Под ледяным блоком

Глава 4

Через два дня, после того, как Алва увидел свое имя в кристалле Кошачьего Глаза, он прибыл в составе делегации Эдифьера на Туманный Альбион. Ничего общего ни с родной гористой Страной Басков, ни с солнечной полной цветов Францией, величественная и холодная Британия не имела: бледное предзимнее солнце еле теплилось в белесом небе и освещало окружающий пейзаж в серых тонах. Серыми были улицы, камни, которыми те были вымощены, серыми были здания, серой была река, и серыми же были люди. Серый тут присутствовал во всех своих оттенках и вариациях. Серый – цвет холодного превосходства и чопорности.

Арригориага с интересом крутил головой, стараясь рассмотреть и проникнуться новой атмосферой. Темные башни Сакретейшена показались ему понастроенными хаотично, без всякого порядка, негостеприимными и мрачными. Сам воздух здесь был пропитан непривычной магией, тотчас показавшейся баску резкой и въедливой, будто утренний сырой ветер, налетающий со стороны полулеска, что располагался справа от нагромождения остроконечных крыш. Подойдя ближе к монументальному замку, Алва заметил, что определенный порядок в расположении башен школы, все-таки был. Соединенные наружными переходами, галереями с колоннами, первоначально показавшиеся ему несуразными, башни составляли единое целое – круг, внутри которого кипела своя собственная, отдельная от всех жизнь.

Поймав на себе любопытный взгляд встречающего его старшекурсника, Арригориага дружелюбно улыбнулся и кивнул в сторону школы.

– Много времени уходит на то, чтобы запомнить, где тут что?

– Да уж порядочно! Но вам-то это ни к чему, на фестиваль выделен только главный корпус. Ну, разве появится желание побродить по территории в Мрачную Башню или еще куда, но вас в этом случае будут сопровождать, не потеряетесь.

Пытаясь запомнить расположение учебных корпусов, лестниц, переходов, Алва вполуха слушал явно отрепетированный рассказ провожатого о предстоящей здесь жизни: комната на четверых, завтрак, обед, занятия, список факультативов, свободное время, отбой строгий и режим не нарушать, а то можно и фестиваль покинуть досрочно.

Комната, в которую его определили на проживание, оказалась просторной, но темноватой. Трое его новых соседей уже устраивались во всю, шумно переговариваясь и смеясь. Скинув вещи на оставшуюся свободной кровать, Алва принялся знакомиться.

Джозо, самый старший, в черной военной форме Кригвельта, невысокий, худой, со странным тихим голосом, который, тем не менее, был хорошо слышен даже среди самого громкого веселья. Рядом с ним шумно хохотал смутно знакомый по Франции Чиро, старшекурсник в темно-винном пиджаке Эдифьера. Чиро приветствовал Арригориагу как старого знакомого, хотя Алва едва ли мог припомнить пару-тройку встреч в школьных коридорах. Третьим соседом был Науэль, ровесник Алвы, темненький, подвижный, со странным выражением лица, которое баск счел забавным, – одновременно высокомерным и плаксивым.

Природное дружелюбие и привычка быстро сходиться с людьми помогли и на этот раз. К обеду он уже знал, что Джозо среднепотенциальный маг, но уже получил какую то значимую в Кригвельте награду, что Чиро уже нашел здесь все необходимое и даже больше для игры в мяч, так что по полдня будет пропадать на тренировках, а у Науэля здесь планы на очень серьезную научную работу, но ее тему раскрывать он не собирается даже под пытками.

Хлопоты первого дня утомили Алву сильнее, чем он думал: выбор новых учебных предметов было сделать непросто, так как, во-первых он с непривычки запутался в названиях, а во-вторых, неожиданно оказалось, что учебные программы разных школ заметно отличаются. Составление и регистрация нового плана занятий отняла несколько часов своими многочисленными формальностями, тогда как во Франции это делалось за несколько минут. Библиотекарь, ведшая подбор необходимых учебников, была совсем не улыбчива и не любезна и только заметила Алве, что если тот порвет или заляпает выданные книги, он будет платить так же, как и студент Сакретейшена. Оставшееся время заняли беседы с приставленными к нему студентов Сакретейшена, поиски аудитории, в которой должна была пройти лекция-знакомство с преподавательским составом. Все это вместе забрало всю жизненную энергию баска, и к вечеру Алва был полностью выжат.

Решительно отложив написание писем о том, как он устроился, отцу и другу на завтра, Алва, упал в кровать и устремил взгляд на потрескивающий в камине огонь, фоном слушая болтовню соседей.

Запертый в железном панцире небольшого камина огонь, дарил помимо естественного тепла, еще умиротворение и уют смотрящему на него баску. Бездумно глядя на пламя, Арригориага машинально играл с ним, заставляя оранжево-красные языки на поленьях принимать формы то странных цветов, то забавных животных.

– Неплохо. Какое это заклинание?

Алва вздрогнул, выныривая из собственных мыслей. С соседней кровати, оторвавшись от фолианта, взятого в библиотеке, на него вопросительно смотрел Науэль.

– Что?

– Заклинание. Ты заставлял огонь принимать разные формы только что.

– А-а! Да никакое, Науэль. Просто балуюсь.

– Рисуешь огнем без заклинания?

Чтобы новый знакомый не решил, что Алва просто не хочет делиться знаниями, пришлось коротко объяснить:

– Я огнемаг.

– Кто-кто? – брови Науэля взлетели вверх в изумлении, – они вообще еще есть?

– Раз я есть, значит есть.

– Их нет, – авторитетно покачал головой убежденный Науэль. – Джозо, скажи ему, что никаких огнемагов нет.

Арригориага невольно засмеялся. Было забавно наблюдать, как ему доказывают, что его же самого не существует. Но Джозо, особо не отрываясь от разговора с Чиро, прервал его смех, рассудив спор небрежно, не поворачиваясь, но при этом категорично:

– Они запрещены, а значит их не существует.

Алва почувствовал острейшее желание встать и разъяснить соседям разницу между «запрещены» и «не существует», но ссориться в первый же день с соседями по комнате, с которыми ему предстояло жить практически полтора месяца, не входило его планы. Поэтому он промолчал, про себя не переставая дивиться, как быстро в их маленьком коллективе нашелся вожак, главенство и непререкаемость слов которого никем не оспаривалось.

Наутро Алва старался вести себя как обычно: принимал участие в общей болтовне, шутил, смеялся над чужими шутками, никак не показывая, что минувший инцидент повлиял на атмосферу в комнате. Несмотря на плотный график, времени, которое ему приходилось проводить с новыми приятелями, было более чем достаточно. Все утро до занятий, завтраки, обеды и ужины за общим для них столом, вечера.

Однако, уже на второй день Арригориага подметил странное снисходительно-покровительственный тон, который избрал для общения с ним новоявленный лидер их маленькой группы. К нему обращались, словно к ребенку, быстро завели манеру трепать по голове. Это раздражало, но вежливые протесты Джозо игнорировал, а доводить дело до открытого конфликта не хотелось. Но, ссора все-таки произошла.

Пытаясь разобраться в новых учебниках и соотнести их разделы со своим учебным планом, Алва не до конца расслышал, что оживленно и гордо рассказывал Науэль про свою таинственную научную работу, кажется, каким то боком связанную с магическим животными и растениями. Ему послышалась откровенная чушь и, не удержавшись, баск засмеялся, нагнувшись над книгами.

– Ты что ржёшь? – тотчас возмутился магозоолог.

– Мне послышалось, что ты сказал «кот-вантуз»!

Науэль вспыхнул от обиды.

– Ты что, придурок?

Алва опешил.

– Мне просто послышалось, это же смешно.

– Я и говорю, придурку все смешно и везде сортир слышится. Я о коте-вампузе говорил, их всего несколько десятков осталось во всем мире, а ты издеваешься!

Попытки оправдаться и объяснить, что смех был не над студентом, потерпели крах. Алву просто не слышали. Упреки очень быстро переросли в нападки и оскорбления. Гнев в Алве начинал закипать, руки заметно погорячели. Внутренний огонь, обычно почти не ощутимый, вдруг обжег солнечное сплетение так, что кулаки сжались сами собой. Джозо, сидевший за своим столом, не только не думал их разнять, но и откровенно наслаждался происходящим. Науэль добавил еще пару обзывательств в адрес Алвы, и у баска потемнело в глазах.

Когда дым первой ярости немного рассеялся, он обнаружил, что повалил обидчика в кресло и держит обеими руками за горло. Испугавшись самого себя, он быстро разжал пальцы и, слегка тряхнув врага напоследок, отошел. На коже Науэля алели ожоги. Науэль поднялся, поправил воротник, скрывая следы от пальцев баска, спеси в его ухмылке поубавилось и продолжать ссору он не стал.

В тот вечер Арригориага лег раньше обычного. Потревоженный огонь утих, но послевкусие горячей обиды не давало покоя. Половину ночи он крутился с боку на бок, вспоминая их вечера с де Лакруа, отчаянно скучая по другу и уговаривая себя, что он не дружить сюда приехал, а зарабатывать отцовское доверие, и что дело важнее всего остального.

Глава 5

Сакретейшен не был бы элитной британской школой, если бы в фестивале национальной магии, который он проводил, не участвовали его лучшие студенты, изначально имевшие на нем больше возможностей, нежели гости других школ. Одним из таких студентов был Диего Карлуш Д’Алмейду – южанин, португалец, оказавшийся в британской школы стараниями влиятельного старшего брата. Маг для своего возраста сильный, честолюбивый и надменный.

Младший из сыновей Жозе Дениша д’Алмейду стоял перед массивной дубовой дверью, расписанной изразцами. Те были зачарованы так, чтобы люминесцировать в ночи и точности распознавать припозднившегося студента, бродящего по коридорам закрытой школы после отбоя. Дверь эта вела в главный зал школы, расположенный под Незримым Куполом, под которым было принято завтракать, обедать и ужинать всем вместе – и преподавателям, и студентам. Стоит оговориться, что Незримый Купол был незрим только для тех студентов и преподавателей, кто не работал над его конструкцией, и служил для того, чтобы у обедающих складывалось вечное впечатление завтрака на траве. Но сейчас дубовая дверь отделяла Диего не просто от обширного обеденного зала, где он каждый раз сетовал, что в Сакретейшене не приняты отдельные столы. Сейчас она отделяла его от международного и межкультурного фестиваля магических школ… который почему-то тоже было принято проводить в обеденном зале. Диего даже несколько раз перечитал название фестиваля (точно ли он посвящен национальной магии, а не национальной кухне?), но так и не смог понять, почему для его проведения выбрали это место.

Диего никак не мог заставить себя перестать иронизировать над самой помпезной магической школой Британии. С какими амбициями он ехал сюда! Уговаривая старшего брата, Уго, после смерти отца взявшего в свои руки управление Воздушной Железной Дорогой, отправить его учиться именно сюда, Диего никак не предполагал найти за внушительной монументальностью школы обыкновенных подростков и детей, занятых глупыми шутками над преподавателями и друг над другом, время от времени прогуливающих уроки и списывающих друг у друга домашку. Отправляясь в элитную школу для сильнейших из сильнейших, Диего собирался учредить там (если он еще не учрежден) Магический Совет по правам обделенных – магов без дара и магов с очень низким и средним уровнем магии. Предполагал найти сторонников идеи развития магии, которую должны нести сильные слабым и средним. Магия, в его понимании, была сродни физической силе у людей, которую можно было нарастить при условии регулярных занятий под присмотром сильного мага и полной отдачи у занимающегося. Еще до школы, Диего исписал своими идеями равенства даров и магических уровней десятка два тетрадей, но что же он нашел в долгожданном Сакрейтейшене? Ничего. Обычная школа. Обычные маги вокруг, занятые своими мелкими и важными делами и совершенно не смотрящие за тем, что творилось вокруг. Но сейчас все было позади, потому что фестиваль народной магии открывал ему новую возможность собрать сторонников, прощупать настроения в других странах, народах и школах, и начать воплощать в жизнь свою идею. С правилами фестиваля и тем, что требуется от него, Диего был полностью ознакомлен и был совершенно не против продемонстрировать гостям пару-тройку португальских народных проклятий или сварить целебный калду-верде^[1], чтобы потом найти таких же как он, неравнодушных к мировой ситуации людей.

Итак, Диего стоял, гордо выпрямив спину, чтобы внести себя на фестиваль как победный кубок. Дождавшись, когда его имя наконец зазвучит рокотом от стен и синхронно распахнутся большие дубовые двери, Диего сверкая, синими глазами вошел на фестиваль походкой достойной наследного принца. Как и подобает магу его социального уровня и положения, Диего ни на кого впрямую не смотря, внутренним взором рассматривал окружающую обстановку. Широкие и длинные столы, обыкновенно стоящие гигантской буквой П внутри окружности Купола, теперь были наконец разделены. За каждым расположились студенты соответственно школам, из которых они прибыли и национальностям, обозначенных флагами.

Диего медленно продвигался мимо студентов, с виду заинтригованный тем, что было выставленно на столах.

Кто-то справа сдавленно закашлялся. Аккуратно, и в то же время, слегка небрежно, выдавая внутреннюю уверенность в себе, Диего развернулся в сторону кашляющего, легкое движение губ сопроводило движение изящных длинных пальцев, и кашель прекратился.

– Не благодарите, – горделиво улыбнулся маг.

Однако новоисцеленный студент, судя по взгляду, каким он одарил Д’Алмейду, и не собирался этого делать.

– Какого черта? – раздраженно и вместе с тем обеспокоенно воскликнул он, – я просил? Зачем ты зачаровал то, что должно было пройти само?

Диего сразу стала ясна вся недалекость парня. А вместе с тем, молодой человек был не так уж молод: по меркам Диего ему никак не могло быть меньше семнадцати, а значит целительные заклинания, хотя бы базовые он должен был знать. Но тот не знал, раз всерьез обеспокоился, что д’Алмейду просто зачаровал внутри него простуду, вместо того, чтобы устранить болезнь без следов. Почувствовав начавшее скапливаться вокруг него раздражение, маг с достоинством поднял голову, окидывая недовольного изучающе-уничижительным взглядом, каким ученые обыкновенно окидывают магических существ на самой ранней стадии развития.

– Очень грустно узнать, что в…, – Диего бросил отстраненный взгляд на флаг. – В Кригвельте не проходят целительную магию.

Зашедший в зал Алва был оглушен происходящим. На его глазах парня, который сделал добро, осыпали презрением, и события минувшего вечера, драка с Науэлем, пренебрежительное отношение к нему соседей проносились перед его мысленным взором калейдоскопом. Справа, слева, спереди и сзади: кажется, даже сверху и снизу, слышались насмешки и упреки. Диего стоял под ними с прямой спиной и гордо поднятой головой, будто король, чья армия пала перед набегом глупых варваров. Зрелище поразило Алву. Вот как должен был реагировать он вчера! Но историю уже не перепишешь, зато он мгновенно понял, чего хочет.

Да этот паренек просто кладезь интересных знаний! Как бы он хотел также – хоп! И можно не бояться мелких болячек и травм. Он подошел ближе, с искренним уважением глядя на Диего. Единственный осмысленный среди стадного недовольного гула.

– Здорово ты это сделал, – оценил португальца баск и спросил с надеждой, – научишь?

Однако, взгляд, которым одарил его Диего в ответ, был холоден. Португалец явно не спешил впадать в преданный восторг при виде первого наметившегося друга. Напротив, он, казалось, изучал Алву на предмет наличия хотя бы начальных признаков интеллекта. Сзади продолжал слышаться нестройный недовольный гул из голосов тех, кого Алва уже знал, и предостережения: «Кого ты просишь?» «Чему учить?» «Он тут Луку чуть не убил!». Но Арригориаге было все равно, он приехал на этот фестиваль учить и учиться, а зачем приехали эти странные люди он не знал, да и знать уже не хотел.

Диего, ничего не ответив, смешался с толпой, но Алва уже положил на него глаз. С такой внешностью и характером, как у Диего, потеряться даже на фестивале не представлялось возможным. Алва с легкостью отыскал португальца на следующий день и подошел к его столу, где тот показательно ворожил на калду верде, с тем же вопросом. Алва умел быть упрямым. И умел добиваться цели, чем медленно, зато уверенно заслуживал внимание высокомерного португальца. Неодобрение товарищей, надменность Диего, – ничего не имело значения. Алва хотел научиться основам колдомедицины, если то была она. И своего добился. В конце концов Д’Алмейду сам разыскал его, договорился о встрече в комнате, когда там не будет ни одного из соседей, и принялся невозможно долго и скучно излагать теорию колдомедицины.

– Итак, основы лечебной магии, – это заговор боли. Именно его я использовал на том невежде, – монотонным голосом рассказывал Диего. – Заклинание комплексного плана, это значит, что оно не навредит даже если ты полностью здоров. В случае использования на здоровом маге, оно будет работать как укрепляющее. Заговор боли используется и в боевой магии, в дуэлях, в спорте при травмах. Особенно хорошо действует в сочетании с укрепляющим отваром.

Алва слушал, не перебивая и даже изображая интерес, после чего все же был вознагражден милостивым переходом к практической части урока.

– Как представитель Сакретейшена, я обязан не только научить тебя заклинанию, но и попытаться обрисовать здешнюю систему образования в целом, – поучительным тоном пояснил Диего.

– Итак, – Диего вскинул руку, очевидно желая показать технику выполнения движения, но снова спохватился. – Ты колдуешь без помощи артефакта, или тебе нужна волшебная палочка?

Алва глупо уставился на него. Пришлось объяснить:

– Я предполагаю, что ты старше меня минимум на год, а то и на два. В Сакретейшене принято до пятого курса всем магам без исключения использовать при колдовстве магический артефакт, то есть палочку, как проводник магии, чтобы та помогала распределять магический поток. С пятого курса сильные маги, как я, – Диего не удержал довольной ухмылки, – обыкновенно колдуют без магического проводника, концентрируя магию в ладонях и солнечном сплетении. Но магам слабым и средним это бывает по-прежнему трудно, а еще в разных школах могут быть разные программы, так что, я могу продемонстрировать все то же самое без палочки.

Диего убрал палочку в карман как ненужную и весьма наскучившую вещь, что носил с собой лишь для приличия. Чуть прикрыв глаза, маг как будто ушел в себя, весь сосредоточившись на том, чтобы почувствовать в солнечном сплетении прохладный ветерок, укрывающий зеленые поля целебных трав, запах шалфея, мелиссы, ладана, и сделал легкое круговое движение вокруг собственной головы, будто старался укрыть самого себя ночью одеялом, не просыпаясь. Перламутровые искры, появившиеся на мгновение и так же быстро исчезнувшие, окутали его, как легким шарфом, и через мгновение после их исчезновения Диего почувствовал прилив сил и бодрости. У Алвы повторить нужное движение получилось от силы попытки с десятой, но никаких искр при этом не образовалось.

– Видно, наши программы сильно отличаются, – пробормотал себе под нос Диего, наблюдая за бесчисленными попытками Алвы повторить его движение и напоминавшие д’Алмейду скорее трясучую болезнь.

– Да нет же, – исправлял он баска, поскольку Алва то торопился, то стопорился на пол оборота.

– В начале ты концентрируешь лечебную магию в себе. Вот здесь, – Диего положил бледную, практически нездорового цвета ладонь Алве на солнечное сплетение. И мгновенно убрал ее. Едва успевший закрыть глаза баск, резко распахнул их, почувствовав как резануло холодом легкие. Ощущение было такое, будто он разом проглотил целое мороженое.

– Что это было? – шокировано вскрикнул он, таращась на своего учителя.

– Всего лишь моя рука. Я хотел показать, где концентрируется энергия.

– А почему она такая ледяная?

– Я маг льда и снега, у меня всегда такие руки.

– У людей с холодными руками обыкновенно очень горячее сердце.

Диего презрительно хмыкнул.

– Давай отложим препарирование моего сердца на следующее занятие. Сейчас я бы хотел, чтобы ты сосредоточился на заклинании.

– Да, извини, – Алва вновь закрыл глаза, концентрируя вокруг себя лечебную энергию.

Он уже с десяток раз пожалел, что напрямую не сказал этому самовлюбленному гордецу, что несмотря на то, что находится на пятом курсе, колдует все еще с помощью палочки. Как и то, что не является сильнопотенциальным магом. Средним, поскольку у матери была слабая воля и сильный потенциал отца был щедро разбавлен ровно в половину.

Вместо того, чтобы на чистоту изложить, как обстоят дела, Алва предпринимал все новые и безуспешные попытки сконцентрировать в солнечном сплетении сгусток энергии и выпустить его через ладони. Однако, сгусток этот либо намертво застревал там же, где образовывался, либо был настолько маленьким, что с кончиков пальцев Алвы соскальзывали какие-то мелкие капли и исчезали, не успевал тот описать ими круг вокруг себя.

Уже догадавшийся о нечистоте не столько знаний, сколько магического потенциала своего новоиспеченного ученика Диего, решил сжалиться.

– Давай попробуем все-таки с волшебной палочкой, – предложил он.

Признаться, он надеялся на сильного мага, но раз он собрался воевать за справедливость, ему нужны представители обеих сторон. Ничего страшного, если первый будет слабый или средний.

Алва с плохо скрываемой благодарностью достал свой артефакт, сделал волнообразное движение, и на этот раз сноп перламутровых искр, заструился на пол, к его ногам, как конфетти из хлопушки.

– Ого! – не замедлил поделиться впечатлениями баск, – я будто и не устал совершенно! И голова прошла!

– Главное, чтобы не ушла, – едко пошутил Диего.

– Ты способен продолжать занятие? – поинтересовался он после непродолжительной паузы, и, получив активный жизнеутверждающий кивок вкупе с внимающим взглядом, продолжил занятие:

– Есть так же чуть более сложное по формуле, но зато более сильное по действию, обезболивающее заклинание «Эмеду», открытое у нас, в Португалии. Я показываю тебе национальную магию, согласно правилам фестиваля. «Сложное по формуле» означает, что в момент концентрирования заклинания в солнечном сплетении, оно забирает в себя часть от твоего потенциала.

Поймав обеспокоенный взгляд, Диего поспешил разъяснить:

– Он не будет убавляться с каждым применением, не бойся. Просто, чтобы его выполнить тебе понадобится больше сил, чем при выполнении базы.

На самом деле, уверенность д’Алмейду в том, что средние и слабые маги способны научиться и нарастить уровень магии, занимаясь с сильным наставником, поколебалась. Примерно так, как колеблется камень при дуновении ветра. И все-таки, он был уже менее уверен в том, что Арригориаге стоит давать заклинание из факультативного курса целительства для средних магов, учитывая то, с каким трудом баску далась базовая целебная магия. Но отступать было уже поздно.

– С заклинанием надо быть осторожнее, – предупредил Диего, тщательно восстанавливая в памяти собственный же конспект, – потому что при неправильном или нечётком произношении оно вместе с болью устранит и конечность, которая повреждена.

– Хорошо, понял, – кивнул Алва, дослушав небольшую лекцию об «Эмеду». – Но у меня вопрос. На ком мне тренироваться? Может поймаем кого, побьем и вылечим?

Д’Алмейду красноречиво посмотрел на него.

– Ладно, понял, – Алва еще немного пораскинул мозгами. – Я могу сломать себе руку об стену.

– А чего только руку? Может быть, сразу голову? – Диего окончательно утвердился в мысли, что перед ним законченный идиот.

Зачем кого-то ловить, и уж тем более наносить увечья себе, когда можно дать пару монет прислуге, и сюда выстроится целая очередь из добровольцев? Но Алва, к его еще большему изумлению, оказался еще больше не подготовлен, чем уже успел понять Диего.

– Нет, на прислуге нельзя, – уперся он, – зачем их мучить? С ума сошёл? Да ладно, первый раз, что ли? Мы с ребятами сто раз так делали, когда готовились в экзаменам. Иначе как следует не отработаешь заклинание.

С этими словами на глазах у обомлевшего Диего, Алва со всей дури треснул ладонью об стол.

– Ай! Ну чего ты медлишь? Мне вообще-то больно! – вывел португальца из оцепенения баск, – показывай давай свое заклинание!

– Оно не мое, – машинально пробормотал Д’Алмейду, – его открыла одна португальская ведьма-отшельница в конце семнадцатого века… Эмеду!

Баск с любопытством наблюдал процесс исцеления, но вопрос на ком тренироваться самому оставался открытым.

– Даже не думай, – ледяным тоном отрезал Диего, заставив Алву рассмеяться.

– Не, на тебе не будем, Диего, – весело сказал он, заметив панику в глазах наставника, – ты слишком ценен для общества! Давай опять на мне.

– Почему не на прислуге? – попробовал воззвать к разуму, при условии что таковой у Алвы вообще наблюдался, Диего.

– Ты серьёзно, что ли? – нахмурился посчитавший предыдущее предложение шуткой баск. – Им же больно. Они нам служат, но… Они же живые. Ты правда, на прислуге тренируешься?

– А что в этом такого? – Диего даже бровью не вел. Он предлагал испытывать заклинание на живых магах ниже их положением на полном серьезе. До Алвы наконец дошло.

– Ты придуриваешься? – с заметным холодом в голосе поинтересовался баск, – они живые маги, они преданные. Мы должны быть справедливы и милосердны к ним, человечны в конце концов.

– Мы платим им за это денег, в чем дело? – возмутился Диего, и прошептал уже одними губами, – тряпка слабопотенциальная.

Ему показалось, или Д’Алмейду и вправду пробормотал что-то оскорбительное о слабом магическом потенциале Алвы? В любом случае, заниматься, как и видеть португальца охоты больше не было.

Мысль о том, как идеальный Диего Карлуш Д’Алмейду отрабатывает произношение и исполнение заклинаний на собственной прислуге, не давала сосредоточиться. Не особо заботясь о том, насколько вежливо это звучит, Арригориага сослался на головную боль и практически выставил португальца из своей комнаты.