Kitabı oku: «Избранные речи», sayfa 3

IV
Первая речь против Филиппа

Введение Либания

В смутном настроении под влиянием неудач в войне с Филиппом афиняне собрались в Народное собрание. Оратор и пытается рассеять это уныние, говоря, что нет ничего удивительного, если они из-за своего легкомысленного отношения оказываются побежденными, и он разъясняет, как лучше всего следовало бы повести войну. Он предлагает снарядить два войска – одно, более значительное – из граждан, которое должно оставаться дома, держась наготове на случай непредвиденной необходимости, и другое, меньшее, составленное из воинов-наемников, но со включением также и граждан. Это второе войско по его предложению не должно оставаться в Афинах и не из города должно подавать помощь куда нужно, но должно находиться поблизости от границ Македонии и вести там военные действия непрерывно так, чтобы не было возможности у Филиппа, дождавшись летних ветров или зимних бурь, когда прекращается плавание из Афин в Македонию, начинать свои действия и овладевать всем, пользуясь отсутствием афинян, но необходимо, чтобы всегда поблизости от него находилась сила, способная ему противостоять.

Речь

(1) Если бы сейчас нам представлялось говорить, граждане афинские, о каком-нибудь новом деле, я выждал бы, пока не изложит своего мнения большинство обычно выступающих ораторов; тогда в случае своего согласия с каким-нибудь из сделанных ими предложений, я не стал бы вовсе брать слова и только в противном случае сам попробовал бы высказать свой взгляд. Но так как сейчас приходится рассматривать все тот же вопрос, по которому уже много раз и прежде высказывались эти ораторы, то я думаю, что, даже выступив первым, я вправе рассчитывать на снисходительное отношение. Ведь если бы в прошлое время их советы оказались удачными, тогда вовсе не было бы надобности вам совещаться теперь.

(2) Итак, прежде всего не следует, граждане афинские, падать духом, глядя на теперешнее положение, как бы плохо оно ни представлялось. Ведь то, что в этих делах особенно плохо у нас в прошлом, для будущего оказывается весьма благоприятным¹. Что же это именно? Это то, что вы сами, граждане афинские, довели свои дела до такого плохого состояния, так как не исполняли ничего, что было нужно. Вот если бы вы делали все, что следовало, и, несмотря на это, дела были бы в таком положении, тогда и надежды не могло бы быть на их улучшение. (3) Затем, стоит вам только представить себе – слыхали ли вы это от других или знаете по собственным воспоминаниям – какие силы были у лакедемонян и даже еще не так давно² и как вы, несмотря на это, славно и благородно ни в чем не уронили достоинства своего государства, но во имя справедливости выдержали войну с ними. К чему я это говорю? – Для того, чтобы вы, граждане афинские, увидели и разубедились, что, если вы будете держаться настороже, нет для вас ничего страшного и что, наоборот, едва вы проявите беспечность, тогда уж ничего не выйдет по вашему желанию: возьмите в пример хотя бы то, как тогдашнее могущество лакедемонян вы одолели благодаря тому, что отнеслись с полным вниманием к делам, и как теперешняя наглость этого человека приводит нас в замешательство вследствие того, что мы вовсе не принимали нужных мер. (4) Если же кто-нибудь из вас, граждане афинские, думает, что с Филиппом трудно вести войну, и судит об этом по тому, как велики имеющиеся у него силы, и еще потому, что наше государство потеряло все укрепленные места, тот человек судит, конечно, правильно, но все-таки пусть он примет в расчет то, что мы, граждане афинские, когда-то владели, как своими, Пидной, Потидеей и Мефоной и всей той областью с окрестностями³, и многие из племен⁴, действующих теперь заодно с ним, были самостоятельны и свободны и предпочитали поддерживать дружественные отношения с нами, а не с ним. (5) Если бы Филипп тогда стал на такую точку зрения, что, раз афиняне занимают столько укрепленных мест, угрожающих его стране, с ними трудно воевать, не имея союзников, тогда он ничего не сделал бы из того, что достигнуто им теперь, и не приобрел бы такой силы. Нет, он прекрасно увидел, граждане афинские, что все эти места – военные награды, выставленные перед всеми одинаково, но по естественному порядку присутствующим достаются владения отсутствующих и готовым трудиться и подвергать себя опасности владения беспечных. (6) Держась вот такого взгляда, он все покорил себе и всем владеет: одними местами – точно военной добычей, другими – на правах союзника и друга. Действительно, все хотят быть в союзе и дело иметь лишь с такими⁵ людьми, которых видят в полной боевой готовности и которые имеют решимость исполнять то, чего требуют обстоятельства. (7) Так вот, граждане афинские, если и вы пожелаете усвоить такой взгляд хоть теперь, раз не сделали этого прежде, и если каждый из вас, находясь на том месте, где должен и где может оказать пользу своему отечеству, будет готов без всяких отговорок исполнять свое дело – человек состоятельный будет делать взносы, человек призывного возраста – идти в поход, – коротко говоря, если вы захотите положиться всецело на самих себя и перестанете каждый в отдельности думать о том, чтобы не делать ничего самому, рассчитывая, что другие за вас все сделают, тогда вы и свое собственное получите, если богу будет угодно, и потерянное по легкомыслию вернете обратно, и ему отомстите. (8) Не думайте же в самом деле, что у него, как у бога, все теперешнее положение упрочено навеки. Напротив, кое-кто и ненавидит его, и боится, граждане афинские, да еще завидует и притом из числа таких людей, которые сейчас по виду как будто расположены к нему особенно хорошо. И вообще все, что бывает и с некоторыми другими людьми, надо предполагать и у его сторонников. Правда, сейчас все это притаилось, не имея себе прибежища из-за вашей вялости и легкомыслия; от этого вам теперь, я думаю, пора уже отказаться. (9) Вы ведь, граждане афинские, видите положение дела, – до какой дерзости дошел этот человек: он не дает вам даже выбора – хотите ли действовать или оставаться спокойными, но угрожает и произносит, как говорят, кичливые речи; притом он не таков, чтобы, раз завладев чем-нибудь, довольствоваться этим, но то и дело захватывает что-нибудь новое и кругом отовсюду расставляет против нас сети в то время, как мы медлим и сидим сложа руки. (10) Так когда же, когда наконец, граждане афинские, вы будете делать, что нужно? Чего вы дожидаетесь? – «Такого времени, клянусь Зевсом, когда настанет какая-нибудь необходимость». – Ну, а как, по-вашему, нужно рассматривать вот эти теперешние события? Я по крайней мере думаю, что для свободных людей высшей необходимостью бывает стыд за случившееся. Или вы хотите, скажите пожалуйста, прохаживаясь взад и вперед, осведомляться друг у друга: «Не слышно ли чего-нибудь новенького?» Да разве может быть что-нибудь более новое, чем то, что македонянин побеждает на войне афинян и распоряжается делами греков? – «А что́, не умер ли Филипп?» – «Нет, он болен»⁶. (11) Да какая же для вас разница? Ведь если даже его и постигнет что-нибудь, вы вскоре же создадите себе нового Филиппа, раз будете все так же относиться к делам. Ведь и он не столько силе своей обязан тем, что приобрел такое могущество, сколько нашей беспечности. (12) Впрочем, допустим и это: ну, если бы он умер и судьба, которая всегда заботится о нас больше, чем мы сами о себе, сделала для нас и это; тогда вам, будьте уверены, если бы вы стояли к этим делам близко, можно было бы взять руководство всеми делами при наступившем в них замешательстве и распорядиться по своему усмотрению; но при том положении, какое у вас сейчас, хотя бы вам и представлялся благоприятный случай, вы все равно не были бы в состоянии взять Амфиполь, так как не имеете ни подготовленных средств, ни нужного настроения.

(13) Итак, насчет того, что все должны проникнуться желанием и готовностью исполнять свой долг, это вы, я думаю, уже признали и в этом убедились, и потому об этом я не стану больше говорить. Что же касается того, какого рода нужны приготовления, которые, по моему расчету, могли бы избавить вас от подобных трудностей, какова должна быть численность войска, какие денежные средства, и вообще каким образом, на мой взгляд, лучше всего и быстрее всего может быть проведена эта подготовка, – вот об этом я и постараюсь сейчас сказать. Попрошу только вас, граждане афинские, об одном. (14) Сначала выслушайте все до конца и тогда судите, а наперед не предрешайте. И если кому-нибудь с самого начала будет казаться, будто я говорю о каких-то новых приготовлениях, пусть он не думает, что этим я оттягиваю дела. Ведь отнюдь не те, которые скажут «скоро» или «сегодня», говорят как раз то, что нужно (тому, что уже свершилось, мы все равно не могли бы помешать посылкой помощи вот сейчас); (15) но хорошо скажет лишь тот, кто объяснит, что за силы надо подготовить, как велики они должны быть и откуда их надо взять, чтобы они могли продержаться до тех пор, пока мы или не кончим войну путем договора или же не одолеем своих врагов. При этом условии нам уже не придется в дальнейшем терпеть неудачи. Так вот я лично, мне думается, могу так говорить, не мешая другим предлагать еще что-нибудь иное. Вот как значительно мое обещание; дело само уже позволит судить о его правильности, а судьями будете вы.

(16) Прежде всего, по-моему, граждане афинские, надо снарядить пятьдесят триер; затем вы сами должны быть готовы к тому, чтобы в случае надобности самим сесть на них и отправиться в плавание. Кроме того, для половины состава всадников⁷ я предлагаю снарядить конноперевозочные триеры и грузовые суда в достаточном количестве. (17) Это, по моему мнению, должно быть у вас наготове на случай таких непредвиденных выступлений его от пределов его собственной страны – под Пилы, в Херсонес, в Олинф⁸ и вообще куда хочет: надо дать ему ясно понять, что вы можете иной раз очнуться от этой чрезмерной беспечности и двинуться в поход подобно тому, как выступали на Эвбею и еще раньше, как рассказывают, к Галиарту и, наконец, недавно под Пилы⁹. (18) Это дело, если бы даже вы и не исполнили его сейчас же, как я настаиваю, все-таки отнюдь не таково, чтобы можно было им совершенно пренебрегать: ведь пусть тогда он будет или бояться, зная, что вы хорошо подготовлены (он будет, конечно, знать это точно, потому что есть – да, есть – такие люди, которые обо всех наших делах осведомляют его, и их у нас больше, чем надо бы), и будет держаться спокойно, или же, если не придаст этому значения, будет захвачен врасплох, так как тогда ничто не помешает вам плыть к его стране, раз он предоставит к этому удобный случай. (19) Такое решение, по-моему, всеми вами должно быть принято, и все это вы должны, мне кажется, иметь наготове. А еще прежде этого, по-моему, вам нужно, граждане афинские, составить у себя некоторое войско для того, чтобы оно постоянно вело военные действия и причиняло вред ему. Не нужно нам для этого ни десяти, ни двадцати тысяч наемников, ни этих существующих только в донесениях войск, а такое войско, которое состояло бы из граждан нашего государства и которое подчинялось бы и шло за любым начальником – одним или несколькими, этим или другим, кого бы вы ни выбрали. Кроме того, я предлагаю снабдить это войско и продовольствием. (20) А что́ это будет за войско? как велика его численность? откуда оно будет получать продовольствие? и каким образом оно будет готово исполнять эти требования? Я объясню это, разбирая каждый вопрос в отдельности. Наемников я предлагаю взять… Однако смотрите, не сделайте того, что часто вам вредило: всякое число вам кажется недостаточным, и вот в своих псефисмах вы намечаете очень большие составы, но на деле у вас не получается даже и малых. Нет, составьте сначала небольшие отряды и снабдите их необходимым, а тогда добавляйте еще, если этого будет казаться слишком мало. (21) Итак, я предлагаю всего взять две тысячи пеших воинов. В этом числе афинян, по моему мнению, должно быть пятьсот из того возраста, какой вы призна́ете нужным, – с тем, чтобы они несли военные обязанности в течение определенного срока, не столь продолжительного, как теперь¹⁰, а такого, какой признаете нужным, и чтобы сменялись друг с другом по очереди. Остальной состав я предлагаю взять из наемников. Еще к ним надо присоединить двести всадников, в их числе по меньшей мере пятьдесят из афинян, с тем, чтобы они несли службу таким же порядком, как пехота, и дать им суда для перевозки конницы. (22) Хорошо! Что́ еще, кроме этого? – Быстроходных триер – десять. Разумеется, раз у него есть флот, то и нам нужно иметь быстроходные триеры, чтобы войско могло плавать безопасно. Откуда же взять для него продовольствие? Я и это изложу вам и расскажу, но сначала надо объяснить, почему такое войско я считаю достаточным и почему я настаиваю, чтобы в походе участвовали граждане.

(23) Такую именно численность, граждане афинские, я вам предлагаю на том основании, что сейчас мы не можем снарядить такого войска, которое было бы способно противостать ему, но приходится в данное время действовать разбойничьими налетами и на первых порах вести войну таким способом. Следовательно, войско не должно быть слишком большим (иначе ведь на хватит жалованья и продовольствия), но не должно быть и совершенно незначительным. (24) А если я предлагаю, чтобы в составе его были граждане и чтобы они участвовали в плавании, то я руководствуюсь примером из прежних времен¹¹, когда, как я слыхал, наше государство содержало под Коринфом¹² наемное войско под начальством Полистрата¹³, Ификрата, Хабрия и некоторых других, причем вы и сами участвовали в походе. И я знаю по рассказам, что эти наемники, выступая вместе с вами, побеждали даже лакедемонян, равно как и вы вместе с ними. А вот с той поры, как наемные отряды отправляются у вас в походы сами по себе, они побеждают друзей и союзников, враги же сделались сильнее, чем следовало бы. И эти войска, заглянув мимоходом туда, где ведется война нашим государством, предпочитают плыть к Артабазу¹⁴ и еще куда-нибудь в другое место, военачальнику же остается идти за ними – и естественно: нельзя же начальствовать, не платя жалованья. (25) Так в чем же состоит мое предложение? Возможность таких отговорок надо отнять и у предводителя, и у воинов, удовлетворив их жалованьем и приставив своих собственных воинов в качестве наблюдателей¹⁵ за действиями начальников, так как просто смешно, как мы сейчас ведем дела. Если бы кто-нибудь спросил вас: «Мир что ли у вас, граждане афинские?» Вы ответили бы: «О нет, клянемся Зевсом, мы воюем с Филиппом». (26) А между тем разве не выбирали вы из вашей же среды десятерых таксиархов, стратегов, филархов и двоих гиппархов?¹⁶ Что же они делают? – За исключением одного, которого вы отправили на войну, остальные у вас занимаются устройством праздничных шествий вместе с гиеропеями¹⁷. Точно лепщики выносят глиняные куклы, так и вы избираете своих таксиархов и филархов для выступлений на площади, а вовсе не для войны. (27) Разве не для того нужны были, граждане афинские, таксиархи из вашей среды, гиппарх из вашей среды, начальствующие лица ваши собственные, чтобы войско действительно было нашим гражданским? Но если на Лемнос¹⁸ должен плыть гиппарх из вашей среды, неужели во главе всадников, сражающихся за владения нашего государства, должен стоять в качестве гиппарха Менелай?¹⁹ И я это говорю вовсе не в укор ему, но на этом месте надо бы стоять человеку, кто бы это ни был, избранному вами. (28) Однако хоть, может быть, эти соображения вы признаете и правильными, но вы особенно желаете послушать насчет денег, – сколько нужно и откуда их взять. Вот этим я и займусь сейчас. Так о деньгах. Содержание, – одно лишь продовольствие для такого войска, составляет девяносто талантов²⁰ с небольшим; именно, для десяти быстроходных кораблей сорок талантов, по двадцать мин на корабль в месяц²¹, для двух тысяч воинов еще столько же, так чтобы каждый воин получал на продовольствие по десяти драхм²² в месяц, а для всадников в числе двухсот, если каждый будет получать по тридцать драхм в месяц, двенадцать талантов²³. (29) Если же кто-нибудь считает, что слишком мало иметь для начала лишь продовольствие для воинов, ушедших в поход, то он неправильно судит. Я убежден, что если это будет обеспечено, остальное получит само войско от войны, не обижая никого ни из греков, ни из союзников, и этого хватит на полную оплату жалованья. Я со своей стороны готов в качестве добровольца отправиться в плавание вместе и подвергнуться какому угодно взысканию, если это будет не так²⁴. А вот насчет того, откуда взять эти деньги, которые, как я предлагаю, должны быть у вас в распоряжении, об этом я сейчас скажу.

(Расчет дохода²⁵)

(30) Вот те средства, граждане афинские, какие мы²⁶ могли изыскать. Но когда приступите к голосованию, вы подадите голоса так, как будете находить нужным, чтобы не только в псефисмах и письмах воевать с Филиппом, но и на деле.

(31) Мне кажется, что гораздо лучше вы могли бы разрешить вопрос относительно войны и всех вообще военных приготовлений, если бы представили себе, граждане афинские, условия местности в той стране, с которой вы ведете войну, и приняли в расчет, что Филипп часто опережает нас и добивается успеха благодаря ветрам и особенностям времен года, что он может дождаться летних ветров²⁷ или зимы и начинает свои действия как раз в такую пору, когда мы не можем туда прибыть. (32) Так вот, имея все это в виду, надо вести войну не посылкой вспомогательных отрядов (тогда мы ни за кем не будем поспевать), но постоянно держась наготове и имея войско. Вам можно зимние стоянки для своих войск устраивать на Лемносе, Фасосе, Скиафе²⁸ и островах в этой стране, в которых есть и гавани, и продовольствие, и вообще все, что требуется для войска. А в ту пору года, когда и к берегу подойти легко и нет опасности от ветров, нетрудно будет действовать вблизи самой страны и у входов в гавани.

(33) Ка́к и когда нужно будет воспользоваться этими войсками, это в надлежащее время решит то лицо, которое вы на это уполномочите. А что́ требуется с вашей стороны, это изложено в написанном мною предложении. Если вы, граждане афинские, доставите все это – я прежде всего имею в виду деньги; затем, если подготовите и все остальное – пехоту, триеры, конницу, – и все это войско в полном его снаряжении законом обяжете все время оставаться на месте военных действий, причем в денежных делах сами будете казначеями и поставщиками²⁹, а в действиях будете требовать отчета у военачальника, тогда вы уже не будете вечно обсуждать одних и тех же вопросов, не достигая в делах никакого успеха. (34) И кроме этого, вы, граждане афинские, прежде всего отнимете у него самый важный из источников его доходов. Что это за источник? А дело в том, что Филипп воюет с вами за счет ваших же союзников, уводя в плен и грабя проезжих мореплавателей. Что еще помимо этого? Сами вы будете ограждены от несчастий, и не повторится того, что бывало в прежнее время, когда, например, он при одном налете на Лемнос и Имброс в качестве пленников увез ваших сограждан, в другой раз близ Гереста³⁰ захватил торговые суда и забрал на них без счету много денег, наконец, сделал высадку у Марафона и от берегов нашей страны увел священную триеру³¹, а вы не можете ни препятствовать этому, ни поспевать на помощь к тому сроку, какой назначите. (35) Но как вы думаете, граждане афинские, почему это так происходит: праздники Панафиней³² и Дионисий всегда справляются в надлежащее время независимо от того, каким людям – сведущим или неопытным – выпадет жребий устраивать те и другие, и на эти празднества затрачиваются такие деньги³³, сколько не идет ни на один из морских походов, и вдобавок это требует столько хлопот и приготовлений, сколько вряд ли идет вообще на что-либо другое; между тем военные походы все у вас запаздывают, не попадая вовремя – в Мефону, в Пагасы, в Потидею?³⁴ (36) Это потому, что это все установлено законом и каждый из вас наперед еще задолго знает, кто назначен хорегом³⁵, кто гимнасиархом³⁶ от данной филы, когда у кого и что надо получить и что потом надо делать; ничего в этих делах не забыто, не оставлено невыясненным и непредусмотренным; наоборот, в том, что касается войны и военных приготовлений, – не установлено, не налажено, не предусмотрено ничего. Поэтому, едва мы услышим что-нибудь, как мы начинаем назначать триерархов и устраивать между ними обмен имущества³⁷, разбирать вопрос об изыскании денег, после этого вдруг решим посадить на корабли метеков и живущих самостоятельно³⁸, потом вдруг опять решим идти сами, потом вдруг допустим заместительство³⁹, потом… словом, пока это дело все тянется, уже оказывается потерянным то, ради чего нужно было плыть. (37) Так время, когда нужно было бы действовать, мы тратим на приготовления. А между тем благоприятные для нас условия не ждут вашей медлительности и отговорок. С другой стороны, войска, на которые мы все это время рассчитываем, как раз в нужное время оказываются в состоянии совершенной непригодности. А он дошел до такой наглости, что уже присылает эвбейцам письма⁴⁰ вот такого рода.

(Чтение письма⁴¹)

(38) В том, граждане афинские, что сейчас было прочитано, большая часть, к сожалению, справедлива, хотя, может быть, такие вещи и нет удовольствия слушать. Но, конечно, если достаточно будет, чтобы не доставлять вам неприятности, только обойти молчанием в своей речи некоторые вещи, и если благодаря этому минуют нас и эти неудачи, тогда нужно говорить народу приятные вещи. Если же удовольствие от речей оказывается неуместным и на деле обращается во вред, тогда позорно обманывать самих себя и, откладывая все, что представляет неприятность, запаздывать во всех делах; (39) позорно также, если не умеете даже понять, что тому, кто хочет правильно вести войну, необходимо не следовать за событиями, а надо самому предупреждать их, и что, как войсками должен руководить полководец, так же точно и государственными делами должны руководить люди, участвующие в их обсуждении: только тогда и будут исполняться их решения, им не придется по необходимости гоняться за совершившимися событиями. (40) А вы, граждане афинские, имея в своем распоряжении из всех людей наибольшие силы – триеры, гоплитов, всадников, денежные доходы, из всего этого до сегодняшнего дня никогда еще ничем не пользовались надлежащим образом, но воюете с Филиппом ничуть не лучше того, как варвары бьются в кулачном бою: у них кто получил удар, тот всякий раз хватается за пораженное место, и, если его ударят в другое место, туда же обращаются и его руки; прикрывать же себя или смотреть прямо в глаза противнику он и не умеет, и не хочет. (41) Вот и вы, если узна́ете, что Филипп в Херсонесе, туда постановляете отправить помощь; если узна́ете, что он в Пилах, и вы туда; куда бы он ни пошел, вы бегаете вслед за ним туда и сюда и даете ему начальствовать над вами, но сами не нашли никакого полезного решения относительно войны и до событий вы не предвидите ничего, пока не узна́ете, что дело или уже совершилось или совершается. Такие случаи, может быть, бывали и прежде, теперь же это дошло до крайней степени, так что уже стало более недопустимым. (42) Но мне, граждане афинские, представляется точно кто-то из богов, чувствуя стыд за наше государство от того, что у нас делается, заразил Филиппа этой страстью к такой неугомонной деятельности. Действительно, если бы он, владея тем, что уже подчинил себе и взял раньше, на этом хотел успокоиться и более не предпринимал ничего, тогда некоторые из вас, я думаю, вполне удовлетворились бы этим, хотя этим самым мы на весь народ навлекали бы стыд, обвинение в трусости и вообще величайший позор. Но при теперешних условиях, когда он все время что-нибудь затевает и стремится к новым захватам, этим самым он, может быть, вызовет вас к деятельности, если только вы не потеряли окончательно веру в себя. (43) Я лично удивляюсь, как никто из вас не представляет себе этого и не возмущается, когда видит, граждане афинские, что начинали мы войну с расчетом отомстить Филиппу⁴², а кончаем ее уже с мыслью, не пришлось бы потерпеть беды от Филиппа. Во всяком случае то, что сам он так не остановится, если кто-нибудь не даст ему отпор, – это очевидно. Так неужели мы будем дожидаться этого? И неужели вы думаете, что, стоит вам послать пустые триеры, сопровождая их надеждами, высказанными кем-нибудь из ораторов, и все у вас благополучно? (44) Разве не сядем на корабли? Не выступим сами в поход, хотя бы с какой-нибудь частью наших собственных воинов, теперь же, раз не сделали этого раньше? Не направимся с флотом против его страны? «Где же мы в таком случае там причалим?» – спросил кто-то. – Да сама война найдет, граждане афинские, слабые места в его владениях, сто́ит нам только взяться за дело. Если же мы будем сидеть дома, слушая перебранки и взаимные обвинения ораторов, тогда, конечно у нас ничего не выйдет как нужно. (45) Ведь куда бы, думается мне, ни послали вы в составе своего войска хоть некоторую часть наших граждан, даже неполный состав их, там за вас борется благоволение и богов, и счастья; а куда пошлете военачальника с голой псефисмой да с надеждами, высказанными с трибуны, там у вас ничего не выходит как нужно; зато враги смеются над вами, а союзники смертельно боятся таких походов⁴³. (46) Немыслимо, в самом деле – прямо немыслимо, чтобы один человек был в силах исполнить вам все, чего вы хотите; надавать обещаний⁴⁴ и заверений, обвинить того-другого – это, конечно, возможно, но дела государства приходят от этого в полный упадок. Когда, например, военачальник ведет за собой несчастных, не получающих жалованья наемников, когда здесь у вас находятся люди, готовые обо всех его действиях с легкостью высказывать перед вами всякую ложь⁴⁵, и когда вы, послушав такие речи, выносите постановления, какие придется, – чего же тогда и ждать?

(47) Итак, чем же это должно кончиться? – Тогда только, когда вы, граждане афинские, одних и тех же людей сделаете и воинами, и свидетелями действий военачальника, и по возвращении на родину – судьями при проверке отчетов и когда, следовательно, вы будете не по рассказам только слышать о состоянии ваших собственных дел, но и видеть их лично. А сейчас у вас дела дошли до такого позорного состояния, что из военачальников каждый по два, по три раза судится у вас по делам, которые караются смертной казнью⁴⁶, с врагами же ни один из них не имеет решимости хоть раз сразиться с опасностью быть убитым; смерть охотников за рабами⁴⁷ и смерть грабителей они предпочитают почетной смерти: злодею⁴⁸ ведь подобает смерть по приговору суда, а полководцу смерть в бою с врагами. (48) А из нас некоторые, прохаживаясь по городу, рассказывают о том, будто совместно с лакедемонянами Филипп готовит низложение фиванцев и расстраивает их союз государств, другие – будто он уже отправил послов к царю⁴⁹, третьи – будто он укрепляет города в Иллирии, четвертые – будто… Одним словом, мы, все и каждый, только сочиняем разные сказки и ходим с ними туда и сюда⁵⁰. (49) Я со своей стороны думаю, граждане афинские, клянусь богами, что он опьянен величиною своих успехов. Что он мысленно гадает даже во сне еще о многих подобных же успехах, так как не видит никого, кто бы мог его остановить, и притом еще увлечен своими удачами; но, конечно, он, клянусь Зевсом, предпочитает действовать вовсе не так, чтобы самые недальновидные между нами знали, что́ собирается он делать: ведь, конечно, очень недальновидны те люди, которые сочиняют эти басни. (50) Но лучше оставим эти разговоры и будем знать одно: этот человек – наш враг, он стремится отнять у нас наше достояние и с давних пор наносит вред всегда, когда мы в каком-нибудь деле рассчитывали на чью-то помощь со стороны⁵¹. Все это оказывается направленным против нас; все дальнейшее зависит от нас самих и, если теперь мы не захотим воевать с ним там, то, пожалуй, будем вынуждены воевать с ним здесь; так вот если мы будем знать это, тогда мы и примем надлежащее решение и избавимся от пустых словопрений: не будущее нам нужно предугадывать, надо знать хорошенько, что вам будет плохо, если вы не будете относиться к делу с вниманием и не пожелаете выполнять необходимых мероприятий.

(51) Так вот, что касается меня лично, то как прежде⁵² я никогда не задавался целью говорить приятные вещи, если не был в то же время сам убежден в их пользе, так и теперь я высказал свое мнение с полной откровенностью, ничего не утаив. Но, как я знаю, что вам полезно слушать наилучшие предложения, вот точно так же я хотел бы знать, что это послужит на пользу и тому, кто предложил самое лучшее. Тогда я чувствовал бы гораздо больше удовольствия. Но хотя я еще не знаю, какие последствия ожидают меня в дальнейшем⁵³, все-таки я твердо убежден, что, если вы исполните мое предложение, это должно послужить вам на пользу, и потому беру на себя говорить об этом. Победит же пусть то, что всем должно принести пользу.