Kitabı oku: «Писатель. Дневник Джорджии», sayfa 5

Дверь в королевскую спальню тихо отворилась. Алана надевала колье перед зеркалом, когда заметила в отражении лицо любимого сына. Колье выпало из её рук, но она, так и не заметив этого, кинулась на шею молодому чародею.

– Ты свободен! – воскликнула Алана, подавляя в себе рыдания.

– Я сбежал, – прошептал Джесси.

– Тебе нельзя здесь оставаться, – строго произнесла мать, любовно поправляя вороные волосы, спадавшие юноше на лицо, – Спрячься где-нибудь! А лучше уезжай из Малефгарда! Скажи мне, я могу тебе чем-нибудь помочь?

– Мама, – нежно произнёс Джесси, сладкими глазами поглощая материнское лицо, – я пришёл попрощаться. Я люблю тебя.

– Да, я знаю, – проговорила Алана, вытирая слезу, – Я тоже тебя люблю, Джесси. Прощаться всегда тяжело, уходи скорее.

– Когда всё более или менее утрясётся, я обязательно напишу тебе. Слышишь?

– Конечно, сынок, – закивала Алана, пряча взгляд.

– Я обещаю… – продолжал шептать Джесси, крепко обнимая единственный светоч его жизни.

То был следующий день после обеда разочарования для Лео, когда он узнал об отъезде Сэмми и принял это за свою вину. Он не мог радоваться, даже просто улыбаться, и последние события не выходили у него из головы. На столе принца стояла фотография с одного Новогоднего бала, когда он и Сэмми танцевали вдвоём. Она в лёгком нежно-розовом платье, он в жемчужном костюме. Тогда он впервые во время вальса признался ей в любви и она, раскрасневшись, ответила взаимностью, но предложила оставить это втайне до тех пор, пока они не вырастут. Много лет прошло с тех пор, и эта негласность как-то так укоренилась, что они до сих пор будто скрывали ото всех и друг от друга свои чувства, хотя на самом деле все прекрасно знали, что они есть. Леонардо не мог смотреть на эту фотографию без пелены слёз. Да, весь этот месяц, пока Джесси сидел в тюрьме, Лео был сам не свой. Он редко разговаривал с Сэмми по душам, не замечал её попыток утешить его и приголубить, иногда кидал ей в ответ что-то резкое. Но с другой стороны, ведь это был только месяц. Разве их любовь была такой хрупкой? В своих догадках принц уверился, когда не получил ни одного её обратного письма. Он несколько раз представлял разные варианты их встреч и всегда оставался недоволен сам собою. Он боялся, что их мечтам и их любви придёт конец. Он не мог представить своей жизни без неё, и Сэмми без себя. Чем больше Лео об этом думал, тем больше им завладевало отчаяние. Туман застилал глаза, а ком в горле душил. Лео, задыхаясь, бросился на балкон, надеясь, что свежий воздух оживит его. Вцепившись в перила, он жадно глотал воздух. Ясное небо напомнило ему её глаза, и принцу стало только хуже. Он зажмурился и, словно молитву, пробубнил себе под нос: «Будь сильным…никакой трагедии!». Открыв глаза, он увидел Джесси, но, приняв это за мираж, не стал беспокоиться и решил снова подняться к себе в комнату. Тяжело переставляя ноги по кручёной белокаменной лестнице, Лео пребывал всё ещё в мрачных раздумьях и ничего не видел вокруг до тех пор, пока мимо уха не пронеслось неясное, но такое знакомое эхо: «Добрый день, господин Свет!». Лишь почти добравшись до пролёта, принц подумал: «А ведь только Джесси здоровался со мной так, когда я чувствовал себя подавленно». Мираж вдруг стал явью, и Лео тут же отрезвился. Он обернулся на парадную дверь, которая только что закрылась. В погоне за призраком принц сбежал вниз по лестнице, прислушиваясь к каждому звуку. Когда же он добрался до выхода и выскочил на улицу, летающий корабль, больше похожий на лодку, вздымал в воздух. Управляя рычагом, торчащим из дна лодки у самой кормы, Джесси с посланницей богов угонял летающий корабль его величества короля Малефгарда.

Добраться до Центральных Земель не было простой задачей. По расчётам Джесси, Арнольд должен был очень скоро узнать о том, что его злейший враг не просто бежал из тюрьмы, но и угнал его корабль и вдобавок ограбил тайник. Но долететь до окраины владений эта новость должна была уже после того, как Джесси исполнит свой план. По крайней мере, он так надеялся. Самому Джесси нельзя было показываться на границе, поскольку все знали, что он преступник. С Джорджией вопросов было меньше, ведь её никто не знал и узнать не мог. Джесси уже придумал, что предпринять, а потому его главной задачей сейчас было как можно быстрее гнать к границе. Он всячески сокращал дорогу, стараясь по ходу чтонибудь рассказывать Джорджии, чтобы ей не было так скучно.

– В Миракуле есть существа и есть чудовища, – пояснял Джесси, – Чудовищ, как ты уже заметила, можно убивать. Всё потому, что чудовища так устроены: они всегда хотят что-то разрушить или кого-то убить. В этом заключается их, если так можно выразиться, предназначение. Им необязательно даже есть, пить и спать. При встрече с чудовищем есть только два варианта: сражаться или бежать.

– Но откуда в Миракуле взялись чудовища? Это всё из-за магии?

– Нет. Магия – это такая же природная сила, как и стихии.

Приведу аналогию: без воды жить нельзя, но при этом в ней можно захлебнуться. Так же и с магией. Ставшая частью живых существ, она неотделима от нашей жизненной энергии. А чудовища – это только смерть и разрушения. Некоторые чудовища пришли к нам из другого мира, но большинство были выращены чародеями, увлекающимися чёрной магией. Монстров выращивали для того, чтобы охранять тайники или убивать врагов. Встреча с ними – это большая неудача для любого. Потому чародеев учат с детства боевой магии. А люди… поскольку люди могут использовать только оружие, они крайне уязвимы. Оружием не всегда можно справиться с чудовищем. Но хочу тебя успокоить: в современном мире чудовища встречаются относительно редко. Гораздо вероятнее наткнуться на какое-нибудь животное. Кстати, я слышал, что некоторые из наших животных похожи на ваших.

– Правда?

– Это одно из доказательств того, что наши миры близнецы.

– В моём мире тоже одна Луна и одно Солнце, – поглядывая на небо, произнесла Джорджия, – но насчёт близнецов… Не могу согласиться. Кстати, не припомню, чтобы вы сражались с кем-то, кроме чудовищ.

– А как же та история с гоблином? Гоблины не относятся к чудовищам.

– Ты же не хочешь сказать, что они животные?

– Нет. Сейчас объясню. Всё живое в Миракуле зовётся существами. Существа делятся на разумных и неразумных. Но это скорее условные обозначения, чем реальные характеристики. К разумным существам относятся все Народы, то есть эльфы, колдуны, маги, люди, гномы, русалы, эльфитты, кентавры, фавны, димидхомы и теперь уже вампиры. Последние не так давно получили права и территорию. А вот оборотней до сих пор не признали. Но это тема отдельного разговора. На чём я остановился? А! К неразумным существам относят животных и мифических существ. К последним принадлежат, например, Нимаё. Это огромные кошки-судья, которые могут видеть души и выносить справедливые приговоры. По-хорошему, я должен был предстать перед ними, но Арнольд не дал этому случиться. Видимо боялся, что они признают меня невиновным. Ладно, продолжу. Драконы – тоже мифические существа, их уже давно никто не видел. Единороги относятся к этой же группе существ, хотя эти, если и разговаривают, то только с алнами. Впрочем, как по мне, само понятие «мифические существа» слишком расплывчато. Полагается, что это «нечеловекоподобные» существа, которые обладают интеллектом и речью и когда-то царствовали в Миракуле, но их времена прошли, и теперь этих мифических существ либо слишком мало, либо вовсе нет. Кроме мифических существ к неразумным существам, как я и сказал, относят всех животных от самых опасных, которые могут ранить или убить, до безобидных, которых можно нечаянно раздавить ногой. К неразумным существам относят также особенную группу, которая состоит из существ почти разумных, но всё же недостаточно, чтобы стать полноправными Народами. И вот сюда как раз относят гоблинов, троллей, великанов и других. Неразумные существа, как правило, не нападают без причины. Я хотел ведь привести пример аналогичных животных, но забылся… В общем, лошади. Ведь они есть и у вас, правильно?

– Да. Но в качестве транспорта они уже давно не используются.

– Наверняка это потому, что люди не умеют телепортироваться. У нас, благодаря тому, что есть мгновенное перемещение с помощью артефактов, потребность в прогрессе транспорта отпала. А чтобы добраться от одного Перебросочного столба до другого за короткий промежуток времени, лошади вполне хватит. И вот современные лошади – это специально выведенные породы. В дикой среде существуют коммунутами. Магия их изменила так, что они могут набирать невероятную скорость. Есть даже коммунутами, невидимые глазу. То же касается коров, свиней, кроликов… Это домашние породы. Их дикие варианты – волтуры, зинабы, линоэры, – отлично приспособлены магией, чтобы выживать.

– Кстати, Джесси, а в чём всё-таки разница между колдунами и магами?

– Точно! Ты даже этого не знаешь… Видишь ли, люди, познавшие магию и сумевшие подчинить её своей воле, зовутся чародеями. В ходе истории чародеи разделились на магов и колдунов. Считается, что такое разделение произошло более тысячи лет назад. Тогда случился так называемый Великий спор между двумя выдающимися чародеями. Те, кто принял сторону Мерлина, стали называться магами. Те, кто выбрал Симуса Великого, прозвались колдунами. Маги верят в Высшие Силы, которые управляют всеми процессами, создают миры и прочее-прочее. Высшие Силы трудно постичь, если вообще возможно. Но магия – это одна из доступных нам сторон Высших Сил. Колдуны же верят в множество богов, которые некогда создали существ и теперь лишь иногда вмешиваются в их жизни. Наши боги своенравны, но вовсе не похожи на людей. Боги могут искушать, направлять, поощрять, наказывать… Вообще, говорят, что колдуны более суровы, чем маги.

– Конечно, – активно закивала девушка, – «каковы Небеса, такова и Земля».

– Да, так у нас говорят. Взгляды на мир у магов и колдунов отличаются. Маги считают себя людьми со способностями и не обижаются, если их называют людьми, а колдуны – наоборот. Кроме того, для колдунов важнее божественный мир, а для магов – Миракула. Иными словами, колдуны больше заботятся о том, как их деяния будут восприняты богами и как сложится дальнейшая жизнь в загробном мире. Для магов же важнее то, что происходит здесь и сейчас. По мнению магов, неизбежен круговорот душ, что подразумевает под собой реинкарнацию. А у колдунов всё просто: жил праведно – попадёшь в вечный мир богов; жил подло – будешь страдать в мире тьмы.

– Джесси, но ты ведь колдун… Почему звучит так, будто ты не разделяешь взгляды своего Народа?

Джесси молчал.

– Ладно, тогда расскажи мне про карту мира.

– В центре карты располагается большая территория, именуемая Центральными Землями, – продолжил Джесси, будто прошлая пластинка заела и он запустил новую, – здесь можно встретить, кого угодно, но всё же большая часть населения маги. В Центре часто проходят пышные и громкие мероприятия, такие как Новогодний бал, например. Малефгард находится северо-восточнее от Центральных Земель. Помимо Центральных Земель и Малефгарда есть девять королевств людей, а так же Олорэ и Таурэ Куу, где правят эльфы, владения гномов в горах, поселения фавнов и кентавров в лесу Симпа, тал димидхомов, земля бобунов, графство вампиров и целый Подводный мир русалов. Есть и множество лесов, которые встречаются между только что названными землями. По опасности и величине первое место занимает Дикий лес, но есть ещё Заповедный лес, который вообще неприступный. Представители всех разумных существ входят в состав Совета, но есть ещё Высший Совет из мудрецов. Они то и решают все самые сложные задачи. Таким образом, власть принадлежит мудрецам, которых каждый житель Миракулы знает в лицо.

Джесси ехал к границе Малефгарда с Кассорией, восточным королевством людей. Оттуда они с Джорджией смогли бы на летающей карете, присланной Энниэлло, добраться до Карлиона. Отец Энниэлло был членом Высшего Совета и сейчас находился в служебной командировке, так что эти обстоятельства в сумме давали преимущество и некоторую неприкосновенность беглецам.

Небольшие деревянные домики стали встречаться всё чаще, а по правому борту вырастали мглистые горы. В округе стало несколько прохладней и по коже Джорджии пробежали мурашки. Тьма опускалась на город, и становилась защитником для молодых беглецов. В полумраке уже было тяжело различить собеседника, когда Джесси и Джорджия добрались до места назначения. С гор сползал туман. Джесси остановил корабль и спрыгнул на каменистую почву. Он двинулся навстречу стражу таким образом, что ярко-красная лепёшка заходящего солнца слепила правоохранителя, сделав Джесси для него самой настоящей тенью. Джорджия, сидевшая на скамейке в хвосту корабля, плохо видела стоявших за бортом двух мужчин, но учтивость и вежливость незнакомого голоса, по всей видимости стражника, привели её в недоумение. В эту же секунду сердце чуть не остановилось: она услышала голос Леонардо. «Злодей в ловушке!»– подумала Джорджия, вся побледнев, и перегнулась через борт, чтобы различить во мгле разворачивающиеся события. На том месте, где только что стоял Джесси был Леонардо. Всё в точности: складки улыбки, манеры держаться, голос, выдержка в общении, изгибы тела. Только одежда была на нём та, которая была на Джесси. Торопливо любимый сын короля колдунов что-то объяснял стражнику. И когда двое приблизились к летучему кораблю, Джорджия услышала обрывки разговора.

– Да, жалко бедняжку, – с сочувствием звучал голос Лео, Она приезжала к Джесси, но так и не встретилась с ним в тюрьме. Несчастная совсем замкнулась в себе от пережитого. Хочу поскорее вернуть её к родным.

– Да, да, наследный принц. Конечно, я могу понять. Проезжайте.

Когда Леонардо подошёл к Джорджии, она вопросительно и удивлённо смотрела ему в глаза. Принц схватил девушку за локоть, и они бегом помчались до роскошной багровой кареты. Подходя, Джорджия заметила, что над усатым кучером парит зонт, который кивнул вместе с хозяином. Но не успела она задать вопрос, как принц затолкал её в карету. Она проползла по бархатному сидению к противоположной двери и подтянула к себе ноги. Одежда была мокрая, и почему-то только теперь Джорджия поняла, что на улице шёл ливень. Мокрые волосы липли к щекам; лицо блестело от мокроты; губы стали трудно подвижны. Внутри кареты было уютно и бархатисто, но всё же не очень тепло. По крайней мере, Джорджия начала чувствовать, как по коже побежали мурашки. Вдруг рядом опустился, закрыв окна лиловыми шторками, Джесси в мокром сюртуке. Он почему-то смеялся. Кони заржали, и карета тронулась, оставляя за собой следы на набежавшей под ливнем грязи.

– Что за историю ты со мной выдумал? – дрожа, спросила Джорджия.

Джесси нежно посмотрел на неё.

– Сними мокрую одежду, тогда не будешь мёрзнуть, – произнёс он с искренней заботой, но Джорджия только отсела подальше.

– Ну уж нет! – насупилась она, – Я не могу замёрзнуть, ведь я же писательница. Это просто внушение. Если бы я не увидела дождь, ничего не почувствовала бы сейчас.

Джесси, глубоко вздохнув, покачал головой и без всяких слов накрыл девушку тёплым одеялом, лежавшим на противоположном сидении. Сам он снял сапоги, промокший сюртук, водолазку и накрылся другим одеялом. Джесси держался спокойно, стараясь смотреть в окно, а не на Джорджию, чтобы ещё больше не смущать её.

– Слушай, – произнесла Джорджия, – а как ты вдруг обратился в Лео?

– Это давний трюк, – усмехнулся Джесси, – В своё время я сделал артефакт, который периодически позволял мне прикидываться братом. На самом деле, метаморфозисы – это довольно тяжёлая и болезненная процедура, для которой необходим дополнительный инструмент: приворотное зелье или артефакт. Превращения легко удаются только метаморфам и оборотням. Например, Сэмми- метаморфка. Правда, чаще всего она обращается в белую кошку, но если захочет, то может в кого угодно превратиться.

– Понятно, – кивнула Джорджия и отвернулась к окну. Снаружи дождь продолжал свой концерт всё с той же силой, если не с большей. Джорджия совершенно не согревалась, даже наоборот, ей стало холодней. Казалось, что температура на улице резко упала и продолжала ползти вниз. И это было правдой. Джесси краем глаза подсматривал за Джорджией. Он знал, в чём заключалась её неохота снять мокрую одежду, и причиной был он – мужчина. Джорджия долго колебалась, взвешивая шансы действительно подорвать своё здоровье и просто почувствовать себя перед ним обнажённою, но в итоге она преступила саму себя.

– Джесси, ты не мог бы отвернуться, – тихо проговорила она.

– Конечно.

Джесси послушался, а Джорджия пробубнила себе под нос: «Такое реальное ощущение холода, что я в самом деле волнуюсь, что могу простудиться. Бред! Ещё и раздеваться перед воображаемым героем…». Джорджия сняла мокрую одежду и быстро шмыгнула под одеяло. Она чувствовала, что колдун мог видеть её в нижнем белье через отражение, но решила не придавать этому значения, чтоб не мучиться понапрасну. Но мысли эти всё равно так и лезли в голову.

«Что же это такое? – думала Джорджия, – Меня же здесь как бы и нет, но почему же тогда я получила отравление от Фраусциса и сейчас мёрзну? Моё воображение слишком реалистичное!».

Карета слегка потряхивалась, хотя умелый кучер руководил ею как нельзя лучше. За окном было холодно, пусто, темно и как-то враждебно. Одеяла у обоих были влажные и не согревали два прозябших тела. Джорджия полусонно смотрела в окно, когда почувствовала руку на своём плече.

– Одеяло, верно, промокло. Ты холодная, – выговорил Джесси, хотя его губы уже даже посинели.

– Ты тоже замёрз. Тебе то пострашнее будет, если простудишься. Есть ли какие согревающие заклинания?

– Есть, но у меня не выйдет.

– Почему?

– У меня нет сейчас на это сил. К тому же я замёрз.

– Тогда что же нам делать?

– Есть один способ… – на лице Джесси появилось что-то на подобии улыбки.

Джорджия смутилась, но он продолжил.

– Напротив есть ещё одно одеяло. Мне кажется, что если мы сядем ближе друг другу и обнимемся, а ещё накроемся этим последним сухим одеялом, то нам будет тепло. Что скажешь? Я знаю, ты мне не доверяешь, и из уст моих это предложение звучит пошло, но…

– Что ж, не простудиться же нам в самом начале путешествия, – сказала Джорджия и аккуратно подобралась ближе к Джесси.

Колдун отбросил влажные одеяла, сел поудобнее, прижав к себе Джорджию, и закутал их обоих в последнее одеяло. Он чувствовал, как дрожит хрупкое женское тело не то от страха, не то от холода, но молчал. Джесси и Джорджия чувствовали друг друга кожей и согревались. Сперва волнение, растекавшееся огнём по телу, было неуютным. Но уже скоро Джорджия привыкла к Джесси и даже задремала.

Глава 10
Дневник Джорджии

Что такое труд писателя? Созидаем ли мы что-то или же только записываем то, что было, есть или будет? Трудно сказать. Но слова (пусть и воображаемого!) Джесси заставили меня задуматься. В самом деле, откуда я могу быть уверенной, что не связываюсь с другим миром, пока пишу историю? А вдруг так? И, может, все эти персонажи, которых я вроде бы выдумала, на самом деле существуют или существовали, или будут существовать в каком-то другом измерении? Ясно только одно. Писательство похоже на припадок, в продолжение которого я ловлю видения. Стоит только сесть за книгу, как время куда-то исчезает. Я проживаю день за днём с героями будто бы вторую жизнь. Я могу смеяться и плакать, пока пишу. Эти чувства и эмоции похожи на те, что испытываешь при просмотре трогательного фильма, но в разы глубже, потому что на тебе лежит ответственность за судьбы персонажей. Я даже не знаю, как описать чувства добросовестного писателя. Может, это похоже на отношение между родителем и ребёнком?

Меня увлекает мой мир. Ми-ра-ку-ла! Это моё заветное слово. Я удивительно много нового узнаю, пока пишу. И, если мир вокруг за эти часы остаётся прежним, я, наоборот, меняюсь. И удивительно, что раньше я говорила по-другому. Ну ладно, может быть, не я меняюсь, а моё восприятие меняется. Я не могу не сравнивать Миракулу и реальный мир. И порой мне, конечно, хочется остаться там, но… Я понимаю, что это неправильное желание. Сбежать от реальности – не выход. Бросить родителей – подло. Изменить реальный мир, чтобы он стал таким, как Миракула, я тоже не могу. Остаётся только жалеть, что Миракулы не существует. Или тот мир существует, но слишком далеко от меня. Для реальности достаточно того, что я, как бы это парадоксально не звучало, несу в себе Миракулу. Ведь я и там и тут одна и та же. Но вот, что ещё меня волнует: насколько персонажи в моей книге самостоятельны? Даже если Миракулы не существует, мои герои живут сами по себе или я всё-таки управляю ими? Я уже говорила, что не могу по-настоящему изменить основы своих историй, но что насчёт персонажей? Я, честно говоря, затрудняюсь ответить. Но иногда мне кажется, что я могу собрать их всех вместе и поговорить на отвлечённые темы, и мы будем в чём-то не соглашаться друг с другом. А с кем-то уж наверняка поссоримся! Но мне кажется, что если такое возможно, то эти персонажи всё-таки довольно самостоятельны. В конце концов, они же поступают так, как я бы ни за что не поступила! И, знаете, порой даже самые мои любимые персонажи, которых я считаю идеалом, меня раздражают.