Kitabı oku: «Дневник далёкого предка. Забытая планета», sayfa 2
Глава 3. Здравствуй, потомок
В центре зала библиотеки, на подставке и под стеклянным куполом лежала отделанная золотым тиснением толстая книга. Арни Гаммот ринулся к ней словно ураган, он как заведённый кружился вокруг постамента, желая увидеть хоть слово, хоть букву из текста, заглядывая в стеклянный купол под разными углами. В нём проснулся подросток, жаждущий приключений.
– Терпение, профессор, – произнёс я, – это не он.
Профессор чуть не сел на пол.
– Это отвлекающий манёвр, – продолжал я. – Если купол приподнять, газ внутри него вступит в реакцию с кислородом, а система сигнализации, с помощью пьезоэлемента, произведёт искру, и книга моментально вспыхнет и не потухнет, пока полностью не будет уничтожена. Ранее многие интересовались успехом графа Сержа де Батэна, да и из наследников кто-нибудь нет-нет да и проболтается. А это всё-таки семейная реликвия. Присаживайтесь, профессор, видите вон тот стеллаж? – и я указал на крайний, в углу библиотеки, самый большой.
– Да, конечно, – ответил он мне.
– Вот это и есть, по сути, дневник Сержа де Батэна, там находятся разные тубусы с чертежами, их описание, наработки графа, различные технические данные, краткое описание истории Земли, из которого я взял описание системы и, конечно, сам дневник.
– Сколько знаний! – восхитился профессор. – И всё это знал один человек?
– Ну, не совсем. Вениамин, ты бы не мог принести его? – обратился я к управляющему.
– Сию минуту, Ваше сиятельство.
– У меня ещё один вопрос к вам, граф, – произнёс Арни, – а почему в столовой ваша прислуга обедала вместе с вами?
– Ну, допустим, не вся, тётя Мэри ни в какую не соглашается. А ответ на это вы узнаете из страниц этого артефакта.
Вениамин принёс завёрнутую в нежную бархатную ткань толстую книгу, на кожаной обложке которой красовалась южная лиса, являющаяся также частью герба графства. Я видел, как у профессора дрожали руки, но он собрался и, затаив дыхание, открыл книгу. Правда, я заметил, что и сам в этот момент не дышал. Профессор углубился в чтение, а у меня в голове сами зазвучали слова этого текста, голосом далёкого предка.
– Приветствую тебя, потомок. Я майор ВДВ Константин Воропаев, потомственный офицер, мне тридцать семь лет, я родом из Нижнего Новгорода, гражданин Российской Федерации. Пусть тебя не удивляет моё имя и возраст, следя за ходом моей истории, ты всё поймёшь. Всю свою биографию рассказывать тебе нет смысла, но вкратце коснуться надо. Мой дед, кстати, тоже Константин Воропаев, в его честь меня и назвали, полковник ФСБ России, а ранее офицер КГБ СССР, объездил весь земной шар, выполняя различные задания Родины, будь то разведывательная деятельность, а иногда откровенные диверсионные операции. Мой отец, Николай Воропаев, капитан спецназа ГРУ, дальше дослужиться он не успел. В далёком 1996 году он, возвращаясь с моей мамой Еленой Воропаевой из гостей, где они с сослуживцем отмечали возвращение из очередной командировки с Кавказа, нарвался на банду гопников, которые якобы хотели их ограбить. Моих маму и папу зарезали – два сердца, два удара. И гопников якобы почти поймали, но они оказали яростное сопротивление и были застрелены при попытке их задержания. Бредовая версия, не так ли? Вот никто в неё и не поверил, а я в то время учился в Нижегородской кадетской школе №4, которая находилась в области, и на следующий день я должен был возвращаться домой, чтобы встретится с отцом. Но утром за мной приехал мой дед.
– Держись, мой мальчик, папы и мамы больше нет, – произнёс он сухим, тяжёлым голосом, и прижал меня к себе, крепко обняв.
– Нет, ты что, дед, отец же уже из Москвы звонил. Вы просто его не встретили, да? А мама ещё за месяц готовилась к приезду папы, куда она могла деться, ты что-то путаешь, дедушка.
Но дед ничего не ответил, а только сильнее меня прижал, и я почувствовал, как мой героический дедушка чуть заметно начал подрагивать и всхлипывать. Он посадил меня в машину, и мы ещё минут пять просто в ней сидели, пока он полностью не успокоился, и мы поехали домой. Затем были похороны, поминки, учиться я уже не мог, но меня начал подготавливать сам дед, и в течение месяца я смог прийти в себя и продолжить обучение. Надо ли говорить, что этот месяц дедушкиной подготовки я запомнил на всю жизнь. Иногда во время тренировки с ним я чувствовал, что силы меня покидают, он сажал меня на мат, брал за плечи и, глядя мне прямо в глаза, говорил:
– Ты думаешь, что это твой предел? Нет, сынок. Предел своих сил человек устанавливает сам, мозг бережёт тело, обмани его, ты это сможешь. Как по-твоему, во время Великой Отечественной разведчик, порой израненный настолько, что умереть должен был ещё час назад, притаскивал «языка», а только потом позволял себе умирать. Так что предел там, где ты его сам себе поставишь.
И я с новыми силами бросался в спарринг с ним. Да, дед был в солидном возрасте, уже шестой десяток разменял, но пробить его защиту было что-то нереальное. Только не думайте, что у меня не было детства. Я был подросток, у которого, как и у всех, бушевали гормоны. Во дворе дома, где мы жили с дедушкой, жила девушка, Лиза Былинина. О, Лиза, как сильно я был в неё влюблён, но не предпринимал никаких попыток завести с ней отношений. Всё дело в том, что мой дед считал, что близкие люди делают разведчика слабее. Он считал, что в смерти моих родителей есть большая заслуга людей, которые хотели на него надавить. Он собирал сведения о каком-то теневом клане, который управляет правительствами государств почти всей планеты. Он говорил, что на Марсе строится целый город для них, они якобы напуганы пророчествами многих предсказателей о том, что 2012 год станет последним годом существования Земли. Но клан не желал огласки этого, и деда хотели заткнуть смертью родителей, что у них в принципе и получилось. А я хотел стать разведчиком, чтоб отомстить за смерть отца и матери, чтоб, где б они не находились, они могли гордиться своим сыном.
Нет, я общался с Лизой, просто не давал отношениям перерасти в нечто большее чем дружеские. Я даже немного обучал её самообороне.
– Красивая девушка должна уметь постоять за себя и свою честь, – говорил я ей.
Лиза заливалась румянцем, но спуску на матах мне не давала. У меня были мимолётные романы с другими девушками, но тренировок с Лизой я не пропускал и ей не давал этого делать. В те дни, когда у меня появлялась очередная пассия и Лиза узнавала об этом, мне доставалось от неё гораздо сильнее, но я не придавал этому значения. Лиза вообще хотела стать медиком и не совсем понимала, зачем ей все эти тренировки, но в один день они ей, к сожалению, пригодились.
Однажды Лиза возвращалась с тренировки от меня, а я всегда провожал её взглядом из окна, до тех пор пока она не войдёт к себе в подъезд. А только потом шёл в душ и переодеваться. Во дворе гуляла какая то компания, отмечали чей-то день рождения. Человек семнадцать, в возрасте около двадцати двух – двадцати пяти лет, причём чисто мужской коллектив. Я увидел, как, когда Лиза проходила мимо них, её ухватили за рукав, она заломила обидчику руку, но у компании это вызвало только дикий хохот. Я в это время уже летел по лестничной клетке, не помню, как я преодолел четыре этажа и вылетел из подъезда.
– Чё, шланг, не можешь правильно за девкой ухаживать, надо сразу за сиську хватать, а ты? – слышалось из толпы, которая уже сформировала кольцо вокруг Лизы, державшей в заломе руку одного из собутыльников.
– Чё ты ржёшь, кабан? Лучше помоги, – простонал шланг.
– Ща, смотри, как надо.
Но помочь он так и не смог. Заломив ему руку, которую он тянул к груди Лизы, и сложив его в поклоне напротив лица шланга, локтем второй руки я ударил со всего маху в область поясницы. Кабан крякнул и мешком свалился у ног Лизы. Надо отметить, что компашка даже не поняла, как я очутился возле Кабана, выскочил я в кимоно, в котором только что тренировался.
– Чё, каратист, что ли? Ща мы тебе устроим бальные танцы! – послышалось из толпы, и они всем скопом навалились на нас с Лизой. Танцевали мы так с полчаса, но для меня время растянулось на часы. Мимо проходил дембель, судя по форме, из разведки. Увидев эту картину, он влетел в толпу и начал раскидывать их направо и налево. Компашка, поняв, чем грозит продолжение урока бальных танцев, начала сваливать, сбежали все, кроме Кабана, он так и остался лежать жирной кучкой отходов жизнедеятельности. В этот момент во двор, расцвечивая его голубой цветомузыкой, въехал милицейский бобик.
– Как всегда, вовремя. Я Серёга, – констатировал дембель и протянул мне руку, в которой был зажат шеврон. На фоне голубого глобуса планеты огромной тенью, закрывающей всю его территорию, была нарисована чёрная летучая мышь.
– Я Костя, а это подруга – Лиза.
Лиза повернулась к нам, и мы потеряли дар речи. У неё под левым глазом наливался огромный фингал, из верхней губы тонкой струйкой текла кровь, передний левый зуб сколот под острым углом, но при этом она нам скромно улыбалась.
– Лиз, ну как же так? А защита? – спросил я её. Лиза только скромно пожала плечами.
– Костя, братан, женись! – возгласил Серёга. И Лиза, и так раскрасневшаяся после драки, стала ещё красней.
Нас втроём забрали в отделение. Выяснилось, что Кабан не доехал до больницы, что-то связанное с внутренними органами. «Ушиб третьей степени», – было написано в медицинском заключении. Лизу и Серёгу отпустили на следующий день под подписку, так как я сразу признался, что это моих рук дело. Вообще, я был в очень подавленном состоянии. Это была первая кровь на моих руках, пусть и Кабан был преступником в розыске, как рассказал мне следователь, но суть это мало меняло для меня. «Я убил человека», – постоянно крутилось у меня в голове, а я его даже не знал. Ведь у него наверняка были родители, которые сейчас, наверно, убиваются над его телом и проклинают меня как могут. Я даже заявил следователю, что хотел бы встретиться с ними, чтоб попросить прощения, но следователь, умный мужик, мне тогда сказал:
– Костя, не надо это им сейчас, для них это будет дополнительный стресс. Представь, они вышли из морга от сына, а я звоню и говорю, извините, но с вами хотел бы побеседовать убийца вашего сына.
– Да уж, – промолвил я, ещё ниже опуская голову. Я убийца, никогда бы не мог такого про себя подумать. В этот момент мне показалось, что стул и комната стали больше, а я сокращаюсь в размерах и скоро совсем исчезну.
– Ты хороший парень, Костя, хотя бы потому, что я вижу, как тебя мучает совесть. А значит, у тебя есть душа, не теряй этого свойства никогда. Ты думаешь, я бы поступил по-другому? Ты просто не рассчитал свои силы. А девушку, не заступись ты за неё, они бы утащили на какую-нибудь хату, и насиловали бы её там неделю, и если б она выжила, то стала бы на всю жизнь инвалидом, шарахающимся от любого мужчины. А если б ей повезло и она бы не выжила, то они просто распилили б её на несколько частей и закопали в разных районах нашей огромной области. Что, не верится, что такие уроды существуют? На, почитай.
Он закурил и швырнул на стол толстую папку, на которой жирными буквами было написано: Кабанов Антон Валентинович, 1978 г. р. Я рассматривал эту папку минуты две, не больше. Фото откапываемых человеческих рук, ног и даже обглоданная женская голова. Хорошо, что следователь догадался рядом со мной поставить ведро, я еле успел попасть в него содержимым своего желудка.
– Кость, а за родителей ты особо не беспокойся. Они хоть и потеряли сына, но это что ж надо было сделать с ребёнком, чтоб воспитать из него такого монстра?
– Так что ж вы его не поймали до сих пор!!! – заорал я.
– Успокойся, Кость, – сказал мне он спокойным голосом. – Всё дело в том, что его отец, Кабанов Валентин Георгиевич, очень богатый человек, да ещё и депутат гордумы. Знаешь, сколько мне палок совали в колёса при расследовании этого дела, русскую печь можно топить на протяжении целого года. Я даже тебе в чём-то благодарен и хочу помочь. С завтрашнего дня у тебя будет новый следователь, я беру самоотвод. Этот следователь неподкупен, и на него никто не сможет влиять. Я слышал, что в начале своей карьеры, года три назад, он на чём-то замарался и пообещал себе, что такого больше не повторится. Я давно хотел передать ему дело Кабанова, но давление сверху не давало мне такой возможности, пойми меня правильно, давят не только на меня, у меня есть семья, намёк понимаешь? А вот твой дед смог помочь передать твоё дело, слышал, что он как-то надавил на самого этого следователя. Я тебя сегодня вызвал, чтоб просто попрощаться и попросить тебя оставаться всегда человеком. Я надеюсь, что эта история не сломит тебя. Удачи тебе.
Он подошёл и пожал мне руку.
– Скажите, – обратился я к нему, немного успокоившись, – а почему голова обглодана?
– Всё просто, у Кабана есть питбуль по кличке Жорик, он его и прикармливал человечинкой.
И снова здравствуй, ведро.
Глава 4.
Знакомство с богиней
Этой ночью спать я не мог, перед глазами плыли сцены преступлений Кабана. Вот девушка вырывается из рук извращенцев, убегает куда-то в лес, а за ней несётся тот самый Жорик, догоняет и начинает рвать измученное тело на части. Девочка орёт, а рядом стоит Кабан и ржёт. В эту ночь я понял: есть люди, порой они связаны рамками своей порядочности и человеческих законов, и они беззащитны перед такими нелюдями, как этот Кабан и его банда. А есть воины, такие как мой отец и дед, долг которых вставать на защиту людей, чтоб те не осквернились и не превратились в таких нелюдей. Потому как если это произойдёт, то миру, в котором мы все живём, просто незачем существовать.
– Правильные мысли, Костя, значит, урок пошёл тебе на пользу! – прозвучал нежный женский голос. Я аж присел в кровати, дело в том, что в камере я был один. В потёмках я вдруг начал распознавать женский силуэт, который с каждым мгновением становился всё чётче и реальнее, как будто пространство вкачивало в него всё больше красок, и вот он обрёл чёткие черты. Женщина была на вид лет двадцати пяти, с восточными чертами лица и в такой же одежде, Шахерезада из сказок, иначе не сказать. Она была очень красива и движения были очень плавны, словно не шла, а плыла по воздуху. Вот она подплыла к моей койке, присела на угол и нежно, как заботливая мать перед сном, погладила меня по голове и чмокнула в щёку. Я только почувствовал тонкое касание её губ, и мне даже показалось, что меня пощекотало маленькими разрядами множества молний.
– Прости, я несколько увлеклась, не хотела доставить тебе дискомфорт, – пропел её голос.
– Нет, что ты, какой дискомфорт? – растерялся я. – А ты кто? Я что, свихнулся, да?
– Нет, не пугайся, мой мальчик. Меня зовут Эрая, я приглядываю за этим миром. Но, честно говоря, я не очень справляюсь со своей задачей, и мне нужна твоя помощь в этом нелёгком деле. И для тебя, мой маленький герой, у меня будет своя нелёгкая, но очень важная миссия. Этому миру осталось совсем немного времени, я так долго боролась за него, стараясь направить на верный путь его жителей, но люди так меня и не услышали.
– Как так? Скоро конец света? – меня аж в жар бросило. – Нет, отмени, в людях ещё не всё потеряно, – попытался убедить я её.
– Ну-ну, успокойся, мой мальчик. Отменить я его не в силах. Пойми, я не управляю людьми, я всего лишь могу попытаться направить их на нужный путь. Но люди оглохли и больше не слышат меня. Две тысячи лет назад я отдала им своего сына, который, как и ты, ещё верил в них, он носил имя Иисус, и он умер за них, чтоб пробудить в них лучшие качества. Я забрала его душу, и вместе с ним мы наблюдали, как люди встали на путь исправления, мы с ним радовались за них. Но это продолжалось недолго, люди обленились, началось время застоя, что могло привести к хаосу, и он снова попросился помочь им. Я не стала его отговаривать и отпустила его. Пётр I подтолкнул людей к дружбе и созиданию с соседними странами, но алчность людей не знает границ. Тогда мой сын несколько обозлился на людей, он стал строже относиться к ним, и в борьбе с фашизмом Сталин пролил немало крови, как врагов, так и соратников. После этого он больше не хотел возрождаться, поняв, что люди не ценят того, что имеют, и его душа начала разрушаться. Но частичку моего мальчика я успела спасти, и это мой дар тебе, Костя. – Она приложила к моему лбу свою руку, из которой полился ярко-белый свет, он проникал мне прямо в голову, не видя пред собой какого-то препятствия, я ощущал его тепло и смущение от того, что ему тесно в теле всего лишь человека.
– Он будет помогать тебе, Костя, но не надейся, что ты стал бессмертным, слишком маленькую часть моего сына я успела спасти перед тем, как он решил покинуть этот мир. Постарайся возродить в нём любовь к человечеству, и тогда, быть может, он вернётся ко мне, надеюсь на тебя, Костя. Я наблюдала за тобой, ты очень похож на него.
И она растаяла в воздухе так же, как и появилась. А я долго лежал и просто смотрел в потолок. «Богиня, что за миссия перед концом света? Как он наступит? Сын богини?», – вопросы раздирали мою голову. Как я могу заставить его полюбить людей, сидя в тюрьме? А может, мне это всё показалось, и это просто эффект от стресса, после последних потрясений?
На следующий день ко мне на свидание пришла Лиза. Она долго пыталась заставить меня держаться, всячески подбадривала, говорила, что там дедушка землю роет, чтоб только вытащить меня, а у самой глаза на мокром месте. Я успокаивал её, придя к выводу, что все ночные видения – всего лишь сон, но, взглянув на охранника, я чуть со стула не упал. Эрая вместо него посмотрела на меня вполоборота, подмигнула и сначала показала большой палец, а затем указала на Лизу. Лиза тут же обернулась, проследив за моим взглядом, но там уже стоял обычный охранник, недоумённо смотревший на нас. Он сам не понял, что сейчас было и где он был последние секунды. А потом была встреча с новым следователем.
– Здравствуйте, Константин. Моё имя Виктор Росляков, я ваш следователь. Я догадываюсь, что прежний следователь рассказывал вам обо мне. Но он мало что знает, поэтому я хочу сразу расставить все точки над «i». Дело, на котором я обжёгся – это дело ваших родителей, Константин.
Я аж поперхнулся от услышанного, но сказать так ничего и не смог.
– И прежде чем вы накинетесь на меня с обвинениями, прошу выслушать мою историю. В 1996 году я, молодой следователь, которому поручают всяческие висяки, чтоб не портить статистику и личные дела уже бывалых сотрудников. Я всячески пытался вырваться из этой системы, честно расследовал каждый случай, но ничего не выходило. К тому времени я обзавёлся семьёй, жена – красавица и умница, которая ценила меня за мою честность, родила мне сына-богатыря. Назвали Андреем, он, кстати, твой ровесник. И вот мой шанс, лёгкое дело, гопники какие-то убили молодую пару, сами гопники застрелены при задержании, только собери бумажки и всё, говорил мне начальник следствия. И всё, ты слезешь с висяков. Мне сразу не понравилось его отношение к этому делу, и я решил покопать. Долго поднимал дело твоего отца у военных, но он всё-таки разведчик, оказалось это нелегко, но со скрипом кое-что начало выясняться, говорил с сослуживцами, с твоим дедом. Я понял, что не смогли бы простые гопники причинить вред твоим родителям, а тем более убить, подготовка и опыт твоего отца не позволили бы. А начальник следствия каждый день меня торопил; что-то тут нечисто, думал я. И в один день случилось так, что сын мой пропал прямо из школы. Что происходило с моей женой, я не мог на неё смотреть. Я землю носом рыл, искал, а в это время у меня в кабинете вскрывался сейф, правилось дело твоего отца, а потом и вовсе оказалось, что я сдал его в архив, так как обвинять некого. Подозреваемые на том свете, а я просто не помнил типа из-за шокового состояния в связи с пропажей сына. Как-то ночью в дверь позвонили, открыв дверь, на пороге мы увидели нашего мальчика, мы сначала так обрадовались. Но в его глазах я увидел, что это уже не просто наш Андрюшенька. Танюшка плакала, обнимала, расцеловывала его. А он молча стоял, смотрел на меня бездонными глазами, а по щекам текли слёзы. Из нашего сына сделали наркомана, Костя! Да, мы лечили его, но он снова и снова принимался за старое. Моя Танечка не выдержала всего этого, и в один летний вечер просто села на край балкона, на девятом этаже, и полетела как ангел, только не на небо, а вниз. Я пару недель пил, допился до белочки. Однажды ночью, сидя на кухне с очередным стаканом, я уже было поднёс его к губам, как женская рука остановила движение стакана, положив свою изящную кисть на него. Гляжу, а напротив меня сидит моя Таня, грустная такая, и говорит мне: «Что ж ты, Витя, про сына-то нашего совсем забыл? Где он сейчас? Опять где-то дозу новую достаёт, пока его отец тонет в своей новой дозе? Что ж ты, Витя, не отомстил за поруганную честь нашей семьи? Не знаешь, кому? А ты в курсе, что после возвращения нашего сына у начальника следствия появился новый дорогущий джип? – Потом подошла ко мне, погладила меня по голове и тихонечко прошептала мне на ухо: – Наш сын очень важен, Витенька. У Андрюшки ещё будет своя миссия. У каждого человека на этом свете есть своё предназначение. Плохое или хорошее, неважно, но есть. У Андрюшеньки оно очень важное, и ты поймёшь, когда придёт время для него, я постараюсь оставить тебе подсказки». И в тот же момент моя Танечка растаяла, на прощание чмокнув меня в небритую щёку. А я с тех пор в каждом незаслуженно обвинённом вижу этот взгляд, тот самый взгляд! Взгляд моего Андрея, стоявшего на пороге со слезами, тёкшими по его щекам, но при этом ни разу не моргнувшего и смотревшего мне прямо в душу. Это теперь мой дар, или проклятье, я точно не знаю. Но что точно знаю, это за дело человека посадили, или нет. Но у тебя иной взгляд! У тебя взгляд воина, покаравшего лютого врага, грозившего бедами всему человечеству, а не простого убийцы.
– И что, вы отомстили, как вас просила ваша жена? – спросил я.
– Да, отомстил, – сказал он, присев со мной рядом. – И в этом мне помог твой дед. Но это другая история, может, когда-нибудь твой дедушка расскажет её тебе, если сочтёт нужным. А сейчас у нас с тобой есть дела поважнее. Сейчас я осознаю, о какой миссии говорила тогда моя Танечка. Ты должен подписать вот этот документ, это признание в превышении допустимой самообороны, ведь ты это не отрицаешь?
– Нет, тут я виновен, – опустив голову, произнёс я, – признаю полностью.
– Ну и хорошо. Значит, я в тебе не ошибся. А это подписка о невыезде до суда.
– Но как? – возразил я.
– Подписывай, Костя, – настаивал он. – А завтра вечером придёшь вот по этому адресу, после восьми, – и он всучил мне бумажку с адресом. – Да поторапливайся, твои друзья на улице уже заждались тебя.
После этих слов я уже ничего не слышал, быстро подмахнул документы, положил бумагу с адресом в карман, и уже было выскочил из кабинета, но перед самым выходом обернулся. Виктор сидел на краешке стола, смотрел в окно через решётку, дымя сигаретой.
– До нашей встречи я ненавидел вас, – сказал я тихо. – А сейчас понял, что вы просто несчастный человек, которого подставили, как и моих родителей, простите за это.
– Да ты-то за что просишь прощения? Беги лучше, Костя, к своим друзьям, в ближайшее время тебе придётся попрощаться с ними, но обо всём завтра вечером. Беги давай, – произнёс он, немного усмехнувшись.
Я выскочил на улицу, там стояли мой дед, Лиза и даже Серёга. Мы долго обнимались вчетвером, а потом поехали домой. Но когда садились в такси, я оглянулся на окно следователя, он так и смотрел на нас, куря сигарету. И как будто оценивал меня, достоин ли я чего-то.
Дома, пока я принимал душ, друзья с дедом суетились, накрывая стол. Усевшись, я поблагодарил деда за столь радушный приём для бедного арестанта, на что дед, усмехнувшись, сказал, что в этом его лишь малая заслуга, что прежде всего я должен сказать спасибо Лизавете.
– Благодарю, Лиза, ты очень радушна и добра. И когда-нибудь станешь прекрасной хранительницей домашнего очага. На что Лизка опять раскраснелась и произнесла:
– Вот, цени. Можно просто руки поцеловать, этого будет достаточно.
– Ну, от скромности ты точно не умрёшь, – я подошёл к ней и, преклонив колено, поцеловал ей руку.
Пригубили по паре стопочек, пошёл и разговор, Лиза сообщила, что поступила в медицинский. Мы все её поздравили, превратив это событие в очередной тост. Серёга сообщил, что в этот злополучный день он, собственно, ехал к моему деду с письмом от своего деда, являющегося его сослуживцем. В котором была просьба о протекции и подготовке его внука для поступления в Академию внешней разведки в Москве, и что они, собственно, с дедом уже приступили к подготовке Серёги. А я лишь тихонечко, на ухо спросил дедушку, расскажет ли он мне что-то о мести следователя, на что он ответил, что не стоит ворошить прошлое, что надо жить будущим. Так мы просидели часа четыре, Серёга ушёл в комнату раньше всех, сославшись на завтрашние тренировки, на которых он ещё пожалеет о выпитом сегодня. Затем ушла Лиза, которая ещё хотела позаниматься. Я её спросил:
– Так ты вроде уже поступила?
На что она ответила, что поступить мало, надо ещё и не опозориться во время учёбы.
– Вот, мотай на ус, – произнёс дед и отправился в свою комнату.
– Дедушка, а ты знаешь, что задумал следователь? – задал я ему вопрос вслед.
– Я-то знаю, но ты это узнаешь от него. Многие знания – многие печали, внук, – ответил он.
– Да как вас понимать-то? То смотри на Лизку, как она прилежна в учёбе, то теперь многие знания – многие печали, – пробурчал я.
– Всему своё время, внук. И, кстати, знаешь, какой сегодня день?
– Нет, – ответил я, напрягая память.
– А вот тебе и пример поговорки. Сейчас ты чувствуешь себя сытым и довольным, а после того как узнаешь, что за день сегодня, настроение твоё поменяется. Сегодня день твоего дежурства по кухне.
– Да ну тебя, – пробурчал я и артистично сплюнул на пол.
– А сейчас ещё и по расположению, – усмехнулся дед.
Я долго наводил порядок, бурча себе под нос что-то о радушном приёме и о скором бегстве друзей. Потом, погасив свет, отправился на боковую, но сразу уснуть у меня не вышло. Лёжа на кровати, я вспоминал этот вечер, и особенно то, как застенчиво улыбалась Лиза, как она смущённо краснела после моего поцелуя её руки. И вдруг я почувствовал какое-то тепло и восторг в груди, но я точно понимал, что это не мои чувства, это меня напугало и меня прошиб холодный пот. В этот момент снова пришла она – Эрая. Она по-прежнему была прекрасна и её спокойная походка умиротворяла, она, как и прежде, присела на краешек кровати, погладила меня по голове и произнесла:
– Не пугайся, Костя, это мой сынок пробуждается в тебе.
– И что будет, когда он полностью пробудится, меня что, разорвёт? – спросил её с ужасом я.
– Нет, что ты! – засмеялась она. – Всё будет хорошо, но пока тебе знать рано, как всё произойдёт. Правильно говорит твой дедушка, всякая информация полезна лишь в своё время. А то ты по ошибке можешь свернуть с намеченного пути.
– Я хотел бы тебя спросить, а почему ты не помогла сыну следователя? Ты что, не можешь избавить его от пристрастия к наркотикам?
– К сожалению, я не могу заставить человека против его воли сделать что-либо. Пока он был мал, он не думал, что это так опасно, а сейчас он не хочет вспоминать всё то, что с ним произошло, наркотики помогают ему забыть на время. Например, гибель своей матери, в которой он обвиняет себя. Я пыталась переубедить его, но он и в меня-то поверить не хочет, не то что в себя. Я подсказываю людям всего лишь возможный путь, который может их привести к тому или иному результату, и могу наделять некоторыми талантами, как этого следователя.
– Но этот дар для него проклятие. Которое каждый раз переносит его в день, который стал стартом для разрушения его счастливой жизни, – возразил я ей.
– Да, Костенька, за блага всегда приходиться расплачиваться. И порой цена очень высока. Но это же воспоминание делает его сильнее, сколько человек он спас от незаслуженных обвинений, а сколько преступников покарал? Без этого воспоминания он бы просто наложил бы на себя руки. Оно даёт ему понимание, насколько жизнь сурова, и он каждый раз с новыми силами бросается в бой. Он тоже воин, Костя, только в своей сфере деятельности, поэтому он и узнал твой взгляд. Он его видит каждый раз, в зеркале, бреясь или просто собираясь на работу. Когда-то и тебя я награжу определённым даром, и тебе по-своему придётся за него расплачиваться. Такова природа бытия, и ни ты и ни я не в силах этого изменить. А сейчас засыпай.
И она опять чмокнула меня, правда, в этот раз в лоб, и я опять почувствовал, как шевельнулся её сынок, задев меня чувством сыновней любви.
Утром, проснувшись, я отправился на пробежку, ко мне присоединился Серёга; выходя из подъезда, мы услышали, как нас окликает Лиза, с балкона.
– Мальчики, подождите меня, я уже спускаюсь.
И мы втроём неторопливым бегом отправились в сторону Верхне-Волжской набережной. Какая же красота! Нашему городу повезло, он расположен на слиянии двух великих русских рек – Волги и Оки. А наблюдать за закатами над этим слиянием – это вообще время чудес. Вода как бы заигрывает с уходящим на ночной отдых солнцем, говорит ему: «Останься, поиграй ещё со мной». Но сейчас, наоборот, город только просыпается, редкие прохожие куда-то спешат, дворники наводят порядок во дворах, по Волге не спеша идёт туристический теплоход, видимо, где-то задержался по пути домой, голуби недоумевающим взглядом, сидя на перилах, провожают нас. Мы добегаем до памятника отважному лётчику и земляку Валерию Чкалову, который стоит рядом с одноимённой лестницей, соединяющей обе набережные, дотрагиваемся ладонью до стены древнего кремля, украшающей весь город, и отправляемся в обратный путь. Нас обдувает прохладный, лёгкий ветерок, не дающий перегреваться нашим телам и приносящий с собой аромат утренней свежести.
Закончив пробежку, мы попрощались, дав обещание друг другу завтра повторить снова, я, правда, сказал, что всё зависит от вечернего разговора со следователем, но приложу все усилия для того, чтобы повторить пробежку. Потом Серёга приготовил всем кофе, сказав что-то забористое в отношении растворимого, пока я всем делал бутерброды. Дед, учуяв аромат, выполз из своей берлоги и уселся за стол, как будто ждал команды приступить к приёму пищи. Посмотрев на наши недовольные лица, он произнёс:
– Что?! Ну хорошо, я потом помою посуду вместо вас, молодые охламоны. Теперь можно уже приступать?
