Kitabı oku: «Штрафбат для Ангела-Хранителя. Часть первая», sayfa 4
Глава 4. Аэродром.
Посмотрев их документы, старшой отдал их, и махнул рукой: мол, проходите.
– Далеко до аэродрома? – спросил лейтенант.
– Да не, недалече, километра полтора, – ответил конопатый автоматчик.
Некоторое время шли молча.
– Слушай, – вдруг вскинулся Чудилин, – а почему у тебя в документах написана моя фамилия? А говорила, что Ильинская. Как так, зачем?
Она остановилась и посмотрела на него снизу вверх:
– Это для того, чтобы ты мог сказать, что я – твоя жена.
– Жена?!
– А почему нет?
– Ну, я не знаю… – лейтенант в смущении почесал затылок, – не тянешь ты как-то на жену.
– В каком смысле не тяну? Мне уже девятнадцать…
– Ну, – он оглядел её с ног до головы – как бы это сказать…. Ты больше на девчонку похожа, а не на жену.
Она в упор посмотрела на него:
– Не нравлюсь?
Он смутился, отвел глаза:
– Нет, ну почему же… нравишься…. Просто…. Просто….
– Маленькая, худенькая, да?
– Ну, есть немножко… – неловкий ответ заставил его отвести глаза в сторону, – слушай, а давай ты будешь лучше моей сестрой? А? – нашёлся он.
Она поджала губы, посмотрела на него исподлобья. Укоризненно так. Да так, что ему стало нестерпимо стыдно. От своих слов он был готов буквально провалиться сквозь землю.
– Нет, – твёрдо сказала она – скажи, что я твоя жена.
Чудилину вдруг сразу полегчало.
– Ладно, хорошо: жена – так жена, – сказал он. А про себя подумал: «А ведь и в правду лучше – хоть приставать к ней никто не будет».
– А будет приставать – ты же сумеешь меня защитить? – весело глядя на лейтенанта, спросила Агния.
– Тьфу ты-ну ты! – лейтенант картинно взмахнул руками, – это мне что ж, и подумать уже ничего нельзя? Ты что, все мои мысли будешь читать?
– Я их не читаю – я их слышу, – улыбнулась она.
Дорога петляла между деревьями, листва на которых давным-давно облетела. Держались лишь некоторые, особо стойкие, дубовые листочки. Под ногами чавкала грязь, которую за день размесили проезжавшие по дороге машины, но на обочинах многочисленные лужи были покрыты тонким осенним ледком. Вся земля была припорошена первым снегом… Гул моторов нарастал – было ясно, что до аэродрома остались считанные сотни метров.
***
На удивление, никаких проблем при явлении под очи нового начальства не нарисовалось. Может, потому, что Чудилин на все вопросы отвечал уверенно и спокойно, а может потому, что у командира полка и начальника штаба и других забот было выше крыши. Агния же вела себя так, что даже заподозрить что-то было просто невозможно. Где надо – молчала, когда надо – кратко отвечала. Ни одного лишнего слова. Как потом она сама призналась, она в тот момент просто следовала за ходом мысли Андрея, и в своих ответах руководствуясь его подсознательными подсказками. Чудилин кратко рассказал про то, как машину, которая их подвозила, обстреляла пара мессершмиттов. Весть о том, что погиб водитель машины здорово огорчила всех в штабе. Ком.полка вздохнул, махнул рукой:
– Михалыча жалко…. Самый старый водила в полку был. Я его с самого начала помню. Ладно, сейчас машину отправим. А ты, Николай Василич, – он обратился к начальнику штаба, – давай, распоряжайся. Мёртвых к мёртвым…. – он вздохнул, – а живых к живым надо определять.
– Лётный состав у нас в основном живёт в соседней деревне. Это 2 км от аэродрома. В избе по 5…6 человек. Тесновато, но потеснятся и вам место найдут, – начальник штаба, капитан Зеленко, взял их под свою опёку и стал прояснять вопросы быта, – тех. состав – здесь, на аэродроме. Здесь прямо у поля – деревня. Правда, уцелела только половина домов. В них и размещается тех. состав. Удобно – ближе к самолётам, правда, условия похуже: дома, в основном, в плохом состоянии – время от времени нас бомбят немцы, поэтому домам постоянно достаётся. Где стёкол нет, где дверей. Часть лётчиков всё же здесь квартируется – удобно, далеко ходить не надо. Быт, правда, похуже. Если трудностей не боитесь – можете и здесь, около лётного поля, расквартироваться. Есть пара домов в более-менее приличном состоянии. Если надо, нач.хоз вам покажет, какие. Получите вещевое довольствие, обустроитесь. Ужин – в восемь. Завтрак в 6.00 , потом – на КП. Всё.
В дальнюю деревню решили не идти, тем более, что было всё-таки далековато – лётный состав вечером туда и утром оттуда возили на машинах. Ради них двоих, понятное дело, никто специально машину средь бела дня гнать бы не стал, а замёрзли и вымокли они изрядно, очень хотелось согреться прямо здесь и сейчас. Да и не особо хотелось тащить свою спутницу туда, где ей будут задавать вопросы, на которые она не сможет ответить. По крайней мере, на первых порах, пока не осмотрится на месте. Да и как селить её в коллектив из 5-6 молодых, здоровых парней? Опять же, проблемы… Известное дело, девушки обычно кучковались в отдельном доме, но она к ним сама не пойдёт – сказала, как отрезала: «должна постоянно быть рядом с тобой». Да и опять же, лишние вопросы… в бабском коллективе их ещё и больше!
Короче, выбрали один из предложенных нач.хозом15 домов – правда, половина дома была разрушена, но оставшейся кухни и маленькой комнаты хватало для их потребностей. То, что входная дверь болталась на одной петле и стёкла в кухонном окошке были разбиты, Чудилина не особо испугало. Он всю жизнь работал руками, и эта проблема довольно быстро была почти полностью решена: найдя ремонтные мастерские, которые располагались совсем недалеко, он разжился инструментом, гвоздями, и дело пошло…
Агния же, оказавшись в более-менее привычной ей обстановке, сразу же затопила печку, и сравнительно быстро привела кухню и комнату в жилое состояние. Печка поначалу безбожно дымила, но труба, в конце концов прогрелась, и дым наконец-то пошёл куда надо. Агния ловко выгребла кучу золы из поддувала – огонь в печке загудел, забился оранжевым зверем, в избе стало понемногу теплеть.
Устроились, по мнению Чудилина, очень даже неплохо: в числе вещевого довольствия выданного им, оказались даже две простыни. Стиранные-перестиранные. В куче дырок, но лейтенанту, привыкшему за годы войны спать на сене, или в лучшем случае на голом тюфяке, и это показалось верхом комфорта. Ловко выменяв у оружейников оставшуюся у него с запасного полка пачку «Казбека» на старый помятый чайник и горсть парафиновых свечей, он поднял их бытовые условия на приемлемый уровень. Мятая, ржавая, но совсем без дырок шайка и ржавое ведро дополнили список домашней утвари.
Для начала лейтенант приладил на место входную дверь, затем заколотил разбитую половинку окна фанерой, после этого довольно быстро починил и пару развалившихся деревянных кроватей. В общем, часа через полтора хозяйственные хлопоты благополучно закончились. Лейтенант посмотрел на часы – шестнадцать двадцать пять…. До ужина оставалось ещё три с половиной часа. Но осталось одно очень важное дело… Дело в том, что в том виде, который они имели после барахтанья в дорожной грязи, ну никак нельзя было идти в столовую. Прибыть под очи начальства и доложиться – да, можно. Тут никуда не денешься. Сбегать за инструментом к ремонтникам, по пути выменять у оружейников папиросы на чайник – тоже вполне допустимо. Рабочие моменты, так сказать… А вот показаться в таком виде будущим сослуживцам – стыд и позор (встречают-то по одёжке…), тем более было время привести себя в порядок. Дело стало за малым – помыться, и постираться. Как только была затоплена печка, предусмотрительный Чудилин поставил греться на печку ведро с водой, и к тому моменту, когда была закончена починка кроватей, вода в ведре согрелась.
– А это нам помыться, да? – спросила Агния.
– Да надо бы… – он смущённо почесал кончик носа, и искоса поглядывая на девушку.
– Кто первый? – весело спросила она.
– Э-э… девочки вперёд, – быстро нашёлся Чудилин.
– Хорошо, – спокойно ответила Агния, пошла за печку, громыхнув, поставила шайку на пол. Всё, что было дальше, Чудилин, понятное дело, лицезреть не смог, так как перед тем, как раздеться, она его строго предупредила:
– Не подглядывай!
Сидя на кровати, и разглядывая засиженные мухами шторки на окне, лейтенант живо представлял себе то, что происходило за печкой, в двух метрах от него, и от таких мысленных видений у него сначала шустро зашевелилось в штанах, а потом и вовсе вся его мужская сущность встала колом. Плескание за печкой продолжалось, и чтобы прекратить это титанические мучения, лейтенант решил выйти из избы. Но только он подошёл к двери и приоткрыл её, из-за печки донеслось строгое:
– Ты куда? Не уходи.
– Это ещё почему? – удивился Чудилин.
– Ты должен быть всегда рядом со мной!
– Да почему?
– Почему, да почему! Да потому!! Иначе я не смогу тебя защитить.
– Так что ж, а если я в уборную пойду, так ты будешь под дверью стоять? Так что ли? – искренне возмутился он.
– Буду стоять, – последовал категоричный ответ, – Я – ангел-хранитель. И я должна быть рядом с тобой круглосуточно!
– А если пойдёшь ты, то что, мне, значит, тоже под дверью торчать прикажешь?!
– Андрей! Я, как ангел-хранитель, должна находиться рядом с тобой постоянно. Понял ты, наконец, или нет?! – по её голосу из-за печки было слышно, что на этот раз своего ангела-хранителя он рассердил всерьёз.
– Понял, – упавшим голосом обречённо вздохнул Чудилин, и снова сел на кровать.
Ах, если бы он знал, какое испытание предстоит ему сегодня ночью!!!
– Полотенца куда дел? – послышалось из-за печки.
– Тута, – холодея всем сердцем, сдавленно и хрипло произнес Андрей, нащупав справа от себя пару вафельных полотенец, выданных им пару часов назад пожилым старшиной-сверхсрочником при получении ими вещевого довольствия.
– Давай сюда. И отвернись.
Держа полотенце на вытянутой руке, тщательно отвернувшись, и стараясь не высовывать из-за печки нижнюю часть тела с оттопыренными штанами, он обогнул печку и подал ей полотенце.
– Спасибо.
– Всегда пожалуйста, – сипло прохрипел он: в горле всё пересохло.
Хлопнув дверью, выскочил на крыльцо, невзирая на её возмущённые возгласы, и подставил лицо холодному воздуху. Дышалось легко и свободно. «Надышаться можно только ветром» – подумалось внезапно. Через пару минут скрипнула дверь, из-за неё высунулась весело, с хитринкой в глазах, улыбающаяся Агния:
– Иди, страдалец, теперь твоя очередь!
Наскоро помывшись (и не забыв взять при этом полотенце, чтобы не просить его принести), Чудилин, крякая от удовольствия, растёрся полотенцем и вышел из-за печки. Агния, поджидая его, сидела, забравшись на кровать с ногами, в одних трусах и майке, обхватив коленки руками и прижавшись спиной к тёплому боку печки. Сидела, и в глазах её был вопрос: «Что дальше?»
Чудилин смутился, отвёл глаза – он понял, что она не имеет ни малейшего понятия о том, что и как нужно делать дальше. В смысле, она была совсем не в курсе, как будет проходить их совместная служба. Ждала, одним словом, его распоряжений. Или не ждала?
– Послушай, Андрей! – развеяла она его сомнения, – ты уж меня извини, но я действительно не знаю, как тут у вас и что. Тебе придётся всё мне объяснять, по ходу дела.
Встретив его вопросительный взгляд, она, горестно вздохнув, пояснила:
– Ты, конечно, удивлён: как так – ангел-хранитель и ничего не соображает. В смысле, чем и как живёт его подопечный. Извини, – она пожала плечами, – я этого действительно не знаю. Ну, если точнее, знаю, но только в общих чертах. Понимаешь?
Чудилин отрицательно помотал головой. Она вздохнула и продолжила:
– Ладно, слушай: главная задача ангела-хранителя заключается в том, чтобы именно хранить своего подопечного, а не вникать в тонкости его бытия. Это как бы…. Как бы… Некое сито. Насыпал муку, потряс – мука просеялась, а мусор остался. Так вот, все эти подробности твоего бытия – мусор. Информационный мусор. У нас это там…. – она неопределённо помахала ладошкой, – автоматически фильтруется. Для того, чтобы…. чтобы ангел не загромождал своё сознание лишней информацией, которая мешает ему выполнять его основную работу. Теперь понял?
Раздражение опять овладело всем его существом, и он не удержался:
– Да понял я, понял. Вот только в толк не возьму: тебе-то что мешало? Работу свою выполнять?
Ангел в трусах и майке обиженно насупился, и уткнувшись носом в колени, молча сидел, виновато скосив глаза в сторону. Дрова в печке трещали, заново налитая в ведро вода снова согрелась. Грязная одежда лежала на лавке…
На улице смеркалось…
Чудилин посмотрел на девушку, потом на часы. До ужина предстояло решить ещё одну проблему. Вещевое довольствие на складе они получили не полностью – старшина-сверхсрочник смущённо косил глазами в сторону, говорил что-то про ключ, который случайно унесли, но «вот-вот принесут, да вы подождите здесь полчасика». Полчасика ждать не хотелось – одежда на них была мокрая, пропитавшаяся грязью, девушку буквально трясло от холода, и они вернулись в выделенную им избу, где уже горела растопленная Агнией печка.
Наконец, он принял решение:
– Так! Сейчас семнадцать десять. Нач.штаба сказал, что ужинают здесь в восемь. Должны успеть, – и стараясь на неё не смотреть, деловито собрал их вещи и понёс за печку.
– Неужто стираться задумал? – послышался вопрос со стороны кровати.
– Задумал. Без этого никак. – он оценивающе посмотрел на пышущий жаром бок печки, – думаю, что успеем высушить.
– Давай-ка лучше я постираю! – она спрыгнула с кровати и босиком побежала к нему.
– Куда босиком!? Мне ещё тут ангела с соплями не хватало! – накинулся на неё лейтенант.
Она остановилась на полпути, опешив от такого обращения.
– Сапоги надень! – он взял за голенища её сапоги и бросил в её сторону. И бурча себе под нос, стал наливать в шайку тёплую воду для стирки, – Навязалась мне тут на голову, дурёха!
– Я всё слышу! И я не дурёха! – сердито сопя, она натянула сапоги на босые ноги, – так пойдёт?
Чудилин улыбнулся: перед ним стояла худенькая девчонка-подросток в чёрных мужских трусах и в тёмной армейской майке. Спереди майка топорщилась от двух маленьких, развёрнутых вверх девичих грудей с торчащими сосками. Красивые, с правильными пропорциями, но явно худоватые ноги утопали в кирзовых сапогах. По всей открытой поверхности ног бежали мелкие пупырышки гусиной кожи. Она, обхватив себя руками, зябко поёжилась. Острые плечики выступали, выделялись ключицы, большие глаза вопросительно смотрели на него.
«а фигурка ничего, правильная» – по-мужски про себя оценил её Чудилин, – «вот подкормить бы её маленько….» а вслух сказал:
– Слушай, полезай-ка ты вообще на печку! Чего ты тут бродишь, коленками отсвечиваешь? А там отогреешься. А я пока быстренько здесь всё простирну, да на печку сушиться повешу. Идёт?
– Нет! Не идёт! Я не согласна! – она вздорно вздёрнула носик, – стирать – это женское дело. Дай я!
– На войне нет женских дел! – отрезал лейтенант, – И каждый боец Красной Армии…..
– Слушай ты, боец! Красной армии! У тебя что, других дел нету? Мужских дел? У нас вон, на крыльце две доски проломлены, пойди, да почини! – она сердито махнула рукой в сторону входной двери, – или хочешь себе ногу сломать? Или, хуже того, голову разбить? Что, ангел-хранитель тебе обязан ещё и доски на крыльце прибивать? – она в ответ разошлась не на шутку, – иди, займись! А это…. Дай сюда!
Она неожиданно сильно и решительно оттеснила его от шайки с тёплой водой, бросила туда кусок мыла. Обернулась на топтавшегося в нерешительности сзади неё Чудилина и сильно толкнула его попой:
– Иди давай! С женскими делами я и без тебя справлюсь.
– Хорош толкаться-то! – возмутился лейтенант, – и куда я в трусах на улицу пойду? Холодрыга!
– Навязался на мою голову! Ну, не ходи на улицу! У тебя и в доме есть чего делать! Вон, – она ткнула пальцем в сторону стола, – одна нога у стола сейчас отвалится. Я, что ли, должна её на место поставить? Вот и сделай!
Чудилин отошёл, похмыкал, бурча себе под нос:
– Навязался…. Это ещё неизвестно, кто к кому навязался! – и взяв в руки молоток, пошёл чинить стол.
– Я всё слышу! – послышалось из-за спины.
Но лейтенант бег мыслей удержать уже не мог: «борт-стрелок, бля…. Командира не слушает, каково, а? Засранка… мать твою…».
Ответка прилетела мгновенно:
– Засранка, значит?! Я тебе! – она резко лягнула ногой, метя треснуть его каблуком своего сапога. Вместо этого, тяжёлый кирзач, не удержавшись на её босой маленькой ноге, слетел с неё и упал на пол рядом с Чудилиным.
– Да ты охренела! Бунт на корабле?! – уже не по-детски вскипел лейтенант.
– А не надо такие слова про меня думать! – обиженно надулся ангел, – дура-а-ак! Отдай мой сапог!
Она стояла у шайки с грязной замоченной формой, и сердито смотрела на него через плечо. Лейтенант поднял с пола сапог и шумно и зло сопя, набычившись и широко расставив ноги, стал перебирать в голове всевозможные способы наказания строптивой девчонки. Вариант надрать ей жопу ремнём показался ему самым подходящим…
Точно! Именно, что надрать! Достала уже!
Рука сама собой уже потянулась к ремню, висевшему на спинке кровати. Он на мгновение поймал её взгляд. В нём читался ужас и отчаянный вопрос: «Неужели ты на ЭТО способен?!».
Из Чудилина как будто вышел весь воздух – он сдулся, поник плечами, брови, сведённые к переносице, встали на своё обычное место. Стало нестерпимо стыдно. Блуждая потерянным взглядом, он посмотрел на её маленькую босую ногу. Агния её зябко поджимала, не желая ступать ею на холодный пол. В её глазах тоже отражалось раскаяние. Она тихо произнесла:
– Андрей, я больше не буду, отдай сапог, ну по-о-ожалуйста! – протянула она.
– Ну ладно, но больше так не делай! – Андрей подошёл к ней и надел ей сапог на ногу.
Но червячок самолюбия никак не хотел отпускать… «Истеричка» – подумалось в голове.
– А ты больше не говори такие слова про меня! И не думай тоже – я ведь всё слышу, понимаешь? – она откинула мокрыми руками прядь волос со своего лба. – И не истеричка я! Мне просто обидно!
– Ладно, мир, – нехотя согласился Чудилин, и пошёл приделывать к столу отвалившуюся ножку.
Некоторое время тишина разбавлялась только стуком молотка да жмаканьем мокрой формы в шайке.
Через четверть часа она поставила перед ним шайку с постиранной формой:
– Поможешь отжать? А то у меня сил не хватит. Давай, я с этого конца, а ты с того…
Чудилин отобрал у неё всё, что она постирала, и быстро отжал всё это сам, мотивировав свой поступок просто:
– Если я закручу с одного конца – ты же второй не удержишь. Я ж тебя вчетверо сильнее. Один справлюсь.
Она пожала плечиками, молча отвернулась. Когда он отжимал постиранное, она бросила украдкой пару взглядов на его мощную мускулистую спину, где от каждого его движения играли узлами комья мышц. В свои 23 года Андрей Чудилин был развит прекрасно: высок, строен, подтянут, красив. Пока он развешивал сушиться на печке постиранную и отжатую форму, она исподтишка рассматривала его со спины…
Через два с половиной часа, когда чистая, отстиранная и почти досуха отжатая Андреем форма подсушилась на печке, он оделся во всё чистое («Эх, погладить бы! Да где же сейчас этот утюг найти?!»), застегнул ремень, заправил складки гимнастёрки за ремень, и надел сапоги.
– Двадцать-ноль-ноль, – он посмотрел на часы – почти. Можно сказать, успели. Пошли в столовую.
– Зачем? – захлопала она ресницами. Агния тоже уже успела переодеться в выстиранную и высушенную форму.
– Здрасьте, я ваша тётя! – Чудилин раскинул в стороны руки, – Как зачем? На ужин! Или ангелам и на земле кушать не полагается?
– Ну почему же… – она смутилась. – Полагается, наверное… Я не знаю… Да я что-то не хочу….
– Не хочет она…– он весело хмыкнул, и за плечики легонько подтолкнул её к выходу, – Положено! Пошли!
– Так, стоп! – он резко остановился, и критически осмотрел её с обеих сторон, поворачивая её как куклу, за плечи.
– Чёрт! – он поспешно полез в свой вещмешок, секунд десять тщательно в нём рылся, и тут три его пальца вдруг высунулись в прореху в дне мешка, – едрит твою налево! – выругался он, – осколком пробило!
– И что? – девушка наклонилась к его вещмешку.
– Да вывалились иголка с ниткой… и зубная щётка вроде тоже, – расстроенно сообщил он.
– Это чтобы дырочки от пули на моей э-э… гимнастёрке зашить, да? – поймала она его мысль.
– Для этого самого…. Тьфу ты! – он в сердцах плюнул, и засунув руки в карманы галифе, прошёлся по горнице, – ну, непорядок же! Как людям-то на глаза показаться?!
Сзади послышался шелест снимаемой одежды…
Он обернулся и обомлел: девушка тихонько сидела на лавке, держа свою гимнастёрку на коленях и быстрыми, отточенными движениями ловко зашивала дырочку от пули.
– Это ты… ты… как успела? Откуда иголка с ниткой…. Взялась? – опешил лейтенант.
0на перегрызла нитку зубами, перевернула гимнастёрку другой стороной, и бросила на него быстрый взгляд:
– Ты забыл, кто я?
Чудилин с шумом втянул воздух:
– Мда-а… сотворила, значит? Что, опять? Теперь уже и иголку с ниткой?
– Ага, – она быстро кивнула, – давай и твою. Снимай уже, я заканчиваю.
Лейтенант стянул с себя гимнастёрку, и держа её в руках, с неподдельным восхищением смотрел, как её маленькие и ловкие пальчики буквально порхали, доштопывая уже вторую дырочку в её гимнастёрке…
Она оделась, протянула руку:
– Давай!
– Слушай, я вот что подумал… – начал было лейтенант свою очередную мысль.
– Да поняла я, – она кивнула головой, – эту дырочку я зашью немного иначе. Чтобы вопросов было поменьше.
– А…. м-да… – привыкнуть к тому, что кто-то схватывает твою мысль быстрее, чем ты её успеваешь озвучить, было очень непросто, – я ещё вот о чём хотел сказа….
Она, перекусывая нитку, опять кивнула:
– Ага. Буду помалкивать, иначе могу наговорить лишнего, – она сунула ему в руки его гимнастёрку, – а если мне всё-таки надо будет ответить, то я должна сначала прислушаться к твоим мыслям – там я найду подсказку. Так?
– Ну, в общем, ты всё правильно понимаешь, – он действительно сильно беспокоился о том, чтобы его спутница не послужила причиной какого-нибудь неожиданного конфуза при встрече с будущими сослуживцами. Он вздохнул, ещё раз бросил взгляд на часы, – Ладно, пошли. Авось пронесёт.
