«Наш китайский бизнес» kitabından alıntılar, sayfa 2

Витя уверял, что если пристально смотреть сумасшедшим промеж глаз, чуть выше переносицы, то они сразу теряют энергетику и быстро уходят.

Вот многие считают: рухнула империя, поэтому и повалили, покатились, посыпались из нее потроха – людское месиво.

Распространенное заблуждение – подмена следствием причины.

А может, для того и полетели подпорки у очередной великой империи, чтобы пригнать Божье стадо на этот клочок извечного его пастбища, согласно не сегодня – ох, не сегодня! – составленному плану?

Зяма, как и всякий российский интеллигент, страдала раздвоением личности. То есть она не очень и страдала, просто жила каждую минуту с разных точек зрения. Поворачивала эту данную минуту и так и сяк, рассматривала ее под разным освещением. С одной стороны, конечно… но с другой стороны…

Возьмем такую несомненную определенность, как возраст. Человек рождается, и так далее. Соответственно, каждый год ему исполняется столько-то и столько-то. И наконец исполняется ему сорок. Это с одной стороны.

С другой стороны, Зяма твердо помнила, что ей четырнадцать лет (известно, что каждый человек застревает на каком-то своем, присущем его психике, нервам и мироощущению возрасте).

Ты знаешь, чем отличается наша жизнь на землях гоев от нашей жизни здесь?Рабинович усмехнулся. Он и сам бы хотел знать — чем.— Тем, что твоя фамилия может прожить там тысячу лет, и полить ее кровью, и удобрить прахом своих поколений. Но все равно придет день, когда та земля крикнет тебе: «Грязный вонючий жид! Убирайся с моего тела!» Она будет орать тебе это в лицо, даже когда ты упадешь на нее на поле боя, она отравит тебе этим воплем последние минуты жизни, и ты умрешь с горечью в сердце, даже не зная, как читается «Шма, Исраэль!», потому что твои ассимилированные гортань и нёбо не приспособлены для звуков этой молитвы…А твоя земля… Ты мог болтаться вдали от нее тысячу и две тысячи лет, но когда ты все-таки вернешься сюда из прекрасного города своего детства и своей юности, от любимых друзей и возлюбленных (обаяние чужой расы!), которых ты так умело ласкал… когда ты все-таки вернешься… она отверзает для тебя свое лоно и рожает тебе, и рожает — дважды в год… Ты не успеваешь снимать плоды с деревьев… А когда ты умираешь, она принимает тебя в последнее объятие и шепчет тебе слова кадиша — единственные слова, которые жаждет услышать твоя душа… Вот что такое эта земля — для тебя. И только для тебя… Для других она была камнем, бесчувственным камнем, как фригидная женщина. Потому что женщину можно угнать в чужой гарем, ее можно взять силой — но насильник никогда не дождется от нее вздоха любви.

А самая знаменитая Знаменитость, та вообще развела полными руками да и ляпнула от полноты сердца:

— Евреи и арабы! Да помиритесь вы, черти! Чего не поделили-то?!

(Представители арабского народа в тот день — как и в остальные, впрочем, — в зале напрочь отсутствовали. Надо полагать, по причине вечернего намаза.)

А между тем не далее как утром ведущий русский экскурсовод Израиля Агриппа Соколов ударно проволок Знаменитость сразу по трем маршрутам:

1. Храм Гроба Господня — величайшая святыня христиан;

2. Западная Стена Храма — величайшая святыня иудеев;

3. Мечеть Омара — величайшая святыня мусульман.

Если пояснить (для неместных), что все три святыни громоздятся чуть ли не друг на друге, можно было бы догадаться — что не поделили эти три великие конфессии: всего-навсего Бога.

Зяма! - сказал вдруг муж, и она задержала трубку. - Вы мне нравитесь! Вы - неброская женщина, но мне вы подходите. Кто у меня остался, кроме вы!

Что бы он ни вытворял, какие бы штуки он ни выкидывал, понимаете, - господь дал ему такую милоту, такой голос (я и сегодня его слышу), как будто предназначал его... Я не знаю как это сказать... как будто он был создан для великого смысла, но не в то время и не в том месте... И это в нем чувствовали женщины. Он был страшно ласков, понимаете, он никогда не стеснялся говорить много-много таких милых слов, от которых сердце млело...

Что это за жизнь, Господи, если с человеком по фамилии Фельдман нельзя поговорить нормально, по-русски?!

…словом, не сегодня сказано, что каждый еврей всегда имеет свое особое мнение по каждому вопросу.

У нас поэтому невозможен культ личности.

У нас на такую личность всегда найдется кое-кто поличностнее.

— Значит, встретились однажды два человека, — объявил он распевным зачином, — и вот один другому говорит... — Он выпрямился, приосанился и проговорил презрительно: — "Динаху!"... А тот ему: "Сам динаху!"... Долгая пауза, покачивание, глубокое размышление. Затем с новым воодушевлением, изменив голос на яростный тенорок:

— А я тебе сказал: "Динаху!"... (Баритоном.) А я в ответ тебе: "Сам динаху!" (Пауза.) Советую: нэхай будэ бесэдэр!..

Минут пять еще алкаш, варьируя одну и ту же незамысловатую реплику, изображал две препирающиеся стороны, меняя голоса, возбуждаясь. Он вошел в раж, взвинтил сам себя и наконец гаркнул генеральским басом:

— Ди-на-ху, я те сказал!!! Последовала пауза, в течение которой спина в советском пиджаке распрямилась, и с пьяным достоинством алкаш раздельно произнес:

— Не хо-чу!!.