Kitabı oku: «Смятый лепесток», sayfa 3

Я вздохнула. Тяжело. Со свистом. Тонкая балансировка на грани истерики и желания взять себя в руки.

Еще одна ночь. Завтра будет решающий день, я обязана собраться с мыслями!

И это осознание лишило меня сна напрочь.

Кто бы мог подумать, что искрящаяся жизнью красавица Соня станет причиной моей собственной смерти (если бы я покорно приняла свою участь, не пытаясь что-либо предпринять).

С первого дня в университете Диана с Соней спелись, встретившись в группе, и больше не расставались. Были другие подружки, но ближе всех стала эта девочка с васильковыми глазами. Помню эпизод, когда я высказалась вслух о любви девушек к линзам, имея в виду ее, а она, совершенно не обидевшись, со смехом продемонстрировала, что это натуральный цвет, являющийся результатом чудных игр природы.

Веселая, легкая, улыбчивая и очень красивая в ворохе золотых волос, Соня не могла не интриговать парней. На тот момент Размику уже было двадцать пять, он являлся специалистом в сфере финансовой аналитики – интересной области, которая стремительно развивается. Бегло говорил на английском и сотрудничал с зарубежными фирмами, а с Америкой приходилось быть на связи ввиду колоссальной разницы в часовых поясах уже вечером и ближе к ночи. То есть, работал допоздна и в родных стенах. Они часто сталкивались у нас, но брат, пусть и был очарован, ничего лишнего себе не позволял. Во-первых, она была слишком юна. Во-вторых, дружила с его младшей сестрой. В-третьих, была вхожа в наш дом, и это означало бы, что он развратствует под носом родных.

Я видела, как девочка на него смотрит. Размик очень привлекательный, мужественный и башковитый. Весь такой холеный, на работу – только деловые костюмы. Наблюдая за неуверенными в себе студентами-ровесниками и сравнивая их с таким впечатляющим экземпляром, она, естественно, сделала выбор в его пользу. Не сомневаюсь, что в восемнадцать лет Соня искренне верила, что это настоящая любовь. Поэтому ее дальнейшие действия меня не удивили. Зато я была поражена поведением брата.

– Она сама пришла ко мне, понимаешь? Сколько раз я обозначал, что ничего не может быть… Но ведь и я не железный! Когда перед тобой стоит обнаженная красивая… – пытался объясниться после того, как я застала ее выходящей из его спальни ранним утром.

– Замолчи, пожалуйста, – перебила, не в силах выслушивать банальности, – ты намного старше, ты обязан был подумать о последствиях!

Нет, мы не ссорились, просто не принимали позиции друг друга. В конце концов, я признала, что это не мое дело. Тем более, что это не первые отношения Сони, и она знала, на что идет. Но все равно была разочарована в Размике.

Не знаю, почему, но Диана была не в курсе. Может, Соне было стыдно делиться новостью об отношениях с ее родным братом, а, может, сам брат и просил не распространяться. Или же еще что-то – не знаю! Хотя, в голове не укладывается, как можно было не замечать этих влюбленных глаз, смотрящих на проходящего мимо Размика с таким обожанием.

Несколько месяцев эти двое вполне удачно скрывали свою связь, прибегая к конспирации. Я лишь печально вздыхала, чувствуя, что конец будет нелегким. По-другому никак – у них нет ни одной точки соприкосновения. Но все закончилось хуже, чем я думала, и это обернулось трагедией.

Почти год назад Диана в истерике, на сгибающихся ногах влетела ко мне и рухнула в объятия, захлебываясь слезами. И кричала. Ее адски трясло. А причина оказалась настолько чудовищной, что я на длительное время потеряла дар речи.

Соня скончалась ночью из-за ДВС-синдрома – нарушения свертываемости крови. Позже было установлено, что ее можно было бы спасти, спохватись родители вовремя. Но эта глупая девчонка побоялась открыться матери и рассказать, что сделала аборт, давший осложнения. Молча мучалась. До последнего.

Диана закрылась в себе и не реагировала на внешние обстоятельства. На похороны мы поехали вместе, но сестру накрыло таким приступом паники, что безумие в ее глазах заставляло леденеть кровь. Поэтому и развернулись обратно прямо у ворот кладбища, вернувшись домой. Она даже не позволила мне отлучиться и выразить соболезнования родным – так крепко сжимала мои руки и просила не оставлять ее одну. Я была вынуждена так поступить, хотя нутро ныло, что обязана находиться там и попрощаться с этой светлой девочкой, напоминающей лучик.

Глупая! Глупая! Тысячи раз глупая!

Как же это больно осознавать! Такая молодая жизнь оборвалась из-за ошибки! И к этой ошибке причастен мой брат! Родной брат, в котором я души не чаяла! Боже, как с этим жить?!

Размик ходил белее полотна первую неделю. Потом все чаще я ощущала исходящий от него алкогольный флёр. Похудел, как-то осунулся, одичал. Он не смотрел мне в глаза. А я не могла смотреть на него вообще. Его счастье, что никто, кроме меня не знал. Одна покалеченная психика Дианы чего стоила! Она, по сути, ребенок, впервые столкнувшийся со смертью. И не сумевший с этим справиться. Ее накрыла глубокая депрессия, а бессонницу пришлось лечить препаратами. Вошедшие в положение преподаватели, знакомые с историей, пошли на уступки и разрешили не посещать занятия, ограничившись сдачей зачетов и экзаменов. Потому что сестра категорически отказалась ходить в университет, где всё ей напоминало о подруге. Это было непозволительно, но с самого начала второго учебного года, то есть, с сентября, Диана перестала ходить на пары вплоть до зимней сессии.

Когда я смотрела на ее бледное осунувшееся лицо, мне хотелось орать. От бессилия, беспомощности и потерянности перед этой несправедливостью. Даже отец, казалось, страдал из-за состояния младшей дочери. В доме стояла полная тишина, больше никто не щебетал. И ни одна из подруг, пришедших утешить ее, данной цели не достигла. Диана испугалась. Осознала – в любой момент жизнь может оборваться, что и не давало ей покоя. Она зациклилась, и это было закономерно.

Размик стал выпивать чаще. Однажды ввалился в мою комнату пьяный и остекленевшим взглядом уставился в стену. Просто стоял так минут пять, не шелохнувшись. А потом осел передо мной и уткнулся лицом в выхваченную из-под одеяла раскрытую ладонь.

– Я не знал. Клянусь. Алмаст! Клянусь! Ты мне веришь?!

Его душевные терзания не могли не тронуть. Он мой брат. И я попыталась его немного образумить. Нет, ее смерть не являлась прямой виной Размика, но косвенное отношение к ней все же имел. Можно привести десятки доводов, пытаясь оправдать его, но я не стану. Считаю, мужчиной надо быть до конца. Лишь внушила ему, что надо жить дальше, а если на сердце тяжело, пусть помолиться за Соню и поставит свечки в церкви. Как делала сама.

Тот август ознаменовался окончательным расколом между мной и им. Три месяца не контактировали, каждый по-своему переживая это потрясение, затем произошел разговор, когда он искал утешения в моих руках. И после сказанных мной слов, – а я без сюсюканий и проявления жалости твердо высказала свою позицию, – Размик потихоньку, пусть и не сразу, вернулся к прежнему образу жизни.

Но отца не устраивало то, во что превратился его сын. Тот считал, что пьянки и непонятные поступки можно пресечь одним известным старым способом – женитьбой и дальнейшим рождением ребенка.

Всегда поражалась, насколько легко, четко и действенно – по его собственному мнению – папа решал проблемы. Уже под Новый год состоялась помолвка с дочерью одного из его приятелей. Симпатичная девушка из приличной армянской семьи, оканчивающая в скором университет.

Я смотрела на довольные лица присутствующих, на изобилие вокруг, на нейтральность брата. И не знала, как реагировать. Мне всё казалось катастрофически неправильным. Будто мы предали память Сони. Только ничего сделать не могла, права голоса у меня не было.

И жизнь шла своим чередом. Диана сдала сессию после праздников, в начале февраля грандиозно отметили день рождения Размика, а еще через месяц в первых числах марта состоялась свадьба. Я не наблюдала энтузиазма жениха, зато невеста была счастлива. Гости довольны, а еще…сестра ожила, влюбившись в одного из приглашенных, который отвечал ей взаимностью. И с тех пор верно шла на поправку…

За весь этот период она смогла пересилить себя и сходить на кладбище лишь раз, но позже съездила домой к родителям Сони, а я ее сопровождала, но, думаю, была напряженнее Дианы. Внутри клокотало какое-то мерзкое необъяснимое чувство, будто я причастна к этой трагедии. Потому что я знаю, чей был ребенок…

О Дмитрии не раз слышала из уст самой Сони. Девочка мечтательно закатывала глаза, упоминая о том, что её брат – пилот на международных авиалиниях, и постоянно привозит ей подарки из разных стран, обещая как-нибудь устроить веселые каникулы по всей Европе, когда окончательно утвердится на своем рабочем месте. В отличие от Дианы, я понятия не имела, как выглядят члены семьи её подруги, не вникала. Пока не побывала в их квартире, да и то, мы видели лишь мать девушки. Наше общение с Соней было поверхностным и необременительным. А после того, как я застукала их с Размиком, она избегала моего общества, больше не было общих посиделок за чаепитием. И уж тем более никаких фотографий я не видела. Поэтому, узнать своего похитителя я могла исключительно по схожести с сестрой. Однако, подвела саму себя. Ни разу не вспомнила об обладательнице такого же редкого цвета глаз.

И вот теперь, сидя в клетке и коротая ночь за бередящими душу воспоминаниями, я вдруг поняла. Пусть мстил Дмитрий Размику, пытаясь уничтожить того двойным ударом – украл сестру из-под венца, изнасиловал и отправил на верную смерть (теоретически) тем же способом, от которого скончалась его сестра, но пострадала же только я. По факту. Физически. Морально. И я рада, что эти ужасы не коснулись ни Диану, не заслужившую такой жестокости, ни самого Размика, самолично пожирающего себя изнутри до сих пор. У сестры впереди прекрасная беззаботная жизнь в любви. У брата – уже беременная жена. А у меня, если так посудить, ничего, за что можно зацепиться. И я действительно рада, что мои мучения в какой-то степени помогли эти двоим обойти худшей участи. Я на это надеюсь.

Я переживу.

Я преодолею это.

Я обязана! В том числе – ради Сони… Потому что иначе поплатится и её брат. Он подписался на собственную погибель. Дмитрий не знает моего отца…

Но еще есть шанс его спасти.

И вновь мой пытливый ум взялся за генерирование плана.

Глава 7

Голова трещала от переизбытка мыслей – здравых и не очень. С первыми лучами солнца я медленно встала с кровати. Застелила её. Привычно приняла душ. Позавтракала. Спокойно всё за собой убрала. И принялась соображать, чем можно поработать с дверью. Ибо вскрытие замков – не мой профиль. И на это ушло уйму времени, что в моем случае – непозволительно, поскольку в любую минуту Дмитрий мог вернуться. В ход пошли и скрепки, которые я видела на письменном столе, решив возомнить себя героиней фильма. Крутила и так и эдак, но толку – ноль. Хотя, в какой-то момент мое взвинченное сознание услышало щелчок. Показалось.

Потом из кладовки мной была выужена коробка с инструментами. Я трезво оценивала все свои возможности, поэтому сразу же отбросила идею с культурным взломом. Взяла в руки небольшой молоток и использовала его по прямому назначению. Силы иссякли, пока я, наконец, увидела кудлатую поверхность уничтоженной замочной скважины. Опустила инструмент на пол, толкнула древесное полотно, и оно в сто восемьдесят градусов с характерным стуком врезалось во внешнюю стену. Зажмурилась от лучей солнца, будто вышедшая на свободу из тюрьмы.

Затем вернулась в дом, где, взглянув на часы, застыла в ужасе.

Спешить!

Быстро переоделась в оставленный вчера комплект из свободных брюк и легкой рубашки. Поняла, что без бюстгальтера мне не по себе, и решила вместо него использовать тот кожаный топ, в котором сюда приехала. Он вместе со штанами был сложен в шкафу прихожей. Я посчитала неправильным пользоваться одеждой хозяев дома, поэтому ограничилась лишь наборами, выделенными лично мне.

Конечно, эта искусственная ткань сдавливала грудь, но уж лучше так, чем светить прелестями. Также в пакете обнаружились простые балетки. Белья, естественно, не было. То ли он посчитал это роскошью для меня, то ли – ниже своего достоинства покупать девушке трусы, то ли ожидаемо не додумался.

В последнюю секунду в голову взбрело оставить ему записку. Мне показалось, так будет лучше. Помчалась в гостиную, где вырвала из какой-то тетради чистый лист, нашла ручку и, почему-то не раздумывая ни мгновения, вывела две простые фразы:

«Соня бы этого не хотела, мы оба это знаем. Пожалуйста, не ищи меня, и тогда никто не пострадает».

Проймет ли его это? Сомневаюсь. Но, по крайней мере, я попыталась дать понять, что не стану гнаться за возмездием. А вот он, конечно, может взяться и за брата с сестрой… Но я сделаю всё, чтобы те были начеку! Об этом подумаю, когда попаду домой…

Послание оставила на кухонном столе, подумав, что это самое видное место. Прошествовала во вторую спальню, взяла с полки «Анну Каренину», раскрыла книгу над столом и вытряхнула пять тысячных купюр, замеченных мною во время прочтения.

– Уж простите, люди добрые, пусть вам воздастся, а мне это сейчас нужнее.

Засунула деньги в карман, а потом вышла в коридор.

Переступила порог, облюбовала двор – маленький, но уютный, как и жилище. Ясно, что здесь обитает далекая от состоятельности семья. Но очень мило. Забор был хиленький, средней высоты. Естественно, калитка тоже закрыта на замок. С моей физической подготовкой перелезть – дело плёвое. И это абсолютно логично, что беглянка таким способом и ретируется.

Простояла так целых две минуты, вдыхая свежий запах. Протоптала заметную дорожку в еще зеленой травке, особое внимание уделив предполагаемому месту вылазки. Затем оглянусь по сторонам, прикрыла глаза и взмолилась, чтобы получилось, и…

И вернулась в гостиную.

Приблизилась к нише, скрытой плотной занавесью и служившей чем-то вроде склада ненужных вещей, – часть была мной переброшена в старенький гардероб для высвобождения двух нижних полок, которые легко снимались. Они идеально вписались под диван, никак себя не выдавая. А создавшегося пространства было вполне достаточно, чтобы я, согнувшись в три погибели, могла уместиться и остаться незамеченной.

Устроилась, прикрыла ткань, вернув её в исходное положение, и снова взмолилась. Не забыв поблагодарить владельцев за столь старомодное решение в интерьере и пренебрежение необходимостью в ремонте.

Прошел не один час. Тело затекло, мочевой пузырь начал жалобно ныть. Но я отчаянно ждала. Казалось, миновала целая вечность, когда я услышала долгожданные звуки. Резкие стремительные шаги проносящегося по всему дому мужчины. Смачные проклятия. Тяжелое дыхание. А сама и вовсе дышать перестала, лихорадочно соображая, не оставила ли я где следов? Не облажалась ли на чем-нибудь простом?

– Сучка! – дико взревел Дмитрий в какой-то момент.

А потом ушей коснулся топот, отдававшийся вибрациями по полу, и эти волны доходили до меня. И снова автомобиль удалялся.

Неужели…получилось?

Поверил? Поверил, что сбежала? Уехал искать?

Мне нужно было подстраховаться. Подождала еще минут пять. По моей логике, мужчина должен был подумать, что я исключительная идиотка, отправившаяся в «свободное плавание» в ночи на незнакомой территории. Заблудившаяся или добравшаяся до главной дороги, где можно легко поймать попутку. Опять же – абсурд. В темноте вряд ли бы кто-нибудь помог стоящей у обочины девушке. Максимум – какие-нибудь негодяи, положившие глаз на свежее тело.

Пора.

Вылезла и сбегала в туалет. Кинула взгляд на кухонный стол, заметив, что лист нетронут. Не читал.

Ну и Бог с ним. Главное – выбраться, а дальше…дальше…опять агнософобия!

Да, Дмитрий меня не подвел. Так спешил, что оставил калитку открытой. Я юркнула и пошла вниз по улице, то есть, в противоположную сторону. Обошла достаточное количество домов, во дворе которых время от времени замечала жильцов. Остановилась у одного из них, где была машина и семейная пара достаточно зрелого возраста. Они показались мне самыми безобидными из всех встреченных. Да и выбора особого не было. Мало ли, Дмитрий догадается…

– Здравствуйте! Извините, не могли бы вы мне помочь?

Они переглянулись, видимо, здесь такого рода сцены были редкостью. Но женщина всё же ответила:

– Здравствуйте. Чем?

– Мне нужно добраться до города. Я готова заплатить десять тысяч рублей за срочность. Пять – сейчас, пять – в конечном пункте.

Снова гляделки между ними. У мужчины загорелись глаза.

– А Вы кто такая будете? Не из местных же. Откуда знать, что не обманете?

Я ждала такого вопроса. Кто сейчас в здравом уме будет доверять незнакомцам?

– Меня парень привез, мы должны были романтические выходные провести на даче друга, а его ночью срочно вызвали на работу. Понимаете, он у меня – незаменимый специалист, испытатель аттракционов. В парке сломался один из гигантов прямо с людьми в нем. И Саша сорвался, должен был к утру вернуться, но его всё нет и нет. А я дура, забыла зарядник в машине, телефон сел, номер наизусть не помню. Ждать больше не могу, завтра самой на работу. В общем, если вас интересует возможность получить десять тысяч, буду благодарна за помощь. Если нет – пойду дальше спрашивать.

Я чудовищно нервничала, кончики пальцев покалывало. Сердце нещадно билось о ребра, будто пытаясь пробить путь на выход. С ума сойти! Как я сочинила такой бред, сама не понимаю. Разве это правдоподобно?!

Женщина оглядела меня с ног до головы, прищурилась, затем повернулась и посмотрела на мужчину. Тот смиренно ждал её вердикта. Она одновременно вздернула брови и подбородок с неимоверной дерзостью, снова впившись в моё лицо:

– Только я поеду с мужем.

Я чуть не заорала во все горло. Это даже здорово! Мне и самой не в радость ехать с её муженьком наедине.

– Конечно, давайте поедем втроем.

– Дайте нам пару минут собраться. И деньги вперед.

– Как только тронемся, я передам вам оговоренный аванс.

Видимо, незнакомка осталась довольна предложением. Вскоре мы уже мчались к выезду из поселка. Мужчина ухмылялся, поглядывая на сумочку жены, в которую та припрятала купюры. А та с видом Генерального секретаря ЦК КПСС величественно восседала на переднем пассажирском сидении в платье в горошек и сосредоточенно смотрела вперед, напоминая водителю о ямах и кочках.

Да, это было бы смешно, если бы не было так печально.

Тахикардия не отпускала меня весь первый час. Казалось, либо Дмитрий сейчас вдруг окажется прямо за нами, либо эти двое решат меня не довозить, скинув где-нибудь на обочине, ибо путь был неблизкий.

Но по мере того, как мы отдалялись от места моего заточения и приближались к пункту назначения, я успокаивалась.

Боже, ты услышал мои молитвы…

– А Вы кем работаете, что готовы столько заплатить, лишь бы на работу попасть?

Ну, зачем эти светские излишества? Какая вам разница?! Хорошо же молчали!

– Криминалистом.

Невозможно было не заметить, как переменилось выражение ее лица. Я сидела посередине заднего сидения, чтобы не выпускать обоих из виду, поэтому свободно созерцала профиль женщины.

– Сложная же, э-м, у Вас специальность… А мы вот на местном консервном заводе всю жизнь.

И это было сказано то ли с долей сожаления, то ли с гордостью – не особо понятно. Но я не отвечала, не то у меня сейчас эмоциональное состояние, чтобы беседы поддерживать.

– А Вы у кого из наших гостили-то?

Да что ж ты будешь делать!

– У приятеля моего парня, он недавно купил дом с участком.

– Мать, это, наверное, халупа Соколовых, – блеснул мужчина своей сообразительностью, – как раз новых хозяев никто так и не видел.

Та снисходительно кивнула, соглашаясь.

Дай Бог здоровья этим Соколовым – они меня спасли от дальнейших расспросов.

Еще через полтора часа мы были в городе, и я стала объяснять, как доехать до моего дома. Мандраж сейчас даже усилился. Это было и неверие в успех, и предвкушение, и страх. Слишком многое зависит от того, как я себя поведу.

– Ничего себе… – присвистнул водитель, остановившись перед нашими внушительными высокими воротами, за которыми виднелись верхние этажи.

Проигнорировав это двусмысленное замечание и их растерянность ввиду неожиданной роскоши, я выскочила из машины:

– Сейчас принесу деньги.

Нажав на вызывную панель с камерой, я принялась ждать. Да, полковник Спандарян заботился о безопасности своих «владений», понаставив видеонаблюдение и контролируя каждый уголок. Через секунд десять без каких-либо реплик мне открыли. Я вошла во двор, где все выглядело масштабным и вычурным после моей «клетки». Это даже немного обескуражило, словно я никогда не жила здесь, а проведенные в заточении недели – это вся моя жизнь…

Мне на встречу уже бежали все…

Первым стиснул Размик.

Чуть не рассмеялась истерично. Как же символично!

Предугадывая ход событий, я быстро проговорила:

– Заплати пять тысяч, там ждут в машине муж с женой, я приехала с ними. Остальное – потом.

Брат кивнул и исчез на какое-то время, а меня со всхлипываниями ввела внутрь женская половина семьи.

Дальше началась вакханалия. Тут же позвонили отцу, который появился на пороге гостиной через полчаса. Пытливо взглянул мне в глаза и сел напротив. Естественно, никаких объятий, никакой радости, что я жива и невредима, в отличие от остальных, он не изъявил.

Конечно, было много вопросов, родные переживали и пытались понять, что случилось. Я поведала короткую историю без подробностей. Увезли в неизвестном направлении, держали в непримечательном месте, обращались сносно, кормили хорошо. Выделила – не трогали. И как только появилась возможность – инсценировала побег, а затем действительно убежала. Да, рассказ вызвал недоумение большим количеством неизвестных составляющих. Но я гнула свою линию.

– Ничего не понимаю, а какой в этом смысл, если у нас даже выкупа не требовали? – Размик хмурился все больше и больше.

Да ты, мой дражайший аналитик, удивился бы, «поняв».

– Тебе следует отдохнуть. Подробно поговорим обо всем завтра.

Эту здравую мысль выдал отец. Я была благодарна, поскольку действительно чувствовала – еще чуть-чуть, и я сорвусь. После трехнедельной тишины такой шквал звуков моментально вымотал.

Отмокала в ванне с пушистой пеной около часа, затем мочалкой прорабатывала всю кожу с изощренной тщательностью. Не к месту подумала о том, что современная косметология – чудесная вещь. Я прибегла к ней практически с восемнадцати лет, устав от надобности следить за каждым участком, когда посещала бассейн. И теперь почти два года – о, счастье – не имею необходимости обращаться к специалистам по эпиляции.

Странно, но именно такие дурацкие выводы напрашивались сами собой. Потому что я поставила себе психологическую блокаду, запретив вспоминать и анализировать произошедшее. Вместо этого иронично усмехалась, размышляя над насущным: было бы еще и стыдно, если бы на теле имелась растительность, которую мне там нечем было бы удалять. И тогда, возможно, моему насильнику стало бы еще противнее ко мне прикасаться…

Я со всей серьезностью пекусь о деликатной проблеме, способной вызвать дискомфорт человека, который…погубил меня? Да. Это стресс. И пекусь я не о его мнимом дискомфорте, а именно о своем. Девушка в любой ситуации остается девушкой, не забывая о таких вещах. Приятно, что хотя бы это не терзало меня.

Не знаю, как я заснула. Ощущение, что я в чужом месте, не покидало, даже в собственной кровати. Я понимала, что устала и нахожусь на грани. Но тот самый стержень внутри не давал сойти с ума. Потом.

Потом я обязательно к этому вернусь. Будет еще время пожалеть себя. Как-нибудь потом.

А сейчас я должна предотвратить худшее.

Глава 8

– Получается, ты ничего не знаешь и не видела.

– Получается, так. Все было странно и бессмысленно.

– Вот именно, что бессмысленно.

Сузив глаза, прямо сейчас он со стопроцентной точностью препарирует мое нутро. Отец это умеет. У него взор-убийца. Хочется сбежать тут же.

Но я стойко выдерживаю. Впервые я позволяю себе не отвести взгляда, как того требует скромность и воспитание. Потому что это может быть расценено, как желание увильнуть и скрыть правду.

Он меня испытывает. Выворачивает наизнанку. Сжигает.

Превосходный боец. За плечами Перестройка, война в Чечне и других горячих точках. Папенька знает толк в давлении на человека. Не применяет на мне физическую расправу, ведь достаточно и зрительного контакта, чтобы поработить разум собеседника.

Все рецепторы вопят.

Спокойно смотрю в ответ.

Бесит его, что не улавливает сути, видит, что не договариваю. А я не могу. Безусловно, препятствовать тому, чтобы полковник докопался до истины, у меня возможности нет. Может, к тому времени Дмитрий все же одумается и будет далеко от нашей семьи. Но содействовать я не собираюсь.

Мне сообщили, что несостоявшийся муж, навечно оставшийся в статусе жениха, выражал беспокойство и изъявлял желание посодействовать поискам. По идее, он не против продолжить «сотрудничество», если я нетронута. Циничность данных заявлений практически разъедала броню моей устойчивости. Тошнило от такого лицемерия. Уж этот человек явно не выглядел поборником нравственности. Зато от меня ждал этой «чистоты».

Я попросила дать мне время, чтобы прийти в себя. А поскольку напротив сидел реальный солдафон, привыкший к точности и четкости, был озвучен даже максимальный срок – три недели. После чего я встречусь с Айвазовым, который несостоявшийся муж.

Но…

Таковым ему и суждено было остаться.

Раньше у нас не было охраны, а территория, кабинет и общие комнаты в доме были под неустанным надзором полковника – видеонаблюдение велось круглосуточно. Хорошо, что в спальнях можно было не опасаться за личное пространство. Владелец крупной фирмы по сбыту, установке и обслуживанию систем безопасности лучших мировых производителей, он как никто разбирался в этой области. И лидировал среди конкурентов по всему региону – сказывались и прошлые заслуги, ему доверяли. Помимо прочего, я не могу утверждать, что папа не был задействован ни в каких темных делах – часто задумывалась над тем, что мы весьма состоятельны, а официальный источник дохода, пусть и прибыльный, но все же не тянет на единственно возможный. Так вот, видимо, до этого бдеть за членами семьи не было никакой необходимости ввиду устрашающего авторитета, а после моего похищения маму и Диану никуда не выпускали одних. Невиданная ранее роскошь – машина с водителем и дополнительным телохранителем. Нас так не баловали. А теперь…это было даже смешно.

Меня эта перспектива не грела, и я ни разу так и не вышла за пределы особняка, пока…не возникла острая потребность. А сама немного успокоилась, понимая, что этот надзор уменьшает шансы Дмитрия напасть на сестру.

Завтрак – та часть дня, которую глава семьи требовал от всех проводить вместе. Ни одна из причин уважительной не считалась, чтобы сметь отсутствовать. В какой-то степени я ему даже благодарна, он привил нам много полезных привычек, среди которых и ранние подъемы. Гарик Арташесович Спандарян был глубоко верующим человеком – он верил в собственную правоту, безгрешность и вседозволенность. Перечить ему – себе дороже. Я пока таких смельчаков не встречала. И ровно в половину восьмого мы собирались за столом, накрытым Лимой.

Стол ломился от вкусностей, среди которых каждый присутствующий находил свои любимые блюда. Я обожала разные каши с натуральным сливочным маслом, и когда передо мной поставили дымящееся лакомство, приготовилась с аппетитом поглотить всю порцию. В какой-то момент что-то пошло не так. Привычный молочный аромат показался мне настолько инородным, что я отставила тарелку в сторону. Потянулась к свежим булочкам, от них всегда приятно пахнет.

И тут Лима принесла отцу омлет.

Меня феерично вывернуло наизнанку – и шага не успела ступить. Скудное содержимое желудка теперь отвратительными пятнами красовалось на части скатерти и ковре. Я растерянно моргала, пытаясь восстановить дыхание.

– Ой, ты заболела?.. – наша невестка подала голос, в котором стоял испуг – переживать, находясь на пятом месяце беременности, закономерно.

– Это, видимо, из-за стресса. Бывает, что после пережитого потрясения проходит достаточно времени, прежде чем последствия сбоя дают о себе знать. У меня тоже так было, помните? После Сони… – Диана нахмурилась и помогла мне встать. – Лим, сделаешь чай с травками? Тот, что мне заваривала? Помогало.

– Конечно, принесу в комнату.

Даже в таком состоянии я обратила внимание на то, как повзрослела сестра за прошедшие полтора месяца. Будто мое исчезновение поставило точку в формировании зрелой личности. А началом, – увы, – был уход Сони.

От аромата «спасительного» чая меня стошнило второй раз. С той лишь разницей, что до туалета я добежать все же успела. Весь день пролежала в постели, теряясь в витиеватых мыслях. А вечером, когда отец вернулся, а мне передели, что он зовет в кабинет, я кое-как собралась и спустилась.

Первая пощечина настигла сразу после закрытия двери. Вторая – опалила другую щеку следом. Я и так была слаба, а от ударов такой силы и вовсе пошатнулась, едва сохранив равновесие.

– Дрянь! – злобное шипение раздалось совсем рядом. – Не тронули, говоришь?!

Отец схватил меня за волосы и ощутимо дернул вниз, заставляя поморщиться от резкой боли в голове.

– Обманывать вздумала?! И еще кого! Дрянь! – повторился и усилил хватку, отчего корни безбожно натянулись.

Я сконцентрировалась на том, чтобы не заплакать. Стиснула зубы и закрыла глаза.

А потом вдруг появилась легкость. Меня выпустили из железных тисков. Я даже смогла выпрямиться и распахнуть веки. Чтобы встретить испепеляющий взгляд.

– Я записал тебя на прием послезавтра. Сделают аборт. Потом уже – гименопластику. Это останется исключительно между нами. Не смей рассказать никому! Никому!

Расхохотаться – вот какой была реакция на эти чудовищные слова.

Интересно, но они меня ничуть не удивили. Я вдруг отчетливо увидела со стороны возникшую ситуацию, осознав, что иначе быть и не могло. Мой отец такой и другим не будет. Чувства, переживания и желания дочери его не интересуют. Он даже не попытался понять или утешить. Что-то не понравилось и пошло не по намеченному плану – сразу устранить.

Тиран и деспот, мнящий себя Богом на земле. У него все должно быть образцово, а паршивая овца – это не про его стадо.

– Через неделю приглашу Артура, и мы снова договоримся о дате свадьбы. Но на этот раз не жди от меня щедрости. Раз уж вздумала скрывать, кто тебя обрюхатил. Это тоже я скоро выясню. А теперь пошла вон. Чтоб я тебя не видел, пока не исправишь всё.

И я пошла. Вон.

Казалось, на меня надели громадный колпак, заслонив от всего мира. В ушах звенело, скулы ныли от боли, а горечь очередным мощным напором подкатывала к горлу. Я доковыляла до кровати и рухнула, выжатая до последней капли. Никак не ожидала, но моментально крепко уснула.