Kitabı oku: «Ордынский волк. Самаркандский лев», sayfa 5

– Недолго могулы кормили тебя с ласковой руки! – рассмеялся он.

Он отчасти злорадствовал и не скрывал своих чувств.

– Когда придет срок, я откушу эту руку, – усмехнулся в ответ Тимур. – По локоть или по плечо. А еще лучше – вместе с головой.

– Вот это слова настоящего воина, – довольный, кивнул Хусейн.

Как же внезапно они уравнялись в правах! Опять оказались вне закона – заговорщиками-беглецами. Но как-то нужно было жить вне родины. А кто они – воины! И стало быть, податься им в наемники. Другого пути просто не было. На них оказался большой спрос. Но как же далеко их однажды занесло от родного Мавераннахра! На земли Ирана! Для большого дела их нанял даруга¹⁸ Сеистана: ему нужно было расправиться со своим врагом – эмиром Беккичиком. В письме были такие слова: «Уповаю надежду, что услышите мой крик». Войско наемников в тысячу человек прибыло в Сеистан.

– Как только мой враг будет устранен, драгоценностей и шелков дам вам столько, бахадуры, сколько нужно будет ради благодарности, и, пока жив, буду служить вам, – льстиво пообещал даруга.

Тимур и Хусейн встретили врага в поле и разбили его, но обещанные великие дары не получили. Лишь жалкую толику их. Двух командиров просто использовали. Сам даруга даже не вышел к ним.

– Нас поимели, как грязных девок, – долго рычал Хусейн, когда они покидали пределы своего нанимателя.

Воевать с даругой, сидевшим в мощной крепости, они не могли, и отомстить ему тоже. Он был подданным иранского шаха. Не воевать же им со всем Ираном?

Но это было только начало их приключений в далекой и чужой стране. Они потеряли немало людей, многие были ранены. Когда выехали из крепости и оказались в пустыне, их уже поджидали люди вероломного даруги. Сеистанцы нагло потребовали вернуть полученное добро. Это был вызов. Отдать даже то немногое, что они получили такой дорогой ценой, значило бы оскорбить себя. Они ответили: нет. И тогда сеистанцы набросились на них, желая перебить наемников и вернуть добро. Собрав все оставшиеся силы, рассвирепевшие воины Тимура и Хусейна дали врагу отпор. Воины-бродяги сражались как звери и тем напугали предателей. Сеистанцы, потеряв многих убитыми, получили сполна и были рассеяны. Тимура нигде не оказалось. Его нашли под горой трупов. Он один сражался с двумя десятками сеистанцев, многих положил, но и его потрепало. Хусейн встал перед ним на колени, когда увидел поверженного товарища. Лицо его было залито кровью, шлем прорублен. Правая рука изувечена – разрублено плечо и, что еще хуже, вражеский меч отсек Тимуру два пальца на правой руке. Колено правой ноги было насквозь пробито стрелой. Его перевязали, чтобы не истек кровью, удалили из колена стрелу, напоили вином, чтобы потушить боль, и, плохо соображавшего, что с ним случилось, привязали к лошади. С поля боя они уходили быстро, прекрасно понимая, что преследователи скоро опомнятся и бросятся за ними в погоню.

Из тысячи их осталось не более сотни.

Они прошли большое расстояние, когда узнали, что их и впрямь преследуют. С ними решили покончить. В юрте бека Тумана, отстоявшей от основной дороги, Хусейн оставил Тимура на волю божью, его нельзя было дальше тащить по пескам, а сам с отрядом ушел в сторону Баглана. Но не сеистанцы преследовали их. За ними по пятам шел бек Аджуни, младший брат Беккичика, которого они, Тимур и Хусейн, разбили по приказу даруги Сеистана. Воистину, это был злой рок! У Баглана преследователи настигли беглецов. И вновь произошла битва. Из сотни у Хусейна осталось десять человек, с ними он и бежал с поля боя – куда глаза глядят.

Прямиком в пустыню. Лишь бы от смерти.

Хусейн скитался по пескам. Тимур приходил в себя от тяжелого ранения. Когда он очнулся, то обнаружил свою недвижимую правую руку крепко перебинтованной. Что-то было не так! Он сорвал левой рукой бинты, и сердце его остановилось. Не было двух пальцев – мизинца и безымянного. А ведь этой рукой он держал меч! Рядом не было никого – ни детей, ни женщин. Не перед кем было проявлять мужественность. Тимур первый раз в жизни заплакал. Ему было жаль своей руки! Он давился слезами, как ребенок. Как теперь он будет держать меч, сражаться? Но очень скоро он захрипел от гнева. А еще его терзала боль в ноге. Она стала словно деревянной. Колено переполнилось болью. Эту боль едва можно было терпеть. Он еще не знал, что его нога никогда не будет сгибаться, что его изувеченное колено будет ныть днем и ночью всю оставшуюся жизнь. И что на всю эту долгую жизнь он останется хромым, отчего весь мир, который будет вздрагивать при одном его имени, прозовет его Аксак Тимуром, или Тимурленгом – Железным Хромцом.

Все его тело переполнилось адовой мукой, но он должен был терпеть. Должен был!

– Я отомщу им, придет срок, и, клянусь Аллахом, я отомщу им всем, – горячо шептал он. – Я буду безжалостен к врагам, ко всем, кто лишь положит руку на меч и поднимет на меня глаза…

В юрту заглянул мальчик.

– Эмир Тимур очнулся! – крикнул он куда-то назад. – Тата, Тимур-бек сорвал повязку!

Тимур смахнул слезы и собрался. Ничего! Звери от охотников получают и большее! Попав в капкан, зверь отгрызает себе лапу и выбирается на волю. Не так много потерял он – выживет! Только бы враги не пришли в эту юрту, где его приняли так тепло. Выходили, спасли ему жизнь. С друзьями он будет не просто милостив – он станет одаривать их так щедро, что и внуки будут помнить о его благодеяниях! Друзья в этом страшном мире – почти все.

Но сейчас… сейчас…

Только бы вернуть силы и сесть на коня!..

Глава третья
Триумф в Мавераннахре

1

Он поправил силы и сел на коня. Тимур хорошо владел и левой рукой в бою, но все же правую заменить было невозможно. Он заново учился сражаться, сжимать рукоять меча. Его ладонь была широкой и крепкой, ему было почти достаточно этого хвата даже с обрубками двух пальцев. Опытный кузнец заменил ему обычную рукоять меча на хитрую, для лучшего хвата.

Едва он крепко встал на ноги и вернулся в Мавераннахр, то, сколотив небольшое войско, сразу бросился в гущу междоусобиц. Ближайшие два года у Тимура были заняты непрестанной борьбой с беками Мавераннахра и с Могулистаном, правители которого просто не могли поверить в то, что их давний враг выжил. Как такое могло быть? Они уже похоронили его в песках Ирана или Туркмении. И вдруг он восстал из пепла! Но Тимур знал, как и почему он выжил, какой силой восстал: Аллах помогал ему! Бог встал на его сторону. Бил нещадно, ломал его, но помогал. И он вновь и вновь твердил как заклинание слова шейха Шемса Ад-Дин Кулаля, которого уже не было в живых: «Прежде, чем дать своему рабу власть и счастье, Он испытывает того несчастьями забот…» В эти же годы ушел из жизни и отец Тимура – Тарагай, всегда готовый помочь советом. Старые раны сделали свое дело. Что до Тимура, то он скрепя сердце учился терять близких. Это одна из самых сложных наук в жизни.

Терять и продолжать свой путь.

Они вновь сражались плечом к плечу – Тимур и Хусейн. На родной земле Мавераннахра они искали войска могулов, чтобы крепко ужалить их; могулы искали их, чтобы истребить. Схватки были частыми и кровопролитными. Могулов пришли многие тысячи, у Тимура и Хусейна было не более двух тысяч человек, верных и отважных бахадуров.

Два войска долго шли за холмами вдоль широкой реки, одного из притоков Амударьи. Впереди был древний каменный мост. Об этом знали все. Рано или поздно враг должен был перебраться на этот берег. Лазутчики передавали Тимуру, каково войско могулов. Один раз он и сам ходил в разведку, с ним был Хусейн. На рассвете они разглядывали тот берег и полчища вооруженных людей, едущих и топающих вдоль реки, растянувшихся на огромные расстояния.

– Да их тьма, – сказал его друг. – Могулы – адское племя!

– Верно, – согласился Тимур. – В лобовом столкновении отвага и доблесть нам пользы не принесут. Нужно что-то придумать, иначе они сомнут нас.

Как позже написал летописец об этом столкновении и решении Тимура: «Сахибкиран понимал: пока саблю отваги не отполировать смекалкой и хитростью, лицо победы не увидеть. Пока стрела смелости не будет выпущена из тетивы хитрости, не услышать звука победы».

Когда до моста оставалось не более одного йигача и наступила ночь, Тимур велел пятистам бахадурам уйти к ближайшим горам. Там, отложив мечи и луки, они бросились собирать хворост. В ближайшие часы разложили костры. И затаились. И когда той же ночью могулы подошли к мосту, а потом перешли его, невдалеке, в горах, вспыхнули тысячи костров, ярко озаривших ночь. По пять, а то и по десять костров на одного воина! Кто сколько успел собрать и зажечь! Сам же Тимур к тому времени ушел вдоль реки еще дальше и, где был брод, пересек ее и скрылся. Увидев тысячи костров, могулы решили отступить. В спешке двинулись назад по мосту. Они даже не предполагали, что у противника такие силы! Их строй совершенно разбился во время поспешного отступления, командиры на время потеряли свои отряды. А в темноте едва слышно к ним уже подкрадывалось войско противника на их же берегу. Тимур напал на многократно превосходившего врага неожиданно – ударил беспощадно, тотчас посеяв панику. Никто не ожидал такого нападения на безопасной стороне. Ведь войско Тимура хоть и огромное, судя по горевшим кострам, но оставалось там, за рекой, далеко в предгорьях! Как же они оказались здесь? Воины Мавераннахра вырезали воинов Могулистана безжалостно и жадно – это была давняя месть за поруганную землю и унижения. Враги бежали кто куда. Многие командиры противника были убиты. Победа была полной. Воины Тимура и Хусейна преследовали неприятеля, а изобретательный полководец, остановив коня, сказал свои знаменитые слова:

– Поистине Аллах подкрепляет своей помощью того, кого пожелает. Если поддержкой будет сама милость божья, то любой враг обречен на унижение.

Одержав победу, они шли не куда-нибудь – отвоевывать родной Шахризаб. Зеленый город Кеш! Уже год, как там правили могулы. Тимур шел изгнать врага с родной земли, где он родился, а если можно, то истребить его. Об их победе с Хусейном уже летела вперед молва. Могулы, засевшие в Кеше, нервничали. А иные, кто боялся расплаты, трепетали. Еще недавно они хотели взять числом – не вышло. Поражение могулов на берегу Амударьи у древнего моста оказалось громом среди ясного неба. Для обеих сторон. По дороге к Тимуру и Хусейну присоединялись самые отважные беки со своими отрядами, кто не боялся возможной мести могулов. Желание избавиться от этих дикарей было куда сильнее. В Тимуре вдруг в который раз увидели спасителя родной земли.

Эмир Тимур приближался к Кешу, и глаза его горели все ярче. Он вновь что-то задумал, это видели все командиры, кто знал его прежде. С ним были все те же две тысячи воинов. Тех немногих, кого он потерял на реке, когда они устроили врагу резню, восполнили новобранцы.

До Кеша был один переход. На военном совете Тимур назвал имена своих эмиров:

– Сайф ад-Дин-бек, Сулайман Барлас, Джаку Барлас, Бахрам Джелаир, Джалал ад-Дин Барлас, Йол Темур. Мне нужны лучшие из лучших, и я выбрал вас. Шестерых самых отважных и опытных бахадуров. Отберите каждый по пятьдесят человек, лучших наездников из моей армии, чтобы всего было триста. Сам я пойду с основным войском, а вам повелеваю сделать вот что…

Шахризаб, захваченный могулами, вздрогнул утром следующего дня. Ужас охватил даругу крепости и гарнизон. На горизонте стояла пыль до небес. Буквально! Горизонт сам приближался к ним. Так бывает, когда на тебя движется великое войско. Уже зная о том, как поступил Тимур с врагом у каменного моста, что никого не жалел, могулы затрепетали, а потом стали переглядываться.

– Сколько этому войску идти сюда? – спросил даруга у самого опытного офицера.

– Час, не более, мой господин, – ответил тот.

– Сколько их может быть? – спросил бледный как смерть даруга.

– Кажется, тут все воины Мавераннахра, которые могут удержать меч, – ответил его офицер. – Их десятки тысяч…

– Собирайте мою казну, – бросил даруга слугам. – Мы уходим!

Могулы убегали в такой спешке, что бросили все, кроме драгоценностей и самых красивых наложниц.

Вот что сказал накануне в своем шатре Тимур лучшим командирам своей армии:

– Вы разделитесь на шесть групп, Сайф ад-Дин будет за старшего. – Речь шла о трехстах избранных бахадурах и лучших наездниках. – И пусть каждый воин по обе стороны своего коня привяжет по большой охапке хвороста. Пусть этот хворост поднимет такую великую пыль, что тамошние даруги вздрогнут, увидев ее, а потом испугаются и убегут прочь.

Один из командиров не сдержался – рассмеялся услышанному:

– Неужели ты веришь, Тимур-бек, что это может получиться? Что пылью можно испугать врага?

– А вот мы скоро и увидим, – ответил Тимур. – Ждать недолго.

Хаджи Сайф ад-Дин, слушая товарища, кивал. Он-то верил в интуицию и дьявольскую изобретательность Тимура!

Его командиры все исполнили – и утром пыль встала от горизонта и заволокла солнце, и эта пыль стремительно приближалась к Шахризабу. Гарнизон был поспешно выведен, даруга бежал первым, за ним едва поспевали его вельможи и офицеры. Слуги неистово подгоняли лошадей, везущих кибитки с наложницами. В городе могулы никого не тронули, чтобы не было лишних причин мстить. А то, что месть Тимура будет страшна, могулы уже поняли.

И через пару часов армия Тимура беспрепятственно въехала в ворота родного города, не потеряв ни одного человека.

Тимур сказал своим солдатам:

– Смотрите на божью милость, мои воины! Одними кострами мы испугали противника и заставили его бежать на наши клинки! Это ли не чудо? Обычный хворост, какой бросают в огонь, чтобы согреться, оказал нам чудесную помощь, заставил врага показать нам спины! Это ли не провидение Господнее? Это ли не милость, оказанная Аллахом своим верным рабам?

После освобождения Шахризаба авторитет Тимура взлетел выше небес. Это был триумф! Теперь многие в него верили так, как верят в пророков. Потому что ему и впрямь удавались чудеса.

И только один человек все чаще смотрел на него с затаенной завистью – это был его друг и родственник эмир Хусейн. Но пока это была только зависть – одного полководца к другому.

2

И впрямь, Бог забирал у него, и забирал жестоко, и Бог давал ему, и давал щедро. В четырех йигачах от Кеша встало войско могулов под предводительством Ильяса Ходжи. Уловки Тимура уже были известны сыну хана Могулистана, изучены и оценены его полководцами. Тимур дважды выставил могулов невежами, дважды посмеялся над ними и разозлил их.

Больше они терпеть от него не желали.

– Сколько раз у отца была возможность схватить его! – цедил сквозь зубы разгневанный Ильяс Ходжа, окруженный свитой. – Пронзить мечом, стрелой! На охоте – кинжалом! Почему мой отец был так безрассуден и все время отпускал его? На что он наделся? Что зверь обернется ягненком?!

Ильяс Ходжа повзрослел. Его отец все чаще болел, и будущему хану выдавалась возможность самому принимать судьбоносные решения. Например, вступить в схватку с мятежным эмиром Тимуром и наконец-то разделаться с ним.

Вот как теперь, под Шахризабом. Правда, не все разделяли энтузиазм молодого хана. Авторитет Тимура вырос за эти годы. Ильяс Ходжа решил расправиться с изобретательным врагом раз и навсегда показательно – на его территории. Он знал, с каким восторгом встречают Тимура в Мавераннахре. Поэтому решил окружить город, любой ценой взять бунтаря, который сейчас прятался за стенами, истребить всех жителей напоказ и на глазах Тимура, а потом уже как-то по-особенному казнить и его самого.

– Я прикажу содрать с него живьем шкуру, – цедил он. – А потом уже прикончу его. Своими руками. Или брошу его, окровавленного, в огонь! Пусть корчится как ехидна!

Надо сказать, этого хотели все могулы. Они, кочевники, не любили своих городских оседлых соседей, презирали их.

Ильяс Ходжа уже готов был выступить на Шахризаб, но тут в его лагерь ворвались гонцы. Пролетев мимо сотен шатров, спрыгнули со взмыленных коней, бухнулись перед молодым сыном хана на колени, уткнулись головой в землю.

– Говорите, – приказал Ильяс Ходжа.

Что-то важное случилось! Судьбоносное для него!

Старший гонец поднял голову, на его прокопченном узкоглазом лице отразилось страдание.

– Мой повелитель! Твой отец, наш хан Туглук-Тимур, мир его душе, ушел к праотцам!

Вот оно что! Он, Ильяс Ходжа, потомственный Чингизид, стал ханом всего Чагатайского улуса! Он плохо верил, что однажды это случится, но вот – случилось же! Теперь он один из четырех главных владык на земле. Один из четырех улусных ханов!

– Да благословит Аллах душу моего отца, – сказал он. – Встаньте и расскажите, что сейчас дома? Все ли спокойно?

Вестники из Могулистана сказали, что дома волнения и беспокойство. Один хан умер, другой где-то воюет. Это не дело!

Но Ильяс Ходжа и сам понимал, что ему надо срочно вернуться на родину и взойти на трон. Месть Тимуру разом ушла для молодого хана на второй план. Штурм Кеша был отложен. В тот же день Ильяс Ходжа во главе избранных гвардейцев помчался домой в Могулистан – становиться ханом Чагатайского улуса, принимать корону предков Чингизидов.

Его войско благополучно отошло от Шахризаба.

В эти дни Тимур и Хусейн совершили паломничество к могиле шейха Шемса Ад-Дин Кулаля, который умер не так давно и чью смерть Тимур переживал как смерть самого близкого родственника. Тимур просил у духа человека, которого так хорошо знал и который был ему нравственной опорой на протяжении всей жизни, поддержки и мудрого слова.

У его могилы Тимур вдруг сказал другу:

– Поклянись в верности и дружбе мне, и я сделаю то же самое.

– Зачем нам это? – удивился Хусейн. – Что за игры, Тимур?

– Это не игры, я хочу знать, что могу доверять тебе.

Хусейн если и замешкался, то не надолго. Они поклялись друг другу в верности и дружбе и заключили согласие.

– Воистину, – сказал тогда Тимур, – в согласии можно завоевать весь мир.

Но разве так поступают друзья, полностью доверяющие друг другу? Увы, нет. Но в такой клятве есть надежда, что можно избежать беды, не дать случиться худшему.

Все это время Тимур думал об одном – о решающей битве с Могулистаном. Уйти от нее было нельзя. До них дошли слухи, что новый хан Чагатайского улуса Ильяс Ходжа вернулся в свою армию, ждавшую его в Мавераннахре. Эти мысли терзали Тимура днем и ночью, тем более что воинов Мавераннахра, готовых противостоять могулам, было куда меньше. Жители городов Турана, или Междуречья, побаивались грозных и безжалостных кочевников-соседей. Вскоре Тимур увидел сон. Кто-то подошел и нашептал ему на ухо: «Не беспокойся ни о чем, Тимур. И пусть твое сердце возрадуется. Аллах великий дарит тебе победу!» Тимур проснулся, рывком сел в постели, позвал ближайших слуг и охрану и спросил:

– Вы говорили мне что-то на ухо только что? То, что я хотел бы услышать? Признавайтесь.

Те отрицательно замотали головами. И посмотрели на него с легкой опаской. Он был сам не свой. Словно одержимый. Тогда Тимур поблагодарил верных слуг и отпустил их. Он понял, что с ним говорило Провидение Господне.

Как зафиксировал летописец: «Ему стало ясно, что этот тайный голос был из потустороннего мира. Это был ветер предсказания из цветника Божьей милости». С этой новостью он отправился к Хусейну и разбудил друга.

– Нам нужно как можно скорее собрать войска и ударить по могулам. Аллах будет на нашей стороне!

И рассказал ему свой сон. Его рассказ вдохновил Хусейна. Тот хоть и смертельно завидовал своему товарищу, но сам постепенно уверовал в талант Тимура видеть события наперед и, извлекая из видений уроки, побеждать.

Уже на следующий день Тимур и Хусейн построили свои войска и вывели их на битву с могулами. С той стороны было достаточно знатных эмиров и беков. Могулы превосходили их числом. Войско возглавил сам Ильяс Ходжа, который считал земли Мавераннахра своими навсегда. Затрубили рога, забили барабаны, два войска двинулись друг на друга.

Ни толики сомнения не было у Тимура в том, что он победит в этом бою. И его беки и его солдаты видели эту уверенность. В этом бою не было хитрых уловок и вероломных обманов. Сражались лоб в лоб. Должен был победить дух, а потом уже физическая сила. И победил дух Тимура. Его войска разбили превосходящего числом противника, многие беки Могулистана были убиты, многие попали в плен. Ильяс Ходжа еле унес ноги. Остатки могулов были рассеяны по округе. Недалеко от места боя Тимур устроил пир, а потом охоту для своих подданных. Охотился с соколом, гонялся на лошади за оленями и сайгаками. Никогда еще он не чувствовал себя так легко, как после этой битвы. Потому что сам Аллах помогал ему и оберегал его.

Если с ним был Бог, кто мог быть против него?

Он въехал в Самарканд истинным вождем своего племени, всех, рожденных в Мавераннахре. Его имя выкрикивали тысячи людей. Впереди у него было много триумфов, но этот был особенный – он освободил от захватчика родной край. Хотя бы на время. О чем думал Хусейн, ехавший рядом? Возможно, о том, что у него, внука эмира Казагана, недавнего правителя Мавераннахра, куда больше прав на этот триумф, как и на место вождя в своем государстве.

И все-таки почести отдавали Тимуру.

Проезжая по улицам Самарканда, Тимур понимал: могулы не простят ему такого унижения. Соберут все силы и ударят. Ильяс Ходжа, только что ставший ханом Чагатайского улуса и получивший такую оплеуху от более слабого соседа, жизнь положит на отмщение.

Но он, Тимур, будет готов к новому удару.