Kitabı oku: «Дух Огня», sayfa 4
ГЛАВА 3. Академия
Они прошли по высокой широкой лестнице, упирающейся в каменный портал, украшенный орнаментами эпохи становления империи Совета. За порталом начинался коридор, а в конце него за воздушной занавесью, словно задёрнутый сиреневым туманом был вход в царство ректора. Кай чувствовал, как по спине крадётся неприятный холодок, ноги становятся ватными, но продолжают идти. Атраван, напротив, вышагивал бодрым строевым шагом, так что тога полоскалась у сандалий, создавая какую-то причудливою иллюзию полёта. Перед самым входом он, правда, остановился, посмотрел на Кая строго сверху вниз и прицокнул языком, то ли выражая удовлетворение его внешним видом, то ли смиряясь с мыслью, что и так сойдёт. Наверное, второй вариант был ближе к истине, поскольку одет Кай был по-прежнему в походную одежду и поскольку атраван горестно вздохнул перед тем, как пригласить войти вслед за собой.
Они оказались в просторной зале с купольным потолком, хранившим на себе кое-какие признаки старинной росписи, устланной циновками ярких окрасок и с полками у стен, где покоились тяжёлые на вид свитки в серебрянных и золотых, покрытых чеканкой футлярах. В стороне, вдоль купола вилась каменная лестница, уходящая в световой колодец наверху. Обсерватория – догадался Кай. Башенка Академии – символ научных знаний и мастерства всего обитаемого мира. Вокруг кабинета ректора ходили легенды, и будто именно там-то он и находился, этот загадочный кабинет, мистическая комната, объект почтения и благоговейного ужаса всех находящихся в обучении. Там, именно там горел в полнолуние яркий свет и там ректор Онто, по слухам, создавал своего гомункула из глины и древесной смолы, как боги древности. Но, тем не менее, Кай оказался приведён не в башенку – пожалуй, самую высокую точку Аша, того Аша, что лежал у подножия холма Эмпирея, увенчанного Алой Базиликой, а на вершину нижнего города простых смертных. Кая привели под купол Академии.
На небольшом возвышении сидела покачивающаяся голова с длинными седыми волосами, за которыми решительно ничего больше не было видно, так что казалось, что есть тут только эта анонимная голова, склонённая к полу и неизвестно где её туловище.
Атраван почти на цыпочках подошёл к голове и деликатно кашлянул. Седые вихры сразу задвигались, и под ними тут же обнаружилось и туловище и всё остальное, приличествующее любому человеку. Только одного не обнаружилось – ступни на правой ноге. Ректор Аиль Онто был хром.
– Ректор, вот, я привёл, – промямлил атраван и посмотрел на ректора почему-то виноватыми глазами. На всякий случай, должно быть – вдруг великий магистр знаний был занят какой-нибудь философской дилеммой.
Великий магистр взглянул на Кая старческими подслеповатыми глазами, молча кивнул. Слабым жестом узловатой кисти он велел ему сесть рядом, а кивком головы удалил из кабинета атравана. После этого голова склонилась вновь к полу, и Кай ощутил секундную неловкость. Затем эта неловкость переросла в страх, что что-то он сделал не так. Однако не успел этот страх перерасти в уверенность, как он услышал шаги на лестнице из обсерватории. Кай повернулся на звук и перед ним предстал некий человек в чёрном плаще с большим капюшоном, скрывающим лицо. Неизвестный человек быстро подошёл к нему. Внимательно посмотрел, пробормотал нечто невразумительное и затем подошёл к ректору. Тот, в свою очередь, вновь ожил, взглянул на новоиспечённого участника этой сцены. За мгновение они точно обменялись точками зрения и оба посмотрели на Кая как на некое загадочное животное, подлежащее немедленному изучению.
Кай многое бы отдал, чтобы сию секунду провалиться сквозь землю и чтобы эти двое о нём позабыли, но это было совершенно нереально, и он стойко выдержал направленные на него взгляды.
– Ты – Кай, ученик этой Академии, – произнёс неизвестный, пришедший сверху, и Кай кивнул.– Ты – попутчик, тоесть так же ученик Аташ Дастур.
Было видно, что он подбирает слова, старательно подбирает, как будто не знает как с ним, Каем, общаться.
– У нас есть к тебе одно дело.
Он медлил. Кай смотрел перед собой бессмысленным взглядом. Он знал, что о Рустаме Тимуровиче и вообще, обо всём, что с ним связанно, знает кое-кто в этой половинке мира. Тот, кому положено обо всём знать. Волшебник почему-то налаживал контакты с такими людьми, но он был шокирован. Во всяком случае, тема разговора, судя по всему, не будет касаться Валтасара – промелькнула мысль, и тут же показалась смешной. Да какой, на самом деле, Валтасар, если речь заходит о таких вещах…
Между тем двое смотрели на него какими-то странными взглядами, будто проводили вскрытие того самого неведомого животного и совещались в вопросе, за что отвечает данный орган, и каждый отстаивал свою позицию. Каю стало и вовсе уж не по себе. Это выходило за все рамки его представления о том, кто он в этом своём родном, но ставшем в одночасье чужим мире. Он видел себя эдаким резидентом Аташ Дастура – огненного дастура, одного из дастуров Совета, работающего в полном о том неведении со стороны окружающих. Но вдруг выяснилось, что окружающие-то о нём прекрасно осведомлены… Кай вновь возжелал провалиться сквозь землю, и вновь его желание осталось неисполненным.
– Кай, – обратился к нему ректор (впервые за всё время обучения), – Кай, мы знаем о тебе всё.
Фраза эта звучала одновременно как грозно, так и смешно. Грозность её, впрочем, и планировалась, а вот о смешном Аиль Онто и не помышлял. Не видел он кино и не читал книг того мира, который Кай однажды открыл для себя.
Кай кивнул, и во взгляде его проснулась некоторая заинтересованность. На самом деле, впрочем, заинтересованности не было и в помине. Кай уже начал понимать, что происходит. В любом случае, запланированная ректором многозначительная пауза пропала втуне.
– Кай, ты очень неглупый ученик и понимаешь, что это значит.
Кай уверенно кивнул, что вызвало озадаченность в глазах ректора и нового лица, которое вопреки вежливости до сих пор не соизволило представиться.
– Мы будем разговаривать с тобой, как с учеником Аташ Дастура, ты не против?
Кай не был против, но ответа от него не ждали. Ректор продолжал.
– Мы не видим в твоём лице вражеского агента, я очень хочу, что бы ты это понял. Мы относимся к тебе по-прежнему, как к великолепному пасынку зимы. И мне просто хотелось бы, что бы ты это знал.
Кай был циничен. Да, он был циничен, и исправить это уж ни как было нельзя. Он заметил, что ректор, с которым он разговаривает впервые в жизни, уже второй раз хвалит в его довольно, в общем-то, сомнительных успехах.
Он что, думает так меня купить? А почему бы и нет? Он верит, что я напуганный школяр, находящийся под впечатлением того, что вот он я, нахожусь в кабинете самого ректора, в святая святых. Он думает меня купить, потому что затеял какой-то таинственный разговор. Он что-то от меня хочет. Внимание, Кай, повышенное внимание!
– Я думаю, вам лучше меня известно, что Аташ Дастур препровождает людей из одного мира в другой?
О да, Каю прекрасно было об этом известно. В голове своей он не раз прокручивал тот разговор с Рустамом Тимуровичем, человеком, или не человеком, со множеством образов и имён.
Впервые к Рустаму привёл его, конечно же, Гай. Это была какая-то дача в Подмосковье – деревянный дом, классические шесть соток… Рустам Тимурович, правда, как выяснилось, ненавидел возиться в огороде, так что на заветных сотках тянулись вверх только старые кор волшебника им самим качели. Рустам любил посидеть на террасе, в окружении горшков с помидорами и цветами (которые выращивала Карина), потягивать густой, только очень густой чай за столом, накрытым клетчатой клеёночкой. В чай волшебник кидал по два кубика сахару, иногда белил его молоком. Молока в чистом виде он не признавал, утверждая, что оно по каким-то загадочным причинам вредит его здоровью. И вот как раз в тот момент, когда Рустам Тимурович намазывал на хлеб масло, чтобы потребить с очередной чашкой, на террасу поднялись Кай и Гена Иглов. Гена поздоровался, а Кай так и не сумел этого сделать (тот самый дастур, которому под тысячу лет, творящий чудеса, много чудес, глазам своим не верю!)
Рустам Тимурович кивнул в знак приветствия и отвернулся к самовару за своей спиной. Живя на даче, он всегда кипятил воду только в самоваре (правда, электрическом), по-видимому, наблюдая в этом некий загородный колорит. «Он бы поставил и обычный самовар, на шишках, но нельзя же его держать на застеклённой террасе!» – поделилась потом с Каем информацией Карина.
Рустам Тимурович налил себе воды, потом длинными цепкими пальцами ухватил чайничек с заваркой, и опрокинул себе в чашку, наверное, половину.
«Что ж, рад вас видеть, – сказал он, – вы вовремя. Хотите, я вам чайку налью? Вот с печеньем, с бутербродами, которые всегда маслом вниз, а?»
На вид Рустаму Тимуровичу Кай дал бы лет семьдесят. Это был высокий, даже когда он сидел, то казался высоким, старик с розовой лысиной на макушке, седыми волосами с боков и сзади, собранными в жиденький хвост. Рустам Тимурович был горбоносым и небритым, так что на щеках и подбородке серебрилась седая щетина.
Гена от угощения отказался, ссылаясь на то, что он, собственно, на минутку, и дел у него по горло, некогда чаи гонять. Кай за компанию тоже отказался – ему представилось неловким, что он один тут будет сидеть и потягивать с волшебником обжигающий чай, жевать печенье. Однако Рустам Тимурович усадил его рядом с собой за стол, посмотрел очень внимательным изучающим взглядом, но таким, как будто он уже видел Кая, а сейчас просто присматривается.
Гена незамедлительно распрощался и, выйдя с террасы, растаял в воздухе.
«Гена сказал, что ты хочешь стать попутчиком?» – спросил Рустам, переходя на деловой тон.
Кай кивнул.
«Что ж, отговаривать не буду, милости просим. Работа не пыльная, просто помогать таким как ты – тем, кто перешёл серыми башнями. Тебя поставим пока на подхвате, потому что тут нужно разбираться в психологии, подбирать нужные слова, чтобы человек совсем с ума не сошёл. Пока ты, конечно, не сможешь этим заниматься. У тебя нет опыта».
Он отставил чай, зашелестел какими-то распечатками перед собой, и от всей сцены повеяло вдруг формализмом – самый обычный приём на самую обычную работу. Только сидели они не в душном офисе, где вентилятор в углу бестолку трещит, не в силах разогнать жару, не за заваленном бумагами столом с несколькими телефонами, а в приятной прохладе веранды, где по стёклам ползёт подвешенный на проволоку вьюн, а за спиной потеет самовар.
«Лет через десять может быть… – в голосе Рустама Тимуровича проскользнули какие-то загадочные нотки, сообщающие, что он беззастенчиво лжёт, но Кай, впрочем, предпочёл их не заметить.– Пока же я могу только предложить тебе чисто техническую работу. Людей нужно устроить в этой новой жизни. Нужно чтобы у них было образование, была работа, крыша над головой… Значит так, в год меридиан (это наша формулировка, она означает линию башен, ту, что зажата между половинами мира) пересекают двое-пятеро человек. Как правило, это молодые люди. Это хорошо, с ними проще».
Рустам Тимурович сложил распечатки в аккуратную стопочку перед собой.
«Ты, например, пойдёшь учиться в институт. Прежде мы, конечно, кое-чему тебя научим, чтобы ты не выглядел „чайником“ и вообще, человеком со странностями. Какую бы ты науку здесь хотел освоить?»
Кай пожал плечами. Он не знал. Он вообще имел смутное представление о здешних науках.
«Что же, – задумчиво сказал Рустам, – раз ты хочешь работать со мной, то тебе потребуется знание психологии. Ну, я думаю, ещё история тебе не помешает. Так. Этим мы и займёмся. Главное, запомни вот что – что бы тебе ни внушили эти дипломированные психологи, это всё только поверхностно. Для работы с людьми им надо сочувствовать и их надо понимать. А что касается психологов, то у них проблемы похлеще тех, с которыми к ним обращаются. Это, конечно, не правило, но и не исключение».
Кай жадно ловил каждое слово, и хотя ещё не слишком понимал, о чём ему сообщают, старался запомнить. Кто знает – пройдёт время и всё это может ему пригодиться.
Кай вернулся в реальный мир.
– Да, я знаю, – сказал он ректору и его гостю.
– А что ты знаешь о трёх желаниях? – продолжал Аиль Онто.– Насколько известно мне, они полагаются каждому новообращенному?
– Трёх чудесах, – поправил Кай.
«Трёх чудесах, – поправил Рустам, – я не золотая рыбка, чтобы желания исполнять. Каждому, кто пройдёт линией меридиана полагается три чуда. Этот закон очень древний. И установлен он не мной – я всего лишь исполнитель. Тебе не дано знать, когда случиться очередное чудо, я сам тебя вызову и всё тебе скажу».
– Это не имеет значения, – сказал гость ректора, – желание, чудо, это суть формулировки. Кай, ты ученик Аташ Дастура, но ты и верный сын Аши. Так ведь?
Кай охотно кивнул, не зная ничего о том, чем ему это грозит.
– И ты преданно любишь свою Родину?
Кай вновь кивнул, гадая над тем, как можно любить свою Родину не преданно.
Аиль Онто и его гость очень значительно посмотрели на Кая, готовя его, по-видимому, к кульминации.
– Кай, – сказал гость, – Родине требуется твоя помощь.
Они взглянули на него так, как будто ожидали взрыв патриотического рвения. Кай сидел молча, со строгим лицом и внимательно слушал, ожидая продолжения.
– До сих пор я вспоминаю тот день, когда ты попал к нам в Академию, – медленно и со значением проговорил Аиль Онто. Человек в капюшоне почтительно замер рядом, внимая.– Тебя нашли в предгорьях охотники. Ты был одет в шкуры животных, очень тепло одет, но ты замерзал. Ты был совсем ещё младенец, совсем ещё дитя…
Кай не помнил того времени. Он не знал, кто он, откуда он пришёл. Но это и не слишком заботило его. Каю как-то не приходилось серьёзно задумываться над этим. Очень многие ученики Академии были подкидышами и сиротами, Академия принимала их, поскольку это было благом. Так же благом было трудолюбие, а безделье – грехом. Потому и принимала Академия к себе беспризорников, что бы благой дух жил в них, а грех упорно изгонялся каждый день в обучении и на общественных работах. Жить общественной жизнью, жизнью Аши так же было благом.
– Ты много говорил во сне и бредил на незнакомом языке. Видимо, злые дэвы похитили тебя из дома, и увели в зиму…
Кай слышал и эту историю. Будто бы горные девы обрушили лавину туда, где нашли его охотники. К счастью, они незадолго до этого успели уйти оттуда. Лавина закрыла и проход – узкую горную тропу, по которой сам Кай пришёл в долину с той стороны гор… Впрочем, то, откуда он пришёл, ставилось под большое сомнение. Предполагалось, что по ту сторону Гипербореев жизни нет.
Только один из охотников говорил, будто привидилась ему в надвигающейся лавине ледяная колесница, запряжённая белыми лошадьми.
– Мы выходили тебя, отпаивали настоями хаомы, но ты очнулся только через неделю. Чувство у нас было такое, что даже само твоё сердце замёрзло. Мы думали, тебе не выбраться из тьмы. Казалось, твоя душа была пуста, а в груди возник осколок льда. Но ты выкарабкался. Хотя тебе было лет пять, или меньше.
Ректор Аиль Онто вздохнул и возвёл очи горе.
– Так всё и было, – подтвердил человек в капюшоне мистическим шёпотом.
Странным образом слова ректора и человека в плаще подействовали на Кая, и он почувствовал, что безмерно многим обязан этим двоим. Хотя на самом деле, конечно же, ректор ничего не знал из биографии отдельных учеников, второй же человек и вовсе не имел к Академии никакого отношения.
– Кай, нам нужно, чтобы ты пожертвовал своими чудесами на благо нашего Гелиона. Ты пойдёшь на это?
– Я… Да, пойду…
– Когда Аташ Дастур призовёт тебя, скажи ему то, о чём мы тебя попросим, хорошо?
– Хорошо, – Кай пребывал ещё в какой-то прострации и согласен был на что угодно.
– Скажи ему немного повременить с чудом. В конце концов, это же твоё чудо, ты должен будешь подумать, всё прочее… Придумай причину. И немедленно, немедленно доложи господину ректору, ты понимаешь?
– Да, я понимаю, конечно, понимаю.
– Вот и хорошо, – человек в плаще благодушно улыбнулся, – не зря ректор так хвалил тебя, Кай, за твои успехи и за твою сознательность. Я уверен, если ты пожертвуешь чудесами, то и проблем в учёбе у тебя никогда не будет.
Кай понял, что гроза миновала. Все эти странные, абстрактные чудеса не имели для него никакого значения. Строго говоря, он понятия не имел, в чём они заключаются. С Рустама Тимуровича станется выкинуть какой-нибудь номер, которого никто не ждёт.
– Ролан очень странный человек, – как бы размышляя вслух, сказал ректор, – странный, да. Трудно сказать, что можно ожидать от него. Иногда он чего-то просит от нас, но трудно понять, что ему действительно нужно. Мы его очень уважаем, и знаешь, нам хотелось бы лучше его понимать. Правда он скрытен и это не так-то просто. Ты знаешь его гораздо лучше Кай, и ты сможешь помочь нам наладить с ним диалог. Ты мог бы ты иногда приходить сюда и рассказывать точнее, что ему нужно, чего он ждёт… Мог бы?
– Да, – сказал Кай, сглотнув, – это не трудно.
– Хорошо, очень хорошо, спасибо тебе, Кай… Только знаешь, не нужно об этом рассказывать Аташ Дастуру. Ролан чересчур подозрителен и не стоит его волновать, тревожить его воображение, ты понимаешь? Одним словом не нужно ему рассказывать, что ты будешь ходить сюда. Это поможет нам всем работать вместе.
Кай кивнул.
– Да, хорошо, конечно.
– Ты очень умный юноша. В твоих силах помочь и ему и нам, оказать просто неоценимую услугу.
– Я сделаю всё, как вы просите, ректор.
– Молодец, молодец. Ну, ладно, что ж… Иди, Кай. И не забывай о своей верности Ашу.
Кай встал, поклонился ректору и его гостю.
Но следующие слова Аиля Онто остановили его.
– Кай, тот человек, которого вы привели сюда, кто он?
Всё.
Сет. Аут. Нокдаун.
Кай потерял контроль над своим лицом. Глаза его расширились, челюсть отвисла, пропал важный, серьёзный ученик, будто и не существовал вовсе. Остался нашкодивший ученик, знающий за собой вину и застигнутый на месте преступления.
– Садовник видел, как вы вошли в сад Академии. Тебя с твоим другом он узнал, но кто тот, другой?
– Я не знаю.
– Не знаешь?
– Нет. Так получилось… Я… ну, мы привели его, потому что познакомились в лесу. Нам надо было расплатиться с ним за помощь, он нам помог, и…
Кай ужасно перепугался. Теперь он по-настоящему понял, что находится не иначе чем в кабинете самого ректора прославленной Академии. В голову его сразу ударила кровь, и перед глазами всё как-то подозрительно закачалось.
– Ну, хорошо, – странным тоном произнёс ректор, – если он вам помог, то конечно за помощь надо благодарить. Ни одна живая душа даже подумать не должна, что ученики Академии способны на неблагодарность…
Кай вышел из кабинета и прошёл по коридору несколько метров, как будто плывя по воздуху. Только дойдя до лестницы, он перевёл дыхание. Потом почувствовал себя обманутым, оболганным и униженным. Что же теперь делать? Это получается, его перевербовали, сделали из него доносчика? И главное, они-то во всём правы, и ректор и тот, второй… И Рустам Тимурович, которого они называют то Роланом, то Аташ Дастуром, тоже прав. Почему же тогда появилось это чувство? Как будто его вываляли голым в грязи и выставили на всеобщее обозрение. Ну, аспид с ними – зло подумал молодой и прямолинейный Кай. Захотелось вдруг вернуться, сказать, что не будет он этим заниматься, так что пусть катятся в ледяную преисподнюю. Захотелось на мгновение, а потом он понял, что не вернётся, что он спускается вниз по лестнице и хочет как можно быстрее выйти в сад, побродить, развеяться. Ладно, будет он ходить к ректору, докладывать. Только ничего они от него не узнают. Только то, что и до этого было им известно. Во всяком случае, он постарается. Да и переговорить на эту тему с Рустамом Тимуровичем не мешало бы.
А чудеса… А что чудеса? Кай очень смутно себе представлял, чем они могут быть. Вернее сказать, он вовсе себе этого не представлял. Рустама порой очень трудно понять. Иногда он кажется эдаким простоватым старичком, иногда в нём проскальзывает огромная неведомая сила и какое-то знание. Точно он видит тебя насквозь, но только не признаётся. Такой же разный, как и его имена – Ролан, Рустам Тимурович, и многие другие. Человек без национальности с загадочным прошлым и ещё более загадочным будущим. Чудеса его открывали огромный неизведанный простор воображению. Он мог подарить древний замок, скатерть-самобранку или просто коробок спичек и назвать это чудом.
Кай вышел из Академии и направился к хижинам, но на полпути остановился. Он оглянулся по сторонам. Никого рядом видно не было, но он чётко помнил, что десять минут назад тут тоже никого не видел. Садовник. Вполне возможно, что он где-то здесь… Ну и аспид с ним.
Быстрым шагом пасынок зимы пошёл к окружающей сад стене. Отсюда она казалась огромной змеёй, жёлто-бурым кольцом развалившейся в жиденькой тени деревьев. Видны были даже старые крошащиеся чешуйки кирпичей. Кай добрался до стены, погружённый в свои мысли и прямо перед ней споткнулся о сломавшуюся корявую ветку. Он чуть не упал, но сумел-таки бурными взмахами рук удержать равновесие. Досадливо Кай поддел ветку ногой и откинул в сторону. Та отскочила в одуряющее пахнущий куст роз, и на секунду Каю показалось, что за кровавыми бутонами притаилось что-то постороннее. Однако он не обратил на это особого внимания, сочтя за лучшее быстрее выкинуть из головы, а зацепился за ветвь горчичного дерева, потом за стену и ловко перепрыгнув ее, оказался на маленькой безлюдной улочке. Ему не хотелось идти в обход через пролом в академской стене. Во-первых, это заняло бы время, а во-вторых, ему не хотелось сталкиваться сейчас с Лоем. На это у него были свои, достаточно веские причины.
Окинув взглядом пустынную улочку, Кай побрёл по ней, не обращая внимания на палящее солнце и лицо его было мрачно, как будто он задумал сделать нечто неприятное, но совершенно необходимое. Неспешным шагом он покинул центр города, отданный на откуп учёным и торгашам, миновал кварталы язычников, где царили мир и покой после ночной вакханалии, и направился к вотчине огнепоклонников, на ту их улицу, что считалась самой богатой, улицу Рыбы.
Символом улицы Рыбы было синее колесо. Колесо висело над старой крошащейся каменной аркой, с которой улица эта начиналась. Колесо было деревянным и выкрашено синей краской. Поскольку дерево стоило довольно дорого, колесо периодически воровали, в результате чего со временем у арки появился стражник. Был стражник этот в старых кожаных доспехах, протёртых местами чуть не до дыр, зато со сверкающим на солнце отлично заточенным мечом.
В Аше не было колесниц, не было телег. Всю поклажу люди носили либо на себе, либо же на вьючных животных. И только самые состоятельные жители города плыли вальяжно в уютных палантинах.
На улице Рыбы преимущественно селились именно таковые.
Потому Каю пришлось проявить немало ловкости и юркости, ускользая от несущих на своих спинах палантины мускулистых рабов. Впереди каждого палантина следовал либо один, либо, при особой знатности несомой персоны, трое рабов, расталкивающих перед палантином зазевавшуюся публику.
Свернув в узкие грязные переулки, Кай срезал, и, преодолев замысловатый этот путь, вышел к большому особняку. Приняв решение, не потребовавшее особых раздумий, Кай нырнул в узкий проход между домами и затем, через стену кустарников, проник в сад одного из них. Сады тут были маленькие и вялые, потому что земли на всех желающих иметь здесь особняки не хватало, и землевладельцы обычно разбивали сады в пригородах, или вообще не разбивали, а сдавали арендаторам под пастбища.
Прокравшись по саду, Кай проскользнул в каменный проход, из которого пахло всякими разностями и вкусностями. Рядом с проходом, правда, валялись огрызки и объедки, в которых рылась тощая собака с обвислыми ушами, а на стене темнело пятно от в незапамятные времена вылитых на неё помоев, но настроения это сильно не портило. Когда-то собака считалась в Аше священным животным, приравнивавшимся к человеку, но со временем обычай этот подзатёрся и распространялся теперь только на некоторых священных собак-хаурва, живущих на Эмпирее.
– Эй, – окликнула его худая кухарка (в представлении Кая все кухарки неизменно должны были быть толстыми, и потому при виде этой он несколько терялся).
– А, да?
Кай как очень послушный и вышколенный академский ученик застыл по стойке, чем-то напоминающую стойку «смирно» в армиях другой половины мира и уставился на кухарку уж вовсе покорным взглядом.
– Шо опять припёрся? Дома тебя не кормят? Чё стоишь, как жердь? Я к тебе обращаюсь!
Кай изобразил на лице вдохновенно-тупую улыбку и бочком-бочком, двинулся к проходу вглубь особняка. Не дослушивая кухарку до конца, которая считала его кем-то вроде мальчика на побегушках, он растворился в прохладной тени дома.
Та окликнула его в последний раз, а затем смирилась с неизбежным. Кай же походкой своего в доску человека прошёлся в другое крыло дома. Ему навстречу попалось несколько слуг – кто-то на него не отреагировал, поскольку за последние три года он стал здесь уже привычным человеком, кто-то даже приветливо кивнул, улыбнулся. Кай на это улыбался в ответ, и тоже приветливо, но в меру сухо. В конце концов, в этом доме он боялся только двоих человек – его хозяина и кухарки на грязной кухне, хотя последняя так и манит привлекательными запахами, где на горячих углях печётся мясо с овощами, а на песке поспевает кофейный напиток.
Кай задумался над тем, почему его так и тянет на кулинарные фантазии, и пришёл к выводу, что не мешало бы и поесть. Короче – дайте попить, а то так есть хочется, что переночевать негде.
Кай замер перед каменным порталом в большую светлую угловую комнату, отделённую от всего дома белым тюлем, покрытым узорами золотых ниток. Узоры были похожи иной на антилоп и газелей, иной на птиц, взмывающих вверх, но точно сказать было сложно. Кай постучал по стене, дождался мелодично-напевного «войдите» и проник в комнату.
Азира, дочь хозяина особняка сидела в центре комнаты и водила металлическим пером по красному песку в квадратной песочнице, создавая ей одной понятные рисунки.
Поскольку Азира не удостоила его взглядом, Кай кашлянул, прибегая к излюбленному приёму в разного рода романах. В жизни он, во всяком случае, такого не наблюдал.
Азира оторвалась от творческого процесса и посмотрела на него затуманенным взглядом.
– А, Кай, – сказала она звонким голосом, – проходи, я знала, что ты придёшь.
Кай улыбнулся провидице и сел у стены на жёлто-зелёную циновку. По опыту он знал, что отрывать её от этого дела абсолютно бессмысленно – в крайнем случае, она отделается парой-тройкой односложных откликов. Впрочем, на этот раз ему повезло больше чем обычно, Азира почти сразу прервала ритуал вождения пером по крашенному песку, осмотрела свой труд критическим взглядом и смешала всё резким движением руки. За этим последовал следующий ритуал – выравнивание песка, который она ласково гладила худыми руками, словно гончар, создающий на своём круге диск для Летних Игр.
– Эльза в тени, – сказала провидица отстранённо, – Панна в третьем доме. Тьма с гор – луна нарождается. Что тебе Кай?
Кай заворожено смотрел в глаза Азиры. На всей равнине, и в Аше и в других городах, жили люди с карими глазами. И только у првидицы Азиры Ирбе глаза были голубого цвета. Многие говорили, что глаза эти похожи на озёра, но Кай видел, что голубизна эта живёт своей собсвтенной жизнью, колыхается в её глазах, переливается всеми оттенками ультрамарина. Словно в глазах её жило синее пламя.
Только вот никто больше отчего-то этого больше не видел. Однажды Кай рассказал об этом Лою, ещё пару лет назад, но Лой только покрутил пальцем у виска.
– Ой, прости, я себя так жутко веду, – вдруг сообщила провидица.
Азира мгновенно, как это и всегда бывало, ожила, вскочила на ноги, отодвинула сандалией песочницу, воткнув в песок перо, тут же подошла к Каю и повисла на шее. Для Азиры это было естественным. Она не сдерживала эмоций и чувств. Кай не помнил, откуда это всё пошло, но он ещё давно, с довольно равннего детства знал, что Азира его сестра. Просто он знал это всегда. Возможно, во всём была вина фраваши.
Кай помнил себя с того момента, когда очнулся в Академии Аши. Вернее, все обрывки его детских воспоминаний начинались с Академии. Он не помнил первых лет своей жизни. Только иногда ему снилась снежная колесница. И всё.
Азира всегда жила на равнине в Аше.
Но она без сомнения была его родной сестрой. И кто видел их вместе не смог бы оспорить этого. Это было одно и то же лицо, в его мужской и женской ипостаси. Они были слишком похожи, только у Азиры были голыбые, а у Кая карие глаза.
– Чего тебя так долго не было? Я скучала.
Кай кривовато улыбнулся. В этом была вся Азира – она уверяла, что соскучилась, даже если Кай отсутствовал минут пять. Самого Кая такая детская наивность иногда просто бесила, и он руку готов был дать на отсечение, что она просто играет, потому что ну не может такого быть. Ей семнадцать, кажется, лет (точнее никто не знает, даже её отец), и не могут нормальные семнадцатилетние девушки так себя вести, даже если они тупые как пальма или упёртые кокетки.
Впрочем, Азира и не была обычной девушкой – она была провидицей.
– Сейчас я накрою! – сообщила провидица.
Азира пронзительно вскрикнула, так что Кай даже вздрогнул и почти подскочил на месте. На мгновение ему показалось, что сейчас она закричит, что её насилуют и надо, просто необходимо порезать его в фарш, таков был этот крик.
Однако вооружённая охрана с ятаганами не возникла в дверях, а появилась там изящной газовой нимфой служанка, кивнула понимающе, и исчезла столь же внезапно, как возникла.
Вскоре как по волшебству перед Каем на маленьких ножках точно сам по себе возник крохотный металлический столик, а на столике жареная рыба, свинина, фрукты, разложенные прямо так, без тарелок, вино и вода. Просто чудо, что всё это уместилось там.
– Как охота?
Кай поморщился. Он так и знал, что Азира непременно об этом спросит.
– Пока не везёт.
– Странно, – Азира задумчиво посмотрела на Кая, – мне казалось, что сегодня ты обязательно увидишь гарпию… – тут глаза её прищурились, и в них загуляло голубое пламя. Кай увидел его совершенно отчётливо. Два голубых язычка пламени в каждом зрачке шаловливо сверкнули.– Ты видел! Ты врёшь! Ты видел, но промазал, мазила!
Вернулся Кай уже к вечеру. Перебираться через стену там же он не стал, а на сей раз, снизошёл-таки до пролома. У хижин горели глиняные печи, на которых что-то варилось и жарилось. Ученики Академии – сыны ветра, пасынки, дети крови, ели, пили, трепались просто так, ни о чём. Лой сидел у одной из печей и, увидев Кая, посмотрел на него мрачным пристальным взглядом. Кай быстро поужинал и сразу ушёл в свою хижину.
