Kitabı oku: «Барабаны осени», sayfa 4
Я снова вздрогнула и поджала пальцы ног.
– Да, так и будет. Большинство убьют. Немало бросят в тюрьмы.
– Ну и хорошо.
– Как посмотреть, – сухо сказала я. – Не думаю, что индейцы с тобой согласятся.
– Пожалуй, – отозвался Джейми. – Но когда чертов демон попытается содрать с меня скальп, меня что-то не очень будет волновать его мнение, саксоночка.
– Нельзя так просто их обвинять, – возразила я.
– Очень даже можно. Если индеец сдерет с тебя скальп, то я еще как его обвиню, уж поверь.
– А тебе понравится, если вдруг появятся чужаки, которые будут убивать твой народ и лишат тебя родной земли, где вы жили испокон веков?
– Уже появились, – жестко сказал Джейми. – Иначе я по-прежнему жил бы в Шотландии, верно?
– Ну… – запнулась я. – В смысле… в таких обстоятельствах ты бы тоже сражался, так?
Джейми глубоко вздохнул.
– Если англичанин нападет на мой дом, – произнес он, – конечно, я с ним сражусь. И убью не моргнув глазом. Но я не буду сдирать с его головы кожу и размахивать ею как флагом. И причиндалы его есть не стану. Я не дикарь, саксоночка.
– Я и не говорила, что ты дикарь! Просто…
– Кроме того, – неумолимо продолжал он, – я не собираюсь убивать индейцев. Пусть только ко мне не лезут, тогда и я их ничуть не побеспокою.
– Уверена, их такая новость обрадует, – пробормотала я, решив, что на сегодня довольно уговоров.
Мы лежали, прижавшись друг к другу, и смотрели на звезды. Я вдруг почувствовала себя до слез счастливой – и одновременно напуганной. Сколько еще проживут наши чувства? Когда-то я считала, что вечно, но я была куда моложе…
Скоро, даст бог, мы осядем, найдем свой дом, начнем новую жизнь. Это предел моих мечтаний. Однако с моего возвращения прошло всего несколько месяцев. Каждое касание, каждое слово пока переплетались с воспоминаниями и отдавали ощущением первой встречи. Что случится, когда мы вновь друг к другу привыкнем, бок о бок погружаясь в рутину?
– Как думаешь, я тебе надоем? – пробормотал Джейми. – Когда мы осядем?
– Я только что подумала то же самое о тебе.
– Нет, – сказал он с улыбкой в голосе. – Мне-то ты точно не надоешь, саксоночка.
– Откуда ты знаешь?
– Раньше такого не было. Мы были женаты три года, и в последний день ты оставалась для меня такой же желанной, как в первый. Даже больше, наверное, – добавил он тихо, тоже вспоминая, как мы на прощание занимались любовью, прежде чем Джейми отправил меня в будущее сквозь камни.
Я наклонилась и поцеловала его. Теперь он был чистым и свежим, однако по-прежнему слегка пах былой страстью.
– Ты для меня тоже.
– Тогда не думай об этом, саксоночка, и я не стану. – Джейми погладил меня по волосам, убирая влажные кудри со лба. – Наверное, я всю жизнь буду тебя любить. Сколько я ни спал с тобой, ты все равно находишь чем удивить, как сегодня.
– Да? А что я сделала?
– Ну… хм… я не… то есть… – вдруг смутился он.
– М-м? – Я поцеловала кончик его уха.
– Когда я пришел… то, что ты делала… то есть… ты делала то, что я подумал?
Я улыбнулась, уткнувшись в его плечо.
– Зависит от того, что ты подумал.
Джейми перекатился на бок.
– Сама прекрасно знаешь.
Я коснулась его подбородка с выступившей щетиной.
– Да, я знаю. И ты прекрасно знаешь. Зачем спрашивать?
– Ну, я… я не думал, что женщины таким занимаются, вот и все.
– Занимаются. Мужчины тоже, – чуть улыбнулась я. – Ты точно. Сам говорил, что когда был в тюрьме…
– Это другое дело! – Джейми шевельнул губами, подбирая слова. – Я… тогда не было другого выхода. Не мог же я…
– А вне тюрьмы? – Я села и поправила влажную копну волос, поглядывая на него через плечо.
Кажется, Джейми покраснел.
– Ну… – буркнул он. – Ладно, признаю. А ты… того… часто? – Последнее слово вырвалось хрипом.
– Смотря что значит «часто». Я несколько лет пробыла вдовой, знаешь ли.
Джейми потер губы костяшками, глядя на меня с любопытством.
– Да, конечно. Просто… для меня новость, что женщины. – Его все больше охватывало восхищение. – А ты можешь… кончить? Без мужчины, в смысле?
Я расхохоталась, и мой смех эхом унесся прочь.
– С мужчиной куда приятней. – Я коснулась его груди, мягко обвела сосок пальцем, наблюдая, как Джейми покрывается мурашками. – Гораздо, – добавила я тихо.
– Это ведь хорошо?
Он был горяч – горячее, чем воздух вокруг нас, – и я сперва хотела отпрянуть, но сдержалась. Пот тут же заструился по коже.
– А мы еще никогда не занимались любовью вот так, – проговорил Джейми. – Да мы скользкие, как угри! Ты у меня из рук выскальзываешь… – Он медленно провел ладонями по моей спине, надавливая большими пальцами на позвоночник.
– Это потому, что в Шотландии слишком холодно и мы не потеем как свиньи. Слушай, а свиньи вообще потеют? Любопытно.
– Не знаю, я таким со свиньей не занимался. – Джейми лизнул мою грудь. – Знаешь, саксоночка, ты на вкус как форель.
– Как что?!
– Свежая, мягкая и самую малость соленая, – пояснил он, приподняв голову, и продолжил спускаться.
– Щекотно! – Я вздрагивала от касаний его языка.
– Ага, так и должно быть. И вообще, что-то не по душе мне мысль, что ты можешь совсем без меня получать удовольствие.
– Не могу… ах!
– М-м? – донеслось снизу.
Я откинулась на спину, выгибаясь.
– Я говорю… «ах», – слабо повторила я.
А потом еще некоторое время не могла связать и пары слов, пока Джейми не отстранился, переводя дух. Я бережно убрала влажные пряди с его лица, а он поцеловал мою руку.
– Мне кажется, что я Ева, – тихо сказала я, наблюдая, как месяц опускается за темный лес. – На краю райского сада.
Джейми коротко фыркнул.
– Тогда я, выходит, Адам. У райских врат. – Он с тоской глянул на неизведанную тьму вдали и прижался щекой к моему животу. – Жаль только, что не знаю, вхожу я туда или наоборот.
Я рассмеялась, чем удивила Джейми, а потом обхватила его лицо руками, побуждая мягко улечься на мое влажное от пота тело.
– Входишь. В конце концов, ангела с огненным мечом не видать.
Он опустился на меня, горячий, словно в лихорадке, и я вздрогнула.
– Вот как? Может, ты его просто не заметила? – пробормотал Джейми.
И меня пронзил огненный меч, напрочь оторвав от реальности. Мы вспыхнули вместе, как яркие звезды в ночном небе, а потом рухнули с небес, опаленные и обессиленные. И наш пепел растворился в теплых водах первобытного моря, бурлящего зарождающейся жизнью.
Часть 2
Прошлое, незавершенное
Глава 3
Кошка священника
Бостон, Массачусетс,
июнь 1969 года
– Брианна?
– А? – Она рывком села. Сердце бешено колотилось. Звук собственного имени звенел в ушах. – Кто… что?
– А, ты спала. Черт, как знал, что не вовремя! Извини, давай перезвоню потом?
Наконец Брианна поняла: телефон. Зазвонил телефон. А она машинально, во сне, его схватила.
– Роджер! – Адреналин потихоньку сходил на нет, хотя сердце еще не успокоилось. – Нет, все в порядке, я не сплю.
Она провела ладонью по лицу, затем попыталась одновременно распутать провод и расправить смятые простыни.
– Точно? Который у вас там час?
– Не знаю. Слишком темно, не вижу циферблат, – пробормотала она сонно.
– Мне правда жаль. Пытался высчитать разницу, но, кажется, посчитал не в ту сторону. Извини, не хотел разбудить.
– Ничего, все равно пришлось проснуться, чтобы ответить на звонок, – рассмеялась Брианна.
– Ага. Ладно… – улыбнулся на том конце Роджер.
Она расслабленно откинулась на подушки, убирая спутанные волосы с лица и потихоньку осознавая, где находится.
– Рада тебя слышать, Роджер, – тихо сказала Брианна.
Удивительно, насколько она на самом деле была рада. Его голос, такой далекий, почему-то казался ближе, чем вой сирен и шуршание колес за окном.
– И я, – смутился он. – Слушай… Появилась возможность в следующем месяце попасть на конференцию в Бостон. Думал поехать, если… черт, не знаю, как сказать… Ты хочешь встретиться?
Брианна стиснула трубку.
– Прости, – поспешно сказал Роджер. – Я на тебя словно давлю. Ты… скажи прямо, если не хочешь.
– Хочу. Конечно же, я хочу с тобой встретиться!
– А-а… Хорошо. Ты не ответила на письмо, и я подумал… может, натворил что-то…
– Нет, все в порядке. Извини. Просто…
– Ничего.
– Я не… – начали они одновременно и смущенно умолкли.
– Я не хотел давить…
– Я не хотела показаться…
И снова. Только на этот раз Роджер рассмеялся, и его низкий смех преодолел пространство и время, словно он сам ее коснулся.
– Все хорошо. Я понимаю.
Брианна прикрыла глаза. Ее охватило необъяснимое облегчение. Роджер Уэйкфилд, скорее всего, вообще единственный в мире человек, который действительно понимал. А ведь раньше она не осознавала, насколько важно понимание.
– Я видела сон, – наконец заговорила она. – Когда телефон зазвонил.
– М-м?
– О моем отце.
Горло слегка сдавило, как всегда, когда она произносила это слово. То же самое случалось и со словом «мать». Брианне до сих пор чудились ароматы сосен, прогретых солнцем, и хруст иголок под сапогами. Приснилось.
– Я не видела его лица. Я шла за ним по лесу, а он говорил, только я не разбирала… я спешила, пыталась догнать, чтобы расслышать, но не смогла.
– Но знала, что это отец?
– Да… может, я так подумала из-за гор. Мы с папой бывали в горах.
– Правда? Я тоже поднимался в горы с отцом. Если когда-нибудь вернешься в Шотландию, пойдем с тобой покорять Манро.
– Куда пойдем?!
Роджер снова рассмеялся. Брианна вдруг вспомнила, как он отбрасывает назад густые черные волосы, которые вечно забывал подстригать, и щурит зеленые глаза, улыбаясь. Она поймала себя на том, что легонько касается нижней губы большим пальцем, и убрала руку. Он поцеловал ее на прощание…
– Манро у нас называют любую вершину выше трех тысяч футов. А их очень много, так что народ соревнуется, кто сколько одолеет. Все равно что марки собирать или спичечные коробки.
– А ты сейчас где, в Шотландии или в Англии? Нет, погоди, дай угадаю! Хм… Шотландия. Ты в Инвернессе.
– Точно, – поразился Роджер. – Откуда ты знаешь?
Брианна потянулась, скрещивая ноги под одеялом.
– Ты по-другому произносишь «р», когда говоришь с шотландцами, – пояснила она. – Заметила, когда мы… были в Лондоне.
Голос почти не дрогнул. Становится все легче и легче, подумалось ей.
– Тепер-р-рь я чуть было не подумал, что ты ясновидящая, – рассмеялся Роджер.
– Жаль, что ты далеко, – поддавшись порыву, произнесла Брианна.
– Правда? – удивился он. – Ну… Я ведь приеду.
– Роджер, слушай… Я не ответила на письмо…
– Не волнуйся, – быстро сказал он. – Через месяц мы встретимся и обо всем поговорим. Бри, я…
– Да?
Брианна расслышала вздох и вспомнила, как поднималась и опускалась теплая, твердая грудь под ее ладонью.
– Я рад, что ты согласилась.
После разговора Брианна так и не смогла заснуть. Она встала с кровати и побрела на кухню за молоком. И, только на несколько минут застыв у холодильника, слепо глядя на полки, она поняла, что видит вовсе не бутылки кетчупа и открытые консервные банки. А стоячие камни, темнеющие на фоне бледного рассветного неба.
Брианна выпрямилась, нетерпеливо фыркнув, и с грохотом захлопнула дверцу. Потом слегка поежилась и потерла руки – от кондиционера веяло холодом. Она машинально его выключила, затем подняла раму окна. В кухне тут же запахло теплой сыростью дождливой летней ночи.
Следовало ответить на письмо… Она даже садилась за ответ, причем несколько раз, и с досады бросала, не дописав и до середины.
Брианна знала почему. Или она только так думала. А вот внятно объяснить Роджеру…
В какой-то мере это был простейший инстинкт раненого зверя – сбежать и спрятаться от того, что причиняет боль. Конечно, Роджер ни капли не виноват в случившемся год назад, но оказался неразрывно связан с теми событиями.
И потом он был столь нежен, столь добр. Обращался, будто она только-только осиротела, что, в общем-то, было правдой. Однако как странно! Мать пропала навсегда, хотя – Брианна надеялась – оставалась жива. Когда веришь в блаженную жизнь после смерти, отчаянно надеешься, что близкий человек счастлив где-то там, – и все равно терзаешься болью потери и одиночества.
Мимо, через парк, пронеслась «Скорая». Красный огонек пульсировал в темноте, но звук сирены поглотило расстояние.
Брианна по привычке перекрестилась и пробормотала «Miserere nobis». Помилуй нас… Сестра Мари Ромен рассказывала в пятом классе, что мертвые и умирающие нуждаются в молитвах. И она так вбила это в головы учеников, что они больше не могли пройти мимо аварии и не вознести краткую молитву, чтобы облегчить страдания тех, кто вот-вот постучится в двери рая.
Брианна молилась каждый день. За мать и за отца… за отцов. Здесь заключалась вторая загвоздка. Дядя Джо знал правду о ее родителях, однако только Роджер мог всецело понять, что случилось. Только Роджер тоже слышал зов камней.
Невозможно пережить подобное и остаться равнодушным, неотмеченным. Так произошло и с ним, и с ней. Когда Клэр отправилась обратно, Роджер не хотел, чтобы Брианна уехала из Шотландии, а она…
Дела, пояснила она. Например, учеба. И не соврала. Самое главное – она просто должна была уехать подальше от Шотландии, от кругов камней, туда, где могла исцелиться, восставить нормальный ход жизни.
Останься она с Роджером – никогда не сумела бы забыть. Ни на секунду. Вот и третья причина.
Он защищал Брианну, дорожил ею. Мать оставила свою дочь на Роджера, и он оправдал оказанное доверие. Вот только заботился ли он о Брианне лишь из-за обещания – или потому, что она на самом деле ему небезразлична? Все равно, вдвоем им будущего не построить. Особенно когда на обоих тяжким грузом давят обязательства.
Если бы у них могло быть будущее… Вот что так и не удалось написать в письме. Ведь как облечь это в слова, которые не прозвучали бы одновременно самонадеянно и глупо?
– Уйти, чтобы вернуться и сделать все верно, – пробормотала Брианна и поморщилась.
За окном по-прежнему шумел дождь. В воздухе витала прохлада, и поэтому дышалось легко. Скоро рассвет, подумала Брианна, но все же было достаточно тепло – на коже выступали бисеринки пота и щекотно стекали по шее. Хлопковая футболка стала влажной.
Брианна хотела забыть прошлый ноябрь, начать все с чистого листа. Прошло бы достаточно времени, и они встретились бы вновь. Не на вторых ролях в драме ее родителей, а написали бы уже собственную пьесу. Если что-то и будет между ней и Роджером Уэйкфилдом, то произойдет это по их воле. И теперь перед Брианной возникла возможность выбирать. От предвкушения засосало под ложечкой.
Подул ветер, и капли дождя попали девушке на лицо. Она стерла их и пригладила непослушные пряди влажной ладонью. Раз уж не спится, можно поработать.
Окно осталось открытым. Плевать, что натечет лужа. Не хотелось дышать искусственным воздухом из кондиционера.
Щелкнув настольной лампой, Брианна открыла учебник по высшей математике. Она кардинально сменила специальность, зато неожиданно обнаружила, что математика действует успокаивающе.
В одиночку вернувшись в Бостон, Брианна снова взялась за учебу. Но уже не за историю. Инженерное дело показалось более безопасным вариантом: только твердые, неизменные факты. Которые поддаются контролю. Брианна медленно наточила карандаш, наслаждаясь подготовкой, и приступила к первой задаче.
Как всегда, цифры непреклонно сплетались в паутину. И в ней застревали все лишние мысли. Шелковые нити связывали чувства, как назойливых мух. Эту паутину, ровную и прекрасную, сплетала логика. Лишь одна мысль ухитрилась избежать клейких пут и заметалась туда-сюда яркой крошечной бабочкой.
«Я рад, что ты согласилась», – сказал Роджер.
Брианна тоже рада.
Июль 1969 года
– И он говорит как битлы?.. Ох, я на месте помру, если у него акцент как у Джона Леннона! С ума сойти-и!
– Да нет же, ничего общего, угомонись! – прошипела Брианна. Она осторожно выглянула из-за колонны, но международный терминал был все еще пуст. – Ты что, не видишь разницы между ливерпульцем и шотландцем?
– Не-а, – беззаботно отозвалась Гэйл, взъерошив светлые волосы. – Для меня все англичане болтают одинаково. Вечно бы их слушала!
– Да не англичанин он! Шотландец!
Гэйл посмотрела на Брианну, как будто та слегка тронулась умом.
– Шотландия – это часть Англии, я видела на карте.
– Часть Великобритании.
– Какая разница? – Гэйл тоже высунулась из-за колонны. – Ну и чего мы тут прячемся? Он же нас не заметит.
Брианна не знала, хочет ли, чтобы Роджер их заметил. А тем временем взлохмаченные пассажиры с багажом в руках уже потихоньку потекли сквозь двойные двери.
Неумолкающая Гэйл все-таки вытащила Брианну в середину зала. Язык подруги слово вел двойную жизнь: на занятиях Гэйл рассуждала спокойно и взвешенно, зато в компании как с цепи срывалась. Поэтому-то Бри позвала ее с собой встречать Роджера. Так уж точно неловких пауз не возникнет.
– А вы уже занимались с ним этим?..
Бри испуганно уставилась на подругу.
– Чем?!
– Пестики, тычинки… – закатила глаза Гэйл. – Ну что ты как маленькая, Бри!
– Нет. Конечно, нет. – Кровь прилила к ее щекам.
– А собираетесь?
– Гэйл!
– В смысле, у тебя своя квартира, все дела, никто не…
И тут, как назло, в зале появился Роджер Уэйкфилд в белой рубашке и изношенных джинсах. Должно быть, Брианна оцепенела, завидев его, потому что Гэйл мигом оглянулась в ту же сторону.
– Ого-о, – восхищенно протянула она. – Это он? На пирата похож!
Роджер и в самом деле выглядел как пират. Внутри у Брианны что-то шевельнулось. Таких, как он, мать называла черными кельтами – с гладкой оливковой кожей, темными волосами и «подведенными сажей», то есть обрамленными густыми черными ресницами глазами удивительно глубокого зеленого цвета.
Взъерошенные волосы доставали до ворота рубашки, на щеках выступила щетина… Да уж, Роджер выглядел даже не просто распутным, но и слегка опасным. По коже побежали мурашки, и Брианна вытерла вспотевшие ладони о джинсы. Зря согласилась, чтобы он приезжал!
Роджер заметил Брианну, и его лицо озарилось светом. Она не сдержала широкой, совсем глупой ответной улыбки, а затем и вовсе отбросила дурные предчувствия и бросилась к нему, стараясь по пути не налететь на детей и багажные тележки.
Они встретились на середине зала. Роджер чуть не сбил Брианну с ног и до хруста в ребрах стиснул в объятиях. Поцеловал, замер и снова продолжил целовать, царапая щетиной. От него пахло мылом, потом, а губы на вкус отдавали шотландским виски. Брианне так не хотелось, чтобы он отстранялся…
Наконец оба тяжело выдохнули.
– Кхм, – громко раздалось за спиной у Брианны.
Она быстро сделала шаг назад, предоставляя Роджеру возможность увидеть Гэйл. Та сверкнула обворожительной улыбкой, поглядывая из-под светлой челки, и помахала рукой.
– Здра-а-авствуйте, – протянула Гэйл. – Вы, должно быть, Роджер. А если нет, то он будет крайне поражен, когда появится! – Девушка окинула его с головы до ног одобрительным взглядом. – О, на гитаре играете?
Брианна даже не заметила футляр. Роджер поднял его с пола и закинул на плечо.
– Надо зарабатывать на пропитание, – улыбнулся он Гэйл.
– О-о, повторите, прошу! – взмолилась она.
– Повторить что? – удивился Роджер.
– «Зарабатывать на пропитание». – Брианна подхватила одну из его сумок. – Хочет послушать, как ты «р» выговариваешь. Гэйл обожает британские акценты. Ой… это Гэйл, да.
– Ага, я догадался. М-м… – Роджер прокашлялся, пронзил Гэйл взглядом и заговорил, опустив голос чуть ли не на октаву: – Вокр-р-руг гр-р-ромадных гор-р-р бр-р-родил кошмар-р-рный мар-р-родер-р-р. Сойдет?
– Может, хватит? – Брианна недовольно уставилась на подругу, которая изобразила счастливый обморок на ближайшем сиденье. – Не обращай на нее внимания, – посоветовала она Роджеру, разворачиваясь на выход.
Тот все же бросил в сторону Гэйл осторожный взгляд. А затем поднял большую коробку, перетянутую бечевкой, и пошел за Брианной в вестибюль аэропорта.
– Что ты там говорил про пропитание? – спросила Брианна, пытаясь вернуть разговор в нормальное русло.
Роджер смущенно рассмеялся.
– Ну, историческая конференция оплачивает перелет, но не остальные расходы. Так что я навел справки и подыскал себе работенку.
– Будешь играть на гитаре, что ли?
– Днем Роджер Уэйкфилд – кроткий и безобидный ученый из Оксфорда, а по ночам он накидывает на себя богатый тар-р-ртан и становится лихим… Роджером Маккензи!
– Кем?
Он улыбнулся.
– Я иногда пою шотландские народные песни на фестивалях. Вот и здесь в конце недели выступлю на кельтском фестивале в горах.
– Шотландские песни? А вы для этого надеваете килт? – нарисовалась рядом с ним Гэйл.
– Разумеется. Иначе как зрители поймут, что перед ними шотландец?
– Обожаю волосатые коленки! – мечтательно заявила Гэйл. – Скажите, а правда, что шотландцы…
– А ну сходи за машиной, – скомандовала Брианна, поспешно вручая подруге ключи.
Гэйл вжалась в стекло автомобиля, наблюдая, как Роджер идет к гостинице.
– Надеюсь, он не успеет побриться, когда мы снова встретимся за обедом. Обожаю легкую небритость. А как думаешь, что там в здоровой коробке?
– Боуран.
– Что?
– Кельтский военный барабан. Роджер иногда использует его в песнях.
Гэйл задумалась, поджав губки.
– Слушай, а может, я его подвезу на этот фестиваль, а? В смысле, у тебя масса дел, и…
– Ха-ха. Я тебя к нему не подпущу, если он наденет килт.
Гэйл тоскливо вздохнула. Брианна завела двигатель.
– Может, там еще будут мужчины в килтах…
– Вполне вероятно.
– Но спорим, у них нет кельтских военных барабанов?
– Наверное.
Гэйл откинулась на спинку сиденья.
– Так что, займетесь сексом?
– Откуда я знаю? – отмахнулась Брианна, однако кровь в венах забурлила, а одежда вдруг показалась слишком тесной.
– Если упустишь шанс, то ты просто сумасшедшая, – радостно заявила Гэйл.
– Кошка священника… андрогинная кошка.
– Кошка священника… кошка алагрос.
Бри вскинула бровь, на миг оторвав взгляд от дороги.
– Опять шотландский?
– Игра-то шотландская, – парировал Роджер. – Слово означает «мрачная» или «унылая». Твоя очередь. Буква «бэ».
Впереди вилась узкая горная дорога. Утреннее солнце светило прямо в лицо, заполняя машину светом.
– Кошка священника… большущая кошка.
– Кошка священника… бархатистая кошка.
– Ну, что-то это для нас простовато. Ничья. Ладно… кошка священника… – Наверное, было слышно, как у Брианны скрипели шестеренки в голове. Наконец голубые глаза радостно сверкнули. – Воспаленно-кокцигодиничная кошка!
Роджер сощурился, пытаясь понять.
– «Воспаленно» – это ясно. А другое слово… э-э… кошка с широким задом?
– Кошка, у которой болит зад, – рассмеялась Брианна, слегка притормаживая на крутом повороте.
– Это вообще настоящее слово?
– Ага. – Брианна снова прибавила скорость. – Это все мамины медицинские термины. Кокцигодиния – боль в области копчика. Административный персонал своей больницы мама постоянно называла кокцигодинианцами.
– А я-то думал, это по твоей, инженерной части. Ладно, тогда… Кошка священника – взметчивая кошка. – Роджер улыбнулся, завидев вскинутую бровь девушки. – Сварливая. Кокцигодинианцы обычно такие по жизни.
– Ладно-ладно. Кошка священника…
– Стой, – перебил ее Роджер, указывая вперед. – Вон поворот.
Брианна свернула на совсем узенькую дорогу, отмеченную красно-белой стрелкой с надписью «КЕЛЬТСКИЙ ФЕСТИВАЛЬ».
– Огромное спасибо, что подвезла. Даже не подозревал, что фестиваль так далеко забрался.
– Да не так уж далеко, – удивилась Брианна.
– Полторы сотни миль!
Девушка едва заметно усмехнулась.
– Отец всегда говорил, что в этом и заключается разница между американцами и англичанами. Англичанин назовет сто миль дальней дорогой. Американец скажет, что сто лет – это долго.
Роджер рассмеялся от неожиданности.
– Однозначно. Тогда ты, выходит, американка?
– Наверное. – Улыбка Брианны померкла.
Разговор затих. Несколько минут было слышно лишь, как шуршат шины и свистит ветер. Стоял прекрасный летний день. Жаркая сырость Бостона осталась далеко позади, машина мчалась по серпантину все выше и выше, к чистому горному воздуху.
– Кошка священника – глубинная кошка, – наконец тихо проговорил Роджер. – Я сказал что-то не то?
Взгляд Брианны на миг стал печален.
– Кошка священника – гордая кошка. Нет, дело не в тебе. Хотя… в тебе, но ты не виноват.
– Кошка священника – дремучая кошка.
– Кошка священника – давно запутавшаяся кошка… Извини, зря я сказала.
Роджеру хватило ума не расспрашивать. Вместо этого он достал из-под сиденья термос.
– Хочешь чаю с лимоном? – Роджер протянул Брианне чашку, но девушка скорчила рожицу и покачала головой.
– Нет, спасибо. Ненавижу чай.
– Точно не англичанка, – прокомментировал Роджер и тут же пожалел о сказанном: Брианна напряженно вцепилась в руль, хотя ничего не ответила. Роджер молча принялся за чай.
Она и внешне не напоминала англичанок, несмотря на наследственность. Роджер подозревал, что дело тут даже не в манере одеваться. Американцы казались более… А какими, собственно? Яркими? Пылкими? Более… Просто другими. В Брианне Рэндалл явно скрывалось нечто другое.
Машин на дороге становилось все больше, они медленной очередью ползли к въезду на территорию фестиваля.
– Слушай, – вдруг сказала Брианна, не сводя взгляда с номеров автомобиля впереди, – я хочу объясниться.
– Тебе нечего мне объяснять.
Брианна раздраженно вскинула рыжую бровь.
– А кому еще? – Она поджала губы и вздохнула. – Ладно, самой себе тоже. Но я должна.
Роджер потягивал терпкий чай. Может, теперь она скажет, что зря согласилась встретиться? Он думал об этом весь долгий перелет, ерзая на тесном сиденье самолета. А потом увидел ее в холле аэропорта – и все сомнения тотчас исчезли.
Не возвращались они и на протяжении этой недели. Роджер хотя бы мельком, но виделся с Брианной каждый день. А в четверг днем даже сходил с ней на бейсбольный матч на стадион Фенуэй-Парк. Роджер нашел игру слишком путаной, а вот любовь Брианны к ней – очаровательной. Однако он уже буквально считал часы до отъезда и потому с нетерпением ожидал тот день, который они смогут целиком провести вместе.
Впрочем, это вовсе не означало, что его чувства взаимны. Роджер глянул на очередь машин. Въезд виднелся где-то в четверти мили. То есть осталось минуты три.
– В Шотландии, – начала Брианна, – когда все случилось… с мамой… Ты был великолепен, Роджер, правда. – Девушка не поворачивалась, но он заметил, как ее глаза заблестели от слез.
– Ничего великолепного. – Роджер стиснул кулаки, чтобы не потянуться к ней. – Мне было интересно.
Брианна коротко рассмеялась.
– Да уж. – Она притормозила и повернулась к Роджеру. Даже широко распахнутые, ее глаза казались чуть раскосыми, как у кошки. – Ты возвращался к камням? К Крэг-на-Дун?
– Нет, – коротко ответил Роджер. А потом добавил как можно небрежнее: – Я не часто бываю в Инвернессе, тем более что как раз шла учебная четверть…
– А может, кошка священника – трусливая кошка? – с легкой улыбкой сказала Брианна.
– Кошка священника до смерти боится этого места, – кивнул Роджер. – И близко не подойдет, даже если там все сардинами завалят.
Брианна расхохоталась, и напряжение между ними заметно ослабло.
– И я боюсь. – Она глубоко вздохнула. – Но помню. Все, что тебе пришлось пережить, чтобы помочь… и потом, когда… когда она… когда мама отправилась сквозь… – Брианна прикусила нижнюю губу и ударила по тормозам чуть сильнее нужного. – Вот видишь? – тихонько спросила она. – Полчаса с тобой – и все возвращается. Полгода не заговаривала о родителях, а стоило нам начать глупую игру, как за минуту упомянула их обоих. И так всю неделю.
Она сбросила рыжую прядь с плеча. Брианна всегда очаровательно краснела, будучи увлеченной или расстроенной, и теперь ее щеки горели.
– Примерно так я и подумал, когда ты не ответила на письмо.
– Дело не только в этом. – Брианна снова закусила губу, словно не успела заглушить уже произнесенное. Яркая краска залила ее лицо и шею вплоть до треугольного выреза футболки.
Роджер мягко убрал с лица девушки волну волос.
– Я была по уши в тебя влюблена, – выпалила Брианна, уставившись в лобовое стекло. – Но не знала, заботился ли ты обо мне только потому, что мама попросила, или…
– «Или», – перебил ее Роджер и улыбнулся, когда она мельком на него взглянула. – Определенно «или».
– Ох. – Брианна слегка расслабилась. По крайней мере, уже не так сжимала руль. – Хорошо. Ладно.
Роджеру хотелось взять ее за руку, но это грозило автокатастрофой. Поэтому он просто коснулся ее плеча.
– В общем, я не думала… точнее, думала… короче, оставалось то ли броситься в твои объятия, то ли свалить к черту, что я и сделала. Я понятия не имела, как объясниться и не выставить себя дурой, а потом ты написал, и стало хуже… Видишь, я уже веду себя как идиотка!
Роджер отстегнул ремень безопасности.
– Ты въедешь в машину перед нами, если я тебя поцелую?
– Не-а.
– Отлично.
Роджер придвинулся ближе, коснулся подбородка девушки и быстро ее поцеловал. Машина медленно скатилась с дороги на парковку.
Брианна дышала уже спокойнее, краска потихоньку сходила со щек. Она остановила машину, замерла на миг, а потом тоже избавилась от ремня безопасности.
Только спустя несколько минут Роджер осознал, что Брианна действительно не раз заговаривала о родителях. Однако настоящая проблема заключалась скорее в том из родителей, которого она так тщательно избегала.
«Отлично! – подумал Роджер, окидывая восхищенным взглядом задницу Брианны, нагнувшейся к багажнику. – Она пытается не думать о Джейми Фрейзере, – а куда ты, черт возьми, ее притащил?»
На летнем ветру развевались флаги Британии и Шотландии. С горного склона доносился плач волынки.
