Kitabı oku: «О единственной истинной государственной идеологии»
***
«Всякое растение, которое не Отец Мой Небесный насадил, искоренится»
(Мф.15:13)
1.1 «За» и «против» философии. (Вместо вступления)
Классическая философия ставит перед собой совершенно невыполнимую и даже абсурдную задачу – построение логической системы, способной исчерпывающе описать мир, вселенную. Нет оснований, во-первых, представлять мир столь «дискретным», чтобы он мог быть изображён через элементы какой-либо системы и их взаимодействие, чтО необходимо делает любая логическая схема; во-вторых, человеческой мыслью разработано множество различных видов логик – чем тогда философ обоснует выбор той или иной логики для своей системы, призванной описать вселенную? Причём речь не только о теоретически сформулированных видах логик, существование которых можно было бы отбросить как сугубо абстрактное построение, не применимое к реальному миру; современная физика именно наблюдает теперь уже эту множественность логик – как тО в квантовых процессах (квантовая логика), также в релятивистских явлениях действуют совершенно иные логические законы, с точки зрения привычной логики с правилом исключённого третьего – нелогичные. Не доказывает ли эти объективные наблюдения непредвзятой и доказательной науки (физики) несовершенство, неуниверсальность классической, да и едва ли не всей вообще исторической философии? И почему вообще известно, что вселенная должна описываться какой-либо из логик? И наконец, для христианского сознания и вовсе абсурдна подобная задача, ведь мир есть творение Божие, а мыслимо ли даже человеческое творчество описать через строгую логическую схему? Более того, мир, вселенная не замкнута в самой себе, но пронизана премирным (трансцендентным) бытием, так что подобное дерзкое описание пришлось бы через иерархию духовного мира возводить к Самому Богу! Этим путём подобная попытка познания выродится в вульгарный рационализм. Не поэтому ли у апостола Павла читаем предостережение против философии? (Кол.2:8)
Кроме критики «сверху», с духовных высот тайновидца третьих небес апостола Павла, философия подвергается и критике «снизу», с точки зрения житейского практического ума, как нечто слишком отвлеченное от жизни, чтобы быть осмысленным. Отбросить ли такую критику как "низкую"? Для этого нужно ответить на вопрос, в том ли, в нужном направлении, в направлении Небес "высока" философия? Очевидно, что у иных договорившихся (доболтавшихся) до абсурда и имморализма философов она никак не может быть признана подлинно высокой! Такая философия никак не может быть признана даже некоторой серединой между практическим, житейским разумом, и подлинной духовной высотой! Она путь в сторону, а то, что в сторону суть вниз, поскольку становится подменой истинному любомудрию. "О если б ты был холоден или горяч, но, как ты тепл, а не горяч и не холоден, то извергну тебя из уст Моих." (Откр.3:15-16)
"И подлинно холодный, т. е. не испытавший горячей веры, всегда имеет надежду получить ее; согретый же ею через крещение и впоследствии по лености охладевший, отвергаясь прежде избранной веры, теряет надежду на спасение." (свт. Андрей Кесарийский, Толкование на Апокалипсис)
"По плодам их узнаете их". Плоды Церкви Христовой, учения апостолов, пророков и святителей, мы знаем: святые Божьи, коих "тьма тем и тысячи тысяч" и жизненные подвиги которых "паче всякого всеплодия". Плоды естественных наук мы тоже знаем – достижения техники, которые стали возможными благодаря накоплению знаний фундаментальных наук. Эти плоды не являются безусловным благом (как и безусловным злом), однако сомневаться в их фактическом наличии не представляется возможным. А вот какие плоды представит на суд философия, и шире – гуманитарные науки? (Если без абстракций и конкретнее: чтО представят на Страшный Суд Божий те, кто посвятил этим занятия жизнь, когда Податель талантов придёт спросить своё с прибылью?)
Определённо, часть научных гуманитарных занятий может быть оправдана самым высоким образом: косвенным служением Слову Божьему, – например, труд переводчиков Писания (и в целом, библеистика) и писаний святых отцов Церкви; и даже косвенной проповедью Евангелия, – например, исследование христианских мотивов в искусстве, которые делают их понятными большему количеству людей… В целом же, расширение интеллектуального пространства для человеческого ума.
Однако попробуем рассмотреть конкретнее, чем занята философия. Неужели она дерзает дополнить картину бытия, данную путем откровения Божьего? Не это ли запрещённое апостолом "мудрствование сверх написанного"? (1 Кор. 4:6). Зачастую дерзает даже выдумать свою собственную картину мира…
Что если смирить эти претензии философии, и оставить ей функции "служанки богословия" – заставить применять боговдохновенные истины к практическим вопросам? К политике, к социологии, к психологии?
Возьмём теперь буквальный перевод слова «философия» и услышим «любомудрие» – слово с совершенно другой коннотацией, пожалуй, даже с другим смыслом! Абсурдно было бы сказать, что апостольский Дух против любомудрия! Возможно, ответ в том, чтобы не увлекаться построением отвлеченных логических схем, не способных описать ничего, кроме претенциозности их авторов, но любомудрствовать жизненно – ради осмысления, приложения к жизни Богооткровенных истин?
1.2 Любомудрие и философия.
«Любомудрствуй о мире и о мирах, о веществе, о душе,
о разумных (добрых и злых) природах, о воскресении,
суде, мздовоздаянии, Христовых страданиях.
Касательно этого и успеть в своих исканиях не бесполезно,
и ошибиться не опасно»
(свт. Григорий Богослов, Слово 27, 10)
Читая светских философов можно, однако, видеть их крайнее друг с другом несогласие – у каждого своя "философия". Этим легко доказывается несостоятельность светской философии, так как иначе пришлось бы предположить либо крайний плюрализм (множественность истины), несостоятельность которого мы рассмотрим ниже, либо правоту некоего одного-единственного философа и ложность всех остальных. Последнее, впрочем, не противоречит формальной логике, однако абсурдно по смыслу, так как не наблюдается каких-либо объективных признаков этого одного-единственного истинного "сверхфилософа", выделяющего его среди остальных (которые тогда – лжефилософы).
Совсем иначе обстоит дело в области любомудрия церковного, духовного. Здесь видим великое множество святых отцов, которые, живя и творя в разные времена и на разных языках, остаются едины по Духу! Позволяют создавать на основе их Боговдохновенного творчества единое учение Церкви! Этим легко доказывается истинность православного христианского святоотеческого учения. Даже имевшие место во все времена отступники не нарушают этого единства (не мешают ему продолжать быть), а лишь отпадают от него, причем противоречат при этом себе сами, так как, претендуя, в подражание Церкви, на её преемственность и единство, они, тем не менее, противоречат творившем до их отпадения отцам Церкви, которых при этом признаЮт; причем противоречат ведь в самом основном и принципиальном, в Символе веры, например…
Однако, можно видеть, что и у раскольников есть определенное единомыслие – в рамках каждого из их течений. Это объясняется наличием и у них определенной, большей или меньшей, части Истины, в полном объёме явленной только в Православной Вселенской Церкви. Наглядно можно видеть, что чем далее от этой истины отпадает то или иное учение, тем более оно дробится. Относительную целостность представляет собой учение латинских раскольников (противоречащее, однако, в филиокве (в Символе веры!) и ещё в некоторых своих "дополнительных догматах" Вселенским Соборам, которые они при этом принимают…). Намного большее дробление можно видеть начиная с раннего Нового времени, с появления множества протестантских течений, и наконец, крайнее разобщение и хаос наблюдаем среди светских, атеистических, пантеистических, теософских и прочих и прочих течений Нового и Новейшего времени. Впрочем, дело тут не столько в эпохе (хотя к концу времен, действительно, "умножается беззаконие"; Мф.24:12), сколько в самом по себе отпадении от Истины – ведь множество противоречащих друг другу учений видим и среди античных философов, и среди внецерковных и околоцерковных мыслителей Средневековья.
Наглядно видно также умножение насилия по мере удаления от Церкви. Так Православной Церкви оно вовсе не свойственно (зачастую Церковь абсурдно обвиняют в преступлениях светской власти, – например, в гонениях на раскольников царевны Софьи, – абсурдность такого обвинения демонстрирует лишь невозможность выдвинуть обвинения действительные). Латинские раскольники, отпав от Церкви в XI веке, в XIII создают первую инквизицию, – интересно обнаружить корреляцию между их реальным удалением от церковного единства и появлением этого очевидно антихристианского института: дело в том, что знаменитая схизма 1054 года не стала немедленным и действительным расколом реального Тела Церкви (события таких масштабов вообще на происходят одномоментно), так спустя 40 с лишним лет после этого события Римский папа Урбан II, вдохновляя крестоносцев на Первый крестовый поход, говорит о защите братьев по вере – имя в виду православных христиан Ромейской империи (Византии) – то есть в сознании современников «Великая схизма» вовсе ещё не выглядела как собственно раскол. (С другой стороны, ещё 1020-х гг. Латинская церковь, решением очередного папы, закрепляет для себя искажение в Символе веры (филиокве), то есть де факто отходит от единства догматического учения. Также можно видеть, что ещё раньше Латинская церковь действует в политике отдельно от Православной, – например, когда св. равноап. князь Владимир выбирает веру, послы от греков и от латинян уже тогда фигурируют как представители самостоятельных и даже конкурирующих сил…) Вряд ли можно думать, что несогласия между иерархами могли произвести раскол между простыми верующими, духовное (молитвенное и евхаристическое) единство которых и является действительным единством Церкви, фундаментом ему. Однако в конце XII -начале XIII вв. происходят два события, которые действительно могли это единство подорвать и действительно подорвали – это резня латинского населения в Константинополе, устроенная в ходе гос. переворота узурпатором Андроником, а затем, печально знаменитый захват и погром Константинополя крестоносцами в 1204 году – эти два чудовищных взаимных преступления, конечно, не могли не совершить уже раскола самого настоящего… Так вот именно в наступившем XIII веке, а точнее, 1215 году, в отпавшей Латинской церкви и появляется первая инквизиция! Надо отметить, маховик насилия раскручивался тогда ещё очень постепенно, и в течение первых двух с лишним веков приговоры к смертной казни были редкостью, среди наказаний преобладали епитимьи, реже – ношение особой одежды или публичное бичевание. Это, конечно, никак не оправдывает имевшие место (хотя и сравнительно немногочисленные и при помощи светских властей) казни еретиков – ведь сама по себе репрессивная деятельность прямо противоречит словам Спасителя, сказанным апостолам (причём как раз по аналогичному поводу) «вы призваны не губить души, а спасать»! По мере дальнейшего развращения Латинской раскольнической церкви умножаются и масштабы насилия, достигая пика в конце XV века при Торквемаде. Однако ещё более массовые насилия творят уже XVI-XVII вв. протестанты – ещё более удалившиеся в своих взглядах от истины Православия. Абсолютными же рекордсменами по масштабам зверств становятся – и вовсе антихристианские – режимы XX века: языческо-нацистский в Германии, языческо-милитаристский в Японии, исламско-националистический в Османской империи, коммунистические в СССР, в Китае, в Камбодже; а также и современные войны и гос. перевороты, организуемые либерально-демократическими режимами США и Европы в странах, которые они презрительно называют «третьим миром»: в Ираке, в Сербии, в Ливии, в Сирии, на Украине и целом ряде других стран.
Самым же ярким доказательством истинности учения Церкви является подвиг мучеников – как в первые века христианства, так и новомучеников и исповедников XX века; и опять же, именно православной Церкви – ведь «по плодам их узнаете их» – какая ещё церковь явила такой сонм святых в наши, последние времена?! – где ещё так «с умножением беззакония [вероотступников большевиков] умножилась благодать [явленная в подвигах мучеников и исповедников]»?!… Подвиг мучеников – специфически христианское явление, неведомое языческому миру, где даже воображаемый супергерой заканчивает свою полную подвигов жизнь суицидом, не выдерживая физических страданий. Так язычники даже в мифе не могли вообразить ту победу человеческого духа над отравленной туникой падшего тела, которую в своей жизни являют христианские мученики и Сам Христос.
