинным прямым носом, а глаза маленькие и юркие, как у заядлого вора. Улулад, напротив, имел голову широкую и бесформенную, будто горшок руки дурного гончара, узкие кривые губы и пустой взгляд, устремлённый сквозь стены кузницы.

– Из каких далей они к нам приплыли? – тихо спросила младшая.

– За каким срочным делом явились посреди ночи? – прошептала средняя.

– Пусть доедят, а там всё разведаем, – заключила старшая, рассматривая монету. – Деньги у них водятся, это мы уже знаем.

Двое, не присаживаясь, съели и выпили всё без остатка. Улулад было собрался облизать пустую миску, но Дэнда вовремя выхватил её из здоровых рук.

– Большое спасибо, – кивнул тот, возвращая посуду, а затем ткнул локтем в бок товарища: – Скажи: «спасибо».

– Спа-си-бо, – произнёс медленно Улулад. – Еда вкусная.

– По какому делу вы явились? – осведомилась старшая сестра, скрестив руки. – Я вас слушаю.

– Можно ли присесть?

Странникам подтащили два табурета. Дэнда, оперевшись локтями в ноги, водрузил подбородок на сцепленные пальцы, затем кивнул товарищу на свободное место. Тот присел, не отрывая взгляда от чего-то, видимого только ему одному.

– На самом деле мы к вашему отцу, – признался он негромко.

– Сейчас он недомогает, мы работаем за него, – пояснила Ленна.

– Тем проще. Вы ведь большие мастерицы во всём, что касается металла?

– Верно! – не стесняясь, ответила Зань.

– И в навыках не уступаете достопочтенному Реголу?

Сёстры неохотно кивнули: не хотели затмевать они талант отца. Дэнда улыбнулся, ненадолго обнажив плотный ряд острых зубов. Кажется, последние его сомнения в состоятельности молодых кузнецов засим пропали.

– Тогда мы оставим вам заказ! – произнёс гость почти торжественно. – Заказ непростой, скажу сразу. Мы с моим другом отчаялись, бродя по всему свету в поисках достойного мас…

– Говорите уже, что вам надо сковать. Только время тратите, – нетерпеливо перебила Игна.

Дэнда слегка опешил, ведь далеко не каждый встреченный за долгие годы человек смел ставить ему поперёк слово. Не то чтобы сам он был большой любитель разговоров: в его делах речей мало. В мыслях он простил девушку и продолжил:

– Нам нужно оружие. Не оружие даже, – скоро поправил себя Дэнда. – Шедевры кузнечного дела. По завету нашего господина… – Он вопросительно посмотрел на товарища: – Улулад, напомни-ка…

– «Одно оружие, чтобы врага моего бить. Одно оружие, чтобы меня защищать. Одно оружие, чтоб волю мою исполнять», – ответил громила голосом властным, гневливым – не своим. – Так велел владыка.

– Слово в слово повторил, – Дэнда улыбнулся, – а говорят, что у тебя голова ненадёжная…

«Заказ непростой», – молвила Ленна своим сёстрам одним лишь взглядом. Игна недоверчиво покосилась на гостей.

– Из чего вам изготовить ваше оружие? – спросила Зань, уже взвешивая в руках два слитка. – Не бронзовыми же клинами вам махать? Быть может, калёным железом? Или сразу предложить великую сталь?

– Нет, нет и нет. – Дэнда разочарованно замотал головой. – Эти металлы сильны, но недостаточно. Мы дадим вам материал.

– Заново сковать, – внезапно добавил Улулад, – дать жизнь умершему. Знакомо.

– Не обращайте внимания, – рассмеялся Дэнда, возложив руку на плечо товарища. – Мысли братца блуждают где-то вне пределов нашего мира. Ладно, Улулад, где там груз наш?

Улулад, очнувшись от обрывков памяти своей, поплёлся на улицу, а через несколько мгновений вернулся с тяжёлым окованным сундуком. Он возложил его напротив сестёр-кузнецов.

– Как ты мог бросить металл без присмотра?! – взвился Дэнда, вскочив с табурета.

Улулад лишь уставился сквозь дощатый пол, не ведая ни стыда, ни сожаления. Не дожидаясь ответа, Дэнда достал из-за пазухи грубый ключ, нащупал хитрую замочную скважину где-то на торце сундука и принялся его отпирать. Внутри приглушённо щёлкнуло, и крышка подпрыгнула на высоту фаланги пальца.

– Любуйтесь, трогайте, проверяйте. – Дэнда отошёл немного в сторону. – Материал не из простых. Уж я-то знаю… – подозрительно тихо добавил он.

Дочерна грязные, что ни острия, ни заточки не видно, с прогнившими рукоятями, поломанные и погнутые – лишь осколками древнего воинского дела томились в сундуке останки мечей, топоров и кинжалов. Некогда грозное оружие, пропавшее в безымянных могилах на сотни лет вместе со своими хозяевами. Игна узнала один из мечей и сильно удивилась: частично сохранившимися линиями он напоминал детище формы литьевой, что лежала в подвале среди наследства Стуков.

– Знакомо? – усмехнулся Дэнда, поймав тревогу в глазах молодого кузнеца. – Это были некогда великие мечи, но сейчас от них мало толку…

– Вы разграбили могилы, чтобы достать их! – гаркнула гневно Игна, вновь взявшись за молот.

Она сделала несколько скорых шагов к Дэнде, но путь ей преградили сёстры, явно не желавшие столь необдуманной расправы над гостями. Улулад, заступивший перед Дэндой, оскалился и тихо зарычал. Во взгляде его проснулось нечто дикое.

– Вовсе нет, – Дэнда вновь замотал головой, аккуратно обходя брата, – мы не занимаемся такой грязной работой. Те, у кого мы их выменяли, подобным промышляют, но точно не мы, – самодовольно бросил алый странник. – Не разносить же находки обратно по гробам?

– Какой чудной металл… – прошептала Зань, что уже ковыряла гвоздиком присохшую к куску древнего клинка грязь. – Междумировы Жители! – громко воскликнула она.

Зань явила сёстрам осколок. Освободившаяся от налёта времени линия на нём оказалась гладкой и чистой. Неведомый металл, что должен был прогнить и рассыпаться в прах, под грязью сиял, как только скованный. Никакое железо, никакая сталь не смогли бы сыскать в себе и десятой доли такой крепости! Зань, не спрашивая разрешения, подкинула клещами фрагмент меча в горново пламя, чтобы после одним ударом о наковальню сбросить вскипевшую грязь.

– Осторожно, дура! – прикрикнула старшая сестра.

Зань, в своём чутье уверенная, дотронулась вновь до чистого металла ладонью. Ленна бросилась за припаркой от ожогов, что стояла на полке, но младшая сестра подняла невредимую руку.

– Он холоден, – неуверенно призналась она, будто не веря собственным словам. – Как труп, холоден. Это Драконья Гибель, ведь так? – обратилась Зань к Дэнде.

Тот лишь самодовольно ухмыльнулся. Ленна, не явив доверия ни гостю, ни сестре, взяла очищенный кусок, сжала в руке так, что чуть не пустила себе кровь. Несколько искр пробежало чрез металл, высвободившись быстро угасающими точками света.

– Действительно, колдуново железо, – покивала она.

– Но кто станет ковать мечи из металла, что годится лишь колдунам да знахарям? – спросила старшая сестра не то у всех присутствующих, не то у самой себя. – Он дорог и ломок, совершенно не годится для холодного боя.

Игна взяла у сестры кусок меча. Сначала, закрепив в тисках, она хотела фрагмент древнего орудия погнуть, испортить – но осколок не поддавался. Тогда мастерица положила его на древнюю наковальню. Определив себе точку удара, Игна хорошенько размахнулась, раздался громкий одинокий звон… Молот отскочил от клинка, как копыто от пыльной дороги, а мастерица, потеряв ненадолго равновесие, чуть не упала на пол. Улулад, сохраняя совершенную пустоту в глазах, удержал Игну за плечи.

– Крепок, зараза!.. – она грубо вырвалась из рук странника и отложила инструмент.

Дэнда, всё это время молча наблюдающий над опытами сестёр, лишь пожал плечами, выказывая полное отсутствие удивления результатам. Затем он со всей возможной осторожностью приподнял осколок кончиками пальцев и метнул обратно в сундук.

– Видать, отец вам мало чего рассказывал, – произнёс он с нотой разочарования. – Искусство создавать оружие из Драконьей Гибели жило и погибало множество множеств раз, исчезало вместе с немыми мастерами лишь затем, чтобы родиться вновь в других умах. До сих пор мы не встретили кузнеца, способного выковать даже ножа из колдунова железа… Но почему-то мне верится, что я да братец мой закончили свои поиски, – добавил он многозначно.

Сёстры переглянулись. Казалось, что пора выставить незваных гостей, закрыть дверь на засов и вернуться к работе, не вспоминая ни вслух, ни в уме об этой встрече. Но Ленна, не сдержав природного любопытства, решила прояснить хотя бы для себя один-единственный вопрос – немного глупый, отчего ответ мог стать очевидным и опровергающим домыслы молодой мастерицы:

– А зачем вашему владыке оружие из Драконьей Гибели?

– Не ваше дело, – отрезал Дэнда.

– Демоны желают вернуться, – произнёс негромко Улулад, не отводя взгляда от горизонта. – Мы должны защитить владыку от посягательств на жизнь его. Должны. Должны. Должны.

Сёстры были повергнуты в глубокий шок. Великая дрожь кротко коснулась даже стальных рук Игны, что всем видом не выдавала и тени ужаса. «Если хоть половина рассказов отца правдива, значит, на королевство – нет, на весь континент! – упадёт страшная беда. Неужели эти двое с алой кожей и светлыми глазами – предвестники чудовищного века?» – сверкнуло в её уме.

– Ну вот, не можешь ты держать язык за зубами, братец Улулад, – забормотал раздосадованно Дэнда, – девушек в могилу сведёшь такими громкими словами.

– Он не врёт, странник Дэнда?! – Зань, места себе не находя, мерила мастерскую шагами. – Демоны и Опалённые вновь сойдутся в бою?!

– Мы никогда не врём, – прояснил Дэнда, не скрывая обиды, – ложь – удел двуногих… А про Опалённых мы знать не знаем: святыня их закрыта надёжно и глубоко, а что от них осталось… – он кивнул на сундук, – перед вами.

– А как же Бессмертные? – почти шёпотом спросила Ленна. – Мастеров среди них – тьма, наверняка кто-то да знаком был с самими Опалёнными.

– В колдуновом железе им нужды нет, и демонов дети Смерти не страшатся.

– Сиенна знала про владыку, – озвучил свои немногочисленные мысли Улулад, – не слушала нас горелая роза.

– Ты слишком болтлив сегодня, братец, – прошипел сквозь стиснутые зубы алый гость.

Игна, устав от вопросов сестёр, решила задать свой:

– И когда придёт демонов час?

– Владыка не назвал сей дочерна тёмный день, но это произойдёт скоро даже по вашим меркам.

Последние три Лжи падут возле стен тысячи лиц.
Ради Истины погибнет седой блюститель границ.
Его имя возьмёт законный первенец короля.
Кровью остывшей напьётся земля,
И демоны голодные вернутся к ней…
А после может не стать королей.

– Вот что сказал наш господин, завидев краем глаза дни, ещё не пришедшие. – Дэнда взял долгую паузу, позволив предсказанию осесть в молодых умах. – Мы не можем требовать с вас, мы не станем просить – вы будете нам должны, если мы заключим сделку.

Теперь сёстрам всё было ясно: судьба порог с двумя гостями переступила. Это – испытание, что возложено на род Стук, от их действий будет зависеть жизнь не только какого-то там повелителя, но и всего рода людского. Зань, Ленна и Игна переглянулись: младшая не скрывала ужаса в глазах, средняя хотела спрятать взгляд от любимых лиц, и только старшая, быстро взвесив их таланты и недостатки, улыбнулась сёстрам. «Мы справимся», – сказала она лишь своим видом.

– Дэнда, Улулад, мы возьмём заказ! – произнесла громко Игна. – Но у нас есть два условия.

И вновь Дэнда с трудом проглотил чуть не вырвавшееся недовольство: с каких пор эти обречённые души были так храбры или невежественны, чтобы ставить условия слуге господа всех господ?

– Я весь внимание, – стиснув зубы, кивнул алый гость.

– Первое. То, что не уйдёт из этого сундука в работу, мы оставим себе.

– Какая наглость! – выпалил Дэнда, сделав шаг в сторону сестёр. – Дерзкая девчонка, знай место!

Улулад схватил брата за плечо и замотал головой.

– Имеют право, Дэнда… – голос громилы был спокоен и невозмутим, как льдина. – Не спорь.

– Второе, – продолжила старшая сестра, – что бы ни приключилось с нами, ни ваша милость, ни ваш гнев не должны коснуться рода Стук: ни предков, ни потомков. Они здесь ни при чём.

– Хорошо. – Дэнда лениво отмахнулся. – Это всё?

– Да, – уверенно ответила мастерица.

– Тогда я повторю.

Почти слово в слово алый странник вновь рассказал о непростом деле, о трёх шедеврах и о щедрой награде; снова помянул, сколь точны и совершенны должны быть эти орудия.

– Мы явимся в ночь трёх лун, через девятнадцать солнечных кругов, – объявил алый делец. – Мы щедры наградой, но и не скромны гневом.

– Мы согласны, странник Дэнда.

Тогда гость обнажил кинжал, оставшийся в напоминание о старом безумце, встретил остриё кончиком своего указательного пальца, почти неслышно зашипел от боли. Тёмные капли побежали по фалангам, через ладонь, оставаясь возле запястья.

– Тогда решено! – произнёс он громко. – Зань, Ленна и Игна согласны создать шедевры во славу владыки и передать нам в ночь трёх лун. Боги, души и звёзды – свидетели сего договора.

Он пошёл вокруг сестёр, роняя кровь в их длинные тени до тех пор, пока мрак не побагровел. Ещё каплю он бросил в пламя горна. Сёстры почувствовали, как будто что-то закралось в линии темноты, тянущиеся от их пят.

Огонь покраснел, заливая кузню светом неверным, проклятым. То был не трюк, даже не магия: что-то совершенно иное, в старых книжках предписанное существам, стоящим у самых истоков человеческого знания о колдунстве. Пламя моргнуло – и стихло, как если б не было его. Недолгий ритуал, скрепляющий слова тенью и кровью, окончен.

Заскрипела лестница, ведущая на второй этаж. Босые ноги, спотыкаясь о потревоженный сон, несли своего напуганного владельца к дочерям.

– Что здесь происходит? – влетел в кузню старый мастер. – О Междумирья Жители, кто эти люди?

Отец пригляделся – и замер в ужасе. Алые лица, являвшиеся ему в глубоких кошмарных снах, перешли порог дома кузнеца и смотрели на него из полумрака, сверкая лунами-глазами. Слуги стояли, обвивая дочерей мастера цепями страшного долга, пальцы алого господина, призванного безумцем в мир людей, ощущал он на шее своей, и дыхание Регола ненадолго прервалось.

Он их узнал.

– Как вы попали внутрь?! Кто дал вам право?! – взревел Регол, подбирая могучей рукой неподъёмный сёстрам молот.

– Ваши скромные дочери сами впустили нас, о великий мастер, – поспешил успокоить кузнеца Дэнда. – Я был уже при смерти, когда свалился внутрь, я не мог ступить и шага без помощи вашей дочери. И братца ввели хоть и по моей просьбе, но по воле собственной. Так мы и оказались внутри.

Отец семейства бросил испуганный взгляд на порог своей кузни, своего дома. Слова, оставленные предками, холодным светом едва мерцали. Каждый слог в них был цел и невредим, а значит, лишь хозяева могли пустить в свою обитель нечисть.

– Хитёр, хитёр подлец! – признался вслух Регол Стук. – Скажите, дети мои, не заключили же вы с ними сделку? Не взяли ли вы на себя обязанность перед этими тварями?

– Взяли. Взяли. Взяли… – затараторил Улулад, не упрятав пустоты остекленевших глаз.

Охнул отец, осел лицом, поник членами своими. Чума прокралась в кузню мимо знаков человечьих сил. Гадкой хитростью твари обошли ловушки, через которые даже демон не переступит. Слуги алого владыки, лишь двое из девяти детей страшного колдунства, явились в ночь, чтобы не настало утро. Нет от их гнева ни укрытия, ни далёкой дороги: всюду найдут, изрежут, призовут во служение своему людоеду-господину.

– Ты знаешь нас, – заключил тяжело Улулад. – Откуда? Мы ведь тихие.

– Из легенд, оставленных мне праотцами, я ведаю о вас: о девяти нелюдях, что несут чужую волю.

– О нас слагают легенды? – с искренним удивлением вопросил Дэнда у брата. – Владыке это не понравится…

– Вы бережёте своего господина, как калека бережёт единственный зрячий глаз, ведь без него вы будете слепы и убоги!

– Советую следить за языком, мастер, – перебил кузнеца Дэнда. – Я наслушался сегодня наглых слов, и терпение моё подходит к концу.

Сёстры, не видя себе места, лишь стояли и смотрели, светлая мысль подло бросила их в этом непростом положении.

– Осядет здесь сундук с мёртвыми клинками до ночи трёх лун, – повторил Дэнда, направляясь с товарищем к выходу, – и явятся из него три орудия-шедевра для трёх сильнейших из свиты. Ваш род – не помощник в изготовлении, – припомнил Дэнда условие Игны, – полагайтесь только на свои навыки да добрый совет отца. За каждый шедевр уплачено будет золотом. Остатки колдунова железа вам в довесок к щедрой награде.

– А если не справимся?

– А коль неудачна работа будет, – оскалился Дэнда, – то сожжём мы и вас, и весь Киррик, пощадив отца и других родных вам кровью.

– Что?! – уже Игна сжала кулаки.

– Таков договор.

Странники перешли порог, открываясь зимним холодам. Делец негромко взвизгнул, когда защитные чары яростно вцепились тому в ногу. Оправившись от магической ловушки, он лишь ухмыльнулся.

– До встречи, мастерицы.

Улулад закрыл за ними дверь, и две фигуры, вновь укутав лица, растворились в стенах вьюги, не оставив даже следа на снегу.

Немота упокоенных осела в застывшей кузне, всё семейство стояло неподвижно, как обращённое в лёд трёх рек. Регол Стук, не выпуская орудия, будто смотрел вслед тварям. Ещё немного – и он ринется в погоню, но страх за дочерей и неуверенность в собственных силах сковали его.

Зань очнулась первой. Она усадила отца на ступени, освободила от молота, принесла ему кружку холодного, что всегда вносило ясность в потемневший разум, коснулась колючей щеки, чтоб поймать одинокую слезу.

– Не горюй, отец, – успокоила она его, – не бойся.

– Да как же не горевать, доча?.. Боязно мне, стужа в душу проникла…

Ленна, повторив за младшей, пришла с сухарями и сметаной. Она смахнула вторую слезу.

– Не вини нас. Знали мы, за что брались, да не углядели всего.

– Себя, дурака, виню, и только себя, – бормотал уже не мужчина, а лишь старик разбитый. – Не уследил, не углядел…

Игна, очнувшись, отогнала прочь мысли грустные и отчаянные вместе с последней отцовской слезой. Она зажгла свечу, что разлеглась воском на шандале. Свет вновь вернулся в дом мастеров.

– Почему ты не говорил о них? – вопросила она.

Тише шёпота стал мастер:

– Я говорил… В легендах праотцов наших они зверьми ходили, не людьми… Глаза, полные лунного света, кожа да шерсть алая, кровь проклятая… Теперь я знаю: твердили предки про нутро, а не про поверхность.

В дрожи света отец и дочери вернулись во времена подзабытого в труде детства, когда образы чудные с лёгкой руки в ночи оживали: волк мёртвый, хищная кошка и пронырливый крыс.

– Они будто сошли со страниц старых, как наша наковальня, книг, – продолжил Регол. – Алые слуги являлись людям в холодные ночи, но то было так давно, что кажется лишь выдумкой заскучавших стариков…

– Насколько они честны, отец? – спросила Игна, поглядывая на сундук с Драконьей Гибелью.

– Алая свита держит слово. Всегда. Их создатель – делец жестокий, но не бесчестный. Лгать его тварям не положено, молчание и недомолвки – вот их удел. Даже в речах у них нет свободы, но каждое ваше слово они извратят, если нужно.

– Значит, и про демонов они не солгали?

Удивлённо посмотрел отец на сестёр, и те поведали ему то, что рассказали неохотно гости. Тогда потерял Регол дар речи на добрую минуту, если не на две.

– Вы поступили храбро, дочери мои, – вновь очнулся от дум кузнец. – В страшное дело впутали вас эти существа, но ради цели высокой. Тот опыт, что принесёт сей заказ, пригодится всему роду человеческому. Из остатков Гибели Драконьей скуёте вы ещё дюжину орудий против демонов.

– Но как же нам сотворить шедевры? – поинтересовалась Ленна. – Мы знать не знаем, как из колдунова железа ковать мечи.

Отец не без помощи сестёр поднялся. Проверив дверь, знаки, что тянулись под порогом, он встал к наковальне, как если бы хотел приняться за работу. Поочерёдно, осколок за осколком, он разглядывал содержимое сундука, сближая металл с огнём свечи.

– Заказ чудовищ непрост. Вы не обратили внимания, но среди обломков есть работы не только древние, но гораздо новее. – Один кусок он чуть погнул о наковальню. – Это – следы предшественников ваших, чей малый опыт и неуверенность погубили будущие клинки, а впоследствии – их несостоявшихся авторов.

Сёстры помрачнели: не разглядели они изделий кривых да недавних, что на самом дне сундука были спрятаны. Вновь обожглись они о хитрость алого дельца.

– Но не волнуйтесь, дочери мои, – поспешил мастер успокоить учениц. – Луны встретятся в трёх углах лишь через девятнадцать лет. Этого времени вам будет достаточно, чтобы постигнуть тайны, ушедшие в века.

– Где нам искать мудрости, отец?! – воспряла Игна. – Мы хоть сейчас отправиться за ней готовы!

Регол молча подошёл к горну, что под чарами Дэнды совсем остыл. Взяв кочергу, он принялся вычищать золу да мёртвый уголь. Закончив, отец Стук достал из ящика стола пергамент, поднял один из угольков и, возложив пустой лист на днище горна, второй рукой начал быстро вести по нему полосы. Очень скоро черты угля обрисовывали в себе пропуски, что постепенно собирались в знаки и символы, не ясные никому из сестёр.