Kitabı oku: «Мы оседлаем бурю», sayfa 3
Глава 3
Кассандра
Он испустил последнее дыхание меж влажных губ. Звук был умиротворенный, даже изящный, ничего общего с тем ужасом, который я натворила. Выкатившиеся из орбит глаза. Кровь. Слюна. Сперма. На складках жира блестел пот. Член был еще напряжен, но это вполне в порядке вещей.
«Может, не стоит на это смотреть, Кассандра?»
Ага, Она снова здесь. Я отвернулась – не ради нее, а потому что мертвая плоть, как обычно, затянула свой призыв, это выводит из себя куда сильнее, чем кровь или кишки.
У меня не было времени как следует подготовить маршрут для отхода, но теперь я наконец-то осмотрела комнату. Без учета трупа это было роскошное пространство с бархатом, шелками и бахромой, вездесущей бахромой, но ни позолота, ни изящная мебель не могли скрыть вонь.
«Если бы ты с ними не трахалась, в комнате и не воняло бы».
– Заткнись.
Я вытерла нож о расшитую… штуковину, переброшенную через спинку кресла.
«Наверное, стоит целое состояние. Похоже на кисианскую работу».
– Заткнись.
Конечно, Она не заткнулась. Как обычно.
Влажное облачко городского смрада из распахнутого окна боролось с мерзкой вонью затхлых духо́в, вина и совокупления. На улице раздавался гомон голосов. В полнолуние на ночных базарах всегда многолюдно, народ толкается, пытаясь протиснуться к лоткам с лучшей снедью. В животе у меня заурчало.
«Что, так и будем тут прохлаждаться? Может, тебе и все равно, но мне не хочется, чтобы меня схватили».
Я хмыкнула, застегнула ремень и сунула кинжал обратно в ножны.
– Вряд ли сюда ворвутся слуги, он же занят, – тихо сказала я, подходя к его туалетному столику – очередному позолоченному предмету мебели с огромным зеркалом, в котором отражалась половина проклятой комнаты. Ящик открылся так плавно, словно сделан из фетра, и я увидела аккуратно разложенные драгоценности. Карман моего плаща не вместил бы много, не привлекая внимания, и потому я взяла только самые мелкие и легкие предметы. Несколько колец с большими камнями, несколько богато декорированных булавок и медальон с купеческим гербом. Никогда не угадаешь, что может пригодиться.
Одеваясь, я хихикала и болтала с трупом – на случай, если кто-нибудь из слуг подслушивает, а потом завернулась в плащ и пошла к двери. Сумрачный коридор был пуст – по крайней мере, людей в нем не наблюдалось, хотя наверняка кто-нибудь подсматривал. Слуги вездесущи и все видят, и никому из них не платят достаточно хорошо, чтобы они хранили секреты хозяина.
Первого слугу я встретила на лестнице. Юноша подчеркнуто отвернулся и пробормотал молитву.
– Шлюхи не заразны, – сказала я, проходя мимо, но тот лишь отвернулся еще сильнее и поежился.
Из-за насаждаемой моды к архаичным ценностям я уже могла и не утруждаться прятать лицо под большим капюшоном.
Молодой человек быстро прошмыгнул мимо.
«Наверняка идет в комнату хозяина, – сказала Она. – Беги!»
Пока он не закричит, времени на то, чтобы сбежать, будет еще достаточно. Я спустилась по лестнице все той же по-королевски неспешной походкой. У входа прыснул врассыпную кружок горничных, одна девушка даже спряталась за позолоченной колонной. Как жалко это выглядит. Старый развратник наверняка поимел каждую из них, а они по-прежнему считают нечистой меня. Да им повезло, что я вычеркнула его из числа живых.
«Точно, их жизнь наверняка улучшится, когда они лишатся хозяина и жалованья».
Два лакея открыли парадную дверь особняка, и через расширяющуюся щель прокрался лунный свет и уличный шум – крики лоточников с большого ночного базара, ритмичный перестук копыт по мостовой и вездесущий перезвон смеха. Город Женава не спал во все времена года, а его ритм не замедлялся даже в разгар лета. Хотя было уже за полночь, по улицам перемещались кареты и портшезы, а мальчишка-фонарщик на тротуаре освещал путь разодетым гулякам. Я спустилась по лестнице в городскую суету, так рассчитав шаги, чтобы влиться в толпу и раствориться в ней.
Но, естественно, жизнь нарушила элегантный план отхода. У подножия лестницы остановился портшез, перегородив мне путь, и оттуда вылез мужчина в серой рясе с поясом и высокой маске первосвященника, закрывающей лицо. С ним вместе были два охранника в сером, они покосились на меня, но не потянулись за оружием. Первосвященник тоже оглядел меня сквозь узкие щели маски. Я резко вдохнула и задержала дыхание. Сердце заколотилось, словно я опять в богадельне, под злобным взглядом отца Олдема, но, поравнявшись со мной на лестнице, первосвященник лишь кивнул и пошел дальше.
Я поспешила вниз, к портшезу, быстро преодолев последние ступени, и сунула монетку в руку переднему носильщику.
– В Тимпани. И побыстрее.
– Как изволите.
За мной со щелчком захлопнулась дверца, и портшез дернулся вперед так, что меня отбросило на подушки сиденья.
«Ты что, украла портшез у первосвященника?»
– Конечно нет, у них же нет ничего своего. Они перемещаются на нанятых экипажах, притворяясь бедняками. – Внутри и впрямь пахло священником – затхлостью вперемешку со свежестиранным бельем и цветочным маслом. От отца Олдема пахло так же. – Он понял, кто я, – сказала я, посмотрев через окно на опустевшую лестницу. – Он же кивнул с благодарностью, верно?
«Ты правда задаешь мне вопрос?»
– Нет, это просто мысли вслух.
За работу мне заплатили приличную сумму, но мне совершенно не хотелось помогать священникам.
Носильщики прибавили хода, петляя по запруженной народом улице, и меня кидало из стороны в сторону в моей клетушке, пришлось схватиться за свисающую с крыши кожаную петлю. Я заскрежетала зубами. Первосвященник явно знал, кто я такая, или распознал мои намерения, но все же не остановил меня. Знал ли он, что наткнется на тело лорда Эритиуса? Опадет ли его член до прибытия священника?
«Ты просто отвратительна».
В голенище моего сапога лежала маленькая фляжка, и хотя я знала, что в ней пусто, но все равно вытащила, откинула крышку и опрокинула. На язык попала лишь одна капля, внушив надежду на спасение, но этого оказалось недостаточно, чтобы заткнуть Ее.
«Эта дрянь нас убьет, Кассандра. Прекрати это пить».
Нас. Если бы во фляжке была жидкость, я бы осушила ее одним глотком. А вместо этого сунула обратно в голенище и уставилась на проплывающий мимо город, лихорадочно теребя завязки на капюшоне. За окном мелькали вспышки света из дверных проемов, а мерцающий шелк плащей отражал блики фонарей и факелов. Чем дальше от особняка лорда Эритиуса, тем улицы становились темнее и уже, но даже в пустынных переулках я ничего не могла с собой поделать и оглядывалась – не следуют ли за нами Священные стражи. Я никак не могла выкинуть из головы тот легкий кивок благодарности.
Наконец портшез остановился на просторной площади рядом с базаром Тимпани. Обычно она пуста, не считая нескольких слоняющихся пьяниц и скучающих шлюх, а сегодня была набита битком, и не просто бедняками из близлежащих кварталов, но и горожанами разного достатка, подлинное смешение классов, весьма необычное для такого большого скопления народа.
Не дожидаясь, пока носильщики откроют дверцу, я проделала себе путь плечом, а высокие каблуки сапог скрипнули по камням. В аристократических районах Женавы лорды платят мальчишкам за уборку лошадиного навоза, а здесь все деньги уходят на еду, кров и Пойло.
Прежде чем передний носильщик успел снова взяться за жердь, я сунула ему в ладонь еще одну монету.
– За молчание.
Его грудь вздымалась от натуги, а лицо заливал пот, но он кивнул.
– Конечно.
Вот и все, потому что в Женаве все продается и покупается.
«В особенности ты».
Это был старый спор, и вместо ответа я начала протискиваться сквозь гудящую толпу. Люди, похоже, чего-то ждали и время от времени приподнимались на мысках, рассматривая противоположную сторону площади, а потом что-то шептали соседям. Никто меня не остановил. Никто не заговорил со мной. Никто даже не высказал недовольства, когда я пролезала вперед, и когда я добралась до входа на базар, мое любопытство достигло пика, так что я залезла на открытые железные ворота, чтобы осмотреться. И как по заказу, словно сегодня вечером меня повсюду преследуют божьи люди, в дальнем конце площади я увидела шестерых Священных стражей, по обе стороны от сидящего на мостовой человека. На нем была такая же маска первосвященника, но ни один первосвященник не сел бы на землю, чтобы благословлять простолюдинов.
«Должно быть, это доминус Лео Виллиус, – сказала Она, и ее голос влился в перешептывания толпы, когда какая-то женщина опустилась перед тем человеком на колени и протянула ему ребенка. – Я слышала, теперь он поступает так почти каждый вечер. Вряд ли его отец этому рад».
– Ты слышала? Каким образом ты можешь услышать то, чего не слышу я?
«Просто ты не всегда внимательна. А мне нравится слушать других людей, твои мысли порой утомительны».
С минуту посидев со склоненной головой, женщина встала и подняла ребенка, беспрерывно кивая в благодарности, а ее место занял молодой человек в богатой одежде.
«Если Девятка хочет воевать, они очень скоро постараются избавиться от него, иначе он станет слишком влиятельным, как и его голос в поддержку мира».
– Защитник бедных?
«Что-то в этом роде».
Молодой человек поднялся, все так же молча выражая благодарность, и его место занял другой, но в это время доминус Лео Виллиус поднял голову. И несмотря на узкие глазные щели в маске, я была уверена, что он смотрит на меня, настолько уверена, что моя кожа покрылась мурашками, а сердце заколотилось, прямо как в особняке лорда Эритиуса. Народ начал крутить головами, любопытствуя, что привлекло внимание Лео Виллиуса, и я спрыгнула с ворот, еще сильнее натянув на лицо капюшон, как будто это что-то изменит.
«Он не мог нас видеть».
И снова «нас», это мерзкое слово, но я оставила его без внимания и поспешила через ворота на суматошный базар Тимпани. И почти тут же растворилась, влилась в толпу нищих, рабочих и других шлюх, а звуки тысяч живых существ поглотили меня целиком. Но все же при воспоминаниях о том взгляде кожу опять защекотали мурашки, а сердце гулко заколотилось. И тут меня громко окликнули лежащие где-то поблизости мертвецы, с полдюжины покойников. Это были не просто голоса. Не крики. Такой звук не может издавать ни одно живое существо. Они в отчаянии звали меня. Но что им так отчаянно нужно? Они же мертвы. Разлагаются. С ними покончено. Что им могло понадобиться?
Лично мне нужно Пойло. И побыстрее.
Я быстро пробиралась по узким, запруженным народом проходам между лотками, зданиями и сколоченными на скорую руку хибарами. Небритые мужчины напрашивались на драку, женщины несли вопящих младенцев, покрытые грязью вместо одежды дети носились вокруг, выхватывая у прохожих кошельки. Отбросы женавского общества.
Джерго сидел у своего лотка, как обычно, в уголке между хлипким шатром из старых простыней и попон и другим лотком, за которым сидела женщина, провожающая взглядом каждого, кто молча проходил мимо.
– А, это ты, – сказал он, вместо приветствия слизывая жир с искривленных странным образом пальцев. – Что твои пронырливые глазки нашли в канаве на этот раз, красавица моя?
Я вытащила из кармана плаща горсть драгоценных булавок и колец и высыпала их на потрепанный кожаный коврик в центре стола. Дешевые безделушки и всякий мусор высились рядом, как горы вокруг озера, и Джерго каким-то образом умудрился ничего не задеть, когда, словно ястреб, поднес к моим сокровищам монокль, вдетый между морщинистой щекой и кустистой бровью.
– Какие прекрасные вещи люди теряют на улицах, – сказал он, поднимая каждый предмет и переворачивая так и сяк, одно кольцо даже куснул, проверяя на прочность. – Как печально.
– Еще бы.
Я огляделась, убедившись, что за мной никто не шел. Издалека доносились слабые звуки музыки, призывающей живых, как мертвые призывали меня. Я сильнее натянула капюшон плаща и чуть снова не вытащила фляжку – просто для верности.
«Тебе нужна помощь, Касс».
– Да, – сказала я. – Это точно.
«Мы говорим о разном».
– В чем дело, красавица моя?
Джерго поднял голову. Его глаз за моноклем выглядел крупнее второго.
– Просто разговариваю сама с собой, пока ты замешкался, старик.
Он хохотнул.
– Был бы я на двадцать лет моложе…
– Я все равно была бы слишком хороша для тебя, так что тебе же лучше, что ты стар.
Он снова хихикнул и отложил булавку.
– Ну ладно, красавица, дам тебе по шесть за каждую булавку и по девять за кольца.
– Пусть будет семь и двенадцать, и мы договорились. Один сапфир стоит вдвое больше.
– Да уж, шлюхи разбираются в драгоценностях. Ладно, красавица, но только потому, что ты моя лучшая клиентка и все равно отдашь мне половину, правда ведь?
– Пожалуй, не сегодня, – сказала я.
Он вытащил запертую шкатулку, снял с шеи ключ и открыл ее.
– О да, можешь сколько угодно болтать, что пойдешь к другому продавцу, но мы оба знаем – лучшей цены ты не найдешь, как и другого такого безопасного места.
«Не надо. Забирай деньги, и мы уходим».
Мы.
– А пожалуй, и да, – сказала я Джерго. – Зачем зазря тратить время на поиски другого продавца?
– Так сколько тебе, красавица? Как обычно, две кварты?
– Пусть будет четыре. Нет… шесть. Не знаю, когда я снова вернусь. Уезжаю из Женавы по делам.
Еще один смешок обозначил его удивление.
– Но как же я буду проводить вечера в одиночестве, без надежды увидеть тебя, красавица моя?
– Думаю, ты справишься.
Когда Джерго вычел из общей суммы цену шести кварт Пойла, я вмиг пересчитала оставшиеся деньги – хватит на горячий ужин и ночлег у мамаши Геры, да и только. Джерго протянул деньги, и я сунула все монеты кроме одной во внутренний карман, подальше от шаловливых рук. Последнюю монету я уронила, и, пока Джерго пространно извинялся за неуклюжесть, я опустилась на колени перед лотком и пошарила под драной скатертью. Там стояли шесть кварт в запечатанных воском склянках. Две я убрала в карманы, еще одну заткнула за пояс, втянув живот, а остальные придется нести под складками плаща.
– Ничего страшного, – сказала я, выпрямляясь с зажатой между пальцами монетой. Склянки звякнули друг о друга. – Большое спасибо, Джерго.
– Все, что пожелаешь, красавица моя, все для тебя. – Он перегнулся над высящейся на лотке горой хлама. Я вложила в его руку свою и позволила ему поцеловать мою ладонь – это всегда меня смешило. – Береги себя, – сказал он, выпуская мою руку. – Не заставляй старого Джерго волноваться.
– Вот еще. Я прекрасно могу о себе позаботиться.
Сверкнув в его сторону улыбкой, я опять слилась с толпой, став невидимкой. Пансион мамаши Геры был недалеко, но из-за торчащих тяжелых кувшинов передвигаться было сложновато. Широкими плечами и грузными шагами я напоминала ходячий шкаф, да еще к тому же слишком часто оборачивалась, чтобы посмотреть, не следят ли за мной.
Только запах пряных лепешек не позволил мне направиться прямо домой. За одним из лотков проворно работали старик с сыном, едва успевая обслуживать покупателей. Сын брал деньги и вручал лепешки, а отец готовил. Он скатывал шарик теста, кидал его на жаровню, присыпал специями и переворачивал, а потом процесс начинался сначала. Лепешка была почти готова, но я не встала в очередь, а втиснулась между лотками и, прикрыв ладонь рукавом, выхватила лепешку из щипцов старика.
– Эй!
Выпуклость на бедре вовремя дала ему понять, что у меня есть кинжал, и я улыбнулась.
– Премного благодарю!
«Нельзя же красть еду!»
Я простонала, но, зажав лепешку в зубах, сумела вслепую нашарить во внутреннем кармане пару монет и бросила их в миску. Не обращая внимания на доносящиеся вслед неодобрительные возгласы, я пошла дальше.
– Как же ты меня раздражаешь, – сказала я. – Они бы позволили мне уйти не заплатив, мы могли бы сэкономить.
«Но так нельзя. Мы же выше этого».
– Да, но все равно это раздражает.
* * *
Мамаша Гера открыла дверь только после моего настойчивого стука, насупилась и шагнула назад, пропуская меня внутрь.
– Мне оставляли сообщения? – спросила я, пока она закрывала дверь на засов, а потом топала обратно за свой стол в крохотной каморке.
– Только одно – от меня. Плати или убирайся.
– Я принесла твои деньги.
Я бросила недоеденную лепешку на стол перед ней и начала рыться в кармане.
– Это еще что?
Она оглядела мою еду, словно это был труп какого-то зверька.
– А на что похоже? – отозвалась я, пытаясь ухватить стремящуюся выскользнуть из пальцев монету. – Это лепешка. Только с этой стороны плохо прожарилась, так что можешь забирать.
С ее лица пропало удивление, и так она стала больше похожей на саму себя – вечно раздраженную особу.
– Вот спасибо, не откажусь, если тебе не надо. – Она протянула руку, и я высыпала в ее ладонь почти все монеты, которые получила от Джерго. Мамаша Гера пересчитала их. – Все равно не хватает на сегодняшнюю ночь.
– Тогда принесу остаток завтра. Должна же девушка чем-то питаться.
– Девушка должна лежать на спине и раздвигать ноги, чтобы больше зарабатывать, да и ты давно не девушка.
– Когда я доделаю свою работу, то смогу заплатить тебе за целый год, – сказала я, проигнорировав колкость.
Мамаша Гера хмыкнула.
«Теми деньгами, которые Джерго дал тебе за драгоценности, мы могли бы заплатить как минимум за сезон».
– У тебя гость, – сказала мамаша Гера, постукивая пером по своему любимому гроссбуху.
Никто не хотел, чтобы его имя появилось в этой тетради. В умелых руках эти записи могли бы разрушить карьеры многих людей.
– Гость? Кто?
Она покачала головой.
– Не знаю. Вообще-то, я не должна была тебе говорить, так что постарайся изобразить удивление.
Под ее глазами были темные круги, но по равнодушному лицу ничего невозможно было прочитать. Я не пошла к лестнице, и тогда мамаша Гера прекратила возиться с пером и приподняла уголок губ в кривой улыбке.
– Ты не особенно мне нравишься, – изрекла она. – Но ты молодец, и я сразу вижу, когда у девушки неприятности. А еще я знаю, что, когда девушка несет под плащом Пойло, лучше предупредить ее, чтобы не выронила от неожиданности и не разлила на моем полу. – Я была ей благодарна за предупреждение, но все равно мысленно прокляла, потому что она получала удовольствие, когда я была чем-то ей обязана. Она снова занялась пером. – Ты же не обокрала лорда Эритиуса?
– Конечно нет. – У меня засосало под ложечкой. – Я же профессионалка.
– Надеюсь, в следующий раз ты заплатишь полностью, – сказала она с той же полуулыбкой. – Иначе придется отдать всех твоих клиентов Сарие. Я не даю четвертых, пятых и шестых шансов.
Я направилась к лестнице.
– Кассандра!
– Что?
– Правильно разыграй эту карту, и обеспечишь себя на всю жизнь. Ты ведь не молодеешь. Твоя красота начинает увядать.
«Именно это я и твержу тебе последние пять лет, – проворчала Она, пока я поднималась по лестнице. – Теперь на улицах на нас уже не так часто оглядываются».
– Заткнись.
Преодолев первый лестничный пролет, я остановилась, чтобы спрятать Пойло под столиком. Скрипнули половицы, не оставив мне времени на что-либо еще, я по-быстрому сунула вниз склянки и понадеялась, что никто не увидел.
Наверху в коридоре тянулись двери, ведущие в комнаты других женщин, все были закрыты, за исключением одной. Моя была чуть приотворена, и из нее лился такой яркий свет, что коридор, казалось, искривлялся. Меня кольнул страх, но ни в моей комнате, ни где-либо в доме не было мертвецов, хотя с улицы ко мне взывали два трупа. Один лежал там уже несколько дней, а другой был новым. Нужно бы сказать мамаше Гере, но дети в богадельне прозвали меня чокнутой, дьявольским порождением смерти, и я рано выучилась никому не доверять и никому не рассказывать. Несмотря на зуд дурных воспоминаний, я толкнула дверь с фальшивой беззаботностью.
На единственном шатком стуле в углу сидел мужчина, наклонившись к лампе, как будто увлекся книгой, которую держал в руках. Моей книгой – единственной, которую я взяла с собой из дома.
– Интересное чтение для интересной женщины.
Он поднял голову, и половину его лица позолотил свет от лампы. Совершенно непримечательного лица. Белесые брови и ресницы и не привлекающие внимание черты.
– Ага, вот наконец-то и госпожа Мариус. – Он поднялся, чтобы меня поприветствовать, и стул заскрипел. – Осмелюсь сказать, что вы еще прекрасней, чем утверждали слухи. Весьма удивительно. Обычно мало что превосходит мои ожидания.
– Как грустно.
– Еще как. – Он оценивающе оглядел меня с головы до пят. Все мужчины так поступают при встрече со шлюхой, хотя я привыкла к таким взглядам задолго до того, как выбрала эту профессию. Он улыбнулся. – Старше, чем я ожидал, и это тоже удивительно и совершенно очаровательно.
Я изобразила приветливую улыбку.
– Вы кто?
– Мое имя не имеет значения.
– Тогда чего вам надо, господин Не-имеет-значения?
– Я хочу, чтобы один человек умер.
– Любой? Например, вы?
Он поднял брови.
– Вы уже хотите увидеть меня лежащим бездыханно на этом полу?
– Я не люблю загадки и сюрпризы, а тем более незнакомцев, чье имя не имеет значения, поджидающих в моей комнате. Видно, вы немало заплатили мамаше Гере.
– Ни единого медяка.
При этих словах я помедлила, оглядев его с ног до головы. Если он не заплатил, то его имя должно иметь значение, еще какое, как бы он ни утверждал обратное.
– Чего вы хотите?
Он шагнул ближе и застыл прямо передо мной. В моей комнате в пансионе мамаши Геры едва вмещалась узкая кровать, стул и старый шкаф с одеждой для работы – роскошными платьями для достойных мужчин, но как бы ни была мала комната, ему не было нужды подходить так близко.
– Я ведь вроде уже сказал, госпожа Мариус. Я хочу, чтобы один человек умер.
Я подавила желание сделать шаг назад, хотя мне не нравилось, что его бесстрастное лицо находится так близко. Вблизи его глаза внушали ужас.
– Почему бы вам не поговорить с мамашей Герой? Она этим займется. Так безопаснее. Для нас обоих.
– Нет. Я люблю вести дела именно так, госпожа Мариус. Лицом к лицу. Глаза в глаза. И прежде чем вы спросите, я выбрал вас, потому что вы сможете выполнить мое задание без лишней суеты. Это ведь вы заключили контракт на убийство молодого человека, путешествующего под вымышленным именем «лорд Ториус»?
– Я не обсуждаю свою работу ни с кем, кроме мамаши Геры.
Он снова едва заметно улыбнулся.
– Разумеется. И все же я знаю, что лорд Эритиус должен был сопровождать этого лорда и позаботиться о том, чтобы он благополучно пересек границу и въехал в Кисию, а вы недавно убили лорда Эритиуса, и его место займет кто-то другой. Тот, кто наймет вас горничной и расчистит вам путь, а вы прикончите того юношу, как только пересечете границу. Нет… – Он поднял руку, пресекая мои возражения. – Нет необходимости отвечать. Я знаю, что вам заплатили за молчание. Учитывая масштаб задачи, я не сомневаюсь, что оплата будет… значительной.
Я пыталась не подавать виду, насколько все это выбивает меня из колеи. Незнакомец знал такие подробности, которые явно просочились из источника, не подвластного моему контролю.
«Я же говорила, что тебе лучше отказаться от этой работы, – сказала Она. – Говорила, что от нее за версту несет политикой и неприятностями».
– И кого же я должна для вас убить?
– Слугу, путешествующего под именем Джонуса, с которым вы будете работать бок о бок на пути к границе. Мне нужна его голова.
Незнакомец стоял все на том же месте, и мне все труднее было выдерживать его взгляд.
– Слугу? Все это из-за какого-то слуги?
– В часовом механизме важно даже самое мелкое колесико.
Я заглянула ему через плечо в темный угол комнаты.
– А если я откажусь? Если мне предложили столько денег, как вы говорите, мне не понадобится ваша работа. Она лишь… все усложнит.
– Не думаю, что вы откажетесь. И я не предлагаю вам деньги.
Я снова перевела взгляд на его невзрачные черты.
– Вот как? Будете мне угрожать? Или тому, кто мне дорог? Если вы обнаружите такого человека, я могу вас поздравить.
Его плечи затряслись от легкого смеха, и он наконец-то отодвинулся.
– Мне это и в голову не пришло, – признался он. – Но вы, несомненно, столь же бессердечны, как и красивы.
– Благодарю.
– Это не комплимент.
– Еще какой комплимент, когда вы разговариваете с проституткой, попутно убивающей людей.
– Возможно. Нет, я не собираюсь заставлять вас силой, вместо этого я дам вам… Знахаря.
«Нет!»
– Я знаю, где его можно найти.
Его осведомленность о том, что я разыскиваю Знахаря, встревожила меня даже больше, чем его осведомленность о моем задании.
– Мы старались не вмешиваться, – продолжил он. – Но за таким человеком следует присматривать. Если вы исполните контракт, то встретитесь с ним.
«Не соглашайся!»
Знахарь. Для большинства это имя ничего не значило, оно упоминалось только в страшных сказках для детей – человек, который забирает людей из постелей и уносит навсегда, который пришивает свиные головы псам только ради любопытства. Но персонажа из сказок не объявят вне закона, не проклянут, не назовут врагом Единственного истинного Бога. Он был реален – человек, способный вернуть мертвых к жизни, мог дать мне то, чего я желала больше всего на свете.
Покой.
«Прошу тебя, Касс, не соглашайся. Только не это. Пожалуйста».
Конечно, Она все знала, ведь ни одна мысль в моей голове для нее не секрет.
Свобода. Тишина.
– Договорились, господин Не-имеет-значения. Я убью этого Джонуса, прежде чем мы покинем Женаву.
– Нет.
– Нет?
Он снова подошел ближе.
– Он должен уехать вместе с остальными. Только не должен прибыть на место. Лучше всего убить их одновременно.
Непросто, но стоит попробовать ради возможности освободиться и получить кучу обещанных денег.
– Ладно, они умрут одновременно, – сказала я. – Еще что-нибудь?
– Нет, госпожа Мариус, больше ничего.
– Тогда скажите, как мне связаться с вами после возвращения, и убирайтесь из моей комнаты.
– Вы найдете меня, просто назвав мое имя, а если вам не удастся узнать мое имя, значит, вы не так хороши, как я полагал.
– Я бы предпочла услышать ваше имя сейчас.
– Так неинтересно, госпожа Мариус. Ой, и не смотрите так сурово. До меня дошли слухи не только о вашей красоте, но и о взрывном характере. Учитывая, что многие, кто вас видел, долго не живут, я не стану пытать удачу.
– Время еще есть. Вы еще здесь.
– И вы явно желаете моей смерти.
– Я многим желаю смерти. Ничего личного.
Он подался вперед.
– Весьма необычно для человека, чья профессия – доставлять мужчинам удовольствие.
– Это вряд ли. Вам просто повезло, что мамаша Гера не любит, когда я убиваю ради забавы. Она считает, что это неряшливо.
Он ухмыльнулся, и его лицо стало хоть немного интересным.
– Обычно так со мной не разговаривают. Так что я рад, что не назвал вам свое имя. Быть может… – Он провел пальцами по моему бедру. – Быть может, когда вы закончите свою работу, я снова получу удовольствие от вашего общества. Надеюсь, мамаша Гера не сочтет это… неряшливым.
– Не сочтет, пока вы платите.
Его ухмылка стала шире.
– Вряд ли мне придется платить. – Он опустил руку и шагнул назад, поклонившись, как слуга хозяину. – До встречи, госпожа Мариус.
