«Смерть Богов (Юлиан Отступник)» kitabının incelemeleri

Книгу слушал в телефоне, в машине, дома. Исключительно интересно и познавательно. Правда, читателю совсем далекому от веры в Бога, будет скучновато. Так как это не просто ценный исторический роман, а роман медитация, роман размышление, поиск, загадка. Дмитрий Мережковский, как глубоко и искренне верующий во Христа человек, подходит к повествованию именно с этой точки зрения. Описывая личность императора Юлиана, как мне подумалось, он раскрывает свою собственную душу, погруженную в этот вечный человеческий поиск, поиск Творца. Чрезвычайно познавательно было узнать о зарождении Христианства в Римской Империи. Начинаешь понимать, что и сегодня мало что изменилось в понимании учения Христова нынешними людьми.

Разумеется, после прослушивания, захотелось иметь печатный вариант. В романе есть много мест, которые хочется заучивать и цитировать. Так как несколько проблематично искать нужный отрывок в аудио формате, если вовремя не поставил закладку. Очень рекомендую это замечательное произведение всем знакомым и друзьям.

Думала, что и 5 страниц не осилю, но причитала на одном дыхании. Тема противостояния старого и нового актуальна во все времена. Очень детально описаны пейзажей и архитектуры, но это не делает повествование скучным.

Отличная книга. Одна из немногих, которую хочется перечитать снова спустя какое-то время.

Поскольку раньше о Юлиане отступнике ничего не читал, то в первую очередь было интересно пополнить свои знания в истории, но погружаясь в книгу даже проникся симпатией к главному герою.

Очень удачно показано детство и отрочество Августа Юлиана, труды каких литераторов древности будоражили ум будущего Цезаря и бесстрашного воина не признававшего нового христианского вероисповедания хотя в душе, сам того не осознавая верил уже единому богу.

Перевернул последнюю страницу и сделал вывод: книга интересная, теперь на очереди еще две из трилогии "Христос и Антихрист".

P.S. Прошу прощения за ошибки в написании, хотя для самоутешения и оправдания называю это личностным Эрративом.

очень интересно и познавательно об эпохе начала упадка Римской империи и смене античности темными веками. замене старой парадигме новой

В романе отображается начало утверждения христианства. После мученичества первохристиан и их гонений со стороны язычества, роли постепенно меняются. Власти, осознают, что новая религия, с точки зрения управления массами и очищения от грехов, очень удобна. Христианство, первыми последователями которого являлись безграмотные рыбаки, привлекло в свои ряды римских императоров, а соответственно всю существующую структуру власть имеющих. Для России, наблюдавшей перекраску коммунистов в капиталистов и атеистов в верующих, этот процесс легко представим. Аналогия «Ленин-большевики, Христос-христиане» перетекает и на массы. Помним жестокость гражданской войны, подобная жажда разрушения, направленная к прошлым своим богам, наблюдалась и среди христиан тех времен. А имеющие хоть какую-то власть, к процессу перекраски всегда относились цинично. Им хоть «во имя Отца, и Сына, и Святого Духа», хоть во имя Аполлона с Афродитой, в действительности во имя своё.

И ладно бы, если гонения коснулись религиозных предрассудков, принижалась эллинская культура с её философией - основа на которой держалось современное общество того времени. Идеалы красоты заменялись убогостью существования. Массовость перехода к вере приводила к лицемерию, в котором рождался Молох Антихриста, питающийся фанатизмом вновьобращенных последователей Христа.

В произведении, молва назвала Юлиана Антихристом, но вникая в описываемые автором события, этим именем можно назвать процессы в самом христианстве. А Юлиан был на стороне сопротивления разрушающим процессам в обществе. Сам Христос в первой книге цикла, выражен, не явно. По моему мнению, он ближе к Юлиану (Христос как воин), чем к описываемым автором явлениям в христианской церкви. Но и Юлиан, не ангел Божий, а скорее отверженный своим временем. Стоит отметить, что Мережковский выделил много отрицательного в христианстве, этим он приближается к Ницше и идет в своем направлении, пытаясь соединить лучшие стороны прошлой культуры с широтой учения Христа, в котором смирение (пред Богом), это только часть истины.

«Надо победить в себе не только отвращение к смерти, но и отвращение к жизни - это гораздо труднее, потому что жизнь страшнее смерти.»

«Я пришел, чтобы проповедовать миру новую любовь, не рабскую и суеверную, а вольную и радостную, как небо олимпийцев!»

«…в бесславии, в безмолвии, чуждые всем, одинокие, должны мы терпеть до конца; должны спрятать в пепел последнюю искру, чтобы грядущим поколениям было чем зажечь новые светочи…»

Интересно в книге выглядит концепция существования Богов. С олимпийцами все понятно. Их как люди вознесли, так и свергли, насытившись и отравившись своим поклонением Им. А вот Христос стал Богом для человека, предварительно будучи убитым самими людьми. Обожествление началось со смерти. Свергнуть Христа невозможно, он победил смерть – крайнюю степень уничтожения на Земле. И для христиан, мученическая смерть, это почет и достойное окончание этой жизни. И если пойти по аналогии прошлых богов, то трудно представить кто или что и каким образом, придет на смену Христу, если не учитывать атеизм и его богов.

При чтении чувствовалось, что ведущим началом у автора, для написании книги, были его мировоззренческие идеи. Это скорее исследовательский историко-философско-религиозный роман. Историческая канва взята для отображения идей и проблем, видных в настоящем времени и устремленных к нахождению путей выхода в будущем. Роман явно не для отдыхающего чтения, иногда читается тяжело и насыщенность книги подразумевает повторное прочтение с прочувствованнием деталей. Идеи, поднятые в книге, остаются неразрешенными, только намеченными. В конце только намек на продолжение в эпоху Возрождения.

Эту книгу я читала ещё в школе. Не знаю, точнее, не помню, что тогда из неё поняла. До перечитывания не забыла казнь Галла тупым топором, жестокость Юлиана к Елене и взаимное обкрадывание храмов ради драгоценных камней в глаза статуям младенца-Христа и Диониса. Ещё смутно помнились раздоры христианских течений и вообще унылость, мрачность галилеян. До вступления Юлиана на престол римский мир выглядит чёрно-белым. Языческие жрецы скромны, бедны и веселы, самоотверженно не бросают привычных идолов и безлюдные службы. Христиане темны одеждами, суетны, мелочны, придирчивы и унылы. Автор держится в стороне, но Юлиан не допускает творческой и интеллектуальной искр в последователях новой религии. Будущий император накрепко напуган запомнившимся с детства дворцовым заговором и убийством сыновей Константина Великого. За прозябание в дальней крепости в ожидании решения своей участи он глубоко обижен не на смертного правителя Констанция, а на галилейского проповедника, объявленного Богом. Юлиана сформировали гордыня, страх и обида. Очень удивилась, узнав, что "Юлиан Отступник" был опубликован аж в 1895 году. Ожидала, что трилогия эмигрантская, но нет, очень ранняя, до 1905 года. Язык простой, но яркий. Как и у Балашова, почти готовый фильм. У каждого персонажа, даже простолюдина из толпы, выделены яркие черты. Роман не о борьбе христианства с язычеством. Эллинская культура отошла даже от философов. Юлиан борется с Христом, ненавидит его, но возрождает язычество искусственное, полудохлое. Даже его друзья-философы не поддерживают императора при организации праздника в честь Аполлона. Его попытка возрождения эллинизма и поклонения культу Солнца напоминает путь Эхнатона. Оба культурных переворота продержались одно правление. И в Египте, и в Риме 4 века льстивые чиновники, жрецы, перебежчики ради богатства и титулов показывали императору или фараону видимость деятельности. После смерти обоих правителей всё вернулось на круги своя, откатилось к привычному. Знать, бюрократия и интеллигенция быстро учились лизать новые сапоги и подгонять свои убеждения под актуальную повестку. Казалось бы, репрессий и высылок не предвидится, а друзья Юлиана достаточно богаты и влиятельны, но перекрасились они моментально. Те, кому роскошь наследства позволяла выбирать мировоззрение, отговаривались скукой или поиском себя. У Эхнатона была Нефертити, суровый Юлиан же был одинок в своей мечте. Он жаждал чуда, и Максим Эфесский предоставил ему это шарлатанское чудо из переодетых рабов, раскрашенного стекла и рыбьей чешуи на потолке, вот вам и вся эллинская магия. Для многих, как для маленького легионера-сирийца Стромбика. Его кредо: ор ради ора, кипиш ради кипиша, а за кого - без разницы. Можно в Галлии поддержать Юлиана, но можно в Антиохии писать на стенах карикатуры с обидными стишками про козла чернобородого, а можно подбить друга на поджигание священной лавровой рощи. Такие, как Стромбик, с шилом в одном месте и мылом на языке всегда сами выкрутятся, а приятелей предадут. Мережковский не упоминает дальнейшей судьбы сармата Арагария, но его жаль заранее. Про переменчивость толпы даже говорить не буду. Жрец Аполлона сорок лет служил в лавровой роще, и та опустела за несколько десятилетий. Значит, к 4 веку некрепки стали культы. Истинным горем для черни любого достатка и вероисповедания стали бы закрытие цирка или издыхание медведей и львов, предназначенных для арены. Зрелища победили всё и всех. Мог ли предположить Мережковский, что через 25 лет как бы великая и крепкая православная держава тоже падёт по тем же законам: разрушение ради разрушения, быстрый отход от глубокой, казалось бы, веры. Вообще, казалось, что толпу и христиан Мережковский со своих современников списывал, а современным сектантам далеко по разнообразию до ересей 4 века (сатанисты - не новость). Надеждой на объединение религий через культуру и искусство Мережковский перекидывает мостик в эпоху Возрождения, ко второму роману трилогии о да Винчи и Савонароле. Очень давно уже хочу его прочесть.

Первый роман трилогии "Христос и Антихрист" Дмитрия Мережковского повествует о жизни Юлиана II (Юлиана Оступника) - последнего римского императора, исповедующего эллинских богов. Он стремится вернуть людям красоту и радость жизни. Но поздно - империи, как правило, отвергают политеизм, они нуждаются в в едином боге и полном подчинении оному. В этом и состоит трагедия главного героя. Поэтому он гибнет вместе со старыми богами. Но и первые христиане у меня симпатии не вызвают: мелочные, склочные - заняты выяснением отношений. Многие из них ищут в новой религии личную выгоду, а кое-кто готов менять свои убеждения хоть каждый день.

посмотри на людей в черных одеждах, Юлиан. Это вечерние тени, тени смерти. Скоро не будет ни одной белой одежды, ни одного куска мрамора, озаренного солнцем. ...Храмы будут гробницами.

я в последние годы избегаю книг с религиозной тематикой. Но, в данном случае мне был интересен период становления Нового Рима, будущей Византии, Константинополя. Очень мало литературы, посвященной этому отрезку истории, между закатом Рима и Средневековьем. Что такое был Константинополь? Почему именно в этом месте он был создан? Как возникла и окрепла здесь христианская вера? И как эта вера стала причиной конфликтов не только с восточными и южными варварами, но и с христианами Рима? Этот роман Мережковский посвятил Юлиану Отступнику, император в Константинополе в 361-363 годах. Достойная интереса историческая фигура, в чем то наивная, в чем то мудрая, а главное, Юлиан отражает свое время как никто другой. Юлиан бал племянником знаменитого Константина, основавшего Новый Рим на востоке. Он всего второй цезарь в этом городе после своего дяди. И время это переломное,когда еще борьба между христианами и эллинами не окончена. Олимпийские боги проиграли битву Христу, но еще живы полуразрушенные храмы, еще жива культура эллинов. И Юлиан, получив власть, хотел восстановить цивилизацию эллинов. Хотел вернуть людям радость жизни, дарованную олимпийскими богами. Но, это оказалось уже не возможно. Трагедия Юлиана в том, что он хотел дать людям настоящую любовь, когда это чувство должно быть светлым, радостным, служить Красоте. Но мир уже изменился, не хотели люди звать себя эллинами, счастливо живущими в царстве земном. Хотели жить рабами, отвергая земную жизнь, надеясь на Царство Небесное.

Не согласна я с Мережковским, когда он рисует Юлиана Антихристом. Так его окрестили христиане, ведь он отрекался от их веры. Автор принимает это, делает из цезаря «павшего ангела, восставшего против бога». Нет. Я вижу в поведении Юлиана не ангела, не демона. Его восприятие основано на понимании эллинов, когда люди были равны богам. Он вел себя так, как и Александр Македонский, и Юлий Цезарь и множество других, абсолютно убежденных, что их родословная ведет начало от какого-либо олимпийского бога. Он не антихрист, не антагонист богу, он просто дальний родственник бога, олимпийского бога.

Когда Юлиан понял всю тщетность своей борьбы против христиан, он мог бы тихо удалиться. Но, Юлиан твердо верит в свою судьбу, он делает то, что и Александр, он ведет легионы на войну с персами. Он все поставил на кон в этой войне: либо он докажет своему народу, что они эллины и он их цезарь, либо погибнет славной смертью. Видимо, уже во время похода, он окончательно разочаровался в своих легионерах, раз бросил в бой без панциря и шлема. Он выбрал славную смерть. Есть даже версия, что убил Юлиана не перс, а легионер-христианин.

Именно в этом романе я поняла для себя, почему я так избегаю темы религии, почему все религиозные споры и размышления вызывают у меня отвращение.

Я не задумывалась раньше, что ранние христиане - это экстремисты. При всей своей внешней кротости, это сектанты, довольно жестко настроенные против внешнего мира. Человек, попадая в христианскую секту, не просто участвовал в «таинствах», он обязан был отречься от семьи и во всем подчинятся главе общины. Он обязан был верить именно в те доктрины, которые исповедует именно его наставник, а ведь уже в пору раннего христианства разные секты верили на свой особый лад. Это полное подчинение своему пастырю делало человека несвободным. Раньше я думала, что христианство набрало силу среди рабов, потому что обещало рай после смерти за всех их лишения. А теперь мне кажется, что христианство это вера рабов, потому что это близко им по духу. Подчинятся сумеречной доктрине вождя, не до конца понимая тонкости веры, подчинятся грубым, простым правилам поведения. А главное, что привлекало, не рай в будущем, а таинства, вера в чудеса, наркотик коллективного экстаза. И возможность принять «мученическую смерть». Хотелось славы, хотелось не просто так продать свою жизнь, а за дорого, стать мучеником, сравняться в своих муках с самим Христом, разделить его славу.

В романе нет рассуждений о самом Христе. И это правильно. Не так важно, был он богом или человеком. Да не в этом дело! А беда в том, что делали люди с его заветами. Ведь они действовали не так, как сами же проповедовали. Их религия в итоге свелась не к любви, а к ненависти.

Увлекаясь анализом самого Христа, мы забываем о христианах. И я раньше не задумывалась вот о главном, и таком простом. Что христиане возникли в мире, где существовала культура Олимпийских богов. Боролись они не против разврата и безверия, не против произвола «богача над бедняком», боролись они за власть над умами людей, боролись они против культуры эллинов и римлян. Не патриции были объектом их нападок, вовсе нет. Они нападали на служителей культов древних римлян и эллинов. Это были именно экстремисты в борьбе за власть.

Мы забываем, что христиане разрушили прекрасные храмы эллинов и римлян, что это они отбивали головы и руки беззащитным статуям. Это они, а не варвары, разрушили до кирпичной кладки храмы, разграбили сокровищницы. Это христиане уничтожили культуру эллинов.

Но главное, христиане изменили само восприятие жизни у своих последователей. Это не просто полное подчинение авторитету. Это и отказ от самой жизни. Отречение от своего тела, от природы, от самой Красоты. Отречение от Жизни. Для них смерть стала важнее жизни. И упадок культуры на долгие столетия связан именно с этим отречением от Жизни.

«Юлиан Отступник» — первая книга большой трилогии Дмитрия Мережковского «Христос и Антихрист», в которой он делает попытку заглянуть в душу человека — и всего человечества в целом — разрывающегося между двумя половинами. И первая из них — это дух, считающий себя равным Богу и возлюбивший земной мир, земную красоту, за то, верно, и прозванный отступником, отверженным; в длинной череде образов, воплощающих этот символ, у Мережковского и падший ангел, и Митра-Гелиос-Дионис, и все олимпийские боги в целом. Вторая же половина — Иисус Галилеянин, его мистические откровения, его смирение и милосердие, которые на земном плане, в глазах Мережковского, превратились в такое зло, что «Антихрист» — это вовсе не предыдущий образ, как можно было бы подумать; Антихрист — это Христос, каким он предстал в глазах людей…

Всё это идеи, очень близкие мне, и замечательна попытка Дмитрия Мережковского сделать труднейший шаг по столь важному объединению этих двух половин, но было в ней слишком много горечи и ненависти — героя, а вместе с ним, смею думать, и автора тоже, жестоко сражающегося с самим собой и презирающего мерзость в душах людей, которую ему приходится повсеместно видеть. Бывает чересчур натуралистичное описание плотской грязи; а в этой книге таким натуралистичным было погружение в грязь душевную, в которой автор, увы, не видит проблеска, и тяжело, трудно, горько это читать. Приходилось напоминать себе, что нет — это не так; что подо всеми слоями ужаснейшей грубости, грязи, пошлости, всё-таки есть другое… Оно там есть, оно там есть всегда, и ты должен видеть это, даже если ты этого не видишь. Иначе — не найти разрешения этого глубочайшего противоречия, не найти прощения, не найти любви.

Главный герой, Юлиан, прозванный Отступником — римский император, правивший во времена повсеместного торжества христианства и задумавший повернуть время вспять, к почитанию богов-олимпийцев, но не сумевший победить в этой схватке с судьбой и эпохой. Вызвал он грустные чувства, потому что, несмотря на свой протест, он — вовсе не тот мятежный и гордый образ, которого Мережковский противопоставляет Христу. Он — несчастный человек, упрямо сражающийся с образом Галилеянина в собственной душе, приписывая ему всё то зло, в которое погрузилось христианство, достигнув внешнего процветания, и, вроде бы, понимая это… Но всё-таки не найдя сил примирить внутри себя части своей души, и, отвергнув, в конце концов, вслед за Христом, и олимпийских богов — обе свои половины, между которыми он разрывался. Что приводит, как и можно было ожидать, к тяжелейшему внутреннему кризису, единственным выходом из которого становится физическая смерть.

Юлиан — неплохой человек и, уж конечно, стоящий намного выше, чем та толпа черни, которую с таким отвращением описывает Мережковский — но его поражение в борьбе с нею, с людскими тупоумием, лицемерием и ханжеством, увы, закономерно и объяснимо. Его ошибка — в неумении почувствовать ход истории, тот следующий шаг на пути развития человечества, который оно неминуемо должно сделать, и который несёт в себе, несмотря на все недостатки, обновление и благо; свежее дыхание и обогащение для мысли. Таким шагом для поздней Римской Империи, без сомнения, было христианство. И таким же шагом для поздней Российской Империи был социализм — который Дмитрий Мережковский, как и его герой Юлиан, не захотел понять, принять и простить за все те внешне уродливые формы, которыми он был полон. Так что, зная историю писателя, читаешь роман сразу на нескольких планах; видишь и борьбу героя, и борьбу автора. Но превыше всего… борьбу духа.

И вот именно эта, важнейшая борьба, и завершилась победой на последних страницах книги. Страдал Юлиан, не разрешивший свои противоречия и потерпевший крах в земных планах. Страдал Мережковский, допустивший те же самые ошибки, и в своей слепой ненависти к социализму дошедший даже до того, чтобы назвать героем и освободителем Гитлера… Но надо всем этим — дух писателя, знающий истину и нашедший в себе силу провозгласить её, несмотря на свою личную боль и вызванные ею заблуждения. Истина же в том, что в глубине каждого явления, каждой религии, каждой души, скрыта божественная любовь, песня Творца, которого можно называть разными именами, но который — один и тот же Творец — глядит и глазами Христа, и глазами прекрасного олимпийского Бога; глазами Мирры, живущей любовью ко всему существующему, и глазами Арсинои, идущей путём борьбы — над собой, над плотью, над материалом, который должен покориться художнику; глазами христианских старцев, и глазами лучших мыслителей эпохи. Эта прекрасная песня объединения звучит в конце, знаменуя собой победу, и утешение, и надежду. Предвосхищая Возрождение — не только эпоху в искусстве, но и возрождение всего человечества, когда, должно быть, не останется ни одного уголка на Земле и в наших душах, где эта музыка не была бы слышна.