«Сфера» kitabından alıntılar, sayfa 11

Если рассеять эту неопределенность - где и кто особым образом коснется тебя вновь, - уничтожишь большинство факторов стресса в этом мире, а может, и волну отчаяния, что уже собиралась в груди.

- Хорошо, попробуем на живых людях. Готова?

Мэй не была готова, но ведь нельзя прямо так и сказать.

- Готова.

Он уже хохотал, он понял, что у нее есть чувство юмора, она поняла, что у него оно тоже есть, и как-то так получилось, что ее отпустило, и она уверилась, что он никогда ей об этом не напомнит, ее ужасная фраза останется между ними, потому что оба они понимают: ошибаются все, и если мы признаем нашу общую человечность, нашу общую хрупкость и склонность нелепо выглядеть и нелепо высказываться по тысяче раз на дню, надлежит дозволить этим ошибкам раствориться в небытии.

Она так и застрянет между работой, которая нужна и любима, и родителями, которым она не в силах помочь.

Но выплакаться приятно - чтобы плечи тряслись, чтоб горячие слёзы по щекам, соль на губах, вытирать сопли изнанкой рубашки

Ей 24, и она никогда таких не встречала. Это ведь доказательство Бога? За свою жизнь она столкнулась с тысячами людей, и среди них столько похожих, столько бесследных. А тут этот человек, новый и чудной, и говорит чудно

Это смешно, это грустно, это бессмысленно – откладывать неопровержимое настоящее, неизбежное будущее.

– Как мне тебя попросить, чтоб ты уважала мои желания?

– И я готов доказать, что в любой стране, где геев до сих пор преследуют, можно мгновенно переменить ситуацию, если все геи и лесбиянки выйдут из шкафа публично и разом. Тогда их гонители и те, кто молчаливо поддерживает репрессии, поймут, что они преследуют минимум десять процентов населения – в том числе своих сыновей, дочерей, соседей, друзей или даже родителей. И такая политика тут же станет неприемлемой. Преследование геев или любого другого меньшинства возможно только по причине секретности.

Сейчас на площади спокойно, но вообразите, что будет, если начнутся беспорядки. Мгновенная ответственность. Солдат, совершивший акт насилия, тотчас запечатлен для потомков. Можно судить его за военные преступления – дальше сами додумайте. И даже если всех журналистов погонят с площади, камеры останутся. Они миниатюрны, и сколько их ни уничтожай, никто не знает наверняка, где они, кто их установил и когда. А это незнание предотвратит злоупотребления. Теперь обычный солдат будет париться из-за того, что десять камер навечно зафиксируют, как он тащил женщину по улице. И пусть парится. Правильно делает. Он и должен париться из-за «ВидДали». Так мы их называем.

Художество было аляповатое – в старших классах так рисуют. Три человека, основатели компании, располагались пирамидой, все в лучших костюмах, какие были на них замечены, у всех физиономии мультяшно подчеркивают их характер. Тау Господинов, вундеркинд и визионер, в скучных очках и широченной кенгурухе, смотрит влево и улыбается;