Kitabı oku: «Танец меча»
Человек скреплен состраданием. Как только сострадание исчезает – исчезает и человек.
«Книга Света»
Мы знаем, мы глубоко чувствуем, что там, в глубине детской души, есть много прекрасных струн, знаем, что в душе детской звучат мелодии – видим следы их на детском лице, как бы вдыхаем в себя благоуханье, исходящее от детской души, – но стоим перед всем этим с мучительным чувством закрытой и недоступной нам тайны.
прот. Василий Зеньковский
Глава 1
Булава с орлиной головой
Бояться зла не надо. Злее оно все равно уже не станет. Рассчитывать на его снисхождение нелепо. Трусов в бою убивают в первую очередь, потому что гораздо проще убить того, кто повернулся спиной, чем того, кто хоть как-то, но сражается. Даже если трус жалобно пищит: «Я не играю!» – его не щадят: «Сейчас не играешь – потом начнешь!»
«Книга Света»
Новый Арбат – не такой уж и новый. Равно как и рядом лежащий Старый Арбат – не такой уж и старый. Некогда по Арбату скрипели восточные арбы, теперь же проносятся автомобили. Днем их поток сплошной, медленный. Ночью он ускоряется, но, и ускоряясь, не теряет непрерывности. Эпохи меняют декорации и костюмы, суть же всегда остается. Ключ к Арбатам – вечное движение.
Дождливым октябрьским вечером в районе «Дома книги», где за сто с копейками лет до того гуляющий лакей покорял соседскую горничную резиновыми калошами и часами с цепочкой, вынырнул черный пес. Он был тощий, костистый, голодный. Двигался настороженно, держался в тени домов. Сделав крюк, подкрался к киоску-прицепу, торгующему хот-догами и курами-гриль, и затаился за колесом.
Пес лежал бесшумно и тихо, даже на прошедшую вдоль стены кошку не кинулся, а лишь недружелюбно оскалился, сожалея, что она не встретилась ему в другое время. Несколько минут спустя подошел мужчина в свитере и купил курицу-гриль. Долго расплачивался, не спеша прятал бумажник.
Пес терпеливо ждал, созерцая сплетение ремешков на черных туфлях. И лишь когда бумажный пакет с курицей оказался у «свитера» в руках, из-за колеса взметнулась черная молния. В высоком прыжке зверь на миг поднялся на задние лапы. Ни рычания, ни лая. Пинок запоздал.
Минут пять Добряк отлеживался в кустах. Дожидался, пока прекратятся крики. Потом встал и неторопливо, как самая честная собака в мире, направился к подземному переходу.
Было уже поздно. Скрипач деловито считал вечернюю выручку. Пес остановился, внимательно слушая, как он пересыпает мелочь из банки. Звук напоминал смех красноносой старушки, которая частенько заглядывала к ним в гости и ставила в углу закутанную брезентом и пахнущую страхом палку.
Воспоминание о страшной страхом палке огорчило пса, и он зарычал сквозь курицу. Скрипач вскинул голову. У него было пухлое белое лицо и брови, похожие на усы. Из-за этого лицо казалось повернутым наоборот.
– Работаешь? И я вот тружусь! – доверительно, как своему, сказал он псу.
Пес терпеливо дождался, пока труженик скрипки уйдет, и, нырнув в боковой проход, стал скрестись у двери с надписью: «Ответственный: Гормост». Видимо, не в первый уже раз: краска с железной двери местами была содрана.
С другой стороны отодвинули засов. Пес увидел девушку в кожаных брюках и высоких ботинках. Скорее всего, она и являлась таинственной гражданкой Гормост. Пес дежурно вильнул хвостом и, протиснувшись между ногой и стеной, уронил курицу на пол.
– Ужин принесли! – сообщила кожаная Гормостиха в глубину комнаты.
– Странная у тебя собака, Варвара! Сама как скелет, а одна не ест. Что не украдет – все тебе тащит, – отозвался ленивый голос.
– Моя школа… Вам оставить курицу? Или вы из собачьего рта брезгуете?
– Было время, мы с Улитой питались коровьими тушами из чумного скотомогильника, вымывая в реке трупный яд. По-другому не получалось: нас искали. – Арей не спешил покидать диван.
Ночами он лежал здесь и глазами, пьющими тьму, как мы пьем свет, смотрел в потолок, составленный из бетонных плит. Над его головой через неравные интервалы проносились машины. Когда машина была грузовой, лампочка вздрагивала.
О чем Арей думал, не знал никто. Очень часто и он сам. Для людей время вертикально. Сверху – настоящее, внизу, где-то довольно глубоко, прошлое. Они никак не накладываются и существуют отдельно. Для Арея, как для стража, время было горизонтальным. Все истекшие и настоящие мгновения он держал в памяти с одинаковой ясностью – только будущее было скрыто.
Среди ночи Добряк, лежащий у дивана, принимался громко чесаться. Его задняя лапа непрерывно стучала по полу. Варвара называла это: «заяц, играющий на барабане». Когда Добряк утихал, на столе начинал канючить и жаловаться умирающий телефон. Варвара вечно забывала его зарядить. Какое-то время Арей терпел, но заканчивалось все обычно тем, что мечник вставал и добивал аппарат кинжалом. С его точки зрения, это гуманнее, чем просто воткнуть в него провод.
Варвара уже громко ела ворованную курицу. Некоторое время спустя к ней присоединился и Арей. Не столько ради курицы, сколько ради того, чтобы быть объединенным с Варварой общим делом. Обсасывая крылышко, он с любопытством поглядывал на Варвару.
– Что у тебя с мизинцем? – спросил он озабоченно.
– А чего у меня с мизинцем?
– Верхняя фаланга!
Варвара с интересом посмотрела на левую ладонь.
– А-а! Поняла: не гнется! Кстати, тот, что рядом, тоже не того… – догадалась она.
– Ты что, впервые об этом узнала? – не поверил Арей.
– Ну почему? И раньше знала. Просто не зацикливаюсь!
– И давно это у тебя?
– Года два. Паренек один предложил на воротах постоять, а потом оказалось: мяч набит гравием. А я еще смотрю, странно он его пинает. Ногу берег, собаккер!.. Ну шляпа я, короче! Так мне и надо!
Арей выдохнул в нос.
– Как мне его найти? – спросил он.
– Что, в футбол не с кем поиграть? – невинно удивилась Варвара. – Да не, нормальный парень! Мы с ним долго потом общались. Просто он… ну типа прикалывался.
Арей вскинул голову и быстро глянул в центр груди Варвары. Ему показалось, что, когда она назвала парня «нормальным», половина ее эйдоса слабо озарилась, на миг высветив контур темной половины. Арей замер, завороженный. Для него, стража, одного взгляда на эйдос было довольно, чтобы многое понять. Эйдос Варвары говорил ему больше, чем глаза, улыбка, слова. Эйдос – не только душа человека, но и его флаг. А кто захватит флаг – тот победил и армию. Некоторым, правда, кажется, что это так, тряпочка. Отдай, но сохрани пушки, а флаг сошьешь новый, когда подвернется занавеска подходящего размера. Однако стражи мрака и света – другого мнения.
Разбухший от эйдосов, но все равно голодный дарх Арея шевельнулся, потянувшись к Варваре. Арей раздраженно дернул его за цепь, уже зная, что тот сейчас кольнет его болью.
– Прикалывался, говоришь? – переспросил он, морщась. – А что ты ему в первый момент сказала, когда поймала «мячик»?
Варвара усмехнулась. Шрам на ее правой щеке дернулся, продлевая рот. «Мой гуинпленчик», нежно называл ее Корнелий.
– Вначале много чего. А потом: «с тебя шоколадка!» Только он ее до сих пор отдает… У меня было веселое детство. Самое скромное воспоминание, как мы елкой перекидывались через морг.
– Через что?!
– Ну, я у больницы жила, когда меня в семью взяли. В больнице – одноэтажный морг. Берешь лысую елку, и через крышу. А там другой деятель ловит и обратно. Так и летает елочка.
Арей попытался себе это представить.
– А там «нормальные люди» чего тебе сломали?
– Мне ничего. Но один раз санитар в фартуке выскочил и ко мне. А тут дубина через крышу летит. По высокой траектории, с запасом. Я ему ору: «Елка!», а он ухмыляется. Ну потом перестал, конечно.
– У тебя бывали счастливые моменты! – признал Арей.
– Только не когда мы на башенный кран залезли, а сторож овчарку выпустил. На всю ночь. Она внизу носится, психованная такая, а мы спуститься не можем… Декабрь, пальцы мерзнут за железки держаться. Тогда у меня еще Добряк не завелся. Он бы прикрыл.
Закончив есть курицу, Варвара присела на корточки и вытерла жирные руки о пса, уткнувшего морду ей в плечо. Осчастливленный Добряк, принявший это за ласку, попытался вымыть ей лицо мокрым языком и схлопотал средней силы боксерский апперкот.
– Захлопни копилку, болонка! На опыты сдам! – велела ему Варвара и добавила еще пару слов.
Нежность у Варвары была эпизодическая. Будь на месте Добряка песик поменьше, он месяцами не вылезал бы из-под кровати и даже до своей миски добирался бы короткими перебежками.
Арей засопел, медленно багровея.
– Опять этот свет! – взглянув на него, опередила его Варвара.
Барон мрака вздрогнул.
– Что ты сказала?
– А ничего! Вас передразнила! Стоит мне рот открыть, вы шипите: «Опять этот свет!» Не нравлюсь? Пристрелите!
Арей угрюмо молчал. Варвара стояла напротив прямая как стрела, воинственная, с высоко вскинутым подбородком – чем-то неуловимо похожая на самого Арея. И неважно, что он грузен – сходство залегало глубже внешней формы и относилось, скорее, к содержанию.
– Я даже рта не открыл! – буркнул Арей, начиная злиться, что ему приходится оправдываться.
– А пыхтеть зачем?
– Пыхтеть?
– А то нет? Не понравилось, что я ругаюсь? Одеваюсь не так? Ботинки мужские? Купите мне белое платьице и синий бантик!.. Черный, сгинь! Стань невидимкой!
Добряк заскулил и полез прятаться под диван. Однако протиснулись только передние лапы и голова. Добряк застрял.
Арей за заднюю лапу выдернул Добряка из-под дивана.
– Остынь, Варвара! Никто тебя не трогает!
Ощущая полную свою беспомощность и невозможность что-то объяснить или доказать, он грузно плюхнулся на диван. В прореху в носке проглянул большой палец с грубой кожей и желтоватым неровным ногтем. Впервые в жизни Арей ощущал, что не может решить проблему ударом меча – и это его сердило.
Варвара подошла к зеркалу, огромному, чуть выпуклому, висевшему до ремонта на конце платформы станции «Арбатская». Дотащить его Варвара смогла только с помощью Корнелия. Навьюченный Корнелий всю дорогу отказывался быть грубой мужской силой и ворчал.
Варвара стояла перед зеркалом и критически изучала свое отражение.
– Ну и рожа! Уродилась же в какую-то сволочь! – сказала она горько.
Арей повернулся так резко, что у дивана со звуком пистолетного выстрела треснула ножка. Варвара удивленно повернулась. Мечник медленно поднимался. За его спиной заваливался диван.
– Ну что еще такое?
– ТЫ – ОЧЕНЬ – КРАСИВАЯ! – произнес Арей с угрозой.
Добряк заскулил и снова полез прятаться. Однако под сломанный диван протиснуться оказалось еще сложнее, и Добряк сумел просунуть только морду.
Приподняв брови, Варвара уставилась на Арея.
– А вам-то какая разница?
– ЭТО – НЕ – ОБСУЖДАЕТСЯ!!! – с нажимом повторил Арей.
Варваре стало не по себе. Она поняла, что либо ей придется признать, что она самая красивая девушка на земле, либо ей сломают шею. Из двух зол приходилось выбирать меньшее.
– Так и быть. Уговорили! Я очень красивая! – хмыкнула Варвара.
Арей смягчился.
– Все, проехали! Давай о другом… Э-э… Купить тебе машину?
Варвара перечеркивающе дернула подбородком:
– А толку? Я еще позавчерашнюю не разбила!
– Долго возишься. Мамай обычно справлялся с этим гораздо быстрее, – вздохнул Арей.
– Мне надоело! – сказала Варвара с вызовом.
– Что надоело? – забеспокоился Арей.
– Все надоело! Идиотство жить в переходе, где вода только холодная и из технического крана, и каждый день менять машины!
– В переходе безопаснее. Не буду объяснять, почему, просто поверь… А что с деньгами? Может, дать тебе денег? – спросил мечник с надеждой.
То же категоричное движение подбородком перечеркнуло его надежды.
– Да вроде банкомат пока выдает. Что у меня за кредитка такая бесконечная?
Арей смущенно промычал что-то. Лишенному эйдоса банкиру со съедобной фамилией Тыквочка было популярно растолковано, что он отправится в Тартар первым рейсом, когда у Варвары закончатся деньги.
Дверь дрогнула от короткого одиночного удара. Он был гораздо тише, чем даже Добряк обычно скребся лапами. Варвара не придала ему особого значения, однако Арей сорвался с места и, прижавшись к стене, извлек из воздуха меч. Не замахиваясь, присел на колено и отвел лезвие назад, как готовый к удару бильярдный кий.
– Не войдут! Засов! – сказала Варвара.
Не сводя глаз с двери, Арей ощерился как волк. Засова больше не существовало. Растекшееся бесформенное пятно на его месте могло быть чем угодно. В комнату осторожно просунулся маленький кособокий страж с плоским лицом и узенькими, как стрелки, бакенбардами. Следом за ним стояли еще двое – одеты щеголевато, надушены, но веки красные, точно обожженные, без ресниц.
Типичные наемники из Нижнего Тартара. Духи перебивают неистребимый запах серы, пестрая одежда отвлекает внимание от лица. Первый с короткой булавой, отлитой в форме орлиной головы. Его спутник – с парой коротких клинков. Клинки он держал расслабленно, в опущенных руках.
Шеей кособокий не двигал – только зрачками. Узкие быстрые глазки скользнули по комнате. Завершив полукруг, вопросительно остановились на мече Арея, направленном ему в живот. Глазки моргнули, однако лицо осталось невозмутимым. На грозный меч гость посматривал с любопытством, но, пожалуй, без страха. Не двигаясь, маленький страж вскинул руку. Его спутники застыли.
– Здравствуй, Арей! – с укором сказал кособокий. – Я думал, ты обрадуешься старому приятелю!
– Старые приятели не ломают дверей. – Арей не делал попыток убрать меч.
– Я постучал. А эти железки… да ты сам все про них знаешь!
– И еще старые приятели не берут с собой наемников!
– Это моя охрана. У меня много врагов. А друзей мало. Но ты один из них, Арей!
Барон мрака взглянул на свой покрытый щербинами клинок и, встав, закинул его на плечо.
– А у меня друг один – вот он. Единственный, к кому я рискну повернуться спиной.
Маленький страж засмеялся.
– Ты всегда был одиночкой, Арей! Но, увы, мы живем в век больших легионов! В одиночку теперь не воюют.
– И с кем ты собрался воевать, Орл?
– Об этом, если не возражаешь, поговорим позже! Ужасно много ступенек… я запыхался… уф… – Подволакивая ногу, кособокий прошел в комнату и тяжело опустился на стул. Его спутники протиснулись мимо Арея и остановились – один справа, другой слева.
Забившись в угол, Добряк затравленно рычал, переходя на вой. Кожа на его морде собралась складками. Наемник с булавой шагнул к псу, но Арей мечом преградил ему дорогу.
– Помогать мне не надо! Когда пес мне надоест, я убью его сам!
– Кто? ВЫ? Только попробуйте хоть пальцем прикоснуться! – взвизгнула Варвара, срываясь с места.
Узкие глазки кособокого вопросительно метнулись с Варвары на Арея. Арей отлично это заметил.
– Варвара! Иди погуляй!.. – приказал он.
– Не надо! – Орл косо улыбнулся сухим ртом. – Пусть останется. Она не мешает.
– Она мешает мне! – возразил Арей. – Варвара, ты слышишь? Уйди!
– Может, это вы погуляете? Выгонять меня из моего дома… – вознегодовала Варвара.
– Варвара! Я тебя очень прошу… Исчезни! – повторил Арей голосом тихим и страшным.
Варвара уступила. Хмыкнув, она схватила Добряка за ошейник и потянула его к двери. Пес продолжал рычать и упираться лапами.
– А ну двинь! Не шлагбаум! Ноги убрал, говорю! – велела Варвара стражу с двумя клинками.
Тот, ухмыляясь, остался на месте. Его дарх корчился на цепи и тянулся к Варваре.
– Девушка просит! Отойди! – быстро сказал кособокий, взглянув на лицо Арея. Наемник неохотно сделал шаг в сторону.
Арей попросил Орла подождать и вышел вслед за Варварой, прикрыв за собой дверь.
– Кто это? Что им надо? – хмуро спросила Варвара.
– Неважно.
– А что важно?
– Варвара! Вызови Корнелия и будь с ним! – приказал Арей.
Варваре показалось, что доктор прописал ей неправильные ушные капли:
– Корнелия? Мне? Вы же не хотели, чтобы я с ним встречалась!
– При чем тут это? Даже на минуту не оставайся одна!.. Сюда придешь, только когда я тебя позову! Если через час я с тобой не свяжусь – не спускайся в переход вообще! Забудь сюда дорогу!
– Ничего себе «забудь дорогу»! Это мой дом!
– Запомни, что я сказал!
Не дожидаясь ответа, Арей развернул Варвару и несильно толкнул ее в спину. Недовольно оглядываясь, она стала подниматься по ступенькам перехода.
Орл бродил по комнате, трогая разные предметы. Увидев Арея, вновь опустился на стул. Арей остановился у дальней стены так, что атаковать его короткими клинками можно было только с подшагом.
– Занятная девушка! С эйдосом и… ведет себя смело. Интересно, она догадывается, на кого фыркает? – поинтересовался Орл.
Маленькие глазки путались в бороде Арея, изредка всплескивая на его лицо.
– Ты пришел, чтобы обсудить со мной это? – хмуро спросил Арей.
Голос Орла стал деловитым.
– Не только. Есть и другое. Мы можем быть с тобой откровенными?
– Не можете, – отрезал Арей.
– Почему?
– Не желаю быть сейфом для хранения ненужных мне тайн.
– Все же попытаюсь тебя заинтересовать! – Орл привстал и пальцем неспешно начертил на стене руну против подслушивания.
Арей наблюдал, как руна зреет и жирным пауком замирает на стене. Теперь даже самый любопытный комиссионер не услышит ни звука. Но Арея больше заинтересовало другое. Пока правая рука Орла рисовала руну, левая, стараясь казаться незаметной, прочертила длинным ногтем на штукатурке мелкий значок.
Орл удовлетворенно пригладил бакенбарды.
– Ну вот и готово! Мы здесь потому, что нам надоел Лигул!
Сказав это, кособокий страж быстро выпутал из бороды глазки и встретился с глазами Арея. Тот остался равнодушным.
– И?.. – вежливо подытожил мечник.
– Тебе мало? – не поверил Орл. – Мы говорим тебе, что нам надоел Лигул, а ты отвечаешь вялым: «И?»
– Кто эти грозные «мы»? Ты и два твоих друга? – Арей иронично поклонился наемникам.
– Не смейся, Арей! Нас много! Многие еще не определились, но мы уверены: они примут нашу сторону. Лигул сделал мрак бюрократическим посмешищем. Где былая вольница? Где ночные пирушки, которые бывали при Кводноне? Где разгул, где потоки крови? В наше время вся кровь уходит на чернила!
Спутники Орла согласно закивали, хотя во времена Кводнона их, как адскую мелочь, на пирушки явно не приглашали.
– А как сейчас делят эйдосы? – продолжал накручивать Орл. – Все лучшее Лигул оставляет себе и своим любимчикам! Сколько душ ты отправил в Тартар, Арей? Миллионы! А сколько досталось тебе лично? Жалкие тысячи!
При упоминании об этом взгляды наемников Орла алчно коснулись дарха Арея. В Тартаре ходили слухи, что там, внутри, – одна из лучших коллекций мрака.
– А дуэли? – Орл растянул губы в брезгливой улыбке. – Теперь, чтобы пришить кого-нибудь, нужно полдня заполнять бумаги, а после отсыпать канцеляристу Лигула пятую часть трофейных эйдосов в ненароком приоткрытый ящик! Конечно, если не желаешь неприятностей. Их дархи пухнут от эйдосов, а клинков эта канцелярская сволочь сроду не держала!
Арей зевнул со щелчком челюстей:
– Ну, пансион печальных вдовиц, положим, существовал и при Кводноне. Тогда канцеляристов заставляли носить мечи, но большинство, чтобы не таскать лишний груз, втайне спиливали клинки и набивали ножны тряпками… А что, Орл, твои ночные мальчики тоже заполняют бумаги, собираясь кого-нибудь грохнуть? Могу себе представить, каких усилий им стоит вспомнить буквы!
«Ночные мальчики» зашевелились. На Арея они смотрели как псы, ожидавшие команды «фас».
– Напрасно издеваешься, Арей! Они действительно недовольны Лигулом! Их протест заслуживает уважения! – с укором произнес Орл.
– Чей протест? Их? В недовольстве их суть. Вчера они были недовольны светом, сегодня Лигулом, а завтра будут недовольны тобой. Забудь им заплатить – и посмотри, что произойдет.
Страж с булавой ухмыльнулся. С его точки зрения, только сейчас Арей сказал нечто дельное.
– Мы считаем, что Лигул не так уж неуязвим, – торопливо продолжал Орл. – Разумеется, его хорошо охраняют. Атаковать саму резиденцию безумие, однако в экстренных случаях Лигул покидает ее всего с двумя-тремя десятками охранников. И если подгадать момент, то…
– …несколько дельных клинков решат дело, если усилить их двумя-тремя арбалетчиками, – прервал Арей. – Конечно, ни один из них не попадет в цель, поскольку охрана Лигула просчитала такой вариант, но в случае действительно серьезной опасности горбун попытается телепортировать. Необходимо лишь создать видимость такой опасности. В момент телепортации возникнет временный провал магического поля и опытный копейщик получит две-три секунды для броска…
Орл схватился за сиденье стула и наклонился вперед.
– Копейщик? Зачем копейщик, если есть арбалетчики?
– Именно копейщик, потому что арбалету не пробить контура рунной защиты. А с мечом к нему не подпустят, – закончил Арей.
Орл переглянулся с «ночными мальчиками».
– Ты что? Сам думал об этом? Об устранении… э-э… Лигула? – спросил он хрипло.
– Когда-то на маяке я только тем и занимался, что мечтал о мести. Времени было – океан. Он же, кстати, и вокруг, – Арей ухмыльнулся. – В среднем я придумал около двух сотен почти идеальных планов. Для лучшего из них нужны были всего шесть исполнителей, из которых гарантированно погибали четыре. Для худшего – около двух десятков, причем погибали все. Тот, что я озвучил сейчас, из средненьких.
– Арей, ты нам необходим! Эти планы… ты их не забыл? – хрипло спросил маленький страж.
Мечник покачал головой.
– Я изменился, Орл! Раньше я хотел власти, теперь не хочу ничего. Оставь меня в покое – и это будет самая большая услуга, которую ты мне окажешь.
– Ты изменился? Невозможно! Меняются люди.
Арей задумчиво разглядывал старомодные пуговицы Орла. В отличие от «ночных мальчиков», хромой страж не был щеголем.
– На какой-то год ссылки… помнится, зимой… я стоял на верхней площадке маяка, глох от ветра и уже собирался уходить. И тут меня посетила совсем простая мысль. Лично для меня каждый следующий повелитель мрака неизменно оказывался хуже предыдущего. И я оставил Лигула в покое. Ты не поверишь, Орл! Я даже сформулировал закон, который нескромно назвал законом Арея: «Любое насильственное изменение данности ведет к ухудшению ситуации, ибо данность есть высшая и единственная возможная реальность».
Орл сидел, сложив на коленях короткопалые руки. Его глазки почти исчезли, остались щелочки.
– Всем известно, что вы с Лигулом враги! – сказал он недоверчиво.
– У меня был один враг – Яраат. С Лигулом же, помнится, я несколько раз беседовал наедине. Уже после маяка. У меня не отбирали даже меча, так что делай выводы сам…
Орл вновь начал приглаживать бакенбарды. В такие секунды он становился похожим на умывающуюся выдру.
– Арей!.. Ты обязан быть с нами! Нам нужен предводитель, которого уважали бы старые рубаки. За тобой пойдут без колебаний. Но все нужно завершить до коронации Прасковьи и твоего боя с Буслаевым.
Арей разглядывал желтую, с подтеками штукатурку. Лампочка качнулась: проехал грузовик.
– А Меф тут при чем? – спросил он равнодушно.
– Коронация Прасковьи не состоится до боя. Все силы Кводнона должны быть сосредоточены в одних руках. Это единственное условие коронации. А раз так, Мефодий обязан умереть. Пусть даже свет заберет его эйдос, неважно – освобожденные силы притянутся к той части, что сейчас у Прасковьи.
Арей пожал плечами.
– Ну и прекрасно! Прасковья так Прасковья…
Орл укоризненно заскрипел стулом.
– Арей! Я тебя не узнаю! Ты собираешься повиноваться человеку, который встанет во главе мрака?
– А что такого?
– Арей!!!
– Не мне, конечно, проникать в высокие замыслы нашего повелителя, но, подозреваю, горбунок хочет показать Эдему, что девушка с эйдосом, взращенная мраком, ничем не отличается от стража мрака. Это будет болезненный укол. Ведь эйдос – частица абсолютного света. Абсолютного! Даже Троил не содержит в себе абсолютный свет напрямую, а лишь отражает его.
– Но человеку, Арей! Человек – и на престоле мрака!
Мечник равнодушно дернул щекой.
– Что это меняет? Реальная власть все равно останется у Лигула. Он просто уйдет в тень. Только Лигул, как истинное порождение канцелярии, способен внушить нашим чернильницам ужас. Они говорят на одном языке. Нас с тобой, не говоря уже о Прасковье, они обведут вокруг пальца.
Хромой страж несогласно дрогнул бровями.
– Я давно знаю тебя, Орл! В первый день ты устроишь резню. Зарубишь канцеляристов пять, остальные в ужасе разбегутся. На второй день не сможешь найти какой-нибудь бумажонки и волей-неволей пошлешь за закапанной чернилами рожицей. Рожица приведет с собой вторую, третью… Через неделю все станет как прежде, даже хуже. Пугая тобой, канцеляристы только увеличат поборы. Ах да! Ну и снова начнут носить мечи, набивая ножны туалетной бумагой!
Орл не дослушал его.
– Мы не хотим повиноваться девчонке с эйдосом!.. Не хотим и – баста! Решай, Арей, с нами ты или нет! Посмотри на себя! Ты, как крот, забился в подземный переход! Сколько ты тут просидишь? Месяц? Год? Или, может, Лигул не знает, где тебя искать?
На этот раз Орлу удалось добиться своего: нащупать больное место Арея.
– Хоть мой переход и подземный, но все же повыше Среднего Тартара… – сказал мечник после долгого молчания. – Ну хорошо, Орл: да.
Глазки-копилочки увеличились настолько, что теперь в них проскочила бы и крупная монета.
– Что «да»? Ты с нами? – спросил он, не сумев скрыть возбуждения.
– Это пока размышлительное «да», – охладил его пыл Арей. – Давай рассуждать. Допустим, план сработал. Лигул поймал горбом копье. Двадцать дюжин его приспешников зарублены. Остальные торопливо вспомнили, что всегда рассказывали про горбуна анекдоты и терпеть его не могли. Дальше что: кто станет во главе мрака?
Орл стал непроницаемым.
– Мрак сам выберет достойного, – сказал он сухо. – Тебе же обещаю, что ты вновь будешь начальником русского отдела. А Пуфса, этого канцелярского выдвиженца, мы четвертуем.
– Я не так жесток. Я отправлю его на Архангельские болота устраивать ночные огоньки. И, если он будет стараться, со временем повышу до рядового лешего, – сказал Арей мечтательно.
– Как хочешь, – равнодушно согласился Орл. – Только с одним условием…
– С каким?
– Тот, кто идет с нами, не может иметь слабостей!
Арей посмотрел на притулившийся в углу бочонок с медовухой.
– Хорошо. Этот допью и брошу, – пообещал он с грустью.
Орл покосился на две глиняные кружки, стоящие на деревянной крышке бочонка.
– А вторая чья?
– Это ко мне пенсионерка приходит. По хозяйству помочь, супчик сварить, – не дрогнув бровью, объяснил Арей.
Мамзелькина повадилась заглядывать к нему в гости почти каждый вечер и засиживалась допоздна. Смертность в мире резко уменьшилась, что позволило сразу двум экстрасенсам заявить об астральном прорыве человечества к бессмертию, формировании homosuperior как отдельного вида и о своих собственных скромных заслугах в этом направлении.
Правда, уже на следующий день один homosuperior умер от инсульта, а второй непонятным образом улетел на машине с моста. Аида Плаховна сожалела, что перепутала разнарядки. Она написала Лигулу заявление об уходе, однако заменить старушку было некем, и все ограничилось выговором.
Зоркие щелки глаз Орла перепрыгнули с бороды на ноздри Арея, с ноздрей на скулы и со скул на лоб. Контакта глаза в глаза они упорно избегали.
– Ты не понял, Арей! Медовуха не слабость. А если и слабость, то простительная. Слабость – привязанность к человеку с эйдосом, – вкрадчиво сказал Орл.
Арей удручился.
– К Буслаеву? Да, есть немного. Синьор-помидор долго был рядом. Способный ученик. В лучшие его месяцы из ста боев со мной он смог бы выиграть два. Жалко убивать. Со временем из него вышел бы толк, хотя человеческие тела удручающе недолговечны.
– Не к Буслаеву, Арей!
– К Улите? Она, конечно, человек, но все же ведьма и образцовая секретарша…
Орл поморщился.
– Я говорю об этой девчонке, Варваре!
– О ВАРВАРЕ? Так вот почему ты хотел, чтобы она осталась, – раздельно сказал Арей.
Маленький страж вскинул голову. Крокодилья складка на подбородке исчезла. Двойной подбородок перешел в одинарный.
– Возможно, тебя это не обрадует, но суккубы в Верхнем Тартаре уже продают ее фотографии. Ты как-то поцеловал ее в лоб. Этот момент и запечатлен. Очень патетичный снимок. Я лично зарубил суккуба, который пытался мне его продать.
– Ты ограничил мою благодарность своей болтливостью, Орл, – холодно сказал барон мрака.
– Подумай, Арей! Пока она с тобой рядом, ты посмешище! Лучший меч мрака, как бобик на привязи, пляшет под дудку девчонки! Никто из старых рубак не встанет под знамя такого предводителя!
Арей разглядывал свою левую ладонь, в задумчивости касаясь ее длинным ногтем мизинца.
– Я не пляшу ни под чью дудку!.. Проклятая мозоль! И откуда она только берется?
Пустив в ход зубы, он стал ее обгрызать. Наемник с двумя клинками брезгливо поморщился. Прежде он много слышал об Арее, а тот оказался грузен, нерешителен и смешон.
– В Тартаре считают иначе. Вспомни Стеньку Разина! Не стража даже – человека! Не швырни он за борт персидскую княжну, кто пошел бы за ним? Проснись, Арей! – крикнул Орл.
Его пламенная речь не согрела слуха мечника.
– Так что мне сделать-то с Варварой? – поинтересовался он с интонацией, неуловимой для всякого, кто плохо его знал.
– Решайся, Арей! Ее эйдос – и муравейник успокоится. Рубаки вновь начнут тебя уважать. А тело сможет служить мраку и дальше, как получилось с Улитой. Привязанность к мясу никого из наших всерьез не волнует.
– Мясо без эйдоса – говядина, умеющая читать и писать. Она временна. Вечности у нее нет, – сказал Арей брезгливо.
– С Улитой это тебя устраивало, – возразил Орл.
Арей ничего не ответил. Орл принял молчание за готовность уступить.
– Не обманывай себя! Нам нужен предводитель, которого ничего не держит! Предводитель, который не повернет назад и даже мыслями не будет привязан к бабьей юбке!
– Оставьте Варвару в покое! – произнес Арей тихо и почти просительно.
Орл упрямо покачал головой.
– Нет! Я спущусь в Тартар только с тобой и с эйдосом Варвары!
Арей приподнял брови.
– Я правильно понимаю: это угроза?
– Ты уже слишком много знаешь. – Орл многозначительно замолчал.
Арей вздохнул.
– Есть в отношениях вещи, которые нерационально выговаривать до конца, потому что в конце тупик… – Мечник не сделал ни подшага, ни замаха, ни даже движения плечом. Клинок, лежащий на его коленях, скользнул параллельно полу и врезался на палец ниже правого бакенбарда Орла.
Однако голова маленького стража осталась у него на плечах. Что-то остановило меч Арея в сантиметре от цели. Орл даже не попытался встать.
– Ты не поверишь! Я был близок к тому, чтобы испугаться, – сказал он с искусственным смешком.
Арей нанес ему еще один быстрый удар. И снова неведомая сила отбросила клинок. На этот раз Орл даже не моргнул. Взгляд Арея скользнул по его пустым ладоням. Наемник слева от Орла, скалясь, поигрывал булавой. Зрачки птичьей головы сверкали драгоценными камнями.
