Kitabı oku: «Тьма за порогом», sayfa 3

Сидевший на водительском месте «скорой помощи» Валера Пироманов, любивший последний этап сделки контролировать сам, не чуждый получению удовольствия от маскарадного переодевания и напяливший на себя сегодня чёрный халат адского доктора, прикрывший макову шапочкой с зелёным крестом, дождавшись, когда все будет кончено, запустив в мотор глухое рычание, вырулил на шоссе, и мягко нажал на педаль газа. Будь ты хоть сам Сатана, состоятельные клиенты ждать не любят, знаете ли.

Тьма за порогом

Реальность наложилась на реальность, виток одной вселенной догнал виток другой. Взаимопроникновение проклятого, заблудившегося во времени мира и нашего мира обрушило привычный для людей порядок вещей. Привычные понятия снялись с мест, теряя изначальный смысл, а иногда обретая иной зловещий вектор бытия. Как одна картина гениального, но окончательно свихнувшегося на почве насилия художника психопата ложится, закрашивая-дополняя-исправляя безумием кислотных красок шедевр эпохи возрождения, так мир проклятых земель вторгся, затопив живой тьмой весь белый свет. Плоть человечества проросла паразитами.

Денис Дзенга не любил ночные бои, он всегда старался увести дружину в укреплённое убежище до наступления темноты. От противостояния с богопротивной нечистью всё равно не уйти, и поэтому нужно встречать её во всеоружии. Представителей рода людей с каждым днём, да что там – с каждым ночным часом оставалось всё меньше.

Дзенга, получивший вместе с раскосыми красивыми глазами и фамилию от матери якутяночки, рос без отца, зная о нём лишь, что он был русским по национальности и свободолюбивым бродягой по натуре. От мамы он унаследовал философский склад ума, от отца – физическую силу мускулистого домкрата. Будучи метисом в первом поколении, он получил некую порцию генетического допинга, позволившую ему в мирное время сделать успешную карьеру в войсках специального назначения и дослужиться до капитана. Он всего в жизни добивался сам без помощи родителей, друзей, денег.

Единственным недостатком Дзенга оставались преследующие его с детства метастазы дурной младенческой болезни – энуреза. В начале любой критической ситуации он пускал струйку прямо в штаны: как бы он ни старался сдержаться, и как бы перед заданием он старательно не опустошал свой мочевой пузырь. Зная о слабости, очень мешавшей ему, раздражавшей, бесившей, он, находясь на службе, носил памперсы, до смерти боясь, что об этом узнают его сослуживцы. Чтобы не приняли за труса он всегда шёл вперёд; всегда первым врывался на позиции врага; всегда вызывался добровольцем на задания любой сложности. Напряжение изматывает, груз тайны душевно гнетёт не хуже пролитой крови. Дзенга подал в отставку.

День Слияния Денис встретил без погон: за год до катастрофы он уволился из армии, решив податься в бизнес. Дзенга давно мечтал открыть магазинчик для любителей рыбной ловли. Он и сам был не дурак посидеть в редкие выходные с удочкой, неплохо разбираясь в нюансах процесса рыбалки, устав от постоянных командировок в горячие точки, тлеющие угольями по всему миру. С войной Денис решил завязать. Вот и завязал. Не успев открыться магазинчик – рядом с платным водоёмом форельного хозяйства, стал никому не нужным артефактом уходящей в прошлое цивилизации. Пришлось вновь браться за оружие, сколачивать команду единомышленников, защищать свои семьи, выживать.

Несколько команд, сбившись в кучу, создали одну из первых общин: новую единицу социального устройства общества реальности пост-апокалипсиса. Во главе каждой общины стоял вождь – пророк. Община состояла из трёх основных узлов. В первый узел входили дети, женщины, старики, во второй – рабочие, которые по ночам исполняли роль солдат, а днём приводили в порядок хозяйство общины; в третьем состояли воины, организованные в отдельную разведывательную структуру добытчиков, профессиональных бойцов защитников, иначе банду или дружину, на плечи которых ложилась основная тяжесть борьбы с нечистью. Каждая часть управлялась своим командиром, подчинённым напрямую пророку. Денис руководил третьим узлом, боевой частью общины, и по статусу он приравнивался ко второму человеку в иерархии анклава.

В этом походе за добычей провианта они упустили драгоценное время, опоздали, сами не заметив, как очутились у порога заката. Всё потому, что добывать продукты становилось всё труднее: прежние склады, магазины, базы города постепенно оскудевали, а новых, нетронутых бандами, иначе говоря, подобными им дружинами почти не оставалось в сфере их ограниченного дневного влияния. Радиус походов удлинялся, опасность, быть застигнутыми врасплох тьмой, нарастала. Некоторые искали удачи, уходя из города, но никто из этих смельчаков назад не возвращался. По слухам, по рассказам выживших беженцев с городских окраин, там, за границей мегаполиса ситуация давно переступила границу катастрофы. Проклятые земли неизвестно откуда тянулись удавками к городу, обхватывали, отрезая от всей остальной человеческой реальности, сдавливали и душили. Миновать павшие территории, полностью попавшие под власть демонов, было нельзя – организованных сил в городе на такой поход не осталось. Возможно дальше, где-то очень далеко сохранились крохи оазисов цивилизации, но с ними не было связи. А вот с соседними, – и не только городами, – связь удалось наладить. В столице помимо дружины Дзенги действовало порядка пятнадцати крупных банд и несколько десятков мелких. Ситуация для человечества тяжёлая, но не безнадёжная.

Когда-нибудь это должно было произойти. Так почему не этим весенним днём? Правильнее сказать – с окончанием первого дня мая, раньше вечно юного шалунишки, а теперь беззубого старика, доживающего свой век, случилось то, что случилось. В этом году практически ни одно дерево ни выпустило липкие листочки навстречу теплу, трава не зеленела, а оголялась жёлтыми клочками на болячках кочек, покрывавших высушенную иномирной чумой почву. Во-первых, тепло ушло, всосалось под землю, выдуло северными ветрами в трубу преисподней, и теперь о мае едва ли можно говорить, как о нулевом месяце лета. Во-вторых, с некоторых пор день вместо того, чтобы удлиняться, начал сокращаться: время двинулось вспять к длинным ледяным ночам и коротким озябшим дням. Солнце всё реже пробивалось сквозь сплошной покров бурлящих серым-чёрным-коричневым туч. Такие игры со временем сыграли шутку с зашедшим дальше, чем обычно, отрядом Дзенга. Сначала они наткнулись на магазинчик, полный консервированной снеди: редкая удача, никто до них раньше до магазинчика не добрался и все съедобные сокровища достались им одним. Затем, парни так увлеклись, набивая мешки, а заодно не забывая плотно наполнять желудки, что не заметили, как на улице заметно потемнело.

Дзенга первым очнулся от наваждения сытости, потребовав от людей отправляться в обратный путь. Не успела дружина пройти трёх кварталов, как Мишаня, самый молодой среди них, можно сказать юнга, сойдя с разведанной отрядом дороги, провалился в какую-то помойную яму. Провалился – полбеды, он ногу себе вывихнул. Пришлось не только тратить время, его доставая, выцарапывая из вонючей жижи, но и оказывать первую помощь, а потом на самодельных, тут же сооружённых из палок и пары плащей носилках нести. Разведывательная дружина имела в составе семь бойцов, что, при ранении одного, ожидаемо затрудняло передвижение. Пострадавший здорово снижал скорость перемещения по городу. Не успели, не дошли километра три до их убежища. Солнце стремительно садилось, свет таял, из подворотен, из углов, из-под брошенных автомобилей, из открытых дверей навсегда брошенных домов полезли острые кромешные тени.

– Туда, быстро, – сквозь зубы бросил бойцам Дзенга, показав на возвышенность, которую украшали обломки бетонного забора.

За разбитыми секциями забора виднелись белые, а в густеющих сумерках – мутные, грязные, заводские корпуса. Фармацевтическая фабрика: раньше на ней производили лекарства и косметические средства. Дзенга с дружинниками много раз бывал на ней, излазив вдоль и поперёк. Он отлично знал, что найти там медикаменты уже, как год, не реально: не только они приложили руку к разграблению заводика. Небольшая номенклатура выпускаемых лекарств (в основном антибиотики, да жаропонижающие) не стала проблемой. Простого аспирина стало достать нереально трудно после объединения с проклятием параллельного мира средневековья, а тут, под самым боком, – такое богатство. Ничто ни вечно под луной: лекарств на складах хватило на несколько недель набегов. Все крупные банды приложили руки к грабежу. Случилось несколько стычек между людьми, – слава богам! – обошлось без жертв. Дзенга хорошо знал, помнил расположение объектов на территории завода, прекрасно ориентировался внутри складов и цехов, хотя последний раз заглядывал на фабрику больше года назад. А что там было делать после того, как оттуда все лекарства до последней пилюли вынесли? От дурного предчувствия у него заныл низ живота. Подступало.

Фабрика не совсем подходила на то место, где можно пережить ночь в безопасности – много входов, много выходов, окон, щелей, коридоров. И всё же в условиях отсутствия богатого выбора левое крыло завода, или точнее сказать – его нелепая пристройка домика, состоявшего из железных листов, там, где раньше находился небольшой ангар временного хранения партий медикаментов до их непосредственного отправления в аптеки, подходило на роль опорного пункта дружины на ближайшую ночь лучше всего.

Всего нескольких метров они не добежали до обитых жестью полуоткрытых складских ворот. С крыши ангара посыпался мусор – куча истлевших тряпок, казавшаяся лежавшей там испокон веков, ожила и, спрыгнув вниз, пригородила путь дружине к спасению за глухими стенами.

Городской Леший! Гнилой рот, с десяток зеленых, с тошной желтизной горящих болотными огнями паучьих глаз, руки с бахромой несчитанных длинных пальцев, торчащих во все стороны, ноги, утопающие в губке спутанной бурой шерсти. Раскрыв пасть, закипев отрыжкой, Леший побежал вперёд. Мерзкое создание, не самое опасное, но неизменно вызывающее приступ отвращения, нередко переходящего в слепой припадок паники. Несомненно, Леший атаковал людей излучением, приводил их в трепет, после чего… Нет, он их не ел, а облизывал, топил в слюнях и уходил. Человек терял сознание после первого прикосновения Лешего (без вариантов) и в себя больше не возвращался, вместо него просыпался носитель вируса, помешанный на убийстве бывших своих единокровных братьев – людей. Леший заражал неизлечимой болезнью, против которой не помогали прививки и вакцины: человек гнил заживо, убивал, разлагался, деградировав в простейшее зло. Не зомби, но нечто к нему близкое, переходное. По ляжкам Дзенга потёк тёплый лимонад: он обоссался в очередной раз. Памперсы в дневных походах он не носил, да и в ночных стычках ими не пользовался. Да и где их было здесь теперь достать? Со времени падения человечества на колени перед многоликим злом, отношение людей ко многому изменилось. Почти все в общине (уж бойцы-то точно) знали об этом его недостатке, никого он не смешил и тем более не был поводом для обструкции заслуженного, смелого, умелого командира дружины. Ну обмочился, ну и что? Вот как, например, сейчас. Запах пареной репы, шибанувший по ноздрям стоявшим рядом с Дзенгой воинам, подал сигнал об опасности, заставил их мобилизоваться. Раз командир обоссался – быть беде, впереди их ждёт мясорубка.

Бутылка с зажигательной смесью вылетела из-за спин впереди идущих дружинников. Дзенга показалось, что её бросил Стасик Боровик: этот парняга всегда отличался завидной скоростью реакции. Как бы то ни было, пока все остальные поднимали стволы, какой-то самый проворный дружинник точно бросил бутылку. Шипя дымящим запалом, она, кувыркаясь в воздухе гимнастической булавой, прямёхонько угодила лешему в район лба. Хлоп, глухой бздынь – Лешего объяло жидкое пламя, стекающее с его головы на туловище и дальше через пах на лохматые ляжки. "аУа аУа аУа!!!" – завибрировала паскуда грудным басом с медным колокольным перезвоном, закружилась, разбрызгивая капля прожорливого огня, в мгновение ока перекинувшегося с проеденной кожи на зелёное мясо, а затем начавшего грызть кости.

"Бух бух бух бух бух бух" – ожили штурмовые винтовки дружинников. Поражающего эффекта от попаданий пуль в горящего бенгальским огнём лешего никто не заметил, а само чудище уже не чувствовало обычной боли, погрузившись в океан ни с чем несравнимых ощущений сжигаемого заживо чернокнижника. Завывая, Леший, несколько раз повернувшись вокруг своей оси, втопил за склад. Раз – грохочущие звуки, запах палёной падали, – Леший исчез.

После бегства Лешего люди тут же услышали гундосые трубы. У подножия возвышенности завода собирались в тучу комарики – так называли кровожадных упырей – прирождённых сосунов, за их удлинявшуюся в хобот верхнюю половину лица: они, как правило, первыми, после заката, вылезали из вонючих нор канализационных люков. Комарики за тридцать секунд спокойно осушали любого взрослого человека до суха. Серьёзная опасность, учитывая их численность. Вот только что они мычали, неторопливо переступая с лапы на лапу, толкались, а вот они уже кружились в десятке метров от дружины.

"Пык Пык Пык", – забубнили подствольные гранатометы, метающие в упырей фосфорные гранаты. Взрывы иссекли первую волну нападающих. Дружинники, отстреливаясь на ходу, успели заскочить на склад. Дружно навалившись на створки ворот, они встретили первый натиск бьющихся со всего разгону тел комариков. Пока не поздно, требовалось опустить запор, что никак не удавалось сделать. Щель между створок расширялась, давление извне нарастало. Упырям оставалась самая малость, чтобы, преодолев слабеющее сопротивление, ворваться на склад. Дзенга, сняв с плеч крупнокалиберный автомат, выставил его толстый ствол наружу, нажал на спусковой крючок. Он не снял пальца с крючка пока не израсходовал обоймы. Покрошил он немало комариков, отбросив их ошмётками дёргающегося мяса назад. Передышка ничего бы не дала, кроме как, на время уравняв силы, получив на выходе ситуацию нестойкого равновесия. Если бы к дружинникам не присоединился припрыгавший со своих носилок, оставленных в стороне, одноногий кузнечик Мишаня. Он, распрыгавшись, влетел в ворота, всем весом надавив на них, сдвинув потуги людей с мёртвой точки. Дружно поднажали, и щель исчезла, Дзенга опустил засов.

С завоёванным дружиной успехом – местного значения, для людей Дзенга ничего не кончилось. Наоборот, осада начиналась в условиях изначально проигрышных для команды неудачников. Жестяной склад, полный рухляди прошлой мирной действительности, имел два входа. Первый, тот, что они закрыли, а ещё тот, который вёл из фасовочных цехов фабрики на склад. Через него тележки с коробками лекарств по рельсам узкоколейки везли на загрузку прямо на пандус. А окна? Про них тоже нельзя забывать. Четыре узких для человека (но не настолько узких для гуттаперчевых комариков) бойницы под самой крышей склада. Крыша, конечно, ещё и крыша. Помогали видеть в густеющих сумерках тактические фонари, имеющиеся в распоряжении каждого, в дополнение к которым бойцы достали из рюкзаков портативные диодные фонарики на ремешках, прикрепив их себе на лоб.

Прежде чем приступить к обороне, люди навалили хлама перед воротами и дверями, соорудив баррикады, препятствующие продвижению комариков в случае прорыва. Очень помогло бревно, непонятно откуда там взявшееся: дружинники прислонили один конец к створкам ворот, а второй зафиксировали на радиаторе старой, ржавой громадины грузовика со спущенными шинами. Получилась неприступная замкнутая система оборона. Эх, как бы не тонкие стены склады, людям могло и повезти увидеть следующий хмурый рассвет.

Дзенга расставил четверых бойцов в наиболее опасных местах так, чтобы они, взобравшись на эстакаду, опоясывающую железными узорами арматуры второго уровня склада, могли контролировать окна. Одного оставил у ворот, а сам, заперев вход со стороны завала, подперев двери ящиками, пустыми газовыми баллонами, остался рядом, правильно выбрав позицию наблюдающего за всеми своими людьми сразу командира.

Атаки не пришлось ждать долго. Стены склада дрогнули, во многих местах одновременно застучали барабанами стены, снаружи на них бросались толпы выблядков, рождённых от тёмной матери Армагеддона. Крыша ангара гудела от шагов; по железным листам кровли бегали, их скребли когтями, отдирали, рвали. Должно быть, на крышу склада высадился десант крылатых бестий. Те дружинники, которые стояли на эстакаде первыми, вступили в противоборство со злом. В горизонтально вытянутые прямоугольники окошек отдушин впихнулись кисти несуразных гладких голов цвета переспевшего винограда – сорта Кардинал, с трепещущими в предчувствии свежей горячей кровушки хоботами. По ним, по этим красноглазым хоботастым шарам бойцы дали залп. Текла ли в комариках кровь в общепринятом смысле слова – неизвестно, но каждое точное попадание в комариную башку выбивало из неё тягучую смолистую субстанцию коричневого цвета. Как только коричневое вязкое нечто плюхалось на окружающие предметы – оно начинало жить собственной жизнью, расползаясь скулящими слизнями по тёмным углам. На месте наказанных за наглость комариков, убирающихся восвояси, возникали новые. Бойцы едва успевали менять обоймы.

На ворота тоже напирали, создавая такое усилие, что, если бы не дополнительная подпорка из бревна, ворота, прогнувшиеся в центре, давно бы с петель сорвали, а так они скрипели, трещали, прогибались, но пока держались.

В разошедшиеся трещины швов просовывались бледные пупырчатые руки. Стрелок Костя, стоявший на страже, ловко отсекал конечности комариков по суставам, не давая им расширить проломы до полноценных проходов. Со стороны цеха, из-за закрытых дверей до Дзенга доносилась какая-то невнятная возня, не предвещающая ничего хорошего, но ситуацию на данном участке фронта можно было назвать спокойной – затишьем перед бурей.

Силы тьмы раскачивали склад, как лодку. Непонятно смогла бы нечисть закончить начатое так, как ей бы хотелось, но к ним подоспела подмога. Полночь приблизилась к дружине на расстояние смертельного поцелуя. На завод, сотрясая поступью все постройки в округе, обрушая ветхие конструкции, заставляя разбиваться стёкла от вибрации, впёрся демон Топтун. Навалившись на правую сторону склада, демон сорвал листы обивки, скомкав их словно обертку фольги шоколадной конфеты. Впустив внутрь склада клубы пара своего зловонного дыхания, Топтун сверкнул зелёным драгоценным карбункулом глаз и отошел от пролома, дав дорогу собравшимся вокруг склада оголодавшим ублюдкам. Сам демон, выполнив возложенную на него миссию, на склад не полез: как будто потеряв всякий интерес к происходящему, он зашагал обратно в город. Нет, его не могли испугать выстрелы, несколькими очередями прошившими его шкуру, демон подчинялся приказам Автора – того, кто выпустил его на волю; того, кто, давно обезумев, сидел взаперти между мирами, калеча окружающих его слуг, повелевая остальными, посылая солдат в разные времена, в отличные друг от друга миры. Топтун, толкаемый чёрной дланью навязанных ему инстинктов, пошёл шататься вокруг склада, скрежеща зубищами.

В рваную дыру, пробитую Топтуном, лавой повалили комарики, между которыми мелькали зелёные лица оживших мертвецов, одними из последних появляющихся на любой званой вечеринке людоедского чревоугодия. Трупы, вернувшиеся с того света, восставшие из могил, по определению – не очень сообразительные, медлительные в плане выбора правильного направления охоты, в схватках же с людьми не знали, что такое отступление, усталость, – дрались до конца, – своего или человеческого. Причём при виде двуногой добычи, мелькающей впереди, дразнящей запахами своих свежих мозгов, с них слетала внешняя маскировка дремотной неповоротливости, они становились беспощадными, чертовски быстрыми (хоть и плохо координированными) преследователями.

Сверху в пролом поползли многорукие безглазые фурии со сложенными на лопатках кожистыми крыльями летучих мышей. Дружина, собравшись в строй коробочки, в центре которой укрыли раненного юнгу, яростно отстреливаясь, отошла в дальний конец, туда, где пряталась сторожка кладовщиков – гипсокартонный кубик с одним единственным окном, забранным решёткой.

Обвалились перекрытия крыши, взломали запоры дверей цеха, впустив на склад новые порции нелюдей. Оглушающе забрехали дробовики: патроны у парней заканчивались, раз они, изменив проверенным и самым эффективным в условиях боя с упырями штурмовым винтовкам, взялись за помповые ружья – убойное на коротких дистанциях, но, увы, неточное оружие.

Тех тварей, которые появились со стороны фабрики, вёл рогатый демон с красной, засохшей панцирем перезрелого граната кожей. Лик, переходящий в рыло, пасть, где пила вылезающих из коричневых дёсен зазубренных костей играла роль зубов, волчьи ноги, шестисутавные руки, будто бамбуковые стволы. Воплощение злости, нетерпения, боли. Демон без имени. Никто из дружины раньше с таким не сталкивался.

Отступление не перешло в сумбур панического бегства благодаря близкому расположению каморки. Комок людских тел мягким ядром залетел в дверь, Дзенга, махнув топором (личным оружием каждого воина из их банды) по хоботу самого прыткого упыря, успел закрыть ее, подперев кулером. Не так мала каморка оказалась внутри, как чудилось дружине снаружи. Домик только обили листами гипсокартона, закрыв убогую грубость строительных, довольно толстых, железобетонных блоков. Из такого ДОТА их не скоро выкурят.

Самое слабое место каморки – железную дверь, укрепили тем, что попалось под руки – палками, столом, кирпичами и прочим строительным мусором, присутствующим там в непонятном избытке. Выгибаясь от натуги, дверь держалась. Крепко сработали каморку, ничего не скажешь. Невольно возникал вопрос – зачем? Но такими пустяками дружинники, избегшие стать пищей демонов, голову себе не забивали. Довольно просторное помещение для офиса кладовщиков, вот только впечатление о комфорте свободного пространства портило неимоверное количество разного хлама. Сюда много чего стащили, как казалось – со всех концов фабрики.

Пока нелёгкая не принесла к ним в гости Топтуна, люди могли немного расслабиться. Красный демон не мог разрушить бетонную преграду. Всё на что его хватало – это реветь авиационной турбиной, пробегая мимо зарешеченного окошка. Перед окном надолго никто не задерживался, кроме зомби – этим тухлекам был по хрену мороз: пока их не расчленяли пули, они бросались на решётки, обламывая об них зубы и ногти. Булькающие стоны из истлевших глоток – перекошенные в пляске смерти лица то приближались, то, отогнанные выстрелами, удалялись.

Юнга, потерявший дар речи, а вместе с ним и нормальную краску щёк, лежал у стены, остальные дружинники тяжело дышали, жадно хватая спертый воздух по-рыбьи округлившимися ртами. Дзенга не спешил отдыхать вместе со всеми, он, прежде всего, осмотрел укрывший их теремок. Ничего примечательного – доски, кучки битого стекла лабораторной посуды, реторты, стояки, папки бумаги, мониторы, системные блоки, снова доски, тумба ксерокса мастодонта, а в левом углу, за шкафом открытого несгораемого шкафа – несколько дюжин картонных коробок с маркировкой из разноцветных завитков вихря, от которого по всей длине коробки тянулись кислотно-алые очень яркие буквы, складывающиеся в название того, что томилось внутри картонной тюрьмы – "Стрим". Любопытство – прекрасная черта человека, сколько миллионов от него пострадало, став калеками, уродами, а порой и трупами. Правда, всё-таки иногда любопытство помогало человечеству выжить, пожертвовав отдельными не в меру деятельными особями.

Внутри картонной упаковки, как в матрёшке, Дзенга нашёл коробочки поменьше с прозрачными капсулами, внутри наполненными красной, казавшейся свежей, словно кровь младенца, жидкостью. Аннотация тоже нашлась. «Стрим» оказался стимулятором, разработанным для людей, страдающих астеническими состояниями, а также для тех, кто испытывал по долгу службы-работы нетипичные для простых работяг перегрузки. Нормально. Им сам Бог, должно быть, помогает. Взбодриться сейчас не помешает. Половина на ногах от усталости не стоит, вторая в адреналиновом пожарище страха догорает, пережигая последние предохранители нервной системы.

К командиру подтянулся Лёня, ветеран, надёжный, бывалый, умный. Он, не смотря на свои двадцать пять лет, много чего повидал на своём веку, о чём красноречиво говорил его лысый под ноль череп (волосы выпали от какой-то химической дряни, которой в первые дни слияния миров нелюдей пытались отпугивать) и изрезанное вдоль и поперёк экскаватороподобное хлебало (это – в когтях плотоядной ведьмы побывал).

– Что нашёл, камрад? – Лёня всех камрадами называл, ему, вообще, иностранные, в частности – немецкие словечки, обозначающие причастность к тайнам прошлого красного периода земли, нравились.

– Да вот, не иначе сам Бог нам подкинул.

– А? – Лёня, нахмурив отсутствующие брови, взял протянутую ему коробочку «Стрима».

Ознакомившись с аннотацией, повертев упаковку пальцами, ища набитые цифры обозначения периода срока годности, вернул Дзенга, сказав:

– Что, всё ещё веришь в доброго боженьку?

И сказал это Лёня с такой непроизвольной искренней иронией, что сумел поколебать уверенность командира в нужности для дружины этих капсул с отсутствующей на них нормальной маркировкой. А потом Денис подумал: "Ну не успели их заклеймить… и что? Началось слияние и всем стало плевать. Препарат, видно, последняя разработка завода. Судя по красочной упаковке на неё руководство фабрики сделало главную маркетинговую ставку: жаль, не успело воспользоваться плодами спроса на стимуляторы, вспыхнувшего как раз за несколько месяцев до проклятого дня Слияния, и обогатиться. Тоже ещё те кровопийцы".

Когда к каморке припёрся Топтун, понукаемый и ведомый, капсулы начали оказывать своё до невозможности странное действие. У бойцов не просто пропала сонливость, исчезла усталость, и они не то, чтобы взбодрились, они сошли с ума от прилива сил, взорвавшись бомбой непрерывного действия. Вначале слабый неказистый родничок энергии, словно извиняясь за причинённое беспокойство, забивший в сердцевине извилин их мозгов, переродился в громадный нефтяной фонтан, а затем и в цунами, скрутившее дружину возбуждением компьютерного шутера, воплощённого в жизнь маньяком стрелком.

Закружилась ночь, заплясали огни, завибрировал мотор от притока бурлящей гормонами крови. Зрение приобрело свойства прибора ночного виденья, товарищи рядом, в новом амплуа замерцали голубой аурой: так им всем, во всяком случае, чудилось. Фонарики дружинникам перестали быть нужны: достав топоры, вооружившись дробовиками, винтовками наперевес, бешено скалясь, они приготовились к прыжку в прожорливую тьму. От переизбытка непонятно чего наполняющего дружинников от пяток до макушки они ударились в рёв. Они так орали, что перекрыли шум доносящийся снаружи. Не разрушь бетонный домик Топтун, бойцы, наглотавшиеся Стрима, сами бы разнесли его по камешку к чёртовой бабушке, едрёной фене, свиньям собачьим. Люди вышли из-под контроля собственной психики. Не то что их командир также, как и они, обезумевший от желания разрушения, они сами оказались не способны контролировать собственные поступки. Впрочем, их желания не отягощали хитросплетения тактических уловок, они рвались вперёд, в бой, клокотали яростью, бушевали на пролом. Обоссаным штанам можно сказать прощай.

В тучах пыли, обломках бетонных блоков, осколках цементной крошки дружинники врезались в массу захлёбывающихся от лютой злобы пришельцев из подземного мира. Юнга, забыв про повреждённую ногу, шёл вместе со всеми, и, быть может, был одним из самых страстных охотников до чужих скальпов. Залп, другой, рубка. В искажённые рожи входит молнией сталь. Брызги зелёной слизи, крови, предсмертные хрипы, сатанинский хохот. Залп – нескольким ожившим трупам больше не ожить, лишившись голов они стали бродячими без цели брёвнами. Топор Дзенга сокрушил продравшуюся к нему сзади фурию, её белая холодная кровь выплеснулась струёй, на долю секунды ослепив, но не помешала, а возбудила ещё сильнее. Проморгавшись, он зачастил с ударами, награждая зомби, фурий, комариков. ХоботаА, жилы, лепёхи подрагивающих в болезненных конвульсиях внутренностей неясного назначения летели, вываливались, скользили под подошвами. Дружина не просто прорубалась к выходу со склада, она кружила по нему, вырезая под корень нечистых врагов своих. Сами, оставаясь невредимыми, люди, став искусными непобедимыми мясниками, кромсали страх ночной ломтями, расчленяли на части.

Юнга так увлёкся, что, оторвавшись от основной группы, в одиночку рубился в окружении дюжины мразей и не заметил, как на него спикировал пробравшийся на второй уровень демон без имени. Демон, подмяв под себя Мишаню, раздавил его кости. Рано демон Свинорыл торжествовал, умирая, храбрый мальчик пропорол ему брюхо десантным ножом. Умер юнга, запутавшись, задохнувшись в дымящихся смрадом внутренностях демона. Но и выпотрошенному Свинорылу не повезло. Дзенга с другими дружинниками отомстил, расстреляв растерявшего всю прыть раненного Свинорыла. Палили по нему до тех пор, пока от него не осталось сплошное решето, в котором дыр больше, чем промежутков.

Неповоротливый Топтун не поспевал за людьми: там, куда он опускал своё копыто, где вот только сейчас вертелся, стреляя по нему человечек, никого не оказывалось. Свирепея от неудач, демон стал давить всех подряд: чужих он настичь не мог, значит, под раздачу попадали свои. До некоторых пор он играл на руку людям, а когда ряды его родственничков изрядно поредели Дзенга вплотную занялся его перевоспитанием – с попыток отсечь Топтуну голову. По причине толстой, короткой, можно сказать отсутствующей, в обычном смысле этого слова, шеи, Денису фортель не удался. Командир банды, наглотавшейся Стрима, добился другого – он перерезал Топтуну горло. Из рванной рваны обильно полилась кровь. Целый водопад похожей на гной, грязно-жёлтой, густой, накатывающей вязкой лавой, валящейся, капающей вниз комками тяжёлой, взбаламученной хаотическими передвижениями теряющего силы Топтуна пены. Отказываясь подыхать, гиппопотам вращался, садился, вставал, натыкался на стены, хрипел, а люди бегали за ним, поливая огнём, подрубливая сухожилья под коленками и над пятками. Свалив демона, подобно старому дубу, дружинники поспешили покончить с ним и выиграть первую открытую битву в войне со злом.