Kitabı oku: «Дыхание снега и пепла. Книга 2. Голос будущего», sayfa 3

Рядом раздался кашель, на полу появились пятна, источающие запах рвоты, но мне было некогда обращать на это внимание. Я быстро и осторожно вынула иглу. Иокаста вся застыла, намертво вцепившись в Джейми. Она не двигалась, только издавала короткие потрясенные всхлипы, как будто боясь пошевелиться или даже дышать. Из ее глаза вытекала струйка жидкости – стекловидное тело – довольно мутная и достаточно густая, чтобы разглядеть, как она медленно омывает влажную поверхность склеры. По-прежнему удерживая веки открытыми, второй рукой я вытащила полотняную повязку из настоя желтокорня, выжала лишнюю воду, не утруждая себя тем, чтобы посмотреть, куда она пролилась, и осторожно прижала ее к лицу Иокасты. Она резко вдохнула, ощутив тепло на коже, освободила руки и сама прижала пальцы к тряпице. Я отстранилась, позволяя ей удобнее взять ткань, которая теперь накрывала ее левый глаз, – тепло немного снимало боль.

Легкая поступь послышалась на лестнице и затем в холле – Анджелина, запыхавшись, вошла в комнату, прижимая к груди ладонь с зажатой в ней горстью соли, а в другой держа ложку. Я стряхнула соль с ее влажной руки в кастрюлю с теплой водой и скомандовала мешать, пока гранулы не растворятся.

– Ты принесла лауданум? – спросила я тихо. Иокаста откинулась в своем кресле, закрыв оба глаза, она походила на деревянную статую – веки зажмурены как от страха, костяшки сжатых в кулаки рук побелели.

– Я не смогла его найти, миссус, – пробормотала Анджелина в ответ, кидая испуганный взгляд на Иокасту. – Я и не знаю, кто мог бы его взять… Ключи есть только у мистера Улисса и самой миссис Кэмерон.

– Улисс пустил тебя в кладовку с лекарствами, значит, он знает, что миссис Кэмерон нездорова?

Она энергично закивала в ответ, от чего ленты на ее чепце затрепетали.

– О да, миссус! Он был бы в ярости, если бы узнал, что я ему не сказала. Он сказал тут же позвать его, если он нужен, а если нет, чтобы я сказала миссис Кэмерон, что не надо ей беспокоиться, он обо всем позаботится.

После этой фразы Иокаста испустила протяжный выдох, и ее сжатые кулаки немного расслабились.

– Господь, благослови этого человека, – пробормотала она с закрытыми глазами. – Он обо всем позаботится. Я бы пропала без него. Пропала.

Ее белые волосы прилипли к коже на висках, с коротких завитков над ее плечом капал пот, оставляя пятна на голубом темном шелке платья.

Анджелина развязала тесемки на платье и чулках и сняла их с хозяйки. Потом я попросила Джейми уложить Иокасту в кровать в нижней рубашке и обложила ее голову толстым слоем полотенец. Я наполнила один из моих самодельных, сделанных из гремучей змеи, шприцов теплой соленой водой, и, пока Джейми осторожно держал ее веко приоткрытым, я оросила больной глаз, надеясь предотвратить инфекцию. Ранка выглядела как крохотная алая точка на склере, над ней надулся небольшой пузырек. Джейми не мог смотреть на эту точку, не моргая поминутно. Я увидела это и улыбнулась ему.

– С ней все будет в порядке, – сказала я. – Иди, если хочешь.

Джейми кивнул и повернулся, чтобы уйти, но Иокаста тут же схватила его руку.

– Нет, дорогой, останься… если можешь. – Последнее было сказано как чистая формальность, но она ухватила его за рукав так крепко, что побелели костяшки пальцев.

– Да, тетушка, конечно, – сказал Джейми мягко и накрыл ее ладонь своей, утешительно сжимая ее. Однако она не отпускала племянника, пока тот не сел рядом.

– Кто еще здесь? – спросила она, беспокойно поворачивая голову из стороны в сторону, пытаясь услышать характерные звуки дыхания и движения, которые дали бы ей подсказку. – Рабы ушли?

– Да, они ушли, чтобы помочь с приемом, – сказала я. – Здесь только я и Джейми.

Она закрыла глаза и сделала глубокий дрожащий вдох, лишь после этого немного расслабившись.

– Хорошо. Я должна тебе кое-что рассказать, племянник, но нас никто не должен слышать. Племянница, – она подняла длинную бледную руку в мою сторону, – пойди и проверь, действительно ли мы одни.

Я послушно выглянула в холл. Никого не было видно, только из комнаты в дальнем конце раздавались голоса, смех и шуршание – группка женщин переговаривалась между собой, поправляя наряды и прически. Я вернулась в комнату и закрыла дверь, все внешние звуки мгновенно затихли, превратившись в еле заметный гул.

– Что такое, тетя? – Джейми по-прежнему держал ее за руку, большой палец нежно поглаживал тыльную сторону ладони в успокаивающем ритме – я видела, как он проделывал подобное с нервными животными. С тетей, однако, этот прием был менее эффективен, чем с собаками и лошадьми.

– Это был он. Он здесь!

– Кто здесь, тетя?

– Я не знаю! – Ее глаза беспокойно забегали, в тщетной попытке что-то разглядеть не только сквозь тьму слепоты, но и сквозь стены.

Джейми удивленно взглянул на меня, но ему, как и мне, было очевидно, что она не бредит, несмотря на бессвязность ее слов. Иокаста осознала, как звучит ее речь, и я увидела усилие в ее лице – она старалась взять себя в руки.

– Он пришел за золотом, – сказала она, понижая голос. – За французским золотом.

– Вот как, – осторожно отозвался Джейми. Он бросил на меня взгляд, приподняв одну бровь, но я покачала головой. У Иокасты не могло быть галлюцинаций.

Женщина нетерпеливо вздохнула и покачала головой, потом внезапно остановилась и со сдавленным болезненным стоном схватилась руками за голову, как будто пытаясь удержать ее на плечах. Она глубоко вдохнула и выдохнула, плотно сжимая губы, а потом медленно опустила руки.

– Это началось прошлой ночью, – сказала она. – Боль в глазу.

Она проснулась от пульсации в глазу, от тупой боли, которая медленно растекалась по левой стороне головы.

– Такое уже бывало раньше, – объяснила Иокаста. Она приподнялась в кровати, принимая сидячее положение; хоть женщина по-прежнему прижимала к глазу салфетку, она выглядела уже лучше. – Это началось, когда я стала терять зрение. Иногда один глаз, иногда оба. Но я знала, что это такое.

Иокаста Маккензи Кэмерон была не из тех женщин, которые позволят какому-то легкому недомоганию нарушить их планы, не говоря уж о том, чтобы как-то повлиять на событие, которое обещало стать самым запоминающимся собранием за всю историю Кросс-Крика.

– Я чувствовала себя отвратительно, – сказала она. – И тут Флора Макдональд собралась наведаться в наши края.

Приготовления были в самом разгаре: туши для барбекю запекались в ямах, бочки эля и пива стояли возле конюшен, в воздухе витали запахи свежего хлеба и бобов из кухни. Рабы были хорошо вымуштрованы, к тому же Иокаста полностью доверяла Улиссу во всем, что касалось организации. От нее требовалось, как она думала, только оставаться на ногах.

– Я не хотела принимать опиум или лауданум, – объяснила она. – Тогда я бы точно уснула. Поэтому я просто выпила виски.

Иокаста была статной и высокой женщиной, привычной к таким дозам алкоголя, которые свалили бы с ног женщин из двадцатого века. К тому времени, как прибыли Макдональды, она разделалась с большей половиной бутылки, но боль не затихала.

– А потом мой глаз начал так сильно слезиться, что любой понял бы – со мной что-то не так. Я этого не хотела, поэтому я пошла в гостиную, где спрятала небольшую бутылочку лауданума в рабочей корзинке на случай, если виски будет недостаточно.

Народ снаружи толпился, все хотели услышать речь мисс Макдональд, но гостиная оставалась безлюдной, насколько я могла судить со своим готовым разорваться глазом и пульсирующей головой. – Конец фразы прозвучал довольно обыденно, но я увидела, как Джейми поморщился, возвращаясь мыслями к тому, что я делала иглой. Он сглотнул и провел костяшками пальцев над верхней губой.

Иокаста успешно нашла бутылочку с лауданумом, сделала пару глотков и присела ненадолго, дожидаясь, пока он подействует.

– Не знаю, пробовал ли ты когда-нибудь эту вещь, племянник, но она имеет странный эффект – чувство, будто ты таешь по краям. Если примешь на каплю больше нужного, начнешь видеть вещи, которых нет – слепой ты или нет, – и слышать их.

Поглощенная действием виски, лауданума и шумом толпы снаружи, Иокаста не заметила шагов, и когда рядом с ней зазвучал голос, она на мгновение подумала, что это галлюцинация.

– «Так вот ты где, милая, – процитировала она, и ее лицо, и без того бледное, побледнело еще сильнее. – Помнишь меня?»

– Надо думать, ты помнила, тетушка? – сухо спросил Джейми.

– Да, – ответила она так же сухо. – Я слышала этот голос прежде, два раза. Один раз на свадьбе твоей дочери, а другой двадцать лет тому назад, в таверне возле Койгаха в Шотландии.

Иокаста отняла влажную тряпицу от лица и без промаха опустила ее в миску с теплой водой. Ее глаза были красными и опухшими, неприятно выделяющимися на бледной коже, уязвимыми в поволоке слепоты, но Иокаста взяла себя в руки.

– Да, я помнила этого человека, – повторила она.

Она сразу же поняла, что голос ей знаком, но некоторое время не могла вспомнить откуда. Потом осознание оглушило ее, и она вцепилась в подлокотник кресла.

«Кто вы?» – спросила она так повелительно, как могла. Ее сердце колотилось в груди, попадая в ритм с пульсацией в глазу и голове, все вокруг плыло от виски и лауданума. Наверное, это лауданум исказил крики толпы снаружи, превратив их в шум морского прибоя, а шаги рабов в холле в стук башмаков хозяина таверны на лестнице.

– Я была там. На самом деле там. – Несмотря на пот, который по-прежнему бежал по лицу Иокасты, я увидела, как бледная кожа на плечах покрылась мурашками. – В таверне в Койгахе. Я чувствовала запах моря и слышала голоса – Гектора и Дугала, – я слышала их! Они спорили где-то за моей спиной. И мужчина в маске – я видела его, – сказала она, и по моей шее пробежал озноб, когда она обратила на меня свои слепые глаза. Она говорила с таким убеждением, что на секунду показалось, что она действительно видела. – Он стоял внизу, у лестницы, так же, как двадцать пять лет назад – нож в руке, глаза устремлены на меня сквозь прорези в маске.

Он сказал: «Ты прекрасно знаешь, кто я такой, дорогая». Иокасте показалось, что она заметила улыбку, хотя смутно понимала, что, должно быть, услышала ее в голосе; она никогда не видела его лица, даже в те времена, когда еще не потеряла зрение.

Иокаста сидела в кровати, согнувшись практически пополам, руки были скрещены на груди, как будто она пыталась себя защитить, белоснежные волосы спутались и торчали в беспорядке за спиной.

– Он вернулся, – сказала она и затряслась в неожиданном конвульсивном ознобе. – Он пришел за золотом, и, когда он его найдет, он убьет меня.

Джейми положил руку на ее ладонь в попытке успокоить.

– Никто не убьет тебя, пока я здесь, тетушка, – сказал он. – Значит, этот мужчина пришел к тебе в гостиную и ты узнала его по голосу. Что еще он сказал тебе?

Она по-прежнему тряслась, но уже слабее. Я подумала, что это могут быть последствия большого количества виски и лауданума, не только пережитого страха.

Она закачала головой в попытке вспомнить подробности.

– Он сказал… сказал, что пришел, чтобы вернуть золото законному владельцу. Сказал, что нам доверили его хранить и что, хотя он не держит зла за то, что мы – Гектор и я – потратили часть, оно не было моим, никогда не было. Я должна сказать ему, где оно, и он позаботится о том, что осталось. Потом он схватил мою руку, – она перестала обхватывать себя и вытянула руку в сторону Джейми. – Мое запястье. Видишь следы? Ты видишь их, племянник?

Ее голос звучал взволнованно, и мне внезапно пришло в голову, что она сама может сомневаться в реальности происшествия.

– Да, тетушка, – мягко отозвался Джейми, касаясь ее запястья. – Я вижу следы.

Три лиловых отпечатка там, где пальцы надавили на кожу.

– Он сжал, а потом вывернул запястье так сильно, что мне показалось, я слышу хруст. Потом он отпустил меня, но не отступил. Он по-прежнему склонялся надо мной, я ощущала жар его дыхания и табачную вонь.

Я взяла ее левое запястье, нащупывая пульс. Он был сильным и частым, но сердце то и дело пропускало удар. Ничего удивительного. Я задумалась о том, как часто и в каких дозах она принимала лауданум.

– Я дотянулась до своей рабочей корзинки, выхватила из ножен маленький нож и попыталась добраться до его мошонки, – подытожила Иокаста.

Джейми удивленно рассмеялся.

– Так ты попала в цель?

– Да, она попала, – ответила я, прежде чем Иокаста успела открыть рот. – Я видела кровь на лезвии.

– Что ж, будет знать, как терроризировать беспомощных слепых женщин. – Джейми потрепал тетку по руке. – Ты отлично справилась, тетушка. После этого он ушел?

– Да. – Воспоминание о победе привело ее к некоторому равновесию, она вытянула руку из моих пальцев, чтобы сесть прямее на постели. Она резким движением сорвала обмотанное вокруг шеи полотенце и бросила на пол с гримасой отвращения.

Поняв, что тетке полегчало, Джейми посмотрел на меня и встал.

– Пойду проверю, не хромает ли кто снаружи. – У двери он остановился и оглянулся на Иокасту:

– Тетушка, ты сказала, что встречала его дважды до этого? В таверне в Койгаче, где мужчины вынесли золото на берег, и на свадьбе четыре года назад?

Она кивнула, откидывая с лица влажные волосы.

– Да. Это случилось в последний день. Он зашел в шатер, когда я была одна. Я поняла, что кто-то внутри, хотя он молчал, тогда я спросила, кто здесь. Он издал короткий смешок и сказал, что, видно, говорят правду и я полностью ослепла.

Иокаста поднялась, встречая невидимого гостя, его голос казался знакомым, но она не могла вспомнить, откуда знала его.

«Значит, вы не узнаете меня, миссис Кэмерон? Я был другом вашего мужа, хотя прошло уж много лет с тех пор, как я видел его в последний раз. На шотландском побережье в лунную ночь».

Иокаста нервно облизнула сухие губы, вспоминая тот день.

– И тогда я неожиданно все вспомнила. И я сказала ему: «Хоть я и слепа, но узнала вас, сэр. Что вам нужно?» Но он уже ушел. А в следующее мгновение я услышала голоса Федры и Улисса, которые подходили к шатру: он заметил их и потому сбежал. Они не видели его, так как были увлечены спором друг с другом. С той поры и до того времени, пока мы не уехали, я постоянно держала кого-нибудь при себе, так что он больше ко мне не приближался. До сегодняшнего дня.

Джейми нахмурился и задумчиво потер костяшками пальцев длинную прямую переносицу.

– Почему ты тогда не сказала мне?

Ее измученное лицо осветило слабое веселье, и она обхватила пальцами поврежденное запястье.

– Я думала, что мне мерещится.

* * *

Федра нашла бутылек с лауданумом там, где Иокаста уронила его – под креслом в гостиной. Там же она обнаружила дорожку из крошечных капелек крови, которые я второпях не заметила. Но они не доходили даже до двери – Иокаста не сильно поранила незваного гостя.

Дункан, которому доложили о случившемся, примчался, чтобы утешить Иокасту, но она тут же отослала его назад, приказав заниматься гостями, – ни травмы, ни болезни не могли расстроить такое событие!

Улисса ожидал куда более теплый прием. На самом деле, Иокаста специально послала за ним. Заглянув в комнату, чтобы проверить ее состояние, я увидела его сидящим на кровати и сжимающим руку своей хозяйки с выражением такой нежности на его обычно бесстрастном лице, что я, тронутая сценой, осторожно отступила в холл, чтобы не беспокоить их. Улисс, однако, заметил меня и кивнул.

Они негромко разговаривали, Улисс склонил голову в тяжелом белом парике близко к хозяйке. Казалось, он очень деликатно спорил с ней; она в ответ покачала головой и тихонько вскрикнула от боли. Его рука сжалась на ее ладони, и я увидела, что он снял свои белые перчатки – ее пальцы, длинные и хрупкие, белели в его сильной темной ладони.

Иокаста глубоко вдохнула, успокаиваясь. Потом она сказала что-то решительное, сжала его руку и откинулась на подушки. Улисс поднялся и еще секунду постоял рядом с кроватью, глядя на Иокасту. Потом он выпрямился и, вытащив из кармана перчатки, вышел в холл.

– Вы не приведете вашего мужа, миссис Фрэзер? – спросил он тихо. – Хозяйка хочет, чтобы я кое-что ему рассказал.

* * *

Вечеринка была по-прежнему в разгаре, но перешла в неторопливый и мерный ритм переваривания съеденного. Люди приветствовали нас с Джейми, пока мы вместе с Улиссом шли к дому, но нас никто не остановил. Улисс направился вниз, к своей кладовке, крохотной комнатке, которая прилегала к зимней кухне; полки были уставлены серебряной посудой, бутылками ваксы, уксуса, синьки, игольницами, катушками ниток, инструментами для мелкой починки и основательной партией бутылок с виски, бренди и разными настойками.

Он убрал запас алкоголя с полки и, наклонившись вперед, нажал на вертикальную деревянную панель одетыми в белые перчатки руками. Что-то щелкнуло, и панель отъехала в сторону с мягким скрежетом.

Улисс отступил в сторону, безмолвно приглашая Джейми посмотреть в нишу. Джейми приподнял одну бровь и наклонился вперед, глядя в тайник. В кладовке было темно. Слабый свет сочился лишь сквозь узкие подвальные окна под потолком, которые опоясывали кухню.

– Там пусто, – сказал Джейми.

– Да, сэр. А не должно быть, – голос Улисса звучал тихо и уважительно, но твердо.

– Что там было? – спросила я, выглядывая из кладовой, чтобы убедиться, что нас не подслушивают. Кухня выглядела, как будто здесь недавно взорвалась бомба, но внутри был только мойщик посуды, слабоумный мальчик, который чистил кастрюли, напевая себе под нос.

– Часть золота, – тихо отозвался Улисс.

Французское золото, которое Гектор Кэмерон привез из Шотландии – десять тысяч фунтов в золотых слитках с печатью в виде королевской геральдической лилии, – было основой благосостояния Риверана. Но, разумеется, это мало кому было известно. Сперва Гектор, а после его смерти Улисс брали слитки и превращали металл в маленькие анонимные кучки золотых щепок. Их переправляли на речные склады, а иногда для дополнительной безопасности в портовые города – Эдентон, Уилмингтон или Нью-Берн. Там золото осторожно, небольшими, не вызывающими вопросов, партиями обменивали на наличные или складские свидетельства, которые можно было свободно использовать где угодно.

– Здесь оставалось около половины слитка, – сказал Улисс, кивая на нишу. – Я обнаружил пропажу несколько месяцев назад. С той поры я, разумеется, нашел новое место для тайника.

Джейми посмотрел на нишу, а потом на Улисса.

– Где остальное?

– В сохранности. По крайней мере, было в сохранности в прошлый раз, когда я проверял, сэр.

Основная часть золота была спрятана в мавзолее Гектора Кэмерона, его хранили в гробу, где его предположительно охранял дух Гектора. Кроме Улисса, об этом могли знать еще один или двое рабов, но страха перед призраками было достаточно, чтобы люди держались от усыпальницы подальше. Я вспомнила дорожку соли на земле перед мавзолеем и поежилась, несмотря на удушающую жару в подвале.

– Сегодня, конечно, у меня не было возможности проверить, – добавил дворецкий.

– Нет, разумеется, нет. Дункан знает? – Джейми кивнул на нишу, и Улисс кивнул в ответ.

– Украсть мог кто угодно. Так много людей бывает в этом доме… – Дворецкий почти незаметно пожал массивными плечами. – Но теперь, когда снова явился этот человек с моря, на все это можно посмотреть в ином свете, так ведь, сэр?

– Да, ты прав. – Секунду Джейми обдумывал услышанное, постукивая пальцами по ноге.

– Что ж. Тебе ведь придется остаться ненадолго, саксоночка, да? Чтобы присмотреть за тетиным глазом?

Я кивнула. Если рассчитывать на то, что мое грубое вмешательство не выльется в инфекцию, то для самого глаза я не могла сделать практически ничего. Но за ним надо было наблюдать, держать в чистоте и регулярно орошать, пока не будет уверенности, что рана зажила.

– Значит, мы ненадолго задержимся, – сказал он, поворачиваясь к Улиссу. – Я отправлю Багов назад на Ридж решать проблемы в мое отсутствие и позаботиться о жатве. А мы останемся и присмотрим за всем тут.

* * *

Дом был полон гостей, но я спала в будуаре Иокасты, чтобы при необходимости прийти на помощь. Спавшее благодаря моим усилиям давление внутри глаза сняло мучительную боль, и она крепко уснула, все жизненные показатели были в норме, и этот факт позволил мне расслабиться в своей постели.

Однако, зная, что на моем попечении пациент, я спала некрепко, периодические просыпаясь, чтобы заглянуть к ней в комнату. Дункан спал на сундуке перед кроватью, потерянный для мира после утомительных событий прошедшего дня. Я услышала его тяжелое дыхание, когда наклонилась к очагу, чтобы зажечь свечу.

Иокаста по-прежнему крепко спала, лежа на спине с руками, изящно сложенными поверх одеяла, и откинутой на подушки головой; ее длинный нос и аристократическая поза делали ее похожей на надгробья в базилике Сен-Дени. Ей не хватало только короны и свернувшейся в ногах маленькой собачки.

Я улыбнулась при мысли о том, какие странные совпадения рождают гены: Джейми спал точно так же – на спине с руками, скрещенными на одеяле, прямой как стрела. А вот Брианна – нет, она с детства засыпала в самых разнообразных позах. Как я. Эта мысль принесла мне неожиданное чувство удовлетворения. Конечно, я знала, что она кое-что унаследовала от меня, но она так сильно походила на Джейми, что я всегда удивлялась, находя в ней свои черты.

Я задула свечу, но не вернулась в постель. В будуаре я спала на раскладной кровати Федры, но комната была маленькая и в ней не хватало воздуха. От жары и выпитого алкоголя у меня разболелась голова, а язык превратился в наждачную бумагу. Возле кровати Иокасты стоял графин, но он оказался пустым.

Не было необходимости снова зажигать свечу, в коридоре еще горел один из канделябров, и приглушенный свет очерчивал дверь в комнату. Я открыла ее и выглянула в холл. Коридор был усеян лежащими телами – слуги спали перед дверями спален; воздух мягко вибрировал от храпа и тяжелого дыхания спящих и засыпающих людей.

В конце холла, повернувшись к высокому окну и глядя в сторону реки, стояла одинокая бледная фигура. Она должна была услышать меня, но не обернулась. Я подошла ближе и тоже посмотрела в окно. На Федре была только нижняя рубашка, волосы, свободные от платка, падали густой темной массой ей на плечи. Для рабыни редкость иметь такие волосы, подумалось мне. Большинство женщин коротко остригали, волосы прятали под тюрбаном или платком, обычно не было времени, да и щеток, чтобы ухаживать за ними. Но Федра была камеристкой, должно быть, у нее находилось немного свободного времени и, по крайней мере, имелась расческа.

– Хочешь свою кровать назад? – спросила я тихонько. – Я пока не буду спать, а потом могу лечь на диване.

Она посмотрела на меня и покачала головой.

– О нет, мэм, – ответила она мягко. – Спасибо большое, но я не хочу спать. – Она заметила графин у меня в руках и потянулась к нему. – Давайте я принесу вам воды, мэм.

– Нет, я сама. Мне нужно подышать воздухом, – но я осталась стоять рядом с ней, глядя в окно.

Была дивная ночь: небо над рекой усеивали низко висящие яркие звезды, бледная серебристая нить прокладывала путь сквозь тьму. Тонкий серп луны застыл недалеко от земли, готовый через несколько часов ухнуть за горизонт; за рекой, между деревьями горело несколько костров.

Окно было открыто, и насекомые залетали внутрь; небольшое облако кружило вокруг свечи в подсвечнике за нами, крохотные крылатые создания касались моих лица и рук. Пели сверчки, которых было так много, что пение сливалось в один высокий протяжный звук, будто кто-то водил смычком по струнам.

Федра потянулась, чтобы прикрыть окно, – спать с открытыми окнами считалось нездоровым, и, учитывая многочисленные болезни, переносимые москитами в этом влажном болотистом воздухе, скорее всего, так оно и было.

– Мне показалось, я что-то слышала. Там, – сказала она и кивнула на темноту под окнами.

– О? Должно быть, это мой муж, – сказала я. – Или Улисс.

– Улисс? – удивленно переспросила она.

Джейми, Йен и Улисс организовали ночной патруль и, без сомнения, были где-то там, в ночи, кружили вокруг дома и на всякий случай приглядывали за мавзолеем Гектора. Не зная ничего ни о пропавшем золоте Иокасты, ни о таинственном незнакомце, Федра, конечно, не могла знать и о принятых мерах безопасности, но она чувствовала, что что-то происходит, как это всегда чувствуют рабы, – несомненно, инстинкт заставил ее подняться и выглянуть из окна.

– Они просто держат ухо востро, – сказала я так убедительно, как только могла. – Тут сегодня так много людей…

Макдональды уехали на ночь на плантацию Фаркуарда Кэмпбелла, а с ними и добрая половина гостей, но многие остались в Риверане.

Федра кивнула, но выглядела встревоженной.

– Я просто чувствую, что что-то не в порядке, – сказала она. – Не знаю, что.

– Глаз твоей хозяйки… – начала я, но она покачала головой.

– Нет. Нет. Я не знаю, но это что-то в воздухе, вокруг – я это чувствую. Не только сейчас, сегодня… Что-то происходит. Что-то грядет. – Она беспомощно посмотрела на меня, не в силах выразить свои ощущения, но я поняла, почувствовала, что она имеет в виду.

Это могла быть отчасти взвинченность от приближающегося конфликта. Его и правда можно было почуять в воздухе. А могло быть нечто иное – нечто скрытое, едва ощутимое, но реальное, как смутная тень морского змея, которая промелькнула в глубине всего на секунду, но осталась в легендах.

– Моя бабушка, ее привезли из Африки, – тихо сказала Федра, глядя в ночь. – Она говорила с костями. Они могут сказать, когда плохие вещи близятся.

– Правда? – В этом тихом воздухе, в котором были слышны только ночные звуки и столько людей спали вокруг, ее слова прозвучали почти обыденно, уместно. – Она учила тебя… говорить с костями?

Девушка покачала головой, но угол ее рта приподнялся, и на лице появилось лукавое, заговорщицкое выражение. Я подумала, что она наверняка знает больше, чем хочет говорить.

В голову пришла непрошеная мысль. Я не знала, какое отношение Стивен Боннет может иметь к настоящим событиям, – он совершенно точно не мог быть мужчиной из прошлого Иокасты, да и тихая кража была не в его стиле. Но он мог догадываться, что где-то в Риверане есть золото, и судя по тому, что Роджер рассказал нам о встрече Федры с крупным ирландцем в Кросс-Крике…

– Тот ирландец, которого ты встретила, когда была с Джемми, – начала я, поудобнее перехватывая скользкую ручку графина, – ты больше его не видела?

Она посмотрела на меня с удивлением: Боннет явно был последним, о ком она думала.

– Нет, мэм, – сказала она. – Больше я его не видела. – Она подумала секунду, чуть прикрыв большие глаза. Ее кожа была цвета крепкого черного кофе с каплей сливок, а волосы… Где-то в ее семейном древе затесался кто-то из белых.

– Нет, мэм, – повторила она и перевела свой тревожный взгляд обратно в безмолвную ночь, к плывущему за горизонт месяцу. – Я только знаю, что что-то неладно.

Снаружи, у конюшни, закричал петух – неуместный и потусторонний звук в темноте.