Kitabı oku: «Психоделическая пишущая машинка», sayfa 7
Часть 4
Как и предупреждали хозяева, ровно в полдень щелкнул замок, и в квартиру вошли незнакомые люди, волоча за собой сумки и чемоданы на колесиках.
Антон сидел на стуле в углу комнаты и не спеша одевался. На кровать, на которой он только что спал, положили укутанного в одеяло младенца. Люди по очереди ходили в туалет, мужики не стесняясь громко пердели. Женщины оккупировали кухню, загремела посуда. Они смешно говорили. Одна женщина спросила:
– Кто будет исте?
Все загалдели, типа – да, нет, позже…
Антон оглянулся на прощание, можно было проваливать. Все его имущество покоилось в рюкзаке. На него вообще никто не обращал внимания, знали, что сейчас уйдет. Он спросил у самой молодой:
– Вы откуда?
– Кемерово.
– Понятно… купи телефон.
– Сейчас.
Девчонка позвала отца. Усатый дядька повертел в руках «ксиаоми», дал тысячу рублей. Девочка показала на ноутбук, выглядывающий из рюкзака, но Антон сказал:
– Не, это не могу.
Через час он оказался за несколько километров от заметенной снегом панельки на краю города. В центре прогулялся по аркадии Гостиного двора, в обувном отделе Пассажа, с замиранием сердца, любовался зимними ботинками. Надолго застрял в Доме книги. Не потому что, его интересовали новинки «постапа» или другой модной макулатуры, просто замерзли ноги в дырявых кроссовках.
Домой не хотелось. Потому что, в который раз родители оказались правы. Они сказали – вернешься через полгода. И вот, собственно…
Тупо полистал «новинки», потом перешел на «классику». Рядом копошилась девочка в фирменной жилетке. Человек с рюкзаком нервирует персонал в любом магазине, ну тем, кому не похер, конечно. Но здесь, в книжном, это просто смешно…
Долго сидел на диванчике в Галерее, созерцая толпу. Везде толчея и очереди. Забывшись, машинально искал по карманам телефон. Чертыхался, кляня себя за опрометчивый поступок. Зато есть деньги. Можно купить матери цветы, не с пустыми же руками возвращаться домой.
Ноги сами привели на набережную Фонтанки напротив Цирка. Сгустились сумерки, стало светлее от неоновых вывесок и раскаленных рекламой витрин. У входа в ресторан курили мужики в белых рубашках. Громыхала быдлячая музыка. Он остановился у полукруглого окна.
Вот она, его Зая. Ходит с круглым подносом между столиками. Все вокруг жрут и танцуют. Трясутся жирные жопы под русский рэп, режет глаза блеск лакированных ботинок и посуды на столах. И его Зая, как Дюймовочка среди этого бедлама.
Они расстались месяц назад. Все нормально. Виноват только он. От этих мыслей стало еще хуже. Так и не обернулась, не увидела его за окном…
…Дружбан Мишка встретил с утюгом.
– Чего не позвонил?
– Телефон потерял.
Мишаня утюжил форму на гладильной доске. Очень тщательно, каждый шов.
– Завтра на сутки,– пояснил он.
– Повезло тебе на Новый год…
– Плевать, в первый раз что ли. Приду, оторвусь. Ты как?
– Нормально… с хаты выгнали, домой иду. Скажу завтра за праздничным столом – так и так, я насовсем. С личной жизнью не получилось, извините.
Мишка о чем-то задумался, разглядывая стрелки на рукавах. Он очень серьезно относился к внешнему виду на работе.
– Если хочешь, есть хата, хозяев не будет до середины января. Могу ключи дать. Это, как бы моя халтура, оставили охранять.
– Интернет есть?
– Все есть.
В комнату постучалась Мишкина мама:
– Чайник закипел!
– Спасибо, ма! Завари нам по пакетику, если не трудно.
Когда шаги затихли в коридоре, Антон спросил:
– В чем смысл бытия, Миха?
– Я еще маленький для таких мыслей. Не знаю. Сейчас у меня одно в голове, что бы работяги не нажрались в мою смену. А то было недавно, на Хэллоуин… А почему ты спросил?
– Представляешь, меня вчера поцеловала бабочка.
– Ха! Это где?
– В гипермаркете. Я вот думаю, может, это какой-то знак? Скоро начну все сначала…
– Сдохнешь и начнешь. Ха! Да, ладно. Что за маркет?
– Неподалеку от дома, где жил до сегодняшнего дня. Там так вкусно пахнет. Решил себе подарок купить на Новый год, бутылочку со скидкой по карте. Нашел кое-что, погуглил, вроде, ничего так.
– Ага, рассказывай. Наверное, на продавщицу, какую-нибудь глаз положил.
– Да я бегаю от них, бесят своим – подсказать, что-нибудь? Тьфу.
– Ну, а бабочка?
– Вылетела откуда-то и чмок меня в губы.
– Тебя хоть бабочки целуют…
…В 18:30 Антон вышел от друга Мишки. Через полчаса приехал в гипер за заветной бутылкой. Квартира, ключи от которой дал ему товарищ, тоже находилась неподалеку. Еды там должно хватить на две недели, так сказал Мишка.
Народу в гипере было видимо-невидимо. Люди, как обезумели, катили к кассам тележки с горкой набитые едой и алкоголем. Кидали на ленту коробки и упаковки. Это напоминало начало пандемии три года назад.
Он слишком торопился убежать из этого ада. Долгожданную свою покупку держал в руках. А зря. Потому что, на выходе из мега молла, прямо там, где разъезжаются в стороны стеклянные стены, он запнулся о чью-то ногу и красиво звезданулся во весь рост, подставив щеку утоптанному снегу. Бутылка, разумеется, в дребезги и чуть не убила, едва задев горло «розочкой».
Его могли затоптать и не заметить. А вставать так не хотелось, главное, теперь не имело никакого смысла.
…Метель кружила вокруг стеклянного кубика остановки. Громыхала музыка из проезжающих мимо авто.
– Что это сейчас было? – думал он вслух, – за что?
– Извини меня.
– Чего?..
Какой-то маленький человек стоял совсем близко. Антон не обратил на него внимания, люди садились в автобус и уезжали. Ему стало на все категорически наплевать.
– Тебе чего? А… так это ты?
– Я нечаянно.
Антон вскочил со скамейки. Она не отшатнулась и, похоже, ни капли не испугалась. Он снял с ее головы капюшон, что бы посмотреть в глаза. Сказал, что она похожа на Арнольда из мультика, хотя нет, на Джейн Лейн из «Дарьи»…
Метель обняла, окрутила, связала их двоих. Они выкарабкались из снежного кокона вьюги, и пошли… просто пошли, еще сами не зная куда.
***
Полина умирала от тоски на работе. Ее напарник Макс Великолепный, оказался еще тем душнилой. Он постоянно повторял:
– Ты не проговариваешь алгоритм. Ты должна проговаривать алгоритм. Это твоя работа.
У нее ничего не получалось. Ее просто не слушали, малолетние алкаши смотрели с жалостью. Один бомж упал на колени и стал биться головой об пол. Он рыдал:
– Где ты была сорок лет назад?..
А Максим свое дело знал, люди послушно ставили бутылки на место, под натиском обаяния высокого молодого человека с лицом, как у американского копа. Но потом, Полина видела в окно, как эти люди с растерянными улыбками, переходили улицу и шли в магазин напротив.
Ее отправили «набирать вес» в гипермаркет на окраину. Здесь она работала одна, без всяких напарников. Все хорошо, но из-за бэйджа люди думали, что она продавец и задавали много вопросов. Это бесило, а народу было очень много. И кому сдались ее уговоры в предпраздничной суете…
– Я вышла из себя в который раз,
Со стороны кажусь себе уродом.
Немного скунс, немного дикобраз,
Чуть-чуть коза невиданной породы…
Это было внезапно. Она никогда не думала в рифму. Уставилась в одну точку, прислушиваясь к мыслям в голове…
Точкой опоры ее задумчивого взгляда был парень в кроссовках и куртке «аляска». Он приходил сюда почти каждый день, разглядывал одну и ту же бутылку, но ничего не покупал, убегал без всяких там алгоритмов. Видел ее приближение боковым зрением, как лошадь. И ни разу, сволочь, ни взглянул, не обернулся.
И вот он в десяти шагах и, к своему ужасу, Полина поняла, о чем он думает. Просто прочитала:
– У продавщицы вместо лица
Серый сухой вареник.
В целом – предчувствие пиздеца…
Или какой-то хрени.
В частности – просто падение в ад,
Медленный путь, нелегкий.
Взять, что ли виски и лимонад,
Мыло, моток веревки…
Полина даже отшатнулась – это она вареник?! Парень вздрогнул от ее громкого «ха», чуть не выронил бутылку…
Голос в голове продолжал веселить. Луч генератора рифм выхватил из толпы задумчивого пожилого дядьку.
– …Седых мудей унылый небосклон
Пророчит бедность, голод и разруху…
Проснулся поздно, вышел на балкон
И в ночь, как за борт выкинул старуху.
Она летела долго, матерясь.
Фантомный образ смерти так обидчив!
Упала в снег и превратилась в грязь,
Став для бомжа желанною добычей…
Все! Хватит!
Покупатели шарахнулись в стороны:
– Осспади…
Кроссовки и капюшон «аляски» мелькнули в конце отдела, она хотел догнать нового друга, сказать, еще сама не зная что. И уже, в голове сложилась первая строка верлибра, но, вдруг, что-то кольнуло в животе. Кольнуло еще раз, и в груди зашевелилась какая-то жизнь. Полина сказала:
– А…
И из ее горла вылетела роскошная бабочка. Во рту остался привкус только что съеденного мороженного…
Никто этого не заметил, все ходили, пялились на желтые ценники и набивали тележки бутылками. Полина не испугалась, она махала рукой исчезающей под потолком красавице.
На следующий день приехал Максим, он был очень не доволен. Просил же вчера по телефону – приодеться. В конторе намечался сабантуй. Будут все отговорщики, и из Москвы пожалует сам региональный инспектор направлений департамента… бла-бла-бла.
Полина, как чувствовала, что никуда не поедет. И во что «приодеться»? Из бонтонных тряпок у нее только любимое платье из «секонд хенда».
Максимка застрял со списком в бутылочных рядах, ей приказал занять очередь в кассу. У Полины еще не было «любимого числа», выбрала номер кассы по наитию, все равно хвосты везде одинаковые.
…Он возвышался над толпой за несколько тележек от нее, преисполненный презрением к происходящему. Со своей дурацкой бутылкой, которую разглядывал всю неделю. Подошла его очередь. Сейчас он возьмет сдачу и все…
– Девушка, вы будете стоять?!
– Я ухожу!
На улице она выключила телефон, застегнула молнию на куртке до самого носа, что бы стать невидимой, потеряться навсегда. Глаза искали «аляску» в хаотичном мельтешении капюшонов и поднятых воротников…
Она его чуть не убила. Какие-то мужики помогли ему подняться. Сотни ног мгновенно разметали осколки «бакарди», сквозняк унес запах сливочной карамели и спирта.
…Кто-то скажет – несколько сумбурное получилось повествование и будет совершенно прав. Может, потому, что главные герои еще слишком молоды и энтропия норма жизни. Не знаю. Главное, они получили, чего хотели, пора оставить их в покое. Просто еще одна история любви.
Эпилог
«ИДЕАЛЬНАЯ НЕСОВМЕСТИМОСТЬ. ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ
С крыши нас забрал вертолет. Оружие оставили, все равно патронов больше нет. Мы летели над полем вытоптанным миллионом ног. Арсений смог перекричать грохот вертолетных лопастей:
– Смотрите!
Мы увидели берег людского океана «мелированного» полосами автомобильных потоков.
Люди спрессовались в плотную массу и по спирали уходили вправо, как бы огибая зияющий впереди кратер, сыпались вниз по центробежной кривой. Гигантская воронка накручивала и всасывала в себя биоматериал. Дальний край ее скрывался за облаками. Округлая форма пропасти, улыбка сатаны, могло казаться, что это край земли, как в древних учебниках географии.
В кабине началась драка. Я сразу понял из-за чего. Пилот превратился в зомби, его «невнушаемость» исчезла, он решил взять нас всех с собой в самый эпицентр чистилища…
Наш геликоптер запрыгал по земле, как раненая птица. Лопасти увязли в человеческом мясе, взмыли вверх жирными брызгами кишки и отрубленные головы. Мы чудом выжили. И тут же нас поглотила толпа. Я ничего не смог сделать против бегущих в одну сторону людей. Влился в общий поток и побежал вместе со всеми.
По моим расчетам бездна должна быть, примерно, где-то через полкилометра, может, ближе. Упасть – мгновенная смерть. Я уже спотыкался о раздавленные, втоптанные в жидкую землю безобразные трупы.
Поток стал плотнее, начал уходить вправо. Это значит – все, край уже близко. Я старался не смотреть в лица бывших людей. Их спины, конечности, деревянная твердь лбов и затылков приводили в неистовую ярость от бессилья и зависти к ним. Они умрут в счастливом неведении в отличии от меня, находящимся в здравом уме и рассудке.
И вдруг, увидел, что впереди бегущие, как бы проваливаются и снова выныривают, это должно быть впереди какая-то впадина. Так и случилось. Я упал, мгновенно вскочил, что бы ни остаться здесь навсегда раздавленной жабой…
И, о чудо! Мост над канавой, скорее, даже несколько сколоченных палок. Рубя кулаками носы и челюсти, я продрался к спасительным доскам, забился, как в нору, спрятал руки и ноги.
Через несколько минут принял удобную позу. Лежа, как на диване смотрел на бег свихнувшегося человечества. Люди падали и выпрыгивали из канавы, ее берега становились пологими. Еще час и мостик сравняется с землей и меня раздавит. Если, это все не закончится в ближайшее время…
Один старик замешкался на дне оврага. Его лысую голову тут же втоптали в землю, сделали из его туловища ступеньки. Уцелевшим глазом он смотрел на меня с удивлением. Несколько секунд я отбивался от его дергающихся конечностей…
Не было за все это время ни криков, ни плача – соответствующего фона вселенской катастрофе. Я слышал только довольный зов черный дыры и топот каблуков над моей головой.
Я ждал, и это случилось. Прогалопировал последний homo insipiens, и все стихло.
Стемнело. Я надергал с трупов одежды. Их было много заподлицо с землей, этакий инженерный экспромт через препятствие спешащей на убой лавины. Соорудил себе нору из польт и курток.
Было почему-то не холодно. Может быть, дыхание бездны согревало вытоптанные окрестности. Не знаю. Тишина навалилась после карнавала безумия и массового самоубийства.
Уснул тревожно, вдыхая нежный аромат лаванды какой-то женской тряпки неведомого мне назначения.
…Я шел в обратную сторону, дальше от воронки, в сторону города. Хоть и города, наверняка, уже никакого не существовало. Но был еще лес и асфальтовая дорога. Через несколько часов пути, увидел цепь автомобилей. Первая всмятку, обняв дерево. За ней еще несколько состыковавшихся в зад друг другу. Крайняя в очереди спокойно завелась. Я вырулил на дорогу, и поехал туда, куда шел.
Шум заставил остановиться. Там, где был город, висели серые облака пыли. В этих облаках медленно шевелились гигантские суставы утилизаторов.
Я повернул на восток. Весь день ехал. Сливал бензин с таких же брошенных авто. Обедал и ужинал в пустынных супермаркетах. Спал в машине.
Прошло два дня и две ночи моего пути неизвестно куда. И вот, сидел я на обочине завтракал холодным лимонадом с булочкой. Как мимо меня по шоссе, очень неожиданно, проехал автобус. Сам, без водителя. С проселочной дороги, качаясь на ухабах, выкатился грузовик, со скрежетом развернулся в нужном направлении и исчез вслед за автобусом.
Я вскочил на ноги. Моя машина, стоявшая за углом, тоже пропала. Уехала без меня. Еще несколько автомобилей задом и передом выволакивались магнитным притяжением необычайной силы с обочин на крутую насыпь автомагистрали. Железная молния на куртке оттянулась в общем порыве. Я успел ее сбросить, иначе она бы утащила меня вслед остальному железу. От этой новой напасти заболела голова…
Страшный лязг тысячи моторов надвигался вместе с облаком, закрывшим весь горизонт. Через несколько часов тотальная утилизация всего земного коснется и меня вместе с этой безымянной деревней на обочине шоссе.
В доме, который я выбрал, был глубокий и сухой подвал набитый старой мебелью и разнообразным хламом. Сгреб все продукты с кухни, налил воды в бутылку из сливного бака в туалете, других источников просто уже не было. Хватал все, что пригодится переждать хоть несколько дней апокалипсиса. Железные предметы валялись по всему дому, магнит отпустил их. Я нашел топор, лопату, лом, несколько ножей все это кинул в подвал. Пол и стены дрожали, грохот адских машин приближался…
Был всего один взрыв, но такой мощный, что даже рухлядь подпрыгнула до потолка. Я слышал, как обвалился коттедж надо мной, потом подвал трясло, как копилку. Там наверху работал великан бульдозер. Моя бетонная коробка выдержала, не треснула.
Я не задыхался. Подвал дышал какими-то своими порами. Откуда-то поступал кислород. Пламя свечи бодро струилось к потолку, и весь окружающий мир сфокусировался на этой дрожащей оранжевой капле. Несколько часов, я прислушивался к удаляющемуся шуму утилизаторов. Они тащили обломки деревни куда-то дальше. Наконец, все стихло.
…Проснулся в гробовой тишине. Первая мысль – ослеп! Я ничего не видел с широко распахнутыми глазами. Зажег сразу несколько свечей, что бы успокоить галоп сердца в грудной клетке.
Поры подвала пропускали не только кислород, по стенам полились слабые струйки осадков. Там, наверху пошел дождь, причем сильный, как тропический ливень. Я слышал его похоронный шепот. Под ногами зачавкала вода. В конвульсиях новой паники, я стал бить ломом в деревянную крышку люка подвала…
…Дождь хлестал по лицу, барабанил по одежде. Я стоял на краю ямы, моего последнего убежища, которое скоро превратится в омут, и дрожал от омерзения. Несколько часов я копал выход. Только вместо земли над моей головой был ужасный отсев, выжимка и труха из всего когда-то живого и неживого. Несколько раз это вонючее месиво осыпалось, и я начинал все снова.
Грозы не было слышно, в разрывах черных туч танцевала Луна. Ее мерцающий свет падал прямо мне под ноги, приглашал в дорогу.
Иди за дождем, сказала она. Но, куда?! В какую сторону?! Вокруг пустыня и унитазная вонь утилизации.
Ручеек совсем еще хилый протекал у меня между ног. Еще несколько со всех сторон струились змеями, собирались в единую артерию. Как устье рек, только наоборот. Ручей звал меня за собой, ведь это и есть, собственно, дождь, его земная ипостась. И я пошел по нему, как по дороге.
Очень скоро, глубина стала мне почти по колено, и течение усиливалось. Множество других ручейков вливались и разгоняли бег водного потока.
Я шел уже долго вдоль берега, ночь не заканчивалась. Вдруг, она вообще не закончится. Земля остановила свой центробежный полет и мне тоже пора…
– Иди за дождем, иди за дождем, – повторял я про себя, как заклинание…
Внезапно, необычная лагуна открылась перед моими глазами. Я и не заметил, как смешной ручеек превратился в полноводную реку. Здесь вода наткнулась на какое-то препятствие и вильнула петлей под углом почти в девяносто градусов. Лунная дорога убегала дальше, их пути с дождем разошлись.
Как раз на моем берегу, образовался симпатичный крошечный пляжик. Но подходить к нему я побоялся, грунт там превратился в топь. Ну, мне так казалось. Дальше идти не было сил. Подстелил рюкзак и упал на него неподалеку от берега. Надо было что-то делать. Рыть землянку, например. Но, сначала немного отдохнуть и снова копать…
Я уже привык к мокрой насквозь одежде и струям воды по голой спине. Слава богу, дождь был, почему-то, теплый, как на юге. Может, резко изменился климат, может, я и вправду, уже, где-то далеко от родных мест. Не хотелось об этом думать. И смотреть по сторонам. Вокруг блестела вода, там, позади меня, куда не бил лунный свет, зияла кромешная пустота…
И вдруг! На том берегу, примерно в двадцати метрах от меня, что-то отразило искрой очередную лунную вспышку. Глаза давно привыкли к темноте, но я не смог разглядеть, что это было.
Отбежал назад по течению, рассчитал так, что бы меня прибило, как раз к точке странной иллюминации. Что бы там ни было, все равно умирать…
Черная вода, черный крутой берег, намытый поворотом реки. Я воткнул пальцы в мягкие бока обрыва, в отчаянной попытке не уплыть мимо. О, господи!..
Это оказалось узкое, вытянутое окно, как в подъемных воротах. Вода откопала какое-то логистическое строение. Ударом локтя я высадил стекло. Пахнуло пустотой.
– Эй!
В ответ мне прилетело эхо, это было дыхание большого, как бассейн помещения. Едва протиснулся в амбразуру и повис по пояс в чернильном мареве неизвестности. Что дальше?..
Нога коснулась твердой плоскости. Я спрыгнул. Это оказалась крыша автомобиля. Рядом еще один. В кромешной темноте бросился искать на задних сидениях, еще не зная чего. Просто страшно замерз, руки, ноги сами шевелились в окоченелом недоумении.
Бутылка водки, пакет еды и багажник набитый разнообразной одеждой стали наградой за мои мучения. С отвращением сорвал с себя мокрую рвань, укутался в пуховую куртку. Стало веселее.
Очевидно, я проник в подземный паркинг какого-то торгового центра. Все, что было ниже уровня земли, осталось целым и невредимым. Кроме людей.
С ненавистью я смотрел на синюю полоску окна. Там, за воротами все мерцал серебряными нитями проклятый дождь. Водка и пуховик отлично отогрели мое бренное туловище. Последняя мысль была – пока мне везет…
Дождь шел несколько суток. Это были самые хмурые дни в моей жизни. Солнце так и не выглянуло ни разу из-за мутной занавески облаков.
Я бродил по гаражу, как по родному дому. Несколько рядов железа на колесах занимали все пространство паркинга. Те, что сгрудились у ворот, были набиты покупками в полиэтиленовых пакетах. Я даже нашел примус, и счастью моему не было предела. Разогрел на сковородке консервы, с превеликим удовольствием поел горячей еды.
Нашел несколько телефонов в разных машинах. Листал фото их владельцев, слушал музыку, пока не кончался заряд в батареях. Часами сидел в шезлонге на крыше микроавтобуса, смотрел в окно, как убегает вдаль «кипящая» от дождя река. Где-то там, в закоулках ее русла меня ждут. Старался ни о чем не думать. Если вспоминать и делать выводы, станет тоскливо до тошноты, не спасет и водка. Я просто ждал, когда, наконец, выльется с неба вся эта вода и можно будет продолжить путь. Писал эти строки и любовался плясками шаровых молний на ровной, как натянутая нить, линии горизонта.
Однажды утром, сердце снова зашлось в панике, я увидел черную лужу, сочившуюся из-под ворот. Уровень воды в реке прибавился. Еще несколько дней осадков и этот подвал действительно превратится в бассейн. Следующую ночь пытался заснуть на заднем сидении какого-то пикапа в самом дальнем от ворот углу, где засыпанные шахты лифтов. Странный и очень тревожный грохот, где-то далеко заставлял ворочаться с боку на бок. Это была не гроза. Что-то очень тяжелое падало с неба. Дрожали стены в подвале, дрожал я, воображая себе метеоритный дождь или атаку космических кораблей…
…Плоский солнечный луч лег на крыши автомобилей. Вместо потопа и атаки пришельцев наступило прекрасное светлое утро. Счастливый я лег на нагретую крышу микроавтобуса, как солнечная батарейка заряжался энергией дневного светила и слушал тишину. Погасло все – и осточертевшая морось дождя и гром и молнии…
План был такой: вылезть в окно и откопать ворота с той стороны. Второе: выбрать машину, набить ее всем необходимым и отправиться в путь завтра на рассвете. Хотя, песок, устилающий теперь все вокруг, должен подсохнуть, как минимум еще пару дней. Я не мог назвать это – землей. Микроскопическая дробь из плоти и опилок, пропитанная дождевой водой…
Вдруг, поймал себя на мысли, что не хочу уезжать. Этакий своеобразный «стокгольмский синдром». Но, когда-нибудь все равно придется. Настанет день, я доем последнюю банку консервов, и конец.
Японский внедорожник завелся, как новенький. Целый день я собирал все, что должно пригодиться. В багажник напихал канистр с бензином, заднее сидение забил едой и водой. Туда же – посуда, примус, надувная лодка и складной шезлонг на всякий случай…
Река почти исчезла, на самом дне блестел тоненький ручеек. Пустое русло, петляя, убегало вдаль. Я без труда освободил ворота от грязи.
Цепь не подкачала. Я повис не ней, и роллета медленно поползла вверх. Немного вонючей жижи хлынуло в подземелье, но это не стало помехой. Путь был свободен.
Утром писал эти строки в дневник. Я теперь не ставлю даты. Даже не помню, сколько дней или недель прошло с начала катастрофы. Высчитывать, вспоминать это было невыносимо.
На прощальный завтрак пожарил яичницы с тушеной говядиной. Расстелил на капоте скатерть и открыл ворота. Глаза неохотно привыкали к яркому свету…
И тут я приуныл – черная туча заслонила солнце. Меньше всего хотелось уезжать в проливной дождь. Но это была не туча, какой-то гость пожаловал в последний приют…
– Толстожопым предоставляется общежитие!
Я с трудом узнал Арсения. Вдобавок, он был странно одет – в короткие штаны, грязную, не понятно какого цвета рубашку, вместо ботинок спущенные до щиколоток болтающиеся носки. И голос был чужой, вероятно, от сорванных нервов. Мой друг предсказуемо сошел с ума.
– Ты меня напугал, идиот!
– По запаху тебя нашел. Дай пожрать!
Он пальцами схватил полукруг яичницы и запихнул себе в рот. Сказать, что я был ошарашен, ничего не сказать. Круглыми глазами я смотрел на своего товарища, как мне казалось, давно покойного…
– А где твоя баба? Как ее зовут-то, Лена? Жопа из полиэтилена! Или Юля? Со свистом пролетает кастрюля! Бугагага!..
Я лихорадочно вспоминал, где в машине лежит топорик.
– А я люблю вот так нависать над бабой и ебашить лобком!
Он грохнулся в миссионерскую позу, уперся в пол пальцами рук и ног и стал долбить тазом воображаемого секс партнера. Я заметил, что пережеванная яичница вываливается у него из штанины…
– Все, – говорю, – мне пора.
Он прыгнул на пассажирское сидение.
– Я с тобой, друг!
В машине почувствовал, как от него воняет какой-то химией. Открыл боковые окна, и мы поехали вдоль пересохшей реки.
Арсений не закрывал рот.
– А помнишь, бабушка кирпичи купила, ну красотки дебильные завода «Скороход»? Ты еще сказал, что носить их не будешь, а бабушка сокрушалась – ребята модные в очереди стояли…
И он чуть не задохнулся от смеха, долго кашлял.
– Модные! В джинсах «пирамид» и свитерах «бойз», черти…
Весело продолжал:
– Помню, нарвались у ДК Ленсовета…
Я спокойно вел машину, стараясь не терять петляющие берега. Ребрами чувствовал спрятанный за пазуху топор. Однообразный ландшафт добавлял страху. А было реально страшно, я узнал этот голос, это с ним я говорил по телефону, он тогда заправлял про какого-то установщика натяжных потолков. И мне никогда не дарили «красотки». Свитера «бойз» носили еще до моего рождения, видел в ностальгических пабликах. Еще понял, что я заложник. Только непонятно у кого. Это был не Арсений.
Главное, думал, надо решиться. Пара взмахов топором и все будет кончено. И вдруг, он заорал:
– И где она?! Мы уже едем, черт знает сколько времени!
Я ударил по тормозам. Он не был пристегнут и по инерции хлопнул ладонями по торпедо. Я с ужасом увидел, что у него по несколько лишних пальцев на каждой руке. И выскочил из кабины.
…Какая-то членистоногая тварь шевелилась в машине. Она говорила железным утробным голосом. Я убежал шагов на десять и все слышал. Голос не напрягался, он был громкий сам по себе:
– Почему не ушел со всеми? Ты кто такой? Вас осталось двое.
Я крикнул в ответ плаксивым фальцетом:
– Чего тебе надо?!
– Мне надо завершить генерацию. Осталась одна минута.
– И что?!
Я был уверен, что пришел мой конец. Обеими руками держал наготове смешной туристический топорик, словно это был самурайский меч. Прошла минута, другая…
…Немыслимая инопланетная маска уставилась на меня, когда я заглянул в кабину – нижняя челюсть упала, растягивая кожу щек, зев был пуст насквозь, я видел обшивку сидения. Глазницы и нос переломались в замысловатые зигзаги. Конечности переплелись с рулем и ручками дверей. Я обрубил все это топором и выволок пугало из машины. Он был таким легким, что я чуть не упал, делая рывок. Мне было жалко на него бензина. Хватило несколько ударов топора…
Река иногда разбегалась на множество ручьев, через несколько десятков метров опять соединялась. В наступивших сумерках все тяжелее было следить за ее выходками. Я решил – кончится река, поеду, куда глаза глядят. Не может быть, что нас осталось только двое. Не хотелось верить этому пластмассовому ведру с глазами. Где-то должны быть люди.
…Сначала мне показалось, что это две высохшие пальмы на холме. Сбросил скорость. Черные тени мертвых деревьев безмятежно смотрелись на фоне кровавого заката солнца. Мерзкий запах животного разложения ударил в ноздри. Пришлось закрыть окна. Машина запрыгала на каких-то ухабах. Лучше бы я не подъезжал ближе. То, что увидел в свете фар, трудно описать словами…
Холм с двумя пальмами, это оказалась лежащая на боку гигантская крыса – крокодил. Две ее лапы с растопыренными когтями окаменели в последнем толчке агонии. Живот был распорот от хвоста и до середины брюха и оттуда, словно фарш из мясорубки, вывалилась серо-бурая мохнатая масса ее детенышей. Все они были дохлые. И самое изумительное – эти мелкие твари, словно подчиняясь, какой-то команде или импульсу, в последнем в своей жизни рывке, ухватили крокодильими челюстями друг друга за хвосты, под самое их начало. Получилось потрясающее макраме. Они были уже не опасны, но я все равно, вцепившись в руль, вопил от страха какую-то песню…
За полем из мертвых туш потерялась река. Она превратилась в гусиную лапу и ее просто не стало. Я видел в свете фар пересохшее устье, дальше – голый ровный грунт, бескрайняя пустыня. Куда дальше?..
Не прошло и несколько минут, и я снова в панике выключил фары. Другая черная тень обозначилась справа по курсу. Это была не еще одна усопшая матка чудовищ, нечто большее во много раз солидно покоилось на линии горизонта, закрывая собой половину синеющего неба. Дохлый кит? Возможно. Только в десятки раз крупнее. Его выпуклая спина касалась Луны. Странный объект был далеко, я ехал мимо него несколько минут. И тут, в кувшинном его абрисе, я узнал гаубицу, утюжившую мой город. Она рухнула и зарылась в грунт почти наполовину. Вот от чего дрожали стены в подземном паркинге.
Не хотелось останавливаться, было желание уехать подальше от крыс и гаубиц, выбрать место на ночлег, поесть, думать, что делать дальше.
Я посмотрел в зеркало заднего вида на исчезающий за горизонтом мегалит… и вдруг, там, в черном полукруге мигнул огонек. Это был едва заметный блеск костра! Почему-то сразу решил, что это, именно, костер. Еще несколько секунд и все бы пропало. Это Лия! Я резко развернулся и врубил всю оптику…
Костер горел у самого жерла орудия. Каждый шаг и телодвижение сопровождались гулким эхом. Мегатонная громадина выдавила ударом об землю обломки какого-то подвала или погреба. Из-под стены торчали бревна, их хорошо было видно в свете фар. Наломанные деревяшки лежали кучкой рядом с костром. Неподалеку лежанка из досок и тряпок.
– Лия!
Крикнул и тут же схватил себя за уши – гаубица ответила оглушительным эхом. Лия вышла из тени и сказала:
– Ты чего так долго?
…Безобразно ела, хватая еду пальцами, задумавшись и глядя в одну точку. Я открыл ей банки с деликатесами. И, как обычно, не задавал вопросов. А только смотрел и смотрел на ее лицо. Я был уверен на все сто процентов – это она. Только злая.
