Kitabı oku: «Самый темный час», sayfa 6

Глава 7. Ева

Не будь я поглощена схваткой в душе, когда впервые в жизни была вынуждена убить ребенка, пусть и зараженного вирусом, я бы заметила, как Инспектор пристально смотрит на меня со стороны. Возможно, задала бы вопрос, мол, какого черта ему надо? Но я все еще перевариваю случившееся, и, наверное, это не самый своевременный процесс, который может стоить нам безопасности.

– Отличная куртка, – неожиданно говорит Инспектор.

Я с непониманием хмурюсь. Это какая-то шутка или что? Он серьезно? Знал бы Инспектор, почему я надела ее, может, тогда и не делился бы своим драгоценным мнением относительно моей одежды. Да и вообще, какая ему разница, во что я одета?

– И, да, мы в порядке, – добавляет он. – Нужно срочно уходить.

Кивнув, я хлопаю Нейта по плечу и бегу вместе с ним за Инспектором. Но наш путь длится недолго, и вот мы опять прячемся – на этот раз в кабинете школьного врача.

Пока Инспектор подпирает собой дверь, я пристально смотрю на небольшой проем у пола, где мелькают бегущие тени, и в очередной раз мысленно содрогаюсь от сделанного – пять минут назад и полгода назад. Говорят, благими намерениями дорога вымощена в ад, и это как раз мой случай. Только ад наступил для всех остальных, а что будет со мной, я уже не представляю.

Постепенно от разглядывания пола и двери я перехожу к Инспектору и его лицу, залитому кровью – то ли своей, то ли чужой, не пойму. И в моей голове пульсируют несколько вопросов: почему ты отдал приказ убить моего брата и что произошло в ту пару минут, когда ты смотрел на Лиама? У тебя же были все данные, почему, черт возьми, ты увидел в нем угрозу? Как ты мог скомандовать убить его? Как?!

Я мучила себя на протяжении целого года. И теперь у меня появилась возможность задать эти вопросы в лицо человеку, который ответственен за случившееся. Выбраться бы отсюда и заодно не растерять по пути всю решимость.

Но вот Инспектор поднимает указательный палец, раскрывает ладонь, показывая, чтобы мы с Нейтом молчали, и отходит к раковине смыть кровь с лица. Я провожаю его взглядом и средним пальцем, но затем перестаю передразнивать, когда замечаю повышенное внимание Нейта.

Я пристально слежу за каждым действием Инспектора и не могу оторвать взгляд от самого процесса. Мозг подкидывает аналогии с чужой кровью на его руках – и что эта кровь метафорически принадлежит и моему брату. Боже.

Я отворачиваюсь. Лучше исследую кабинет на предмет чего-нибудь, что пригодится на радиостанции.

Как же я устала от самой идеи испытывать ненависть. Не знаю, как граф Монте-Кристо жил с этим четырнадцать лет. Я же едва держусь триста шестьдесят пять дней.

Потерев лицо холодными ладонями, я обхожу стол, открываю шкаф с прозрачными дверцами и достаю чемоданчик с набором для оказания первой помощи.

Отлично.

Проверив его содержимое, я удлиняю крепежную ленту, перекидываю через голову и отправляю за спину, наподобие рюкзака с одной лямкой.

Ободряюще улыбнувшись Нейту, я задаю кивком немой вопрос: «Как ты?» Он пожимает плечами и поднимает большой палец вверх. Я тихо усмехаюсь, прохожусь по кабинету и возвращаюсь к двери, где стоит Инспектор и смотрит отсутствующим взглядом куда-то вперед, но затем переводит его на меня.

Я застываю в непонимании.

Ну что еще? Скажешь что-нибудь про мои джинсы? К слову, довольно хорошие. Или про прическу, которая представляет собой спутанный на затылке хвост с мокрыми выбившимися прядями?

Но он молчит, и это порождает новую порцию вопросов. Когда я уже собираюсь высказать ему что-нибудь – что угодно, неважно, – он наконец-то отводит взгляд, и выдыхаю с облегчением. Оказывается, все это время я стояла, глядя на Инспектора, и крепко сжимала дробовик. Не ради защиты или очередного порыва выстрелить. Скорее, держалась за оружие, как за соломинку – потому что мне тяжело смотреть на этого человека. А еще я видела, что и он не в порядке, но разбираться с этим у меня нет ни сил, ни желания.

Когда в коридоре стихают все звуки, мы покидаем временное убежище и спешим к выходу, ради которого в принципе зашли в эту обитель зла.

Весь оставшийся путь до радиостанции мы проводим в гнетущем молчании. Понятия не имею, что творится в голове Инспектора, зато представляю, какой карнавал происходит сейчас у Нейта. К нашему облегчению, вскоре мы оказывается перед нужной дверью и быстро поднимаемся на последний этаж. Я достаю из джинсов чудом не потерянные ключи и открываю офис радиостанции.

Учитывая, что замок был заперт, там не могут находиться зараженные, но Инспектор все равно желает зайти первым. Я закатываю глаза и прохожу вслед за ним. Он быстро осматривается, но здесь точно безопасно. Конечно, ведь в офисе появлялись всего три человека: я, Нейт и уборщица. Но сегодня не ее смена, поэтому…

Заперев дверь, я откладываю дробовик в сторону, но не настолько далеко, чтобы не успеть схватиться за него в случае чего. Затем снимаю с себя чемоданчик, ставлю его на диван и тогда перевожу дух. Мы с другом переглядываемся и подходим к чулану, где Нейт хранит старые диски, одежду и разный хлам, который именует диджейским антиквариатом, а я – утильсырьем. Немного попыхтев и покопавшись на дне этого склада, мы извлекаем на свет божий небольшой ящик сорок на пятьдесят сантиметров и вдвоем выставляем его на стол Нейта.

– Та самая станция, – сообщаю я Инспектору. – Я попробую оживить ее, но ей давно не пользовались. И все же, если получится, это поможет восстановить связь в пределах города и за ним. Главное… поймать нужную частоту.

Я быстро подключаю станцию к розетке, прохожусь по рычажкам, и, вуаля, устройство оживает.

– Так-то, малышка! – восклицаю я и начинаю покручивать тумблеры в поисках кого-нибудь, кто может быть на связи. – Какая частота у вашей группы? – спрашиваю, не глядя, у Инспектора, пока сосредоточенно ищу на каналах помехи или голоса.

Он сообщает мне нужные цифры, я выставляю их на станции, и происходит чудо номер два (правда, уже не такое приятное): из динамика доносится знакомый мне голос любителя побить девушек по животам.

Я указываю Инспектору ладонью на станцию и отхожу в сторону. Посмотрим, насколько он готов выполнить обещанное.

– Фрэнк, это Аарон, как слышишь меня? Прием.

Значит, Аарон. Понятно.

Но его собеседник врывается в эфир не сразу.

– Аарон? Сукин ты сын! Какого хрена ты сбежал? А, к черту. – бубнит Фрэнк-как-там-его-по-фамилии. Волкодав. Да. Фрэнк Волкодав. – Где ты? С тобой все в порядке?

Я очень стараюсь не фыркать на это трепетное переживание мерзкого типа, который сегодня спас Инспектору жизнь.

– Я тоже рад тебя слышать. Я в порядке, на местной радиостанции. Докладывай.

Я пытаюсь не скрипеть зубами от недовольства. Теперь этот Фрэнк знает, где мы находимся. И вот его-то мне видеть как раз хочется меньше всего. Но я молчу и внимательно слушаю разговор двух если и не друзей, то очень хороших приятелей.

За следующие несколько минут становится понятно, что военные отступили с площади, связь накрылась, а большинство людей удалось спрятать по укрытиям.

Из моей груди все-таки вырывается вздох. Нейт встает рядом и кладет руку на мое плечо – то ли ради поддержки, то ли чтобы удержать в случае чего.

– А что насчет Командования? – спрашивает Фрэнк Волкодав.

Мы с Нейтом опять переглядываемся.

– Свяжусь с ними после этого разговора, – отвечает Инспектор. – Нам нужно время, чтобы встретиться с вами и вывезти выживших.

– Но есть проблема. С вышкой накрылось и управление границей. Мы не сможем выйти, пока это не исправят.

Блеск. Я нервно тру лоб ладонью. Нейт осторожно тыкает меня пальцем в бок и многозначительно поднимает брови. Я мотаю головой – ну что? Нейт передразнивает мое выражение лица, и тогда я понимаю, к чему он ведет. Секунду спустя я встречаюсь с выжидающе-вопросительным взглядом Инспектора. Вздыхаю. Понимаю, я все понимаю.

– Я не знаю, в каком состоянии вышка, но могу попробовать починить ее, – предлагаю я. А какие у нас варианты? С учетом заблокированной границы. А вырыть туннель мы не успеем. – Для этого мне, само собой, надо оказаться там, – что совсем не радует, но выбора нет.

– У меня есть один специалист, может посмотреть вышку, – сообщает Инспектор. – Только сначала нам надо пересечься с вами. И, да, когда мы покинем радиостанцию, связь прервется.

– А нам не добраться до радиостанции – там толпы зараженных. Но есть одна точка, более-менее близкая и к нам, и к тебе. Но она тебе не понравится.

Да что вы? Вряд ли в этом городе осталось хотя бы одно место, от которого кто-либо из нас будет в восторге.

Инспектор морщится.

– Да ты издеваешься.

О чем они, бога ради?

Нейт пожимает плечами. Отлично, игра в шарады. Как по заказу. Но гадать долго не приходится.

– Знаю, но это единственный подходящий вариант. Давай через час в приемном покое городского госпиталя.

– Принято, – обреченно вздыхает Инспектор.

Я хмурюсь, но решаю ничего не комментировать. Теперь вопрос в главном: сколько у нас времени, чтобы починить вышку и покинуть город?

Поправив куртку, которая больше мне размера на три-четыре, я подхожу к станции и по просьбе Инспектора настраиваю другую волну – для связи с его начальством.

– Инспектор вызывает Командование. Как слышите? Прием.

Тишина.

Я стою гораздо ближе к дробовику – не уверена, придется ли мне стрелять, но и ударить прикладом тоже могу.

– Штаб на связи, – раздается из динамика хриплый мужской голос, от которого у меня все содрогается внутри. Я делаю небольшой шаг к Нейту, пока он пытается собрать из мятой упаковки, найденной в джинсах, остатки жвачки. – Слышим вас хорошо. Назовите ваше имя и личный номер.

– Инспектор Аарон Роуз, номер 1-1, 4-2, 3-1.

Аарон Роуз? Однако.

Я опускаю взгляд в пол и стараюсь не усмехаться. Черт, это было бы так некстати – как хихикнуть на похоронах или засмеяться в церкви. Но… серьезно. Роуз. Грозный, хмурый, почти двухметровый Инспектор с фамилией Роуз. Боже, помоги мне. А с Нейта как с гуся вода – все побоку. Или это я одна здесь неуместная юмористка?

– Идентификация пройдена, Инспектор Роуз. – На линии слышны щелчки, и в следующий момент звучит совсем другой голос. – Роуз, говорит полковник Гилмор. Доложи о миссии в Форт-Коллинсе.

Инспектор смотрит на меня, на дробовик и поворачивается к станции.

– Все под контролем, сэр, – говорит он так спокойно, будто недавно не бегал по заводу, школе и городу, отбиваясь от зараженных.

Все под контролем? Он уверен?

– Проверка пройдена.

Видимо, уверен.

– Но я… – он молчит пару секунд, пока я пытаюсь прочитать его мысли через затылок, – инициировал протокол два точка четыреста пять.

Что? Стоп, что? Какой протокол? Что он означает?

Мы с Нейтом переглядываемся в напряжении, и я кошусь на дробовик. Нейт мотает головой.

– Необходимо проверить население на профпригодность, – добавляет Роуз. – Учитывая последние показатели, необходимо во всем убедиться лично, прежде чем уезжать.

– Ты уверен, что это необходимо, Роуз? Тебя ждут в другом городе.

– Уверен, сэр.

Еще одна пауза раздумий.

Я в нетерпении переминаюсь с ноги на ногу.

– Принято. По инициированному тобой протоколу у тебя двое суток на проверку, потом ты и твои люди обязаны отчитаться и покинуть город.

– Понял вас. Конец связи.

Мой рот открывается в немом удивлении. Двое суток? Он сказал – двое суток? Я смотрю на Нейта, который замер и перестал чавкать жвачкой.

У нас есть двое суток?..

Я прикрываю рот и сглатываю ком в горле. Инспектор заканчивает «звонок», поворачивается к нам, и я задаю ему вполне ожидаемый вопрос:

– У нас есть два дня?

– Да.

Я «сканирую» его подозревающим взглядом, затем смотрю в сторону и часто моргаю. Он соврал. Соврал своим, и это поможет остальным. Но… подожди делать выводы, Ева. Ему ведь тоже хочется выжить. Ему и этому, как его там, Фрэнку.

– Хорошо, – бормочу я, глядя в пол, и поправляю сползающую с плеча куртку. – Давайте немного в чувство, что ли, придем, а потом выдвинемся. До больницы идти полчаса. Да и вы оба похожи на персонажей дешевого хоррора. Я тут захватила кое-что в школе.

Все так же не глядя на Инспектора, я подхватываю с дивана аптечку, трясу ею в воздухе и смотрю на Нейта.

– Садись. – Я указываю на его стол, и он покорно усаживается на край. Старательно игнорируя присутствие Инспектора, я скидываю куртку на диван и достаю из аптечки все необходимое для обработки порезов и ссадин. – И не визжи, окей? – говорю Нейту.

– Не позорь меня перед уважаемыми людьми, – тихо бурчит он.

– Уважаемыми? – Я прищуриваюсь и прикладываю ватный диск с хлоргексидином к его лбу.

– А знаешь, как он дерется? Мы неплохо сработались в школе. – Нейт кивает, как китайский болванчик, и я сильнее давлю ватой на его бестолковую голову. – Эй!

– Не эйкай. И лучше помолчи, пока я не закончу. А то на голову тебе эту бутылку вылью.

Следующие пять минут я старательно обрабатываю физиономию Нейта, а Инспектор Аарон Роуз пользуется этим, чтобы пройтись по офису и заодно заглянуть в туалет.

Что ж, у нас там гораздо приятнее, чем в недавнем школьном.

Секунду спустя на меня накатывают свежие воспоминания, и я силой заставляю себя вернуться к делу.

Когда с обработкой диджея покончено и Инспектор возвращается из туалета, я поворачиваюсь к нему и указываю рукой на стол, где сидел Нейт.

– Теперь ты. – Я жду пару секунд. – И не смотри так на меня, я до твоего лица только со стула дотянусь.

Глава 8. Аарон

Не думал, что меня настолько сильно накроет в обычном медкабинете.

Последний раз нечто подобное я испытывал полтора года назад: при въезде в город мы нарвались на ожесточенное сопротивление местных, и меня серьезно посекло осколками разорвавшейся мины. После той поездки у меня осталось много напоминаний на теле, в том числе и шрам на брови. А еще пришлось месяц провести в больнице, пока меня не отпустили домой. Фрэнк тогда почти круглые сутки дежурил у моей кровати, чтобы, проснувшись утром, я не устроил себе самовыписку. А такие порывы случались не раз.

Сейчас подобное вспоминается как-то… скептически.

Очень хочу забыть все это к чертовой матери – стереть эту боль и оставить только воспоминания о нас с Лорой до пандемии. Но, увы, это невозможно. Каждый раз, когда я оказываюсь в обстановке, напоминающей тот вечер, мой разум издевательски шепчет: «Эй, дружище, давно мы с тобой не вспоминали ту ситуацию до всех ее гребаных мельчайших деталей – пора».

Я первым вхожу в здание и сосредотачиваюсь на обстановке, возможной опасности и на том, как Мартин опять закатывает глаза, когда я торможу их с Нейтаном перед входом в офис.

Честно говоря, недовольство Евы любыми моими словами и поступками даже немного успокаивает. Есть в этом какое-то постоянство.

– Та самая станция, – сообщает Мартин, когда они с Нейтом, наконец, достают из чулана небольшой ящик и выставляют его на стол. – Я попробую оживить ее, но ей давно не пользовались. И все же, если получится, это поможет восстановить связь в пределах города и за ним. Главное… поймать нужную частоту.

Отлично.

Я не без интереса наблюдаю за тем, как Мартин щелкает рычажками и подключает станцию к питанию. Почему-то я уверен, что все заработает. Если это собрала Ева, то вряд ли хоть где-то или в чем-то ошиблась. Не то чтобы я хорошо знаю Мартин, чтобы не сомневаться в ее навыках, но интуиция ни разу меня не подводила.

Я называю нужные цифры – да, знаю, их придется заменить, но это уже дело десятое. Важно узнать, кто и где находится, в каком состоянии и что там у них вообще происходит.

Когда из динамиков раздается знакомый и, конечно же, недовольный голос Фрэнка, я выдыхаю с облегчением: жив, засранец. Я подхожу к станции и беру рацию.

– Фрэнк, это Аарон, как слышишь меня? Прием.

– Аарон? Сукин ты сын! Какого хрена ты сбежал? А, к черту.

Здравствуй, дорогая опека Фрэнка, я не скучал.

– Где ты? Ты в порядке? – вопрошает он.

Я пропускаю мимо ушей и его бурчание и говорю:

– Я тоже рад тебя слышать. Я в порядке. Сейчас нахожусь на местной радиостанции. Докладывай.

Из условно хороших новостей: удалось спасти немало гражданских, пусть и не без потерь (в том числе и с нашей стороны). Из плохих: сломалась вышка, и мы застряли здесь без связи.

– А что насчет Командования? – интересуется Фрэнк.

– Свяжусь с ними после этого разговора. Нам нужно время, чтобы встретиться с вами и вывезти выживших.

– Но есть проблема. С вышкой накрылось и управление границей. Мы не сможем выйти, пока это не исправят.

Прекрасно. Теперь мы еще и заперты в этом городе. Поездка становится все интереснее. Надо к чертовой матери менять туроператора.

Интересно, сможет ли Мартин восстановить связь?

Я поворачиваюсь и замечаю любопытный немой диалог между Евой и ее другом.

– Я не знаю, в каком состоянии вышка, но могу попробовать починить ее, – предлагает она. – Для этого мне, само собой надо оказаться там.

Я выхожу на связь с Фрэнком:

– У меня есть один специалист, может посмотреть вышку. Только сначала нам надо пересечься с вами. И, да, когда мы покинем радиостанцию, связь прервется.

– А нам не добраться до радиостанции – там толпы зараженных. – Майор Донован совсем не обнадеживает. – Но есть одна точка, более-менее близкая и к нам, и к тебе. Но она тебе не понравится.

Ну, нет. Тысячу раз нет.

Я не успеваю представить карту, но мгновенно понимаю, о чем идет речь.

– Да ты издеваешься.

– Знаю, – да, Фрэнк, лучше всех знаешь, – но это единственный подходящий вариант. Давай через час в приемном покое городского госпиталя.

Увы, но в данной ситуации мне не остается ничего, кроме как согласиться.

– Принято. – Я обреченно выдыхаю. Надеюсь, моего самообладания хватит на увлекательное путешествие по местной больнице.

Но впереди главный разговор, и от него будет зависеть, останется ли у нас шанс на выживание или Командование зарубит его на корню, списав и меня, и Фрэнка, и весь город.

Я называю Мартин другую частоту.

– Инспектор вызывает Командование. Как слышите? Прием.

Этот звонок и ожидание ответа неплохо так нервируют, но идентификацию я прохожу совершенно спокойно – лишь чувствую оживление со стороны Мартин, когда произношу свое полное имя.

Но подумать об этом не успеваю: в «эфир» врывается один из заместителей руководителя корпуса Инспекторов – по факту он и есть наш глава и ответственный за все спорные вопросы.

– Роуз, говорит полковник Гилмор. Доложи о миссии в Форт-Коллинсе.

Я отключаю мысли о прорыве на площади и о перемещении по городу, заводу и школе и говорю так, будто ничего этого не было.

– Все под контролем, сэр. Проверка пройдена. Но я…

В этот момент я стараюсь не обращать внимания, как меня сверлят взглядом, и тем более не смотрю на Мартин. Любое сомнение или заминка в моем голосе – и Гилмор отправит сюда подкрепление или зачистку.

– …инициировал протокол два точка четыреста пять. Необходимо проверить население на профпригодность. Учитывая последние показатели, необходимо во всем убедиться лично, прежде чем уезжать.

Я не думаю о том, что будет, если Командование узнает о моей лжи. И все же небольшой план у меня есть. В конце концов, я не изменяю своему правилу и просто разгребаю проблемы по мере их поступления. Другого выхода в данных обстоятельствах я все равно не вижу.

Гилмор ожидаемо молчит. Еще бы. Данный протокол не инициировался мной ни разу, но именно в отношении Форт-Коллинса он подходит идеально, поэтому весь мой монолог не должен вызвать подозрений.

– Ты уверен, что это необходимо, Роуз? Тебя ждут в другом городе.

– Уверен, сэр.

– Принято. По инициированному тобой протоколу у тебя двое суток на проверку, потом ты и твои люди обязаны отчитаться и покинуть город.

– Понял вас. Конец связи.

На линии вновь слышатся помехи, и я незаметно выдыхаю. Этот план чистой воды авантюра, но он сработал. Спасибо моей репутации, на которую я упорно работал два года и которая, скорее всего, будет втоптана в грязь. Но сейчас не об этом.

Я поворачиваюсь к Мартин и Нейту и не без удовольствия наблюдаю крайнее удивление на их лицах.

– У нас есть два дня? – спрашивает Ева.

Черт. Да только ради того, чтобы поразить Мартин, можно было все это затеять (не прорыв, конечно, а план с продлением проверки).

– Да, – отвечаю я.

Мартин пытается прожигать меня взглядом, но она сама все слышала: подвоха нет, я поставил на кон и работу, и свою дальнейшую жизнь – осталось не облажаться, а после не умереть где-нибудь в застенках допросных Гилмора.

А вот с Евой происходит что-то странное. Она отводит взгляд и не смотрит в мою сторону – вместо этого демонстрирует аптечку, рассматривая пол. Может, потеряла ко мне интерес, раз я выполнил свое обещание и ей больше не нужно так красноречиво коситься на свой дробовик?

На предложение обработать мои раны я реагирую как-то неоднозначно. Во-первых, это не вяжется с привычным отношением Мартин ко мне и вызывает вопросы. Во-вторых, я бы и сам прекрасно справился (так было бы лучше для моего душевного равновесия, которое и без того находится на грани). По-хорошему, мне стоило отказаться, но вместо «Нет, спасибо» я киваю.

«Ну, супер, мужик. Будешь сам потом разгребать возможные последствия», – говорит мне внутренний голос, но я его не слышу, потому что Мартин снимает куртку. Это происходит так же внезапно, как и предложение помощи, но я успеваю оценить черный топ и задерживаю взгляд на плечах, но отворачиваюсь быстрее, чем Ева заметит мое внимание.

Раз у нас тут образовался небольшой перерыв, я решаю снять пальто и хотя бы ненадолго избавиться от бронежилета. После падения через стеклянную перегородку спина до сих пор ноет от боли.

Я почти не слышу, о чем говорят Нейт и Ева – точнее, не прислушиваюсь (мне хватает мыслей о топе Мартин). Вместо этого изучаю офис радиостанции.

Здесь довольно уютно и спокойно. В двух кварталах отсюда бушует ад, но офис этих двоих ощущается неким своеобразным нетронутым убежищем. Оазис посреди апокалипсиса.

Я рассматриваю безделушки на столах, безошибочно определяю рабочее место Мартин и тут замечаю фотографию Евы и очень похожего на нее парня.

Если бы я что-нибудь жевал или пил, точно бы поперхнулся.

Я неотрывно смотрю на фото – может, показалось? Но… нет. Это он. Я плохо запомнил его имя, но лицо…

Лицо этого парня надолго отпечаталось в моей памяти.

Я перевожу ошарашенный взгляд на профиль Евы.

Лиам Мартин.

Так вот почему это имя показалось мне знакомым.

Опять смотрю на фотографию, на Еву, и меня начинает мутить от полного осознания ситуации.

Стараясь не привлекать внимание, я иду в туалет, закрываю дверь, включаю холодную воду и, опираясь на раковину, смотрю в зеркало на свое потрепанное отражение.

Лиам Мартин…

Город был другой. На названия, как и на имена, память у меня ни к черту, но площадь точно выглядела иначе.

Сбор людей, стандартная проверка – ничего особенного, ни мин, ни сопротивления местных. Это была моя первая миссия после выписки из госпиталя. Помню, как был рад вырваться из стен моей квартиры, где я заканчивал лечение. Мне она на тот момент порядком надоела.

Последний ряд – как и всегда, там меня ждал очередной «сюрприз». Лиам, к слову, не выглядел подозрительно. Но его заражение я почувствовал, стоя напротив его соседа по ряду. Я знал заранее, что все закончится выстрелом. Но одна строчка в досье поставила меня в тупик: «Иммун».

Это казалось невозможным. Иммун не мог заразиться, тем более настолько сильно. Но все указывало именно на это – как и почерневшая радужка и сосуды глаз. В другой ситуации я бы приказал задержать его и отправить на обследование. Но мы бы Лиама и до лаборатории не довезли, он мог обратиться с минуты на минуту, что привело бы к прорыву зараженных. Тогда я принял, как мне казалось, единственное верное решение.

Я медленно выдыхаю, опускаю взгляд на льющуюся воду и подставляю под нее руки.

Спустя пару минут я вспоминаю и саму Еву: как она прибежала на площадь после выстрела. Мартин тогда выглядела иначе: прическа была другая и, кажется, волосы темнее. Но я очень хорошо помню ее крик, который задел и мою собственную боль. А еще помню, как ее, потерянную и разбитую, уводили под руки к медицинской палатке.

Черт возьми.

Мог ли иммун на самом деле заболеть и дойти до критичной стадии заражения?

Я долго сомневался в своем решении и общался со специалистами из исследовательского центра. Но они разводили руками и сыпали непонятными терминами и условными вероятностями, а в итоге и вовсе сошлись на версии, что в случае Лиама Мартина произошла ошибка, и его иммунитет оказался временным. А Фрэнк повторял, что «любая система не идеальна в самом начале» – даже процесс выявления иммунов. И хотя вопрос поставили на контроль, это был единственный подобный случай, поэтому лицо Лиама Мартина и сейчас до деталей предстает перед моими глазами.

Боже, Ева, мне… очень жаль.

Я задумчиво вожу пальцами по холодной воде. И как мне теперь смотреть в глаза Мартин? Зато ее отношение ко мне понятно с любого ракурса. Все произошедшее, от нападения во время проверки до драки в холодильнике и постоянного гнева и недовольства в мою сторону, как пазл, складывается в единую картину: я приказал убить ее брата.

Я подставляю под воду обе ладони, будто пытаюсь смыть с них несуществующую кровь, закрываю кран и вытираю руки бумажным полотенцем, которое машинально, но совершенно точно отправляю в мусорное ведро.

Что ж, для начала попробую хотя бы выйти. Не хотелось бы оказаться целью спецоперации «Выкури Инспектора из туалета».

Когда я возвращаюсь, Мартин заканчивает обработку Нейта.

– Теперь ты, – говорит Ева.

Я получаю возможность оценить ее топ и спереди, но сейчас мои мысли заняты совсем другим. Я никак не могу оторвать взгляд от Мартин, и в голове звучит ее крик: «Убийца!»

– И не смотри так на меня, – фыркает она, – я до твоего лица только со стула дотянусь.

Я присаживаюсь на край стола, где минуту назад сидел Нейтан.

Ева берет ватный диск, я замираю и на всякий случай обхватываю пальцами столешницу.

Сложно сказать, насколько Мартин некомфортно в этот момент, стоя рядом со мной на таком незаметном расстоянии. Пока она слишком сосредоточенно разглядывает мои ссадины, я рассматриваю ее лицо, и оно смешивается в моей голове с лицом ее брата. И вот я опять слышу крик на площади и ненадолго выпадаю из реальности. А еще чертовски тяжело дышать…

Оценив все, что требовалось, Ева подносит диск и принимается обрабатывать повреждение за повреждением.

Я перестаю двигаться и опираюсь на руки. В голове мелькает хаотичный калейдоскоп образов, но я не могу ухватиться ни за один из них. Поэтому просто смотрю на Еву, подмечая, как она хмурится и как обрабатывает мои раны, хотя могла в очередной раз послать меня ко всем чертям и оказалась бы права. На самом деле мне было бы гораздо проще, если бы она так и сделала.

Сначала Ева касается моих ссадин не особо уверенно, но с каждым разом ее движения становятся более собранными и четкими. В какой-то момент Мартин прижимает вату чуть сильнее, и я невольно шиплю в ответ. Что ж, это отрезвляет.

– Больно? – буднично интересуется Ева.

Я прищуриваюсь и внимательно смотрю на нее: что же происходит у тебя в голове, Мартин?

– Немного.

– Хорошо, – заключает Ева, пока я пытаюсь понять, какого цвета ее глаза.

Голубые? Нет, все же серо-голубые. Серо-голубые с тонкой медной каймой по краю зрачка.

Совсем как у ее брата. Но на площади в них я видел только черноту.

Я вспоминаю, как смеялась Мартин, когда мы застряли в холодильной камере.

«Почему? Почему с тобой?»

Не знаю, Ева. Я, правда, не знаю.

Она берет меня за подбородок и поворачивает мое лицо то вправо, то влево, словно проверяет, не упустила ли чего. С каждым ее прикосновением хаос мыслей в моей голове постепенно стихает, и вскоре я слышу только свое дыхание.

Ева Мартин, ты близко. Слишком близко.

Когда обработка подходит к концу, Мартин откладывает все на стол и внезапно переводит взгляд на меня.

Проходит секунда, вторая, третья. Ева продолжает молчать. Я непонимающе хмурюсь, затем вопросительно приподнимаю бровь. Не удивлюсь, если сейчас Мартин спросит про жестокость моей работы или про своего брата, в конце концов. Но ее вопрос повергает меня в полный ступор.

– Хэллоу Китти или парашюты? – В ее руках, будто она заправский фокусник, появляются два пластыря.

Что? О чем она?

Пользуясь короткой паузой, Ева кивает.

– Значит, Китти.

Она ловко отделяет защитный слой небольшого и, вашу мать, розового пластыря и быстрым движением надежно крепит его на моем лице – точно на месте пореза на скуле.

– Тебе очень идет, – заявляет Мартин и отходит от меня на пару метров.

Где-то в стороне раздается сдавленный хрюк Нейта, который, похоже, заметил творчество Евы.

Я с непониманием смотрю на довольную своей шалостью Мартин, потом на ее давящегося смехом друга и вновь на Еву.

Мартин, черт возьми! Ты серьезно?

Я прищуриваюсь, медленно встаю и иду к зеркалу. Не знаю, чего ожидал, но, когда вижу на скуле розовый пластырь и трех кошечек, меня начинает едва заметно трясти – не от злости, гнева или недовольства, а от смеха. Вокруг зомби-апокалипсис, внутри меня такой груз тяжелых мыслей, что его и тремя танкерами не вывезти, плюс неоднозначное отношение к самой Еве, а тут эти, мать их, кошечки! Все это настолько нелепо и сюрреалистично, что я просто тихо смеюсь и не могу остановиться.

И… мне становится легче, а в голове вместо постоянной мрачности появляются и светлые моменты моего прошлого: знакомство с Лорой, наша совместная жизнь, наш скучный, но во всех отношениях приятный быт. Мне этого… безумно не хватает. Но, оказывается, и посреди хаоса, пандемии и смерти можно встретить человека, который не отталкивает гневом и яростью, а, скорее, наоборот, и даже своей маленькой местью может заставить улыбнуться.

Успокоившись, я поворачиваюсь к Еве.

– Ладно, Мартин, ладно. Подкол засчитан.

Комики, чтоб вас.

Я еще раз смотрю в зеркало, усмехаюсь и подхожу к креслу за своими вещами.

– Надеюсь, вы готовы, – говорю я серьезнее. – Нам пора собираться, если хотим успеть на встречу с Фрэнком, – и в хренов госпиталь.