Kitabı oku: «Праксиология. Рассказы о человеке и человеческой деятельности», sayfa 2

Свой товар

Утром Та-ка взял сверток Кузнеца и пошел к дому Да-та-ка. Тот был известен тем, что когда-то в молодости смастерил чудный станок и ткал на нем полотно из разноцветных нитей. Подходя к его дому, Та-ка услышал характерный перестук работающего станка:

– Значит, дома.

Та-ка постучал в дверь. Дверь открыл сам Да-та-ка.

– Привет, Та-ка! Что в такую рань принес?

– Вот, сапоги, – сказал Та-ка, разворачивая сверток.

– Хорошие сапоги! Только у меня не хуже. Не нужны они мне.

– Понимаю, что не нужны, – спокойно ответил Та-ка. – А что нужно?

– Ну, проходи, поговорим. Что в дверях-то стоять?

Они вошли в дом. Везде на полках лежали рулоны ткани.

– А почему ты не сдашь хотя бы один рулон ко мне на склад? – спросил Та-ка.

– Зачем? Чтобы там его мыши погрызли, – ухмыльнулся Да-та-ка. – Садись, небось не завтракал еще. Ну и я не скоро буду завтракать, но чашечку настойки с медом дам. Знаю, любишь. И я люблю, и все мои детки любят. Так вот, заканчивается мед у меня. Обменяй мне на пятнадцать локтей полотна пять рамок меду. Мне не скоро из дому выйти, работы много. А я тебе полотенечко вышитое дам.

– Так, отчего ж не обменять? Обменяю, если Пасечник согласится на пять рамок-то, – сказал Та-ка, отпивая глоток душистой настойки и пытаясь придумать, как Кузнецу ткани добыть.

– Согласится. Для тебя согласится. Ты мастак на эти дела, – сказал Да-та-ка и снял с полки рулон полотна. – Вот, держи. Ровно пятнадцать локтей.

– Ничего, пусть у тебя полежит, – сказал Та-ка, допивая настойку. – Сохранней будет. А я пошел мед добывать

Та-ка покинул дом Да-та-ки и направился к Пасечнику. Идти было далековато, до самой опушки леса и дальше до самой пасеки.

– Привет, Пасечник, как твои пчелы? Не сбежали еще? – крикнул еще издали Та-ка.

– Куда ж им бежать? Зима скоро. Спать они будут. Вот, утепляю ульи, – ответил Пасечник. – Что это ты ко мне с утра несешь?

– Вот, – Та-ка развернул сверток.

– Какая прелесть, – воскликнул Пасечник. – Сапоги. Мне как раз такие нужны!

– Пять рамок меду, – сказал Та-ка.

– Пять так пять, – сказал Пасечник. – И тебе маленькую баночку не пожалею. Сапоги! Слушай, уже месяц собираюсь сходить к тебе на склад, а все никак. А тут – ты сам. Молодец!

– Да, но если бы ты сам нашел эти сапоги, тебе бы они обошлись, может быть, в четыре рамки, – вдруг сказал Та-ка.

– Да-да, – сказал Пасечник, – может быть, может быть. А может и не может быть. Так, ты даешь мне сапоги? Больше пяти рамок я все равно не дам.

– Ладно. Они твои.

Та-ка вернулся с медом к Да-та-ке. Обменял рамки на полотно и вернулся к себе. Отмерил восемь локтей ткани, которые он должен отдать Кузнецу. Остальные семь уложил на полку и вдруг замер. Он долго стоял и смотрел на оставшиеся семь локтей ткани.

– Они мои, – сказал вдруг Та-ка строго. – Теперь я знаю, что делать.

Он аккуратно упаковал восемь локтей ткани и решительно направился к Кузнецу.

– Кузнец, я тебе ткань принес!

Кузнец был счастлив.

Деньги

Прошел год. Склад Та-ка разросся. У него уже несколько молодых помощников. Большинство товаров на складе уже принадлежит Та-ка. Теперь он сам решает, на что и как их менять. Да вот беда. Не удержать в голове соотношения всех товаров. Пробовал Та-ка составлять списки и таблицы. Вначале, пока товаров было немного, они помогали. Позже, когда количество товаров перевалило за сотню, таблицы стали такими громоздкими, что пользоваться ими стало совершенно невозможно.

– Сколько полотна можно отдать за мешок муки, если за две дюжины яиц я готов отдать полрамки меда?

– Кузнец готов отдать 100 гвоздей за два стула, но за те же два стула Ри-ка готов отдать восемь больших щук… Кому отдать стулья?

У Та-ка голова шла кругом от подобных вопросов. Он в который раз окинул взглядом дом. Вид разложенных по полкам товаров уже не радовал. Где-то вдали залаяла собака. Темнело. Та-ка встал и зажег свечу. Ее неровный свет отражался в перламутре большой ракушки, для которой Кузнец изготовил небольшую треногу. Подобные подсвечники были почти у всех. Никто не знал, кто и где изготавливает эти ракушки. Раз в полгода рыбак Ри-ка уходил на своей лодке далеко-далеко вниз по течению, где выменивал их на рыбу у каких-то чужеземцев.

Та-ка обернулся к ящику, который раньше принадлежал Ри-ка. В нем на больших кусках льда, засыпанных опилками, лежала рыба. Над ящиком, в коробке, поблескивали драгоценные ракушки. Ожерелья из них, сделанные умелыми руками Оа-ка, были самым желанным подарком для всех женщин поселка. Особенно ценились ожерелья из черных ракушек. Свадьба уже не считалась свадьбой, если среди подарков невесте от жениха нет драгоценных бус из маленьких перламутровых ракушек.

Та-ка снял с гвоздя одно черное ожерелье, повертел его в руках и опять повесил на место.

– За одно такое ожерелье Пасечник дал бы мне пять рамок меду, – подумал Та-ка. – А мед я люблю. Да и Мельник, к следующему дню рождения дочки, скорее всего, возьмет такое же черное ожерелье. Мешок муки за него не пожалеет.

Та-ка загасил свечу и лег спать. Всю ночь ему снились сельчане и у всех на груди висели ожерелья из черных ракушек.

Утром Та-ка проснулся, потянулся и с удивлением обнаружил, что в правой руке он зажимает черную ракушку.

– Вот так дела, – подумал он, и вдруг бросился к столу.

Там в ящике лежали свернутые в рулоны таблицы соотношений товаров. Та-ка лихорадочно развернул одну таблицу, потом другую…

– Конечно… Конечно! – крикнул вдруг Та-ка и затанцевал по комнате, подкидывая к потолку рулоны с таблицами.

– Что, конечно? – услышал он вдруг простуженный голос. Это зашел рыбак Ри-ка. – Что это танцуешь, как сумасшедший?

– А я и есть сумасшедший, – рассмеялся Та-ка. – Привет, Ри-ка! Как хорошо, что ты пришел. Дай я тебя угощу. Ты мне подкинул такую идею!..

– Ничего я тебе не подкидывал, – просипел Ри-ка. – Перестань вертеться и скажи лучше, сколько соли ты мне дашь за дюжину щук?

– В этом-то все дело! – не унимался Та-ка. – В этом-то все дело.

Он усадил Ри-ка за стол и налил ему настойки с медом.

– На, угощайся. А то ходишь постоянно простуженный. И пока ты согреваешься, я тебе быстро все подсчитаю. Так вот, у тебя есть черные ракушки?

– Осталось… немного. А зачем тебе черные ракушки? Ведь рыба…

– Сколько ракушек ты бы отдал за пуд соли?

– Я бы… Я бы отдал шесть ракушек.

– А я бы отдал пуд соли за твои 12 щук.

– Так бы сразу и сказал… А причем здесь ракушки?

– В этом-то все и дело! – рассмеялся опять Та-ка. – Шесть ракушек я бы отдал за твои 12 щук.

– Но мне не нужны ракушки! Мне нужна соль, – возмутился Ри-ка.

– Вот-вот. А за одну ракушку, получается, я бы взял две щуки или отдал бы одну шестую часть пуда соли!

– Что ты мне голову морочишь! – не выдержал Ри-ка. – Ты мне дашь соли или нет?

– Дам, дам… Обязательно дам. Неси свою рыбу. Получишь пуд соли, – выдохнул Та-ка.

– Сразу бы так, – сказал Ри-ка, допивая настойку. – Давай соль. А рыбу сыновья занесут.

Все в поселке были довольны Та-ка. Только старый Шаман становился все мрачнее и мрачнее.

Прошла еще одна зима. Та-ка сделал пристройку к своему складу. У него много товаров. Он стал состоятельным селянином. Но это не сделало его уважаемым. Более того, Та-ка стал замечать некоторую настороженность и даже враждебность к себе со стороны некоторых односельчан.

Близился день весеннего равноденствия. В этот день собирался Большой совет. На нем селяне обсуждали дела, которые были важны для всех и требовали совместных усилий.

Большие советы проводились четыре раза в год. Та-ка практически не принимал в них участия. Его персона и его вклад были до сих пор мизерны, чтобы он мог на что-то влиять. Но в этот раз Та-ка ждал дня Большого совета с тревогой и он не мог себе объяснить почему…

Большой совет

Большой совет проходил на площади в центре поселка. На скамьях, расставленных по кругу, рассаживались уважаемые, состоятельные люди.

Чтобы взять слово, достаточно было просто встать. Наступала тишина и все внимали говорящему.

Совет шел обычным чередом и уже близился к концу, когда вдруг поднялся со своего места Шаман.

– Это надо прекратить! – резко прозвучал в наступившей тишине его голос.

– Ты это о чем? – спросил Кузнец.

– Я о том, о чем вам всем хорошо известно, – сказал Шаман. – Вы все – уважаемые люди. Вы работаете. Вы делаете то, что нужно всем. Вас кормит и дает вам достаток ваш честный труд. Ваши дома и ваше добро – это продолжение ваших мозолистых и умелых рук. Именно это дает вам место на скамье совета и именно это придает вес вашему слову. Таков порядок, на котором держится поселок, порядок, который нам достался от наших предков. И этот порядок стал рушиться на наших глазах! Духи предков не простят нам измены.

Шаман сделал паузу. Площадь замерла. Было такое ощущение, будто всем хорошо известно и в то же время неизвестно то, о чем он говорил.

– Вы знаете, о чем я говорю. Вы знаете, о ком я говорю! – воскликнул Шаман.

И тут все повернулись к Та-ка, который от неожиданности сделал шаг назад.

– Я требую, чтобы Та-ка вышел на середину круга держать ответ, – сказал Шаман и сел.

Держать ответ перед Большим советом приходилось только за очень серьезный проступок. Наказанием здесь часто бывало изгнание. Но поселок уже и забыл, когда в последний раз кого-то требовали на середину круга. Поэтому после слов Шамана площадь вначале зашумела, но потом опять затихла. Та-ка растеряно вышел на середину и оглянулся. В глазах односельчан он заметил смешанные чувства: как будто его жалели и обвиняли одновременно.

– В чем я провинился?

– Ты виновен в том, что нечестен, – медленно произнес Шаман.

– Ты не работаешь, а имеешь больше, чем некоторые достойные работники, – вскочил вдруг со своего места Столяр.

– Я помогаю… – начал было Так-ка.

– Помощь – это не работа! – перебил его Столяр. – Настоящий помощник позже становится мастером того дела, в котором он помогал добропорядочному работнику. А ты? Мастером какого дела ты стал? Говори!

– Хорошо, – вдруг успокоился Та-ка. – Я стал мастером того дела, которое создал сам: я – мастер обмена. И думаю, что мое мастерство не менее полезно людям, чем твое.

– Вот! – вскричал вдруг Столяр. – Слышите? Вот о чем я говорю: он не уважает труд добропорядочных мастеров. Каждый мастер изготавливает что-то, что можно подержать в руках, что-то, что полезно и нужно всем. А Та-ка только разносит все по домам. С каких это пор мальчишка-разносчик стал равен мастеру?!

– Я не разносчик. Во-первых, я сберегаю вам, добропорядочным мастерам, время. Теперь вы можете изготовить больше полезных вещей, чем раньше. Этих дополнительных вещей без меня бы не было. Так что можно считать, что есть и мой вклад в их изготовление. Во-вторых, я помогаю вам получить то, что без меня вы, может, и не получили бы… И вы знаете, что я всегда был честен. Если кто-то был мною обманут, пусть встанет и скажет сейчас. Если такой найдется, можете меня наказывать…

Над площадью повисла тишина. Та-ка оглядывал односельчан одного за другим. Он знал их всех. И он знал, что никого из них он никогда не обманывал.

Встал Кузнец.

– Я не умею говорить… Но я не совсем понимаю, почему Шаман и Столяр затеяли этот разговор. Да, я вижу, что дела у Та-ка идут хорошо. Он богатеет. Да, я не понимаю, почему он богатеет. Но я уверен, что он честен и мне этого достаточно. Я не вижу вины.

Кузнец сел. Было видно, что он сильно нервничает.

Встал Пасечник.

– Я поддерживаю Кузнеца. С появлением склада Та-ки всем стало только лучше. Мы можем не только экономить время, но придя на склад, мы видим то, что раньше не замечали и это помогает…

Над площадью прошел одобрительный гул.

Опять встал Столяр.

– Кузнец верно сказал, что он не понимает, как богатеет Та-ка. Я тоже не понимаю. Но я понимаю одно: как бы Та-ка не менял и не переставлял в своем складе наши изделия, больше их от этого не становится. Тогда я спрашиваю, откуда у Та-ка излишки?

– Вы прекрасно знаете, откуда, – ответил Та-ка. – Вы же сами мне все даете, добровольно…

– Это было раньше, – выкрикнул Столяр. – Это раньше я сам иногда дарил тебе пару деревянных ложек за помощь. Но в последнее время я не помню, чтобы кто-то что-либо тебе дарил!

– Но и теперь вы добровольно обмениваете свои товары. Разве нет? – громко выкрикнул Та-ка.

Площадь опять зашумела. Чувствовалось, что голоса разделились.

– Вы не понимаете, – встал опять Шаман. – Дело здесь не только в богатстве и нечестности. Все гораздо серьезнее.

В тоне у Шамана что-то изменилось. Та-ка вдруг понял, что Шаман заговорит сейчас о чем-то, что разрушит все его дело.

– Он развращает молодежь! – выкрикнул Шаман, и указала рукой на Та-ка. – Да, да! Молодежь уже не хочет работать, она не хочет учиться у добропорядочных мастеров. Она хочет, как Та-ка, ничего не делая иметь свои склады. И не говорите мне, что вы не слышали подобных разговоров от своих детей.

Площадь зашумела. Отдельные недовольные нотки переросли постепенно в негодующий гул.

Шаман поднял руку и площадь затихла.

– Если наши дети перестанут работать и будут только держать склады, откуда возьмутся товары? И кто потом сможет быстро опять научить работать наших детей. Разрушить все легко. Но кто знает, сколько нужно времени и сил, чтобы восстанавливать. И не вымрем ли мы от голода через несколько зим!

Над площадью нависла тишина.

Та-ка понял, что все пропало. Он не знал, чем возразить. Более того, он был совершенно согласен с Шаманом.

Изгнание

Один за другим вставали добропорядочные мастера и поворачивались к Та-ка спиной. Это означало, что он теперь изгнанник. Та-ка может взять только одну лошадь или одну лодку, по выбору. Из вещей и провианта тоже только то, что можно погрузить на одну лошадь или в одну лодку. Все остальное будет поделено поровну между соплеменниками.

Выбирать долго не пришлось. Ему дали лодку. В нее погрузили товары, сколько уместилось. Рыбак Ри-ка объяснил, как спуститься вниз по реке

– Когда пройдешь четвертые пороги, справа будет небольшой поселок. Это примерно пять дней пути. Когда пристанешь к берегу, тебя окружат четверо стражей. Покажешь им вот это и скажешь мое имя и имя Ши.

С этими словами Ри-ка положил в руку Та-ка раковину необычайной формы. Та-ка никогда такой не видывал.

Рано утром следующего Та-ка отчалил. Его пришли провожать только трое: Кузнец, рыбак Ри-ка и Пасечник. Их одинокие фигуры на берегу Та-ка запомнил на всю жизнь.

Прошло два года. Поселок сильно изменился. Последний год был неурожайный. Запасов едва хватало, чтобы не умереть с голоду. На холме чернели останки склада Та-ка. После отплытия, все продукты были розданы сельчанам. Склад оказался никому не нужен. За ним некому было смотреть, и он постепенно развалился. В поселке говорили, что после ухода Та-ка жизнь стала беднее и грустнее. Только один Столяр упрямо повторял:

– Правильно! Надо своим трудом жить. Иначе голод и болезни нас всех уничтожат!

– Держать склад и помогать менять – тоже труд, – отвечал ему Кузнец.

– С тех пор как ушел Та-ка, я стал меньше ловить рыбы, – вторил ему Ри-ка. – Я мог бы ловить больше, но она портится, и я не знаю, куда ее деть…

Но желающих и умеющих делать то, что делал Та-ка, в поселке не нашлось.

Прошел еще один год. И однажды Шаман сказал странную фразу:

– Духи сказали мне, что он вернется и все будет хорошо.

Никто не решился спросить, кто именно вернется. Хотя у многих появилось смутное чувство, что они знают кто.

Возвращение

Однажды в полдень наблюдатели с пристани заметили, как из-за поворота реки появились две большие лодки. Это было невероятное событие. По сигналу наблюдателей к берегу скоро сбежался почти весь поселок.

Лодки причалили к небольшой пристани, к которой до этого причаливали только небольшие лодки рыбака Ри-ка. На носу первой лодки стоял человек, одетый в расшитый кафтан. На нем была высокая медвежья шапка. Что-то неуловимо знакомое было в его осанке и блеске задорных глаз.

– Приветствую достопочтенных работников и старых друзей! – выкрикнул человек, подняв руку.

– Та-ка! – выдохнула толпа у берега.

– Я знаю, что мне запрещено ступать на землю поселка, – громко сказал Та-ка. – Но я думаю, стоять в своей лодке мне, все-таки, можно!

– Зачем ты пришел? – раздался из толпы голос Столяра. Над пристанью вдруг установилась тишина.

– Я пришел за тем же, зачем ходил обычно, – улыбаясь сказал Та-ка. – Я думал, что страсть к обмену меня погубит. Но, как видно, я живуч. Я пришел меняться. У меня две лодки полные моих товаров.

– Ничего нам не надо, – раздался опять голос Столяра.

– А кто это лучше меня знает, что и кому надо, – звонко крикнул Та-ка. – Или вы забыли?

– А что ты привез? – раздался вдруг из толпы чей-то голос.

– О, я привез много интересного, – сказал Та-ка. – Здесь и меха, и целебные травы, и украшения, и инструменты, и наряды, и оружие… и много, много всего!

– У нас нет нечего, что можно предложить за твои драгоценности, – раздался опять голос Столяра. – Можешь отплывать, подобру-поздорову.

– А кто это лучше меня знает, что вы можете предложить, – весело выкрикнул Та-ка. – Или вы забыли?

По толпе прошелся смех.

– Ну-ка, пока не стемнело, открываем ярмарку! Неси, Пасечник, свой мед! Неси, Кузнец, свои серпы да косы! Мельник, неси свою муку… Столяр, неси свои ложки!

В одно мгновение все пришло в движение. Молодые здоровые гребцы с лодок стали выгружать на берег товары. Они расстелили длинные белые полоски ткани и стали раскладывать на них диковинные предметы. Здесь были и зеркала, и маленькие баночки с какими-то мазями, и складные ножики, и большие бутыли с какой-то жидкостью, и рулоны цветной ткани, и кожи, и меха, и многое, многое другое.

– Погодите, погодите! Люди опомнитесь! – закричал вдруг Столяр. – Вы же не знаете, откуда все это. Может это краденое. А закон запрещает обмен на краденое! Когда Та-ка уходил, у него была только одна лодка. Все это помнят. Откуда у него теперь две большие лодки и эти диковинные товары?!

Над берегом опять повисла тишина.

– Я очень рад тебя видеть живым и невредимым, Та-ка, – прозвучал в полной тишине низкий бас Кузнеца. – Но я тоже хотел бы знать, откуда все это?

Все взгляды устремились на Та-ка.

Великий мастер

– Я понимаю ваше беспокойство, – с улыбкой сказал Та-ка. – Но, все просто. Через пять дней пути, как и сказал мой дорогой друг Ри-ка, я попал в поселок, где показал его раковину и назвал имена Ри-ка и Ши. Меня приняли как дорого гостя. Три дня провел я в поселке и… конечно же не удержался и занялся своим любимым делом – обменом. Пятая часть моих товаров нашла новых хозяев. А мои запасы пополнились новыми. Я очень подружился с Ши, и он дал мне другую раковину и назвал другое имя. Через шесть дней пути моя лодка причалила к новому поселку. Там повторилась та же история. Кстати именно там пользовались большим успехом ложки нашего Столяра. А уж о серпах нашего Кузнеца и говорить не приходится. И обмен всегда был к обоюдному удовольствию. Я опускался все ниже и ниже по течению реки. Через три луны я вышел к большой воде. Такую большую воду вы никогда не видели. И по ней ходили очень большие лодки. К удивлению своему я заметил, что товаров у меня становится все больше и больше. Но это все долго рассказывать… Ровно шесть лун назад я решил вернуться и проделал тот же путь в обратную сторону. И везде меня встречали как старого друга и с удовольствием производили обмен. Среди всех этих товаров нет ни одного, который бы я не получил без слова «спасибо».

Толпа у берега слушала как завороженная.

– Прости меня, мой мальчик, за то, что я в тебе засомневался… – сказал Кузнец, и голос у него дрогнул.

– Столяр, неси скорей свои ложки! – раздался вдруг чей-то звонкий веселый голос.

Толпа вновь зашумела и пришла в движение.

Но вдруг опять все затихло. Толпа раздвинулась. Вперед вышел подросток и сказал:

– Та-ка, тебя зовет Шаман!

– Но мне нельзя входить в поселок, – растерянно сказал Та-ка.

– Шаман знал, что ты так ответишь. Он просил передать, что духи отменили изгнание. Ты можешь войти в поселок!

У Та-ка аж дыхание перехватило… Он больше не изгнанник и может вернуться! Та-ка спрыгнул на берег и сразу очутился в объятиях Кузнеца и рыбака Ри-ка.

Пока одна часть селян рассматривала товары, разложенные на берегу, другая часть вместе с Та-кой направилась к Шаману.

– Я доволен, – сказал Шаман, – и духи довольны твоими деяниями. Да, ты можешь вернуться. Тебе возвращается твой склад.

– А что же изменилось? – спросил Та-ка. – Я же ничего нового не сделал.

– Если бы ты не вернулся, то духи предков были бы расстроены, – произнес Шаман. – Если бы ты вернулся с тем, с чем ушел – духи бы тебя не приняли. Если бы ты вернулся ни с чем – духи бы разозлились. Но ты вернулся с тем, чего у нас нет и не было. Значит, ты смог изготовить то, чего не может изготовить никто в нашем поселке. Ты уравнялся с великими мастерами. Я рад тебе сынок.