«Моя история любви» kitabından alıntılar
так). У Айка на все случаи жизни была стратегия. Он зарегистрировал товарный знак на имя «Тина Тернер», поэтому права на него принадлежали ему, а не мне. Что же такого в том, что я просто поменяла имя? На самом деле все. Из-за этих двух слов я стала для Айка своего рода собственностью.
Грандиозное турне, которое началось с выхода песни «Private Dancer», завершилось получением премий «Грэмми-1984». Это произошло вечером 26 февраля 1985 года.
Он бросал мне в лицо горячий кофе, после чего у меня были ожоги третьей степени. А мой нос он использовал как боксерскую грушу столько раз, что я чувствовала, как кровь стекала в горло, когда я пела. Он сломал мне челюсть. Я не могу вспомнить время, когда у меня не было фингала под глазом. Так он демонстрировал свою власть надо мной. Но чем больше он унижал меня и пытался сломить мой дух, тем больше я старалась оставаться мужественной, делать вид, что его унижения меня не задевают, вести себя так, как будто я выше всего этого. Самые близкие для нас люди видели, что происходит, но не могли ничего поделать. Друзья, например Ронда (она тоже пострадала от его рук, когда он оттаскал ее за волосы), достаточно хорошо знали его, чтобы понять, что любая попытка помочь мне может только еще больше разозлить его. Айк становился все более и более неуправляемым. Это было в начале 70-х годов, когда домашнее насилие так сильно не афишировалось и не было вопросом для обсуждения, как сегодня. Я часто оказывалась в отделении экстренной помощи, хотя по большей части после побоев я просто брала себя в руки и снова выходила на сцену. Я заметила, что макияж, улыбка до ушей и заводные танцевальные движения отвлекали внимание публики от моих ран. Даже если врачи считали странным, что я так часто прихожу и так часто попадаю в «аварии», они все равно ничего не говорили. Возможно, они просто думали, что именно так ведут себя темнокожие: все время дерутся друг с другом, особенно жены и мужья.
Сексуальный образ на сцене никогда не был моей первоочередной целью, и я не волновалась по поводу того, как парни отреагируют на мой внешний вид. Я всегда играла на женскую часть публики, потому что если девочки на вашей стороне, то и мальчики будут за вас.
И по иронии судьбы в песне «A Fool in Love» рассказывается о женщине, которая влюблена в мужчину, а он всячески унижает ее. Строки «You know you love him, you can’t understand / Why he treats you like he do when he’s such a good man» стали пророческими.
Айк был таким скупердяем, что экономил на каждой мелочи, поэтому нам приходилось все делать самим. А еще он был строг! Если кто-то проявлял легкомыслие и позволял себе потакать своим личным интересам, Айк настаивал на абсолютном контроле за всем, что хоть как-то касалось группы. Он штрафовал музыкантов и танцоров за малейшую провинность. Порванный чулок, опоздание на репетицию или разозлившее его слово,
И в извращенной форме это выражалось увечьями на моем лице – синяком под глазом, разбитой губой, сломанным ребром или распухшим носом. Все эти увечья были метками Айка, означали, что я его собственность. Они были его способом заявить: «Она принадлежит мне, и я делаю с ней все, что захочу».
Питер Линдберг, по-настоящему великий фотограф, сделал одну из моих любимых фотографий, когда мы были в Париже на фотосъемке для обложки альбома Foreign Affair в 1989 году.
сообщали, что свободных номеров вдруг не стало и нам здесь делать нечего. Правда была в том, что номера темнокожим сдавать не хотели, а особенно темнокожим музыкантам.
Важнее всего было то, что они на своем примере показали мне, что и в браке люди могут любить друг друга и жить в гармонии со своими детьми. Может, такое поведение и считается нормой, но раньше в своей жизни я видела совсем иное.
