Kitabı oku: «(Не) верный муж»
Глава 1. День рождения дочки
Мария
Читаю сообщение от мужа: «Зайди в мой кабинет».
«Ок», – отвечаю ему.
Зачем я ему понадобилась? Знает ведь, что занята.
Включаю в телефоне фронтальную камеру, быстренько поправляю русые кудри. Столько укладывала их с утра, а толку ноль – торчат как попало. Оно неудивительно, учитывая, сколько мне пришлось побегать по дому.
Сегодня день рождения дочки, и у нас настоящий дурдом «Ромашка». Последние часы я рысью носилась из кухни в гостиную, чтобы подготовить все к празднику.
Кладу телефон на стол, подхватываю блюдо с пирожными и спешу в гостиную.
Вообще-то, дорогой муженек мог бы и сам спуститься. А то закрылся в кабинете со своими бумагами, и как будто его тут нет вообще. Может, что случилось?
В дверях кухни я натыкаюсь на сына.
Мой черноволосый черноглазый Давид – копия папы, даже хмурится, как мой муж Айк.
– Мам, там одна мелкота, я не хочу сидеть с пятилетками. Аниматор тупой…
Ну да, ну да, девятилетнему мальчику детский праздник не очень интересен.
Все же прошу ласково:
– Давид, у твоей сестры день рождения. Побудь с ними немного, а завтра вместе сходим в кино. Договорились же…
Сын кривит губы.
Ему моя просьба поперек горла. Упрямый, и этим он тоже в отца.
– Ну Давидик, золотко мое, побудь с сестрой, я прошу, она тебя так любит…
С этими словами перекладываю блюдо с пирожными в одну руку, а второй обнимаю сына за плечи, пытаюсь поцеловать в щеку.
Он тут же морщится, смотрит на меня с осуждением.
– Мама, я уже взрослый, не целуй меня!
Он говорит это и спешит вернуться в гостиную.
Вот так, уже взрослый, уже вырос настолько, что достает мне до подбородка, и уже «мама не целуй». А кажется, еще недавно был крохой, моим сладким, нежным Давидиком. Я родила его в восемнадцать, это произошло почти десять лет назад, а кажется, будто вчера. Как быстро летит время…
Так, некогда поддаваться ностальгии.
Спешу в гостиную вслед за сыном. Вскользь отмечаю, что он послушно уселся возле сестры и смотрит, как аниматор показывает фокусы со шляпой и живым кроликом.
Быстренько водружаю принесенное блюдо на стол, где уже стоит множество угощений.
Хозяйским взглядом осматриваю просторную, украшенную разноцветными шарами гостиную.
Маленькие гости с мамочками прилипли взглядами к аниматору. Вот и отлично.
Никем не замеченная, выскальзываю из комнаты.
Спешу к лестнице второго этажа.
Витая, с деревянными перилами, она ведет прямиком к дверям нашей спальни. Детские комнаты чуть поодаль, а кабинет мужа – в самом конце широкого коридора.
Туда и направляюсь.
Обычно я стучусь, чтобы, не дай бог, не потревожить супруга и не нарваться на его недовольный взгляд. Но ведь Айк сам меня позвал, поэтому не соблюдаю этот ритуал, тихонько открываю дверь.
И застаю такую картину, что мне резко плохеет.
Передо мной двое – мой Айк и его секретарь, Ве-е-ерочка…
Они стоят ко мне боком и даже не замечают, что уже не одни.
Мой высокий статный муж с довольным видом расстегивает ремень, а Вера уже на коленях, уже облизывает свои накачанные гелем губехи, видно в предвкушении. Она убирает назад длинные черные волосы, собирается сделать ему…
Это какой-то кошмар из параллельной реальности.
– Ты зачем меня позвал? Чтоб я посмотрела, что ли? – кричу на выдохе.
Эти двое наконец оборачиваются.
– О-о, – картинно тянет Вера и встает с коленей, поправляет коричневое платье.
Айк быстро застегивает ремень, сверкает черными глазами и недовольно рычит:
– Ты почему заходишь без стука?
От его вопроса у меня лезут на лоб глаза.
– Серьезно? Это все, что ты можешь мне сейчас сказать?
Айк буравит меня гневным взглядом, потом поворачивается к Вере:
– Иди, ты мне сегодня больше не понадобишься.
Секретарь тут же хватает со стола портфель и уносится в коридор, усиленно пряча взгляд. При этом чуть не сбивает меня с ног.
А у меня в мозгу все крутятся его слова «Сегодня не понадобишься». Значит, завтра продолжат, что ли?
– Зайди, – требует муж и шагает в мою сторону.
Наверное, впервые за десять лет нашего брака я его не слушаюсь.
Стою как приклеенная, пытаюсь прийти в себя.
– Зайди, сказал, – гаркает он, уже почти подойдя ко мне.
От его грубых слов у меня будто включается мозг и восстанавливаются двигательные функции.
Разворачиваюсь и на полной скорости мчусь к лестнице.
– Мария, стой! – кричит он мне вслед.
Не слушаю его, продолжаю бежать.
Но я на каблуках, так особо не побегаешь. А он – быстрый, тренированный, к тому же значительно выше ростом. Догнать маленькую меня для него не проблема.
Слышу его шаги за спиной и очень скоро чувствую его стальную хватку.
Он цепляет меня за плечо, а потом обхватывает другой рукой за талию, прижимает спиной к себе.
– Что за цирк? Успокойся. – Его голос почти ровный, почти такой же, как всегда.
– Не трогай меня! Не смей! – цежу сквозь зубы, в попытке освободиться.
Айк резко поворачивает меня к себе, припечатывает к стенке.
– Ты что так взбесилась? – спрашивает он недовольно.
Смотрю на него и не верю. Он правда не понимает?
– Я же все видела своими глазами! – кидаю эти слова ему в лицо. – Ты и она…
Айк невозмутим, он отвечает как ни в чем не бывало:
– Что ты видела? Как я поправлял ремень на брюках?
От такой наглой лжи мне становится просто дико.
– А твоя секретарша при этом стояла на коленях и тянулась к твоему хозяйству! Она уже даже губищами своими причмокивала, предвкушала небось. Ты свинья!
– Ничего не было, не дури, – отрезает он строго. – Вера просто привезла мне бумаги.
В этот момент мы оба слышим чьи-то шаги на лестнице.
Вскоре вижу голову свекрови.
– Айк, Мария, нашли время обниматься, – вместо приветствия ворчит она. – Барсег, ты посмотри – их гости ждут, а они тут…
– Нехорошо, пойдемте. – За ее спиной появляется свекор. – Хватит миловаться.
Наверное, со стороны и вправду кажется, будто муж прижал меня к стенке ради ласки.
Мне хочется истерически смеяться.
Обнимаемся, ага, как же, милуемся…
– Не смей никому ничего говорить, – шепчет мне на ухо Айк. – Ты ничего не видела.
– Я не вернусь на праздник, – тихо отвечаю.
– Еще как вернешься, – цедит он сквозь зубы. – Я не потерплю скандала.
Потом впивается в мой локоть своей ручищей и больно сжимает, заставляет подчиниться.
Глава 2. Прозревшая
Мария
Я оглядываюсь на Айка, и первое, что хочу сделать: завизжать, потом топнуть ногой, и выдать на-гора все, что видела в кабинете.
Пусть свекры смотрят на меня во все глаза, это не мне сейчас должно быть стыдно.
Будь что будет, гори оно огнем…
Я уже открываю рот, но в этот момент внизу слышится стук двери, а на лестнице раздается топот детских ног.
– Мамочка, где ты? – кричит Лиана.
Она несется наверх так быстро, что ее черные хвостики то и дело подпрыгивают.
За ней поспевает Давид.
– Шоу уже закончилось, ну вы где? – возмущается он.
Их появление отрезвляет.
Я вмиг понимаю – ничего-то мне сейчас говорить нельзя.
Если при свекрах я еще могла решиться выкинуть фортель, то при детях сделать такое будет свинством.
Как я при них могу сказать плохое про их отца? Зачем им знать о том, какой он кобель? Я не хочу делать им больно.
– Пойдемте вниз, – бодро командует Айк.
Все спускаются.
Меня же он ведет как под конвоем.
Даже когда мы оказываемся в гостиной, он не отходит, внимательно следит.
И я играю свою роль.
Натягиваю на лицо улыбку, даже отвечаю что-то гостям, беру предложенный мне стакан апельсинового сока. Пригубляю, но вкусовые рецепторы будто атрофировались, ничего не чувствую.
В голове такой хаос, что за сто лет не разберешь.
«Ты ничего не видела!» – всплывают в голове слова Айка.
Я и вправду, похоже, слепая…
Сколько раз он задерживался на работе последние два года. Как часто ездил в командировки, причем с ночевкой, не всегда даже звонил мне оттуда.
Он ведь у нас деловой, директор компании, которую ему передал отец. Весь такой важный-преважный, с кучей обязанностей, которые, кроме него, ну никто не может выполнить.
Айк вообще очень сильно изменился, с тех пор как отец ушел на покой. Стал важным, как индюк, накупил дорогущих костюмов. Он разъезжает куда хочет, задерживается сколько душе угодно, и ни слова ему не скажи. Сам себе на уме. И как результат я ему, похоже, больше не интересна.
Воскрешаю в памяти образ его секретаря. Вера, сука, длинные ноги. Они у нее и вправду от ушей. Она ростом почти как Айк, а в нем целых сто восемьдесят пять сантиметров. Видно, после маленькой меня его потянуло на высоких.
К слову, она ведь не первая длинноногая секретарь в его приемной. До нее была Анна, а раньше Светлана.
Может, он с каждой спал? От этой мысли меня буквально воротит.
А я, дура наивная, сидела дома, воспитывала его детей. Рубашки ему гладила, брюки… И даже те самые, которые он сегодня расстегивал при своей любовнице!
Как же так можно, я не понимаю. На дне рождения у дочери, так показушно зажигать с другой. Еще и меня при этом позвать! Кем надо быть, чтобы так сделать? И сколько раз он уже такое проделывал? Ведь секретарь приезжала к нему далеко не в первый раз.
Мне становится так тошно, что хочется выть.
Стою как обухом стукнутая. Не понимаю, как хватает сил продолжать улыбаться, на лице уже болят мышцы. Нестерпимо хочется прямо при всех гостях выплеснуть сок Айку в лицо, а потом еще оплеуху ему справа. И слева! Для симметрии.
Муж не подозревает о моих желаниях, ведет себя как ни в чем не бывало.
Убедившись, что я ничего не вытворю, он наконец отходит от меня, начинает общаться с гостями.
Сегодня он как никогда обаятелен. Сыплет шутками, что для него нехарактерно, всячески поддерживает разговор, периодически пытается включить в беседу и меня.
А у меня губы не слушаются.
Я не могу никому нормально ответить.
Пытка весельем все длится и длится. Кажется, этому не будет конца.
Все же не выдерживаю, сбегаю на кухню.
Возвращаюсь, лишь когда гости собираются по домам.
– Какая-то ты сегодня вареная, Мария, – качает головой свекровь и неодобрительно на меня смотрит. – День рождения дочки, а ты будто воды в рот набрала. Такой праздник надо встречать с хорошим настроением.
О, этот праздник я предвкушала, долго готовилась. Только вот никак не ожидала, что мне его так бесцеремонно испортят.
– До свидания, Лилит Арменовна, – это все, что я в состоянии выдать.
Она поджимает свои пухлые губы и поворачивается к выходу.
Когда мы провожаем свекров, улыбка слетает с моего лица.
– Я наверх, порублюсь в приставку. – Давид не замечает моего настроения.
– Я в игрушки играть, – сообщает дочь.
Оба отпрыска бегут наперегонки в свои спальни.
Я же возвращаюсь в гостиную, совершенно обессиленная.
Айк спешит за мной.
– Все отлично прошло, – говорит он с довольной миной.
Точно такой же, какая у него была сегодня в кабинете, когда Вера стояла перед ним на коленях.
– Ты подонок! – кричу на него.
– Опять ты за свое, – злится он. – Ничего не было, успокойся!
– Зачем? – стону на выдохе. – Скажи, ну вот зачем ты позвал меня наверх? Чтобы я все увидела, да? Тогда почему теперь отпираешься?
– Мария, я не звал тебя наверх, – разводит он руками.
– Ты прислал мне сообщение! – напоминаю ему.
Айк достает из кармана мобильный, демонстрирует мне нашу переписку, а там и вправду никаких сообщений.
– Тебе привиделось, что ли? – спрашивает он с усмешкой.
Ага, прямо целый день глюки ловлю.
Спешу на кухню за оставленным там мобильным.
Айк идет следом.
Нахожу телефон и сую ему в лицо:
– Вот!
Он с недоумением смотрит на сообщение.
– Я его точно не отправлял, – он резко хмурится. – Мария, я тебе не изменяю, если ты этого боишься.
От его слов мне становится смешно.
Не изменяет, ага, как же. Действительно, наверное, поправлял ремень. А секретарь, видно, просто хотела ему помочь. Губами!
– Я хочу развода, Айк! – кричу ему в лицо.
В первую секунду он каменеет, потом начинает скрипеть зубами. Выдает злобно:
– С какого перепуга?
– Считай, что твоя клуша-жена прозрела! – заявляю с чувством. – Я все видела, понял? Все!
– Ты устраиваешь цирк из-за какой-то ерунды, – он щурит глаза.
– Интрижка с секретаршей – это не ерунда!
Мои слова никак на него не действуют. Ему все равно, никакой вины он не чувствует.
– Только мяукни мне еще раз про развод – и ты узнаешь меня с плохой стороны, – чеканит он с непроницаемым видом.
Потом выходит из кухни, громко хлопнув дверью.
Глава 3. Не рабыня
Мария
Я – робот.
Следующим утром я, как обычно, встаю раньше всех – с тем лишь исключением, что этой ночью я так и не пришла в спальню к мужу. Впервые за все десять лет наших отношений. Я спала в гостевой, если бесконечные кручения в постели вообще можно назвать сном.
Бужу детей, купаю и одеваю маленькую Лиану, слежу, чтобы Давид собрал портфель в школу.
Так же, будто робот, отправляюсь на кухню, готовлю завтрак, накрываю, как обычно, в гостиной.
Пока я хожу из кухни в гостиную, относя по очереди блюда с омлетом, тостами и фруктами, за столом собирается вся семья.
И вот наступает момент, когда мы чинно-благородно завтракаем.
Точнее, едят дети, муж.
Я же сижу с кружкой кофе и наблюдаю за своим семейством.
Странно, но никто из них не заметил, что со мной что-то не так. Сидят как ни в чем не бывало, уплетают за обе щеки и не видят, что я креплюсь изо всех сил, чтобы не разрыдаться как последняя дурочка.
Мне так больно и плохо – и никто не видит.
Лиана, Давид и Айк синхронно стучат по тарелкам вилками, пьют свежевыжатый апельсиновый сок.
Дети очень похожи на мужа, ничего моего. Я светлая – и кожа, и волосы. Даже глаза золотисто-карие. Они же черноволосые и черноглазые. Порода семьи Амарян. Что говорить, сын с дочкой даже улыбаются и хмурятся, как Айк.
Айк!
Мужчина, которому я отдала десять лет своей жизни.
Мужчина, который вчера чуть не сунул хозяйство в рот секретарши прямо у меня на глазах. Эта картина до сих пор стоит перед глазами.
Отворачиваюсь к окну, чтобы хоть как-то успокоиться, собраться с мыслями, решить, что со всем этим делать.
И тут мне прилетает от Айка:
– Омлет тонкий, как блин. Ты что, не могла сделать пышный? Хоть чуть постаралась бы.
Его замечание коробит.
Нет, ну ни фига себе!
Я смотрю на него и обалдеваю от его наглости. Он вчера такое учудил, даже не извинился. Я проглотила обиду, приготовила ему завтрак, и он же еще недоволен!
Самое смешное – еще вчера я бы, может, даже начала оправдываться, ведь забыла погреть его тарелку, прежде чем положить на нее омлет.
Пока силюсь ответить, меня отвлекает дочка:
– Мам, где масло? Хочу тост с маслом и вареньем.
Смотрю на стол – и вправду забыла масло.
Встаю, иду на кухню, приношу масленку.
Пока намазываю тост для Лианы, Давид говорит:
– Мам, чай горячий, принеси другую кружку, чтобы перелить.
Вручаю тост Лиане, иду на кухню за новой кружкой. Прихожу, ставлю ее перед сыном, а он выдает:
– Ой, уже остыл, не надо. Принеси мне лучше печеньки.
Снова иду на кухню, хватаю контейнер с печеньем, которое испекла вчера для дня рождения.
Когда возвращаюсь в гостиную, меня добивает Айк:
– Какая-то ты несобранная в последнее время. Неужели нельзя сразу накрыть на стол так, чтобы не бегать туда-сюда? Не сложно же.
С обалдевшим видом сажусь за свое место, даже не нахожусь, что ответить. Точнее, ответов на языке вертится много, но ни один при детях не произнесешь, ибо все матерные.
Молча беру кружку с кофе, делаю глоток. Но, как и вчера, вкусовые рецепторы будто отключаются – не ощущаю ничего.
Разом как-то наваливаются воспоминания о том, сколько раз повторялась подобная картина. Носишься из кухни в гостиную как угорелая. Члены семьи постоянно что-то просят. А когда сама садишься завтракать, остальные успевают поесть. Мало этого, так домочадцы еще и чем-то недовольны, высказывают претензии.
Когда я стала для своей семьи прислугой? Ладно дети, они еще маленькие…
Или не ладно? Давид, например, вполне способен сам сходить за кружкой.
– Давид, Лиана, возьмите свои тарелки и отнесите на кухню, пожалуйста, – прошу их.
На меня тут же устремляются две удивленные моськи. Не ожидали подобного, это точно.
– Мам, я опаздываю в школу, – буркает Давид. – Почему я должен убирать?
Строго на него смотрю, всем видом показываю, что я серьезно.
Он к моим строгим взглядам не привык. Корчит недовольную мину, но берет тарелку, кладет на нее столовые приборы и уносит.
– Я тоже уберу, – кивает Лиана.
Хватает свою тарелку, напрочь забыв про вилку, и с важным видом несет ее на кухню. Потом шмыгает наверх.
Едва дети уходят, муж впирает в меня гневный взгляд.
– Я ждал тебя вчера ночью. Объясни русским языком, почему ты не пришла?
– Мне еще надо объяснять? – смотрю на него с обидой. – Ты не помнишь, что вчера было?
Лицо Айка резко грубеет. Он плотно сжимает зубы, поигрывает желваками.
– Мария, оглянись вокруг, – он обводит взглядом гостиную. – Вот это все обеспечил тебе я. Неплохо, да?
И вправду оглядываю гостиную.
Она у нас шикарная: просторная, светлая, обставлена со вкусом.
Я шила серебристые занавески, которые висят на окнах. Лично выбрала каждый предмет интерьера, старалась найти гармонию, идеальное сочетание серого и синего. Как рабыня Изаура, ежедневно прибираю здесь и в остальных комнатах.
Но да, оплатил все это мой супруг.
Он тем временем продолжает.
– Ты, моя дорогая, расслабилась. Если ты думаешь, что можешь устраивать мне на пустом месте бунты, то нет, я этого не допущу. Мотать себе нервы из-за ерунды не позволю. Бабские истерики оставь при себе. Это последняя ночь, которую ты провела не в нашей спальне. Ты должна спать со мной. Всегда! Я глава этого дома. Ты должна меня уважать и слушать.
От его тирады у меня начинается нервная почесуха и прорывается истерический смех.
– А правую почку я тебе не должна?
– Ты почему мне хамишь? – он злится еще больше.
– Потому что ты обалдел! – шиплю на выдохе. – Ты обнаглел в край, Айк!
– Закрой рот, – цедит он и пристально на меня смотрит.
От подобной грубости я немею.
Айк продолжает тем же тоном:
– Если я еще хоть раз услышу от тебя что-то подобное, заберу у тебя карту. Неделю походишь с пустым кошельком, прочувствуешь, как оно, может начнешь ценить. Ты все поняла?
Раньше Айк никогда не позволял себе попрекать меня деньгами.
– Что? – Сижу с отвисшей челюстью.
Айк не отвечает мне.
Молча встает и уходит.
Я же остаюсь на месте, через пару минут слышу, как хлопает входная дверь. На улице раздается звук мотора. Муж уезжает на работу.
У меня трясутся руки, ничего не могу делать. Нет сил, даже чтобы встать и прибрать со стола.
И что, теперь у нас с ним будут такие отношения? Он делает что хочет, а если мне что не по нраву, станет шантажировать меня деньгами? Где тут любовь? Уважение? Я его должна уважать, а меня не надо?
Самое печальное, наши отношения стали такими не сегодня. Да, Айк всегда был строгим, но раньше ничего подобного себе не позволял. А впрочем, в последние годы он в принципе вел себя слишком высокомерно. И я все сносила. Зачем?
Я так не могу.
Я так не хочу!
Достаю из кармана домашнего платья телефон и набираю номер психологической помощи.
– Мам, ты как? Как давление?
– Привет, доченька. – Мать явно рада моему звонку. – Уже получше, спасибо. Так хочу поздравить Лианочку, жаль вчера не смогла к вам прийти.
А мне вот не жаль. При маме я сто пудов разрыдалась бы, прям как маленькая.
– Мамуль, можно мы с Лианой и Давидом приедем к тебе на пару дней? Мне очень надо…
– Конечно, приезжайте, – тут же соглашается она.
Наконец я встаю. После принятого решения в теле даже появляется энергия.
Не знаю, правильно ли поступаю, но по-другому сейчас не могу.
Иду собирать вещи.
Глава 4. Мог или не мог?
Мария
– Мам, на фиг нам торчать у бабушки? – упирается Давид, когда я паркую машину у дома матери. – У меня завтра контрольная, ехать в школу далеко…
– Я тебя отвезу, – пытаюсь его убедить. – Ты успеешь, ничего страшного.
– Ага, по всем пробкам, – ворчит он, вперив меня сердитый взгляд.
Лиана тоже не в восторге от того, что мы поехали к бабушке на несколько дней. Еще бы, ведь бабушкина скромная двушка не сравнится с нашим двухэтажным домом, где есть крытый бассейн, куча мест, где можно поиграть, не говоря уже о набитой игрушками комнате дочки, которую она обожает.
Лиана любит бабушку, но гостить у нее подолгу никогда не хочет.
Она морщит носик и канючит:
– Мам, давай возьмем бабушку и поедем к нам домой? Там же лучше!
Смотрю на этих двоих и не знаю, как их убедить.
– Дети, я вас прошу, пожалуйста, послушайтесь меня, так надо! – на последних словах мой голос срывается.
Еле сдерживаюсь, чтобы не зареветь.
Давид хмурится и неожиданно спрашивает, прямо как взрослый:
– Мам, что случилось? Что-то случилось, да? Иначе ты бы нас к бабушке с вещами не тащила.
Лиана тут же делает большие глаза, навострив ушки.
И как мне им все объяснить?
Пытаюсь как-то смягчить ситуацию:
– Просто мне и вашему папе нужно немного побыть отдельно друг от друга…
– Мам, я не тупой, – вдруг выдает сын. – Вы что, разводитесь?
– Нет, – качаю головой.
А про себя добавляю: «Пока нет».
Сын вылезает из машины сердитый донельзя. Помогает мне с чемоданами. Я беру большой, а он тот, что поменьше.
Мы вытаскиваем Лиану, все вместе идем к подъезду, поднимаемся на пятый этаж.
Стучу в дверь маминой квартиры.
– Доченька, привет. – Она очень рада меня видеть.
Она у меня не старая, ей всего пятьдесят, но в уголках глаз и на лбу уже много морщин, хотя волосы по-прежнему медово-русого оттенка, прямо как в молодости. Впрочем, она у меня парикмахер – сам бог велел следить за прической.
Она видит наши чемоданы, грустно вздыхает. Но быстро натягивает улыбку и говорит детям:
– Внучки, проходите, я вам испекла пирожки, ваши любимые, с вишней.
Мы отправляем детей на кухню, делаем им какао.
Пока они жуют угощение, мама хватает меня за локоть и ведет в спальню.
Мы усаживаемся на ее кровать, застеленную пушистым розовым покрывалом.
– Доченька, что произошло? – спрашивает она.
Наконец мне не нужно носить никаких масок, улыбаться и притворяться, что мир остался прежним.
Я кривлю лицо, болезненно всхлипываю и признаюсь ей:
– Айк мне изменяет…
Мама сидит в полном шоке, качает головой и говорит:
– Твой Айк изменил тебе? Да нет, он не мог. Кто угодно, но только не он!
Мне противно вспоминать вчерашнюю историю с секретаршей, но я все же рассказываю ее маме во всех мучительных деталях.
– …Это было так мерзко! – заканчиваю свой рассказ. – Так нагло, так показушно с его стороны! В нашем же доме, на дне рождения, когда внизу куча гостей, свекры. Он этим практически подписался под тем, что ему безразличны мои чувства. Ну что это, как не наглость в последней степени такое учудить, мам?
– Да никакая это не наглость, – машет она рукой. – Дурость это! Доченька, может, ты не так поняла? Ну не верю я, что твой Айк мог такое совершить…
Скажи мне кто еще пару дней назад, что он так сделает, я бы плюнула этому человеку в лицо. Ибо вот уже много лет я была в нем абсолютно уверена…
Мы с Айком вместе со школы.
Точнее, в школе-то мы не слишком ладили, особенно в первые месяцы. Зато потом…
Я часто вспоминаю, как мы с Айком познакомились.
Мама как раз переехала со мной и сестрой в новый район, в ту самую квартиру, где до сих пор живет.
С первого сентября я пошла в новый класс.
Это очень сложно в семнадцать попасть в абсолютно новое окружение, где тебе совсем не рады. Одиннадцатый класс для меня был сплошным испытанием.
И главным человеком, который испытывал меня на прочность, стал Айк.
После первого же учебного дня он подловил меня у школы и объявил:
– Будешь моя, без вариантов.
Он сказал это так просто, будто я безвольная кукла и в принципе не могу иметь своего мнения на этот счет. Мне такое отношение показалось дикостью. К тому же худой черноволосый парень с пушком вместо усов и тяжелым взглядом не очень-то меня привлек физически.
Я ему отказала. Гордо ушла.
Айк тогда посчитал это личным оскорблением и постарался сделать все, чтобы моя жизнь в школе стала невыносимой.
Со мной никто не садился за одну парту, не здоровался. Я стала для одноклассников словно невидимка. Учителя видели, что я в классе настоящий изгой, и тоже относились ко мне с опаской, что сказывалось на оценках. Я успокаивала себя лишь тем, что мне нужно потерпеть только до конца года, а потом я больше никогда не увижу этих людей.
Но через полгода молчаливого террора Айк снова начал подбивать ко мне клинья. Теперь уже я делала вид, что в упор его не замечаю. Хотя это было очень сложно.
Бывало, сижу в классе на уроке, чувствую, как горит затылок. Мельком оборачиваюсь, вижу – смотрит. Он бесконечно на меня смотрел. Куда бы я ни пошла, он старался оказаться поблизости.
За время учебы в одиннадцатом классе Айк очень изменился. Вырос на целых полголовы, раздался в плечах, превратился из подростка в крепкого молодого парня. Тут, наверное, дело было еще в спорте, он много им занимался.
За ним бегали все одноклассницы, но он смотрел лишь на меня.
А на выпускном Айк настойчиво пригласил меня на танец.
Отчего-то мне стало неловко отказать ему при всех, и я пошла. Это был первый раз, когда я находилась к нему настолько близко, чувствовала на себе его руки. Меня буквально обжигало в тех местах, где он меня касался. Я плавилась от его прикосновений.
К концу песни Айк утащил меня из зала кафе, где проходил праздник. Потом зажал в уголке коридора и поцеловал.
Это было божественно!
Я никогда не думала, что мне может в принципе понравиться его поцелуй, тем более не ожидала, что понравится настолько сильно. Собственно, ни с кем другим я и не пробовала целоваться.
Я сама не поняла, как оказалась в его машине. К тому моменту отец как раз подарил ему новенький черный седан зарубежного производства.
Айк увез меня в парк, к берегу реки. Долго рассказывал, как я ему нравлюсь и что я просто обязана стать его девушкой. И целовал, целовал…
Это было какое-то сумасшествие.
Вся та ночь казалась сплошным безумием.
Я лишилась девственности тогда же, на заднем сиденье его машины. Просто не смогла ему отказать, да к тому же после долгих поцелуев я сама очень сильно его хотела. Когда все случилось, мне стало жутко неловко и стыдно. Я ведь и близко этого не планировала. Попросила Айка отвезти меня домой.
Уже на следующий день он появился у порога родительской квартиры с розами. Я сделала вид, что меня нет, потому что мне до сих пор было стыдно за то, что я позволила ему с собой делать.
Айк пришел на следующий день, и на другой… Он ходил ко мне неделю, пока наконец не добился того, чтобы я пошла с ним на свидание. То свидание также закончилось сексом в его машине. Как и все последующие.
Айк пользовался презервативами. Но видно, не очень умело, потому что уже через месяц я поняла, что беременна.
Как же я рыдала в подушку, когда тест показал две полоски. Не имела ни малейшего понятия, как поступить. Об аборте не думала, но и не представляла, что стану делать с ребенком.
Тогда я сама еще, по сути, была ребенком, пусть и совершеннолетним. Студентка-первокурсница, которая еще даже не успела приступить к учебе. Без работы, без каких-либо собственных средств. С мамой, которая трудится парикмахером в недорогом местном салоне, с сестрой-школьницей.
Я не знала, что делать. Я была в панике.
Еще очень боялась сообщить о ребенке Айку. Почему-то была уверена, что он меня пошлет. Ну правда, переспали фактически на первом свидании, если выпускной вечер вообще можно так назвать. А дальше только и делали, что спали. К тому же он, как и я, студент-первокурсник. Зачем ему ребенок? Тем более от меня, девочки, которую он так долго третировал и которую потом заполучил по щелчку пальца.
Но я все же нашла в себе смелость, позвонила и все честно ему сказала.
Айк пришел тем же вечером, вручил мне кольцо с маленьким сапфиром и сказал:
– Будешь моей женой.
Такого не ожидаешь услышать от восемнадцатилетнего парня. Ну вот никак! Впрочем, Айк уже тогда рассуждал очень по-взрослому. Он всегда был таким – серьезным, решительным.
А самое главное – Айк очень обрадовался, что я залетела.
Гладил меня по животу, говорил, какая я красивая и как мне будет с ним хорошо. Он даже признался, что давно меня любит. И от этого признания мне стало очень приятно. Я согласилась выйти за него замуж, счастливая оттого, что нужна ему и что мне не придется в одиночку растить ребенка.
На следующий день ко мне нагрянули его родители.
Я была дома одна и открыла, не имея ни малейшего понятия, кто ко мне пришел.
Как же орала его мать: «Не позволю использовать моего сына! Ты посмотри какая хитрая сучка – увидела богатенького парня и сразу залетела, чтоб устроить свою никчемную жизнь. Но это Айк молодой, глупый, зато мы умные. Мы не пустим тебя в свою семью. Ишь ты, краля, решила нашему сыну жизнь угробить. Мы его скорее из дома выгоним, чем позволим жениться на тебе. Он потыкается, помыкается, а потом перебесится и успокоится, и обязательно женится на хорошей девушке по нашему выбору. Забудет про тебя, непутевую».
Мне было так больно от ее слов, что хотелось разрыдаться.
Я позвонила Айку, рассказала о визите родителей. Он ничего мне не ответил.
После этого я была уверена, что больше не увижу Айка. Но тем же вечером он пришел в мой дом с сумкой.
Он вызвал мою маму на разговор и сказал:
– Я пойду работать, не вечно буду студентом. Ваша дочь со мной не пропадет, мы с ней поженимся, и я буду о ней заботиться. Но мне сейчас нужна ваша помощь. Пустите меня к вам пожить, я заработаю денег, и мы с Марией уедем.
Мама поохала, поахала, но пустила его к нам.
И мы, два желторотых первокурсника, пошли в загс. Поженились, оба начали работать, а через несколько месяцев сняли квартиру и зажили полноценной семьей.
Лишь спустя пару лет Айк признался, что намеренно сделал мне Давида. Он хотел меня себе, причем с гарантией, чтобы я уж точно никуда от него не делась. Звучит кошмарно, да. Ведь это в корне неверно привязывать к себе другого человека таким способом. Но к тому времени я уже настолько сильно его любила, что мне показалось – ну и хорошо, ну и правильно.
Все, чего я хотела, это всегда быть с моим Айком, растить его детей, таять от нежности в его руках. Любить, любить…
Родители простили Айка, когда я забеременела Лианой.
Тогда же отец позвал Айка работать в своей фирме – компании по поставке бытовой техники.
Айк в то время трудился территориальным менеджером, колесил по всему Краснодарскому краю. Дома бывал мало и урывками. Мне очень его не хватало.
Мы с ним посовещались и решили, что ему стоит принять предложение отца, осесть в офисе в Краснодаре.
Так в нашу жизнь вернулись Лилит и Барсег Амаряны – родители Айка.
Муж быстро продвинулся по карьерной лестнице в компании отца, он всегда был очень упорным и много работал. Он купил для нас дом, очень старался для семьи.
